Элли и арфист

Элли подняла с пола свою огромную холщовую сумку и покопалась в ней.

– Если честно, у меня есть небольшой подарок для тебя!

Я не знал что и думать.

– Для меня?

– Да.

Она извлекла банку варенья, потом еще одну, потом еще. Много баночек с вареньем. На крышках у них были маленькие шляпки с оборками, в синюю и белую клетку, закрепленные резинками. Сбоку виднелись этикетки: «Слива» было написано фиолетовыми чернилами. Она передавала мне банки, одну за другой. Я выстроил их в ряд вдоль края стола и пересчитал. Их было семь.

Я горячо ее поблагодарил. Я был очень воодушевлен, потому что никто никогда не дарил мне семь баночек варенья. А уж тем более таких нарядных, в клетчатых сине-белых шляпках.

– Надеюсь, будет вкусно. – Она слегка покраснела. – Это моя первая попытка приготовить варенье. Это было настоящее приключение. Твои сливы оказались такими сочными! Вся кухня стала липкой! Я боялась, что варенье не загустеет, но все получилось. Всего было восемь баночек, но одну я отдала Кристине, потому что она поделилась со мной рецептом. Надеюсь, ты любишь варенье? Любишь? Фуф, ура! Я боялась, что ты вообще не ешь джем. Прости, я так много болтаю. Давай съедим торт.

Мы вместе ели торт, и у Элли случился приступ смеха, потому что мы оба перемазались шоколадом. Пока мы облизывали пальцы, я спросил, звонила ли она моей девушке Косуле по поводу уроков игры на арфе. Она резко перестала хихикать и сказала, что нет, у нее пока не дошли до этого руки, она занималась вареньем и планированием своего дня рождения, но скоро она непременно ей позвонит. Она спросила, часто ли Косуля приходит в мой амбар, и добавила, что удивлена, что ни разу с ней не столкнулась. Я отвечал немногословно, только «нет» и «о».

После того, как мы проглотили по два кусочка торта и отправились в ванную смывать с рук остатки шоколада, у меня родилась идея. Хорошая это идея или нет, я не знал, но я подумал, что все равно ее озвучу, потому что для меня придуманное – верный способ отпраздновать день рождения, если уж без празднования не обойтись. Поэтому я сказал Элли, что было очень приятно вместе лакомиться тортом, но необходимо также заняться чем-нибудь на улице, потому что на улице всегда здорово, а сегодня светит солнце, и находиться на свежем воздухе здорово вдвойне.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Прогулку?

Я сказал ей, что да, то, что я имею в виду, включает в себя короткую прогулку.

Мы надели куртки и вышли из мастерской. Я повел ее по первому участку аллеи, затем через калитку в поле с множеством кротовьих бугорков. В дальнем конце поля находится старая каменная стена, покрытая слоями мохнатого мха. За ней растут шестнадцать высоких берез.

В тот день березы выглядели очень счастливыми: их белые стволы грациозно устремились вверх, ветви колыхались на ветру, а листья трепетали всеми оттенками желтого.

Элли посмотрела на них.

– Ага! Ты запомнил, что это мои любимые деревья!

Я вытянул руку и пригнул к нам ветку, чтобы мы рассмотрели коричневые сережки. Они представляли собой сухие грозди крошечных крылатых семян. Некоторые из них уже начали распадаться, то есть были готовы к полету. В ближайший ветреный день они все отправятся на поиски приключений. Они отцепятся от ветки, взлетят в воздух и станут парить на ветру. Они преодолеют огромные расстояния. Но некоторые из них этого не сделают, потому что я предложил Элли кое-что интересное.

Она подняла на меня вопросительный взгляд.

– Возьми немного, – предложил я ей. – Мы их посадим. У меня есть компост и лотки для семян. Сначала мы посадим их в лотки, где я смогу за ними ухаживать, а когда они подрастут и смогут сами о себе позаботиться, мы высадим их где-нибудь за городом. Мы создадим новую березовую рощу. В честь твоего рождения. Это будет рощица Элли.

– О, Дэн, – произнесла она, собирая березовые семена. – Что может быть прекраснее!

10

Элли

Клайв ждет, прислонившись к машине. Я чувствую себя виноватой. Но сегодня мой день рождения, поэтому я даю себе еще несколько минут. Осенний свет этим вечером особенно прекрасен, особенно когда цепляется за пурпурные и коричневые ветки вереска и медовый дрок. Я опускаюсь на корточки среди колючек кустарника и играю с фокусом камеры. Я приближаю один цветок дрока, убеждаюсь, что край резкий, как хрусталь, и нажимаю на кнопку. Не до конца удовлетворенная, я снова настраиваю фокус, преобразуя его в размытый калейдоскоп цветов, и делаю еще один снимок. Я не знаю, какой из них мне нравится больше.

– Получилось? – спрашивает Клайв, когда я присоединяюсь к нему.

– Да. По-моему, получилось.

– И сейчас мы отправляемся на прогулку, верно? – произносит он своим тоном ты-же-у-нас-босс.

– Давай просто прогуляемся до смотровой площадки?

– Давай. – Он застегивает куртку.

Мы приятно поужинали в «Вороньем гнезде». И хотя в ризотто не было ничего особенного, лимонный пирог это с лихвой компенсировал. Клайв подробно рассказал мне о новых гребных тренажерах в тренажерном зале, а я с упоением поделилась своим мнением о книге, которую читала. За соседним столиком сидела семья, члены которой не разговаривали друг с другом из-за острой необходимости таращиться в смартфоны. Увидев их, Клайв разразился громкой тирадой о культуре селфи. Я украдкой взглянула на подростков, чтобы понять, не обиделись ли они, но они были слишком заняты и даже не догадывались о нашем существовании, не говоря уже о том, чтобы вдуматься в тему нашего разговора.

Теперь, когда мы идем бок о бок по вересковой пустоши, я думаю о Дэне и о семенах березы, которые мы вчера посадили. И вдруг осознаю, что думала о Дэне весь день. Мысленно вызывая в памяти его черты, голос, улыбку… спрашивая себя, думает ли он обо мне. Глупо, конечно. Если он о ком-то и думает, так это о своей красивой, талантливой и сексуальной подруге.

Я оборачиваюсь и смотрю на горизонт. Линия земли вздувается и морщится; линия моря как бы слегка изогнута вниз. Острова Флэт-холм и Стип-холм[5] восстают из синевы как морские чудовища. Я благодарна порыву прохладного ветра, остудившему мое разгоряченное лицо.

– Все в порядке, Эл?

– Да, просто любуюсь этими прекрасными оттенками.

Боже мой! Мне тридцать шесть – вот сколько мне лет. Лучше бы мне столько не было. В тридцать шесть человек слишком стар, чтобы влюбиться как сумасшедший, как подросток. Это было бы смешно, не будь это так грустно. Да и вообще, я ведь счастлива в браке, не правда ли?

Разумеется, счастлива.

Я крепче сжимаю ладонь мужа.

– Спасибо за сегодняшний день, Клайв! И спасибо за все! Ты моя скала.

Когда накатывают волны эмоций, маленькие моллюски так и норовят уцепиться за скалу.

– Значит, я крепкий, да? – улыбается он.

– О, да!

– И сильный?

Я чувствую мышцы его руки, чувствую, как они напрягаются под моим прикосновением.

– Очень сильный!

Он выглядит довольным.

Сейчас идеальный момент, чтобы рассказать о моей игре на арфе. В мой день рождения Клайв как бы обязан быть особенно добрым, к тому же на небе светит солнце и он выпил пару кружек пива. Если я сумею донести до него, как сильно я люблю арфу, он наверняка за меня порадуется.

Я это сделаю. Прямо сейчас.

– Клайв, на днях, когда я прибиралась в свободной комнате, я наткнулась на твою старую гитару…

– Ой, да что ты? Она вся в паутине, да?

– Да, пришлось сдувать с нее пыль, но в общем и целом я была рада ее увидеть. Я вспомнила те времена, когда ты любил на ней бренчать.

– Я знал всего четыре аккорда.

– А мне все равно нравилось. Ты вкладываешь в игру много эмоций, особенно когда поешь. Ты выглядел таким счастливым.

– Элли, это было больно.

Наверное, стоило подойти к проблеме с другой стороны.

Из-за пригорка выскочили пять или шесть эксмурских пони, с растрепанными гривами, взъерошенными хвостами и бархатистыми носами. Они посмотрели на нас мягко и несколько неуверенно и неспешно удалились.

Наши тени становятся длиннее. Я пытаюсь зайти с другой стороны.

– Иногда я думаю, что мне не помешало бы немного развеяться. – Я имею в виду, что у меня нет никаких увлечений… ну, кроме поэзии. Я становлюсь скучной, ты так не считаешь?

– Нет, конечно, Эл! Ты никогда не бываешь скучной. К чему ты клонишь? Ты скучаешь?

– Нет, ни в коем случае. Я просто задаюсь вопросом, а не стоит ли мне заняться чем-нибудь еще.

– Например?

Игрой на арфе, игрой на арфе, игрой на арфе!

Но я не могу этого произнести. У меня пересохло во рту.

Я искоса смотрю на Клайва. Он кажется особенно высоким, когда шагает рядом со мной, пряди его волос песочного цвета слегка приподнимаются на ветру. Я знаю, что в определенных ситуациях он способен оказать невероятную поддержку, но я сомневаюсь, что сейчас именно такой случай.

И разве я смогу говорить о Дэне так, чтобы мой голос и лицо не выдавали слишком многого? Нет, сегодня я не сумею. Я очень нервничаю. Если Клайв начнет настаивать на том, чтобы я отказалась от арфы, я расплачусь.

Будет лучше, если я повременю с откровенностью до тех пор, пока не встречусь с девушкой Дэна. Когда я с ней познакомлюсь, мне точно станет проще себя контролировать.

* * *

Я сижу на подоконнике рядом с телефоном и смотрю в окно. Склон холма за нашим садом тяжело упирается в темнеющее небо. Моросящий дождь кружится в воздухе и плюет на оконное стекло.

Нужный номер написан на клочке бумаги, сложенном в переднем кармане сумки. Я достаю его и долго на него смотрю. Почерк Дэна аккуратный и слегка наклонен влево. Я какое-то время играюсь с трубкой, а затем набираю другой номер.

– Привет, мам. Это я, Элли.

– Кто?

– Элли. Я!

– О, Элли? Здравствуй, Элли.

– Мама, я просто звоню узнать, как дела. Все в порядке?

Воцаряется тишина. Я считаю секунды. Слышу, как она дышит, медленно и слегка хрипло.

– На улице на траве лежит черная собака.

Это может быть правдой, а может и нет.

– О, неужели? – четко произношу я. – Что ж, прекрасно. А как ты? Все в порядке?

– Она нюхает георгины. Этого нельзя допускать.

– Мам, все в порядке. Скажи, как у тебя дела? За тобой хорошо ухаживают? Ты сегодня уже видела Вик?

– Вик?

– Да, Вик. Твою вторую дочь.

– Нет, не думаю. Я ее уже много лет не видела.

Я точно знаю, что Вик ходит в дом престарелых два раза в неделю. Теперь она послушная дочь и живет достаточно близко, чтобы присматривать за мамой. Меня же от них отделяют триста миль, так что навещать маму для меня непросто. И дистанция между нами гораздо больше, чем все эти километры.

– Мама, можно задать тебе вопрос? Как думаешь, я была музыкальным ребенком?

– Ты была одной из нескольких. – Она не поняла, о чем я. Разговор, как обычно, зашел в тупик. Отчасти мне хочется рассказать ей, что я играю на арфе. Мой секрет она никому не выдаст, потому что, скорее всего, сразу о нем забудет. Но тогда какой смысл рассказывать? Как же я скучаю по папе!

Я болтаю с ней еще какое-то время, потом прощаюсь и отключаюсь. Небо приобрело более тяжелый оттенок серого. Я сверяюсь с часами. Если я и дальше буду тянуть со звонком, Клайв вернется домой. Я беру бумажку, которую дал мне Дэн. Собираю волю в кулак и набираю номер.

– Извините. Я звоню, чтобы поговорить с Косулей. – На другом конце раздается раскат хохота. – Извините, но мне дали этот номер.

– Да, – говорит она. – И я даже догадываюсь, кто вам его дал. Это случайно не Дэн Холлис?

Звук его имени меня немного успокаивает.

– Да, он. А вы Косуля?

– Не совсем. Меня зовут Рода Ротбери, но Дэн называет меня Косулей[6]. Одна из его чудинок. А вы…

– Меня зовут Элли Джейкобс, – запинаясь, представлюсь я. – Дэн предложил мне с вами связаться. Я звоню, чтобы узнать об уроках игры на арфе. Я учусь играть на одной из его арф, но мне очень нужен учитель.

– Понятно. – Ее голос чистый, спокойный, отчетливый, ровный. – Значит, вы новичок?

Мы обсуждаем логистические моменты. Косуля предпочитает давать уроки у себя дома в Тонтоне, но время от времени могла бы обучать меня в амбаре Дэна. Ее обычная ставка – тридцать восемь фунтов в час. Она спрашивает, не хочу ли я для начала встретиться и познакомиться, а потом уже договариваться о расписании занятий.

– О да! Так будет лучше, – радуюсь я. Я не знаю, сколько уроков по тридцать восемь фунтов я смогу взять так, чтобы Клайв не заметил. Каждый месяц он скрупулезно изучает нашу совместную выписку по счету. Придется изловчиться и платить ей наличными. Кроме того, вначале я хочу с ней встретиться. И узнать, насколько хорошо она играет на арфе. И узнать, умеет ли она преподавать, ведь это совсем другое дело. И узнать еще много чего другого.

11

Дэн

Сегодня я работаю над двадцатидвухструнной кельтской арфой. Я изготавливаю ее из переработанной древесины церковной скамьи. А церковной скамьей я воспользовался вот почему: комитет одной из местных церквей решил, что им нужно установить внутри церкви кофейный аппарат, и скамья оказалась как раз там, где они хотели его разместить, и на этой скамье в последнее время никто не сидел, поскольку число прихожан значительно сократилось с тех пор, как преподобный Харрисон начал читать свои длиннющие проповеди. Но больше всего паства нуждалась в кофе. Скамью нужно было убрать, поэтому ее и вырвали с корнем. Моя сестра Джо (которая находится в постоянных поисках древесины от моего имени) спросила, могут ли отдать скамью мне. Для обсуждения данного вопроса собрали церковный комитет. Это заняло некоторое время, но в конце концов все единогласно ответили «да».

Я люблю эту древесину и безмерно ее уважаю. На протяжении многих поколений это тисовое дерево росло, корявое и бугристое, обдуваемое ветрами, омываемое дождями и согреваемое солнечным светом. В нем сидели птицы, в его корнях находили себе приют крошечные существа. Затем дерево превратилось в скамью, и поколения людей сидели на ней и молились. Их сердца наполняли самые разные чувства, когда они присутствовали на крещениях, свадьбах, религиозных праздниках и похоронах. Теперь дерево снова преобразится, и однажды какой-нибудь искусный арфист извлечет из него музыку – музыку, которая заставит сотни людей что-то почувствовать. И случится еще одно чудо.

Арфа получается что надо. Я уже изготовил основание, хребет и звуковую коробку в комплекте с ребрами, вкладышами и распорными планками. Дека готова, и скоро я просверлю в ней двадцать два крошечных отверстия. Я также придал форму грифу и убедился, что гармоническая кривая изогнута ровно на нужную величину. Все обработано напильником и выстругано до блеска.

Колонна будет изгибаться наружу, затем немного внутрь, после чего потянется вверх, изящная, как лебедь. Я начинаю снимать рубанком тонкие слои. Тисовая древесина мягкая, податливая, полная интересных завитков, светлых и темных.

Сегодня у Элли день рождения. Вчера мы в честь нее ели торт и сажали березовые семена. Элли сказала, что сегодня она поужинает в пабе со своим мужем, а затем отправится на приятную прогулку, также со своим мужем. Ее мужа зовут Клайв.

Мне не нравится имя Клайв.

Я смотрю на колонну арфы и понимаю, что стесал слишком много. Наверху она стала слишком узкой. Обычно я таких ошибок не допускаю. Придется отрезать свежий кусок дерева и начать все заново. Я не доволен своей работой. Я не люблю понапрасну изводить ценную древесину, особенно тис, который мне очень нравится.

* * *

Мы с Томасом дружим уже двенадцать лет, и он всегда знает, о чем говорится моих письмах.

– Письмо от твоей сестры, счет за топливо и заказ на струны для арфы, – объявляет он, вручая мне бумаги через четыре дня после дня рождения Элли и посадки березовой рощи. Мы стоим на аллее возле входа в амбар. На Томасе зеленая флуоресцентная толстовка с шортами и кроссовки гигантского размера, бело-зеленые, с оранжевыми шнурками. На улице туман, и дальше первого холма ничего не видно. Вокруг тишина. Даже птицы сегодня не поют, если не считать одной одинокой вороны, но это вряд ли можно назвать пением.

– Спасибо, – говорю я Томасу и забираю письма. – Не хочу их открывать прямо сейчас.

Но я это делаю, потому что именно так и полагается поступать с письмами.

Томас склоняется над моим плечом и тоже их читает.

– Значит, твоя сестра все еще работает в школе, – комментирует он, когда я знакомлюсь с первым письмом.

Я киваю. Вместе мы узнаем о том, что остальные учителя ведут себя с Джо нагло, что есть один учитель, которого она особенно не любит, потому что он никогда не здоровается, ведь она всего лишь уборщица, то есть, по его мнению, занимает низшую ступень среди смертных.

– Позор, – бормочет Томас. – Бедняга Джо! – Он ни разу не видел мою сестру Джо, но прочитал много ее писем, из-за чего в нем поселилось ощущение, будто он хорошо ее знает. Томас печально качает головой. – Она заслуживает лучшей доли. Следующее!

Мы оба таращимся на счет за топливо.

– Ай-яй-яй, – говорит друг. – Бензин все дорожает.

В этом он прав. Бензин уж точно не дешевеет. Как раз наоборот.

Томас вздыхает и указывает длинным пальцем на пакет:

– Сколько у тебя там струн, дружище?

Я открываю пакет, чтобы проверить.

– Четыре комплекта. Три набора по тридцать шесть и один по двадцать семь. Всего сто тридцать пять.

Он свистит.

– Держу пари, что они тоже недешевые!

Я соглашаюсь с тем, что струны для арф стоят недешево.

– Сходим сегодня вечером в «Оленью голову»? – предлагает Томас.

– Отличная идея! – говорю я.

– Заеду за тобой в восемь.

* * *

Он заехал за мной на своем красном фургоне в восемь тридцать семь. Я сел рядом с ним. Три овчарки прыгали сзади и лаяли так, словно на свободу вырвались все обитатели ада. Когда все обитатели ада вырываются на свободу, шум стоит такой, что ноют барабанные перепонки. В конце концов одна из собак прекратила лаять и начала лизать мне шею. Это было довольно приятно, влажное тепло и теплая влага.

Томас ворчал, так как он любит ворчать. Сегодняшнее его ворчание было связано с тем, что лимонад ему не нужен, а тоник без джина – полная скукота. Когда мы припарковались, он заговорил о том, что алкоголь никак не влияет на его способность управлять автомобилем. А, возможно, даже обостряет восприятие. Когда мы вылезли из машины и приблизились к дверям паба, он пришел к выводу, что правила вождения в нетрезвом виде в сельской местности бессмысленны, потому что тут попросту некого давить. Он также упомянул о том, что сегодня его особенно мучает жажда и не мешало бы выпить немного вина, чтобы успокоить нервы из-за ссоры с женой. А пинта сидра вообще принесла бы пользу с лечебной точки зрения.

– Хочешь, чтобы я купил тебе пинту сидра? – спросил я, так как Томас выражался довольно расплывчато.

– Ну что ж, раз ты предлагаешь, дружище… – пробормотал он.

За барной стойкой работали двое. Женщина, которая моргает сто раз в секунду, носит висячие серьги в форме буквы S, выщипала себе все брови и нарисовала их немного выше. И мужчина с блестящим лицом, который только и говорит, что: «Легко».

Я попросил у него две пинты сидра.

– Легко, – ответил он.

Я отнес сидр к угловому столику, за которым уже устроился Томас. Друг с ходу опрокинул себе в горло полпинты сидра и вытер рот рукавом.

Наш разговор протекал так.

– Вижу, у тебя новая девушка?

– Что-о? – протянул я.

– У тебя новая девушка. Шатенка, стройная, симпатичная. Только не надо водить меня за нос, дружище. Я ее видел. Несколько раз я видел, как она выходит из Амбара «Арфа», ты, хитрый лис. Да ладно, выкладывай: что это за история?

Я сказал ему, что не собираюсь водить его за нос. И никакой я не хитрый лис. А что касается новой девушки, то нет, ее у меня нет. Я был вполне счастлив со своей старой девушкой, Косулей. Не в том смысле, что Косуля старая, поспешил добавить я, просто она уже шесть лет как моя девушка, что лишний раз доказывало серьезность наших отношений. А женщина, которую Томас видел выходящей из Амбара «Арфа», – это не кто иная, как эксмурская домохозяйка. Она составила список того, что она должна успеть сделать до сорока, но, судя по всему, реализовывать все эти пункты она не успевала. Откровенно говоря, затея выглядела бесперспективной, так как ей было тридцать шесть лет и четыре дня (теперь я знал это точно), но когда я с ней познакомился, ей было тридцать пять лет и триста тридцать три дня, и к тому моменту она не выполнила ни одного пункта из своего списка. Поэтому я дал ей арфу.

Томас втянул щеки, а затем снова надул.

– Ты дал ей арфу? Вы смысле – подарил? Бесплатно?

Я подтвердил, что денег я с нее не взял.

– Бьюсь об заклад, она тебе чертовски понравилась, дружище.

Я ответил, что это действительно так.

– Судя по всему, вы стоите на пороге красивой истории, если ты понимаешь, о чем я говорю. – Томас ухмыльнулся и подмигнул. – Уверен, что после этого ей будет трудно сопротивляться твоему натиску, ты, грязный кобель!

Я во второй раз заверил его, что я не кобель и уж точно не грязный, и объяснил, что она замужняя дама, которая ест треугольные бутерброды, и она вполне способна оказать мне сопротивление. И, как я уже упоминал ранее, у меня есть девушка, Косуля.

– О да, конечно, мистер Всемогущий, так и есть! Ладно, тогда давай перейдем к ней. Обсудим еще один лакомый кусочек. Как обстоят дела с шикарной Косулей?

Я ответил, что все в порядке. Кроме того, я надеялся, что в скором времени Косуля начнет давать Элли регулярные уроки игре на арфе, здесь, в амбаре, чтобы Элли стала более уверенной арфисткой. Я добавил, что Элли – домохозяйка тридцати шести лет и четырех дней от роду, которой я подарил арфу.

Глаза Томаса немного остекленели.

– Значит, Косуля начнет чаще заходить в Амбар «Арфа»? – проговорил он. Я подтвердил, что да, это факт. – Как ты это делаешь, приятель? Я гнию со своей старой мегерой, у которой гормоны пляшут, как у тринадцатилетней, и которая только и делает, что орет на меня, а в твоем распоряжении сразу две роскошные богини.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Двенадцатая ночь или что угодно», пьеса Уильяма Шекспира, перевод Андрея Кронеберга (здесь и далее прим. пер.).

2

Здесь и далее слово «арфист» будет применяться в значении «гитарный мастер», специалист по изготовлению арф. Гитарный мастер – это узкая специализация внутри профессии «мастер щипковых музыкальных инструментов». К щипковым, помимо гитар относятся гусли, арфы, балалайки, домры, бандуры – все струнные инструменты, из которых звуки извлекаются щипком или плектром (медиатором).

3

«Money must be funny in the rich man’s world» – строка из песни «Money, money, money» группы ABBA.

4

Беатрис Поттер – детская писательница и иллюстратор. Среди ее работ наиболее знамениты сказки о Кролике Питере. Герои ее книг – преимущественно кролики, мыши, белки и другие животные.

5

Flat Holm и Steep Holm – острова в Бристольском заливе, Великобритания.

6

Roe Deer (англ.) – косуля, созвучно с именем персонажа, Rhoda Rothbury.