Приболотье

– Ты должен понять, Фабиан, – начала она, не отрывая глаз от огня, – что легенды Приболотья не просто рассказы. Они как корни дерева: они уходят глубоко в землю и держат его живым. Эта история начинается два века назад, в те времена, когда люди жили совсем иначе.

Она на мгновение замолчала, как будто обдумывала свои слова, а я, не отрывая взгляда, смотрел на неё, ожидая занимательную историю.

Ульфия придвинулась ближе к огню, и его мерцающий свет отразился в её глазах, придавая им особую глубину. Она на мгновение замолчала, словно собираясь с мыслями, а затем тихо заговорила, её голос был мягким, но наполненным весом тысячелетних знаний.

– Ты, вероятно, уже слышал об одном из самых древних праздников, который отмечали в Змеевке – День Огненной Зари. Этот день был связан с цветком, который считался священным в наших краях. Его лепестки пылали огненным светом на рассвете, и люди верили, что этот цветок приносит гармонию, счастье и благополучие. По поверьям, те, кто находил цветок в полночь, могли узнать местоположение скрытых кладов, что хранятся в земле веками. Его называли «огненным» не только за цвет, но и за то, что он освещал путь к сокровищам, даря удачу и счастье тем, кто его нашёл.

Праздник начинался с самого утра. В этот день Змеевка оживала, дома украшали цветами, звенел смех, и люди готовили праздничные блюда. Дети бегали по полянам, пытаясь найти цветок, а взрослые готовились к вечерним ритуалам. Каждый верил, что этот день принесёт что-то особенное.

Я на мгновение представил себе эту сцену – радостные лица, звонкий смех детей, и воздух, наполненный ароматом свежих цветов и еды. Казалось, что в этот день действительно ничто не могло нарушить мир и счастье.

– Но, как часто бывает, – продолжала Ульфия, – именно в самые светлые моменты тьма находит способ пробраться в жизнь людей.

Вечером, когда солнце уже склонялось к горизонту, и праздник достигал своего пика, в Змеевку пришёл нищий. Он был одет в рваную одежду, его лицо скрывал капюшон, а шаги были медленными, словно каждая его нога тянула за собой груз прожитой жизни. Никто не знал, откуда он пришёл, но все видели, как он сел на краю дороги, ведущей к центру деревни, и тихо начал просить милостыню.

– Прошу… – звучал его хриплый голос. – Подайте что-нибудь бедному путнику.

Но люди были слишком поглощены радостью, а музыка заглушала его просьбы. Но вскоре, один из жителей Змеевки обратил внимание на нищего и окликнул других. Народ начал собираться вокруг него, и, поначалу казалось, что ему помогут, ведь это был день, когда следовало делиться счастьем.

Однако всё пошло иначе.

– Что ты тут делаешь? – выкрикнул один из жителей. – Неужели не видишь, что сегодня великий день? Ты оскверняешь его своим присутствием!

Другие подхватили его слова, и толпа начала окружать нищего, словно его появление было чем-то отвратительным, нарушающим святость праздника.

– Ты пришёл в самый неподходящий день! – закричала женщина, держа за руку ребёнка. – Уходи! Тебе здесь не место!

Многие жители Змеевки начали ругать его, прогонять и даже кидать в него мелкие камни. Они были уверены, что его появление в этот священный день принесёт несчастья. Толпа становилась всё более враждебной, и голоса звучали всё громче.

– Прочь отсюда! Ты оскверняешь наш праздник! – кричал один из мужчин.

– Нечего тебе делать здесь, – добавил другой.

Нищий не отвечал, он лишь медленно поднял голову, и под капюшоном блеснули его усталые глаза. Он посмотрел на толпу, на людей, которые только что были так счастливы, и произнёс тихо, но твёрдо:

– Вы забыли, что значит истинное счастье. Оно не в празднике, не в цветах, не в кладах, а в милосердии. Вы прогоняете меня, но знайте: кто отвернётся от нуждающегося, тот сам потеряет гармонию.

Эти слова, казалось, пронзили воздух, но толпа не обратила на них внимания. Люди ещё сильнее разозлились, ругали его и гнали прочь. И нищий, не сказав больше ни слова, медленно встал и, хромая, ушёл по дороге прочь от Змеевки.

Я слушал её слова, чувствуя, как мрак начинает медленно опускаться на моё сердце. Праздник, который должен был символизировать свет и радость, обернулся чем-то зловещим.

Я сидел, погружённый в мысли, обдумывая услышанное. Меня не отпускало любопытство – этот цветок, Огненная Заря, казался не просто символом праздника, но чем-то гораздо более значимым.

– Ульфия, – прервал я тишину, взглянув на неё. – А что это за цветок такой, Огненная Заря? Почему он настолько важен для людей здесь?

Ульфия оторвалась от своего занятия, улыбнулась, и в её глазах появился мягкий, почти мечтательный блеск.

– Ах, Фабиан, Огненная Заря… – тихо произнесла она, словно наслаждаясь самим звучанием этих слов. – Этот цветок не похож ни на один другой, что ты видел в своей жизни. Он цветёт всего одну ночь в году, и его появление всегда было событием, которое люди ждали с трепетом и надеждой.

Она ненадолго замолчала, собираясь с мыслями, словно вспоминая каждую деталь о цветке, который был настолько важен для её народа.

– Его лепестки, – продолжила она, – сверкают, как маленькие языки пламени. Каждый лепесток словно излучает мягкий свет, который кажется живым. Этот цветок растёт на самых тёмных полянах, где его свет разгоняет мрак, как факел в ночи. Когда наступает его время – на самой грани между весной и летом, в ночь самой короткой из ночей – он раскрывается, и воздух наполняется его удивительным ароматом. Сладкий и тёплый, он разливается вокруг, как лёгкий туман, окутывая всё вокруг и заставляя сердце биться чуть быстрее.

Я слушал, заворожённый её описанием, представив себе этот цветок, который цветёт всего одну ночь в году, но приносит с собой столько чудес.

– Легенды говорят, – продолжала Ульфия, – что этот цветок способен унять любые душевные страдания. Те, кто находят его и вдыхают его аромат, ощущают, как их печали исчезают, словно их уносит лёгкий ветер. И не только. В тот момент, когда Огненная Заря раскрывается, её свет якобы открывает пути, скрытые от глаз обычных смертных, показывая то, что скрыто в земле, в недрах болот, и в глубинах лесов.

Она помедлила, и её голос стал ещё тише, как будто она говорила о чём-то почти священном.

– Люди верят, что если в эту ночь найти Огненную Зарю и попросить её о чём-то, то цветок исполнит твои самые заветные желания. Только вот, – добавила она с улыбкой, – найти его не так просто. В темноте леса он кажется обманчиво близким, но когда ты подходишь к нему, он исчезает, словно играя в прятки.

Я представил, как цветок, сияющий огненным светом, прячется среди деревьев, заставляя людей искать его всю ночь. Казалось, он дразнит их, манит за собой, словно проверяя, насколько они готовы к испытанию, насколько сильны их намерения.

– Его цветение настолько коротко, – сказала Ульфия, – что многие не успевают увидеть, как он раскрывается, и пропускают этот миг. Но тот, кто увидит его расцвет, никогда не забудет. Огненная Заря открывается быстро, словно вспышка, и на мгновение озаряет всё вокруг огненным светом, который освещает даже самые тёмные уголки леса.

Я почувствовал, как внутри меня загорается странное желание увидеть этот цветок своими глазами, стать частью этой древней легенды. Мне хотелось узнать, действительно ли он настолько прекрасен, как описывала Ульфия, и что ещё скрывается за его таинственной аурой.

– Но помни, Фабиан, – добавила она серьёзно, заметив мой интерес, – этот цветок не для каждого. Чтобы найти его, нужно быть чистым сердцем, не жаждать золота и славы, а просто быть готовым принять то, что он хочет показать. И не каждый готов к этому. Потому-то и не всем суждено его найти.

Я задумался над её словами, чувствуя, как в моём сердце зарождается желание – не просто найти этот цветок, но понять, какую правду он может открыть мне. Может быть, это была часть того самого пути, на который мне указал лес.

– Так как ты думаешь, Фабиан, – мягко спросила Ульфия, её глаза блестели в свете очага, – готов ли ты искать Огненную Зарю и узнать, что она откроет тебе?

Я не ответил, но где-то глубоко внутри я знал, что этот цветок может стать ключом к разгадке не только древних тайн Приболотья, но и к моему собственному пути.

Ульфия вдруг замолчала, резко прервав свой рассказ. Её взгляд, устремлённый на огонь, смягчился, но в нём появилось нечто глубокое и серьёзное. Я почувствовал, что её мысли перескочили на что-то другое, более важное.

– Фабиан, – тихо произнесла она, – а как ты понимаешь, что такое гармония?

Её вопрос застал меня врасплох. Я задумался, прежде чем ответить, пытаясь найти подходящие слова. Для меня гармония всегда казалась чем-то очевидным, но в то же время недостижимым – состоянием, где всё на своём месте, где человек и природа существуют в мире и покое. Я, наконец, решился ответить.

– Гармония… – начал я, подбирая слова. – Для меня это баланс, когда всё идёт своим чередом. Это состояние, когда человек живёт в ладу с миром, не нарушая его естественного порядка. Когда ты не берёшь слишком много, но и не даёшь себя сломать. Это, наверное, когда ты ощущаешь мир вокруг как продолжение себя самого. Когда всё в жизни идёт правильно.

Я замолчал, глядя на Ульфию, ожидая её реакции. Она слушала внимательно, но в её глазах читалось что-то иное. Её мягкая улыбка не предвещала осуждения, но я понял, что ответ её не удовлетворил.

– Ты прав, Фабиан, – начала она, всё так же глядя в огонь. – Но только отчасти.

Я напрягся, ожидая, что она скажет дальше.

– То, что ты описываешь, – это лишь внешняя гармония. Баланс, который человек хочет достичь с окружающим миром, верно. Но настоящая гармония – это не только равновесие между тем, что ты берёшь и что отдаёшь. Она глубже. Это не просто состояние покоя. Гармония – это внутренняя сила, которая рождается, когда ты перестаёшь делить мир на части: на себя и природу, на других людей и самого себя. Это когда ты понимаешь, что нет «тебя» отдельно и «мира» отдельно. Всё – это одно целое.

Я слушал её, и её слова начали открывать мне нечто новое.

– Истинная гармония, – продолжала Ульфия, – это когда ты осознаёшь, что ты не просто живёшь в мире, а являешься его частью, как листок на ветке или капля в реке. Гармония – это понимание того, что нет разделения между тобой и лесом, между тобой и болотом, между тобой и другими людьми. Всё связано, переплетено нитями, которые невозможно разорвать. Каждый твой поступок, каждое слово – это отклик всего, что происходит вокруг. И когда ты начинаешь это чувствовать, ты перестаёшь стремиться к тому, чтобы «балансировать». Ты просто начинаешь жить в этом потоке, становишься его частью.

Её голос звучал, как мягкий шелест листьев, и я начал понимать, что до этого момента моё понимание гармонии было поверхностным. Я думал о гармонии как о чем-то, что можно достичь через контроль, через осознанные действия. Но Ульфия говорила о чём-то большем – о слиянии, о полном погружении в мир, о понимании его ритмов и движений.

– Но как достичь этого? – спросил я, чувствуя, как внутри меня зарождается новое понимание, но ещё не зная, как к нему прийти.

Она посмотрела на меня, её взгляд был тёплым, но серьёзным.

– Ты не можешь достичь гармонии, если будешь пытаться её контролировать или искать. Она придёт к тебе сама, когда ты примешь тот факт, что ты уже являешься частью этого мира, что ты – его дыхание, его голос, его сила. Как только ты перестанешь отделять себя от мира и поймёшь, что каждый твой шаг и каждое решение уже вплетены в этот большой танец, ты ощутишь гармонию внутри себя.

Я кивнул, осознавая, что её слова были правдой. Может быть, для того, чтобы действительно понять этот мир, я должен был перестать пытаться его «понять» в привычном смысле и начать жить с ним в одном ритме. Я начал задумываться о том, как часто я видел этот мир как что-то внешнее, как место, где я существую, но не являюсь его частью.

– Вот почему так важно, – добавила Ульфия, – искать Огненную Зарю не ради богатства или славы, а ради того, чтобы стать ближе к этой истине, к гармонии. Когда ты находишь этот цветок, ты понимаешь: всё, что ты ищешь снаружи, уже находится внутри тебя.

Её слова как будто отпечатались у меня в душе. Теперь я знал, что путь к гармонии – это не просто движение вперёд. Это возвращение к самому себе и ко всему, что окружает тебя.

Я молча сидел, переваривая слова Ульфии, чувствуя, как её мысли глубоко проникают в меня. Моя прежняя уверенность в том, что гармония – это что-то, к чему можно стремиться, начала шататься. Впервые я начал понимать, что она гораздо сложнее и глубже, чем я себе представлял. Я вздохнул, пытаясь осмыслить всё это.

– Ты всегда так глубоко чувствовала этот мир? – спросил я, нарушив затянувшуюся паузу. – Или это пришло к тебе со временем?

Ульфия на мгновение задумалась, её пальцы медленно поглаживали деревянный амулет на шее.

– Скажу тебе честно, Фабиан, – заговорила она тихо. – Раньше я тоже пыталась найти ответы в обычных вещах. Мне казалось, что гармония – это что-то, что я смогу обрести, если буду правильно поступать, делать добрые дела, следовать традициям. Но однажды я осознала, что гармония не зависит от того, что ты делаешь. Она – в том, как ты живёшь, в том, как ты чувствуешь этот мир.

Она на мгновение замолчала, затем продолжила, её голос был тёплым, но серьёзным.

– Я поняла это в один из таких дней, как сегодняшний. В День Огненной Зари. Я сидела одна на поляне, надеясь найти цветок и исполнить своё желание. Но чем дольше я ждала, тем больше становилась уверена, что не найду его. Я была полна сомнений, как и ты сейчас. Тогда, в той тишине ночи, я поняла, что сама была препятствием на своём пути. Я слишком стремилась к результату, хотела контролировать всё вокруг. Но когда я наконец отпустила все эти желания, цветок сам нашёл меня.

Её слова задели меня. Мне показалось, что она говорила не только о цветке, но и о чём-то более важном – о жизненном пути, о внутренней борьбе.

– И что же ты загадала? – спросил я, чувствуя в этом вопросе скрытый смысл.

Ульфия снова улыбнулась, но в её глазах было что-то загадочное.

– Моё желание уже исполнилось, Фабиан, – тихо ответила она. – Но это не было связано с богатством или славой. То, что я получила, гораздо важнее: понимание и покой. Цветок Огненной Зари открыл мне глаза на то, что я всегда искала не снаружи, а внутри себя.

Она посмотрела на меня, её взгляд был проникновенным и полным понимания.

– Может, когда ты найдёшь свою Огненную Зарю, ты тоже поймёшь, что искал всё это время.

Я замер, думая над её словами. Я был на пороге чего-то важного, чего-то, что мне ещё только предстояло понять. Лес, легенды, этот цветок – всё это как будто вело меня по пути, который я ещё не до конца осознал.

Ульфия на мгновение остановилась, словно вспоминая детали, которые были важны, а потом вновь заговорила, её голос стал тише, но всё так же уверен.

– После того, как нищий ушёл прочь из Змеевки, – начала она, – праздник продолжился, как будто ничего и не произошло. Люди смеялись, пели, танцевали, радуясь этому дню. Никто больше не вспоминал о бедняке, чьё присутствие на миг нарушило их веселье. Они старались забыть о нём, словно его и не было вовсе.

Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, и ночь начала окутывать деревню, по традиции, все отправились в лес искать Огненную Зарю. Это было больше игрой, чем настоящим поиском. Люди громко смеялись, подшучивали друг над другом, ища цветок, который, как они знали, всё равно не найдут. Но в их сердцах не было истинной веры в чудо, а лишь желание продолжить праздник.

– В ту ночь никто не нашёл цветок, – продолжала Ульфия, её голос приобрёл нотку печали. – Это был всего лишь повод уйти в лес, чтобы, под прикрытием деревьев, продолжить празднование. Никто не искал цветок с чистым сердцем, и никто не пытался услышать, что шепчет лес.

Но не все остались в лесу. Одна пара, девушка по имени Оливия и её возлюбленный Юстус, решили уйти подальше от шума и суеты. Они убежали туда, где никто не смог бы их найти. К стогам, на окраину деревни. Там, под ночным небом, они сели, обнявшись, чувствуя тепло друг друга, и говорили о любви.

– Оливия и Юстус были молоды и полны надежд, – продолжала Ульфия, её глаза казались блестящими в свете очага. – Они мечтали о своём будущем, о доме, полном детей, о радостных днях, проведённых вместе. Их сердца стучали в унисон, и каждый их вздох был как клятва друг другу. Оливия прижималась к Юстусу, слушала его слова о том, как он любит её, как он будет беречь её всю свою жизнь. Юстус, в свою очередь, не мог насытиться её присутствием, её голосом, её теплом.

– Как прекрасна эта ночь, – шепнула Оливия, – и как прекрасна наша жизнь. Нам так повезло, Юстус, что мы нашли друг друга.

Юстус улыбнулся, и его сердце было полно радости. Он хотел поцеловать её, склониться ближе, чтобы ощутить её губы на своих, но что-то вдруг отвлекло его. Взгляд его упал на землю, и он увидел, что прямо возле его ног лежат несколько золотых монет.

– Посмотри, – прошептал он, поднимая одну из них и рассматривая её в свете луны.

Оливия с любопытством наклонилась ближе и взглянула на монеты, которые блестели в его руке. Маленькие, круглые, они были из чистого золота, а на одной стороне был выгравирован образ бекаса – птицы, которую так почитали в их мире. Бекасово Болото, окружавшее Приболотье, было домом для этих птиц, и жители мира верили, что бекас – символ свободы и мудрости, а также страж болот, оберегающий их тайны. Но была и обратная сторона медали, у этого образа…

– Но как они здесь оказались? – удивилась Оливия. – Здесь, на краю деревни… Никто не оставил бы такие ценные монеты просто так.

Юстус задумчиво повернул монету в руке, чувствуя её вес и холодок. Он вдруг ощутил странное беспокойство, как будто эти монеты не должны были быть здесь. Они были не просто находкой; в них таилось что-то большее, нечто необычное.

– Может, это знак? – осторожно предложил Юстус, глядя на Оливию. – Знак того, что мы нашли что-то важное, что-то, о чём остальные даже не догадываются.

Оливия задумчиво кивнула, её взгляд снова вернулся к монетам.

– Возможно, это и есть клад, о котором говорят легенды? – предположила она, и её глаза засветились от неожиданного волнения. – Но почему они здесь, на виду? И почему именно мы их нашли?

– Не знаю, – ответил Юстус, продолжая смотреть на золотые монеты. – Но, может, мы должны быть осторожны. Ведь в каждой легенде есть доля правды, и не всегда она оборачивается благом.

Они переглянулись, и в этот момент лёгкий ветерок прошелестел через стог сена, словно кто-то прошептал им слова, которые только они могли услышать. Монеты в руках Юстуса холодели, будто от них исходил холод глубоких болот.

– Что бы это ни было, – сказала Оливия, её голос звучал уже не так уверенно, – мы должны узнать, что означает эта находка. Ведь монеты, которые были оставлены просто так, на земле, в День Огненной Зари, не могут быть случайностью…

Юстус кивнул, его сердце начало биться быстрее, как будто он чувствовал, что этой ночью их ожидает нечто большее, чем просто любовь и мечты.

Оливия сидела в раздумьях, тревожные мысли начали закрадываться в её сердце. Она почувствовала странное беспокойство после того, как Юстус нашёл монеты. Блестящие и загадочные, они вызывали не радость, а смутную тревогу.

– Юстус, – сказала она тихо, глядя ему в глаза, – мне кажется, эти монеты принесут нам беду. Давай оставим их здесь, не будем брать.

Но Юстус лишь весело рассмеялся, поднимаясь на ноги и пряча монеты в карман.

– Ты слишком волнуешься, Оливия, – сказал он с улыбкой, нежно поцеловав её в лоб. – Это просто удача, ничего более. Мы найдем им хорошее применение, не волнуйся.

Оливия хмуро посмотрела на Юстуса, но не стала спорить. Она доверяла ему, хотя и чувствовала какой-то внутренний страх. Они ещё немного посидели, наслаждаясь близостью друг друга, а затем, увидев, что начинает светать, поспешили домой, чтобы не поднять тревогу среди родных. Праздник ещё продолжался, и никто не заметил их отсутствия, но они знали, что долго быть вдалеке не могут.

Вернувшись домой, они погрузились в обычную жизнь, но спустя несколько дней Оливия начала замечать, что с Юстусом происходит что-то странное. Он стал жаловаться на неприятные ощущения в руках и ногах, а однажды, взглянув на его ладони, она замерла в ужасе: его кожа стала грубой, покрылась чем-то, напоминающим кору дерева.

– Юстус, что с тобой? – с тревогой спросила она, беря его за руку.

Юстус взглянул на свои руки, сам испуганный этим открытием. Его тело начало медленно превращаться в нечто нечеловеческое. Он попытался отмахнуться от страха, но было ясно, что ситуация серьёзная. Мать Юстуса, увидев состояние сына, тут же позвала деревенского доктора, но тот, осмотрев молодого человека, только разводил руками.

– Я никогда не видел ничего подобного, – растерянно сказал доктор. – Это не болезнь, по крайней мере, не такая, какую я знаю.

Прошло несколько дней, и состояние Юстуса только ухудшилось: кожа его стала всё больше походить на кору дерева, а из рук и ног начали расти маленькие веточки, покрытые мелкими листьями. Он едва мог двигаться, и каждая попытка привести его в сознание была безуспешной.

В это время по деревне распространились слухи. Люди рассказывали, что видели того самого бродягу, который несколько дней назад был изгнан из Змеевки. Но на этот раз он не просил милостыню. Напротив, он раздавал людям монеты, подобные тем, что нашёл Юстус. Жители Змеевки, сребролюбивые и падкие на золото, охотно принимали монеты, не задумываясь о возможных последствиях. Никто не задавал вопросов, ведь золото в этих краях ценилось выше всего.

Но через несколько дней начали происходить странные вещи. Те, кто принял монеты от бродяги, стали замечать, что их тела также начали изменяться. Руки и ноги покрывались коростой, из которой пробивались веточки и листья, словно сами люди превращались в деревья. Первые, кто пострадал, в панике обращались к докторам, но никто не мог помочь. Болезнь распространялась быстрее, чем ожидалось, и вскоре большая часть деревни была поражена этим странным превращением.

Паника охватила Змеевку. Люди поняли, что бедствие связано с монетами, и начали обвинять друг друга в жадности. Но самое главное – все начали понимать, что это связано с бродягой. Он исчез, словно растворился в воздухе, и его больше никто не видел. Толпа, движимая страхом и отчаянием, собралась, чтобы искать его, ведь только он мог объяснить происходящее и, возможно, снять проклятие.

– Мы должны найти его! – кричали люди, пытаясь собрать поисковые отряды.

Но ни одного следа не осталось. Бродяга исчез так же таинственно, как и появился.

А в доме Юстуса Оливия сидела рядом с его кроватью, держа его за руку, которая теперь больше походила на ветку дерева, чем на человеческую конечность. Она знала, что это всё из-за тех монет, и её сердце разрывалось от боли. Юстус, её возлюбленный, умирал на её глазах, превращаясь во что-то нечеловеческое, и она ничего не могла с этим сделать.

– Это из-за тех монет… – прошептала Оливия, слёзы катились по её щекам. – Я говорила тебе, что не нужно было брать их…

Но было слишком поздно.

Я сидел молча, осмысливая всё, что услышал от Ульфии. Её рассказ об Оливии, Юстусе и проклятых монетах оставил меня в растерянности. В голове клубились мысли о том, как быстро жадность может обернуться трагедией.

Ульфия не торопила меня – она тоже молчала, словно давала мне возможность переварить её слова. Наконец, я поднял глаза.

– И что же было дальше?

Ульфия вздохнула, её взгляд потемнел от тяжести воспоминаний.

– А дальше… – сказала она медленно. – Дальше ничего не было…

Все, кто коснулся тех монет, превратились в деревья. Живые души стали частью леса. И это были не единицы, Фабиан. Большинство жителей Змеевки, очарованные блеском золота, не успели вовремя осознать свою ошибку. Поэтому лес вокруг деревни заметно увеличился. Земля, некогда покрытая домами, стала частью этого огромного леса.

Я смотрел на Ульфию, пытаясь представить себе этот образ – лес, выросший из людей.

Она продолжила: – Время шло, и вскоре в том лесу появился снова тот самый бродяга. Но теперь он выглядел совсем иначе. Его одежда уже не была изодранной, он больше походил на колдуна, чем на нищего. Глаза его светились мудростью, и каждый его шаг был полон уверенности. Он собрал все золотые монеты, которые жители Змеевки выронили во время паники, сложил их в свой кошель. А потом поднял голову и произнёс такие слова, что весь лес замер, слушая его.