Мечта прекрасная. Вторая книга-антидепрессант серии «Скрытый остров»

Стоять на палубе было зябко, но терпимо: от ветра можно закрыться пледом, а от скуки в каюте и под пуховым одеялом не скроешься.

Подошли Варвара с Никитой. Молча встали рядом, взявшись за леера. На серой полоске горизонта возникало всё больше кораблей, что намекало на близость порта.

– Желая развлечься беседой, Борис спросил Никиту:

– Бывали в этом городе?

– Никогда.

– Слышали о нём?

Никита ненадолго задумался.

– В довоенные времена, – начал рассказывать он, – русских в Тяньцзине проживало сотни полторы человек. Город сильно пострадал во время боксёрского восстания в 1900 году. Было много трагедий. Например, снаряды разрушили дом в Тяньцзине, а убили этим человека, который в это время находился под Владивостоком.

– Боксёры – это спортсмены, или просто люди темпераментные?

– Так называли китайцев, восставших против притеснений со стороны чужаков или белых дьяволов из США, Японии, стран Европы. Они часто дрались с противником врукопашную, голыми руками, за что и прозваны боксёрами.

– Как разрушенный дом в Тяньцзине убил человека во Владивостоке?

– Домом этим владел наш купец первой гильдии и промышленник Алексей Старцев. Был одним из самых богатых людей города: ему принадлежали несколько десятков каменных строений и типография.

В разрушенном снарядом доме погибли уникальная библиотека рукописей, книг по востоковедению и бесценная коллекция предметов буддийского культа из бронзы и меди.

– Так уж и бесценные?

– Да. Коллекции Богов, статуэтки, скульптуры и многое-многое другое, чего не вернуть, не повторить, нигде заново не найти.

Парижский Лувр предлагал купить коллекцию Старцева за три миллиона франков! Фантастическая сумма. В дореволюционных рублях – около миллиона ста тысяч!

Старцев ответил, что не бывает таких денег, за которые он мог бы продать слою коллекцию.

В результате, сокровища не продал, они погибли в разрушенным доме. Старцев узнал об этом, находясь недалеко от Владивостока и сердце не выдержало.

Анастасия удивлённо смотрела на Никиту.

– Странно, – сказала она. – Пусть сокровища. Пусть бесценны. Но это, по своей сути – некие предметы. Всего-навсего вещи. Любить их больше жизни? Больше близких тебе людей? Верить, что они ценнее неба над головой, солнца, воздуха – всего мира вокруг?

Теперь удивился Никита.

– При чём здесь предметы, вещи? Это же была уникальная коллекция! Самое главное дело в жизни всесторонне одарённого, невероятно трудолюбивого человека. Он мечтал оставить эти сокровища на добрую память потомкам. Оказалось, что огромное количество его усилий, бесценного времени, главная мечта – всё прахом! Тут не каждое сердце выдержит.

Борис едва дождался окончания монолога Никиты – он заметил, что Анастасия совсем озябла, и предложил спуститься в каюту.

                                           * * *

«Дельфин» бросил якорь напротив порта, делегация с корабля убыла на катере представляться китайским властям, а всех желающих сойти на берег, пригласили на давно приевшийся инструктаж – куда же без него.

В этот раз Сцепура был краток и просто напомнил, как надо себя вести в незнакомом городе чужой страны без конфликтов с местными населением и властью. Подробнее Семён остановился на возможных встречах с бывшими соотечественниками.

– Это не обсуждается, – внятно чеканил он. – Не приглашайте первых встречных русских на корабль! Вообще о нас ничего никому не рассказывайте. Представляйтесь обычным беженцем с руин дымящейся империи. В поисках лучшей жизни, двигаетесь в сторону Европы на попутном пароходе.

Это очень важно! Среди встреченных вами милых русских людей может оказаться коварный агент большевиков. Не пытайтесь опознать его по мохнатым ушам и кровожадному оскалу клыков. Он может быть очаровательной девицей или благовоспитанным старичком. Нельзя допустить, чтобы даже упоминание о наших островах достигло большевиков – это может обернуться многими бедами.

К тому же, возможности корабля принимать пассажиров совсем не безграничны. Если кто, на ваш взгляд, заслуживает внимания, в качестве нашего попутчика – докладывайте об этом капитану, старпому, мне. Вместе разберёмся, кого приглашать, а с кем не рисковать…

Катер из порта вернулся после обеда – китайцы пообещали делегации с «Бродяги» как можно быстрее рассмотреть просьбу пришвартоваться в порту и сойти на берег.

С катером прибыл и никому неизвестный молодой мужчина, в чистеньком чёрном костюме, чрезмерно плотно обтягивающим коренастую фигуру: то ли мода такая местная, то оделся с чужого плеча. Представился Эдуардом Войцеховичем.

– Вообразите себе, – рассказал старпом. – Только первые шаги по причалу сделали, а меня уже по-русски окликают. Будто не в китайском порту, а по ошибке в Одессе пришвартовались.

– Моё радостное изумление было более глубоким, – подхватил Эдуард. – Заскочил в порт на пять минут, по пустяшным делам. Поднимаю глаза и конечно же – катер под Андреевским флагом!

Лицом новый знакомый был открыт, улыбчив, манерами приятен.

Спустились в кают-компанию. Попросили чая. Семён стал расспрашивать.

– Откуда вы, Эдуард?

– Из Твери.

– По каким пустяшным делам вас занесло к китайцам?

– С самого начала рассказывать?

– Прям так.

– В детстве я много кем хотел стать, – не торопясь начал Эдуард, – сначала извозчиком, позже полярным исследователем, иногда даже околоточным. Правда, больше всего я любил изображать лихого гусара: восседал на моём пони и гонял кур по двору…

– Прелюбопытно, – одобрительно кивнул Семён. – К пони и курам мы обязательно вернёмся. Назовите, для начала, три крайних занятия, которыми вы зарабатывали на жизнь.

– Извольте. Капитан белой армии Дальневосточья. Таксист в Харбине, обслуживал досуг мало обременённых делами людей. Сейчас большей частью занят работой Российского благотворительного общества Тяньцзиня. Помогаем бывшим подданным Империи выживать на чужбине.

– И много их, бывших подданных?

– Много. Добираются сюда из Кореи, Маньчжурии, Китайского Туркестана, Западной Монголии. Большинство – офицеры, солдаты, казаки. Преимущественно без средств к существованию, измученные, полуголодные.

– Ваша организация в состоянии им помочь?

– Бог дал. В этом году бюджет общества – 55 тысяч долларов. Большая часть средств уходит на содержание Русского госпиталя. Принимаем больных за минимальную плату или вовсе без денег.

Содержим общежитие для неимущих. Наш предприниматель Вязгин любезно предоставил пустующее здание на окраине города, где сегодня проживает около пятисот человек. Этот же добрый человек помог организовать дешевую столовую. Регулярно бывают и бесплатные обеды.

– Сострадательные люди проживают в этом городе.

– Не ко всем. В двадцать первом году местная русская община основала Комитет помощи голодающим в Советской России. Менее чем через год он распался – не нашлось должной поддержки. У нас своих голодающих много.

– Состоятельные люди в общине есть?

– Большей частью не то, чтобы состоятельные, но с некоторыми ограниченными средствами. Кто ресторан открыл, кто столовую, кто парикмахерскую или сапожную мастерскую. Есть русские галантерейные лавки, молочные фермы.

Поначалу это были затеи узкого замысла: русские для русских – поддержим существование друг друга. Сейчас же, в умелых руках, например, бакалейные магазины и салоны модных дамских платьев стали приносить весьма приличный доход. Есть русский магазин широкого ассортимента на Дагу-роуд – рекомендую посетить. Там можете приобрести вполне приличные вещи…

Кроме кинотеатров, ресторанов и кафе – развлечений в городе не много. Поэтому устраиваем благотворительные вечера-концерты. Они очень популярны. Приносят неплохой доход, который тратим на помощь тем, кто в беде.

Но всё же общерусских дел пока мало. Наше беженство мечется по Китаю в поисках мест, где не так уж горько, да только нет таких. Большинству приходится выживать в одиночку. Судьба своей семьи – это в первую очередь, общие дела потом.

– Китайцы как к нам относятся?

– Когда наше соседство выгодно – вполне дружелюбно. В районах, где нас много, торговцы быстро научились объясняться и изготавливать вывески по-русски. В кинотеатрах есть афиши не только на китайском, английском, но и на русском языках.

– Надолго вы к нам? – в свою очередь спросил Эдуард.

– Как пойдёт. Может дня на три-четыре.

– Тогда, если будет свободный вечер, могу порекомендовать один русский ресторан. Уютно, хорошая кухня. Вечером в выходные – шансон, танцевальные номера, скетчи.

– Думаю, один вечер мы для этого освободим. – ответил Семён. Будем благодарны, если поможете зарезервировать столики. Позже смогу сказать, на сколько персон…

Китайцы, однако, не торопились давать разрешение зайти в порт и посетить город. Только после обеда следующего дня на борт «Бродяги» поднялись представители портовых властей, чтобы лично убедиться: прибыли не полуголодные нищие русские, до зубов вооружённые, а мирные гражданские, без пушек и пулемётов, но при деньгах. Только к вечеру с «Бродяги» был спущен трап на причал.

Бродить по незнакомому городу в полутьме было сомнительным удовольствием.

– Ведите нас в Ресторан, Эдуард, – сказал Сцепура.

                                           * * *

Ресторан занимал первый из трёх этажей каменного дома. Это было огромное помещение, где столы на дюжину человек, располагались полукругом и были отделены друг от друга лёгкими перегородками в человеческий рост.

В центре зала расположилась площадка для танцев, в глубине – сцена, где белел рояль и поблескивали инструменты оркестра. Справа от сцены находилась массивная стойка бара.

Скатерти на столах лежали роскошные, ручной работы, витиеватых узоров, сдержанно-праздничного цвета «кофе с молоком». Похожего неброского цвета были и стены, украшенные милыми фотографиями из потустороннего мира – довоенной усадебной жизни исчезнувшей России. На широких подоконниках, глухо закрытых тяжёлыми шторами окон, лежали различные бытовые предметы того исчезнувшего времени.

Эдуард провёл друзей за один из столов, который был уже сервирован, без излишеств, но со вкусом.

Едва присели, бесшумно подошли два официанта и на столе образовались кувшины с морсом и неизменный продукт национальной кухни – бутылка водки «Русское добро».

Эдуард пояснил по поводу водки: это господа-компаньоны Позняков и Тюменцев постарались – первые русские водочные предприниматели в Китае. Привносят элемент гармонии в жизнь русского эмигранта, оказавшегося в чужом, насквозь незнакомом мире.

– Водку «Русское добро», – продолжал рассказывать Эдуард, – будем закусывать колбасами и солёными огурцами изготовленными по рецептам отечественных бабушек. К кофе подадут русское кондитерское печенье, торты на выбор… Добро пожаловать в уголок мира, где беспощадно правит ностальгия.

– Странно звучит, – задумчиво вдруг произнёс Никита. – Большевики выгнали всех присутствующих из нашей страны. Фактически нет у нас уже Отечества, а соотечественники есть. В полном комплекте.

На эту реплику никто отреагировать не успел – со стороны входа в ресторан неожиданно раздались аплодисменты.

Все обернулись.

Аплодисменты адресовались скромно одетому мужчине средних лет, вида простецкого. Он, казалось, искренне смущён оказанным ему приёмом, кланялся присутствующим, скользил бочком, стараясь как можно быстрее спрятаться за перегородкой стола. Наконец, ему это удалось.

– Иван, – заочно представил посетителя Эдуард – Фамилию забыл. Кличка её вытеснила: Иван Счастливый.

В прошлой жизни зажиточный крестьянин. Работящий, скромный. Хозяйство его, как полагалось после революции, разграбили. В бега ушёл с большой семьёй. На чужбине, оказалось, зарабатывать ему нечем. Все умения, которые раньше кормили сытно: пахать, сеять, избу срубить, скотный двор содержать, теперь оказались бесполезными. Хозяйство завести – капитал требуется. Такой величины, что по местным реалиям, ещё жизни две-три горбатиться нужно.

Иван отчаялся. С последним долларом, по наитию, первый раз в жизни пошёл на скачки. Знал о них только по рассказам. Выиграл четыре тысячи! Теперь мечта сбудется – переедет с семейством в США, фермером станет. Счастлив, как никогда – большевики со своей продразвёрсткой и комитетами бедноты до Америки не доберутся.

– Молодец, повезло, но отчего же ему аплодировать?

– Как отчего? Иван доказал, что оно всё-таки существует – наше «беженское» счастье. Это вдохновляет, наполняет жизнь красками, смелыми планами на будущее…

Стали изучать меню. Неизвестно было, как готовят, но читать приятно: пирожки с мясом, соленья, блины с начинкой, пельмени, голубцы, котлеты и конечно же борщ… Сделали заказ.

Эдуард счёл необходимым предупредить, что часа через полтора в ресторане зазвучит музыка, начнётся развлекательная программа и из-за шума говорить станет труднее.

Борис спросил: «Многим ли в городе, как Ивану, улыбается „беженское счастье“? Или, хотя бы – удача?»

– Увы, не многим, – отвечал Эдуард. – Но такие есть. Например, земляк мой – иркутянин, талантливый саксофонист. С утра даёт уроки игры на саксофоне. С пяти до семи вечера играет в оркестре ресторана. После полуночи радует своим искусством в самом фешенебельном кабаре Тяньцзиня. Зарабатывает в месяц как российский губернатор до революции.

В городе востребованы опытные преподаватели музыки, особенно по классу рояля. Преподаватели пения имеют успех – учеников много. Наверное, время такое: если всё так трудно и непредсказуемо – хотя бы споём…

– Если нет ярко выраженных творческих талантов, – продолжал Эдуард, – надо учить английский. Иностранных контор полно. Заработки там вполне приличные. Перекладывать бумажки под крышей и в тепле – не мешки в порту ворочать.

С таким прицелом эмигранты своих детей в иностранные колледжи устраивают: смотрят, в первую очередь, чтобы по окончанию заведения, отпрыск владел бы в совершенстве английским, да лучше, чтобы учёба подешевле вышла. Какой специальностью при этом дитё овладеет, уже не так важно.

Начали приносить заказанные блюда. Выглядели они привлекательно, усиливая разыгравшийся аппетит. Друзья принялись за ужин, болтая о пустяках. Обслуживание и кухня ресторана показались им на высоте. Когда подали десерт, негромко и ненавязчиво зазвучал рояль, извещая о начале развлекательной программы.

После пары красивых мелодий, на сцену, в элегантном чёрном платье, вышла миниатюрная блондинка с простой и лаконичной причёской. В сопровождении рояля она стала исполнять песню Вертинского: «То, что я должен сказать».

Все уже покончили с десертом, были готовы вернуться на корабль, но ожидали Лунина, который немного надкусывал одно из поданных ему фруктовых пирожных, после того, как использовал графин коньяка.

Прозвучал очередной куплет песни:

«Осторожные зрители молча кутались в шубы,И какая-то женщина с искаженным лицомЦеловала покойника в посиневшие губыИ швырнула в священника обручальным кольцом…»

Павлик отодвинул от себя тарелку с остатками десерта и удивлённо посмотрел на сцену.

Ещё один куплет заставил Лунина вопросительно посмотреть на друзей:

«И никто не додумался просто стать на колениИ сказать этим мальчикам, что в бездарной странеДаже светлые подвиги – это только ступениВ бесконечные пропасти – к недоступной Весне!..»

– Это старая песня, Павлик, – сказал Сцепура. – Рассказывают, что она посвящена юнкерам, погибшим в Москве во время октябрьского переворота семнадцатого года. Неужели не слышал? Была популярной. Вдохновляла кадет и юнкеров во время гражданской…

– Не слышал, – сказал Лунин. – Вместе с мальчишками воевать не довелось. Удивляет только, разве уместна такая песня среди людей, расслабленных и умиротворённых обильным ужином?

– Вполне уместна, – ответил Эдуард. – В зале есть бывшие кадеты и юнкера. На закуску они могут много денег не найти, а водки уже откушали… Это заведение для русских эмигрантов и над столами клубится не дым сигар, а воспоминания, грустные миражи прошлого. Вскоре начнутся споры о судьбах Родины и сроках весеннего похода. Поэтому, господа, приглашаю на свежий воздух. Видите, и оркестр уже собирается зазвучать, полноценное общение станет невозможным…

Все поднялись. Последней – Анастасия, которая удивлённо и внимательно рассматривала певицу.

На улице Настя пояснила, что узнала в девушке давнюю знакомую, медсестру из санитарного поезда: «Совсем наивной девочкой была, Маришкой звали».

– Сейчас, наверное, она – Марго…

– Когда мы попадали под обстрел, пушками или пулемётами, Маришка имела безобидную привычку залезать под какое-нибудь укрытие: стол, кровать или хотя бы под матрас, одеяло. Будто так было возможно защититься от пуль или снарядов.

– Её план сработал – осталась жива. Теперь никто не переубедит Маришку, что она действовала неправильно.

– Во время Великой войны, – продолжала вспоминать Анастасия по дороге в порт, – она успела поработать в госпитале, где обязанности сестёр милосердия выполняли Государыня и Великие княжны.

Маришка очень тепло отзывалась об Императрице, которая не изображала из себя сестру милосердия, а обладала врождёнными качествами для этой работы. Александра Фёдоровна, помогая хирургу, подавала инструменты, вату, бинты. Уносила ампутированные руки и ноги. Перевязывала раны. Стойко переносила весь ужас госпиталя во время войны. Вот только один случай Маришке запомнился…

Солдатик, ставший безнадёжным калекой в бою за Отечество, узнал в госпитале Государыню, собрал всю свою смелость и попросил о какой-нибудь помощи семье.

Маришка ожидала, что Александра Фёдоровна поможет. Что ей стоит, хозяйке земли русской? Однако Императрица будто отмахнулась, ответила нечто вроде: «Бог терпел и нам велел…» Лишила калеку надежды быть своей семье не только обузой, но и принести какую-нибудь пользу.

Вот так. Много потрудилась Государыня на пути добра, а один поступок – отказ в помощи, которая тебе ничего не стоит и образ Императрицы стал не таким уж и светлым…

                                          * * *

День следующий дамы провели в осмотре местных магазинов и салонов принадлежащих преимущественно русским. Их сопровождали двое гвардейцев, сразу безнадёжно заскучавших после получения этого задания.

Друзья, в сопровождении Эдуарда, занялись подготовкой встречи с соотечественниками. Сначала договорились об аренде здания кинотеатра, внесли задаток. После распространяли среди соотечественников известие о предстоящем «интересном общении и бесплатном обеде» для чего посетили Российское благотворительное общество, Покровский храм, русские госпиталь и общежитие для неимущих. Утомились походами и разговорами, зашли на «поздний обед» в уже известный ресторан.

Утолили голод, отдохнули, пригласили за стол руководство ресторана. Договорились о доставке в кинотеатр дополнительных столов и организации обеда на двести человек, по числу зрительских мест в зале. Эдуард сказал, что больше полутора сотен едва ли сможет прийти.

Справедливо полагая миссию дня успешно выполненной, друзья заказали коньяк и десерт…

Людей в кинотеатр явилось много, в зрительском зале свободных мест не было. Около трети гостей были со своими дамами. Хотелось верить, что соотечественники так дружно собрались из-за неподдельного интереса к событиям в России и вокруг неё, а не по поводу бесплатного обеда.

Пришедшие казались Борису знакомыми незнакомцами. Люди привычной внешности. Лица большей частью славянских черт. Кажется, с некоторыми из них могли видеться в прошлой жизни: по службе пересекались, в купе поезда или гуляли за соседними столами кабака. Разве несколько непривычна одежда по местной моде. В облике некоторых проступает небрежность бедности. У других что-то с мимикой: вроде движения губ, бровей, глаз – всё ещё рязанские, но уже и тяньцзиньские. Во взглядах многих нечто беженское наглухо закрывающее от посторонних истинную внутреннюю жизнь.

Немного подождали опоздавших, и на сцену поднялся Сцепура.

Семён представился и заявил, что волей обстоятельств ему недавно удалось побывать в России. Коротко рассказал о последних событиях на Родине и перешёл к делам русской эмиграции.

– Вижу по выправке, – говорил Сцепура, – многие из собравшихся народ служивый. Так вот, хотел бы вам сказать, что наша армия никуда не исчезла. После эвакуации из Крыма, в лагере Галлиполи она насчитывала без малого пятьдесят тысяч человек. Потом пришлось временно рассредоточиться. Большая часть армии осела в Болгарии и Югославии, остальная рассеялась по всему свету. Плохо, что происходит очередная отсрочка «весеннего похода». Хорошо, что мы живы, наши вожди тоже. К походу готовы.

– Какие силы у нас для этого, – прозвучал первый вопрос из зала.

– Я в путешествии, – отвечал Семён, – мои знания могут быть несколько устаревшими. Однако в начале этого года, только в Болгарии, мы были готовы за пару дней собрать четыре дивизии. Дней пять ускоренного марша – и мы в России…

Большевикам это известно, и они везде, где возможно, строят козни, добиваясь нашего дальнейшего распыления по планете. Но их дела тоже не блестящи: то восстание, то саботаж, то масса других проблем, связанных с недостатком образования и опыта созидательной деятельности у захвативших власть в России.

– Напрасно вы так небрежно о большевиках, – прервал Семёна крупный косматый мужчина лет сорока пяти, сидящий в первом ряду. – Я тоже недавно побывал в России. Видел и то, за что новую власть уважать можно.

– Говорите, – кивнул Сцепура.

Мужчина встал, обернулся к залу: «Аронов, моя фамилия, – зычным голосом представился он. В прежней, лучшей жизни – помещик, землевладелец…

Так вот. После четырёх лет братоубийственной войны, разорванную на части Россию большевики вновь собрали уже к середине двадцать первого года. По сравнению с Российской Империей, территориальные потери составили не более одной десятой её части. Население, правда, сократилось процентов на двадцать. Но всё равно, страна сохранилась. На мой взгляд, действия большевиков по собиранию российских земель заслуживают уважения».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.