Чтиво для сиесты. Избранные рассказы разных лет

Пляжи в Варадеро шикарные. Вот и мы – валяемся на лежаках, расслабленно наслаждаемся горизонтами в мареве карибского бриза. Влево прекрасные виды, а вот пейзаж вправо закрыт небольшой скалой, подточенной прибоем. В штиль удаётся по мелководью, по колено в воде, обойти её, глянуть – что за ней, интересно же. Там, в кайме пальм, оказывается ещё небольшой пятачок песчаного пляжа. Со стулом посредине, на котором подрёмывает чернокожий охранник в форменной фуражке отеля. Завидев нас, очухивается от остатков полусна, с распростёртыми объятьями вскакивает навстречу. Улыбка – шире океана. Размах рук… рыбаки поймут – нет в природе такой рыбы.

– О-о, май френдз… – радостно приветствует на сносном английском (хоть что-то полезное осталось от Америки, помимо раритетных авто середины прошлого века).

Дальнейший монолог привожу конспективно.

Откуда вы, друзья? Россия? О-о-о! Мы помним, как вы нам помогали после революции. Потом, правда… Мы всё-о помним… Но всё равно, вы, русские, очень хорошие, мы вас любим. Хочется сделать вам подарок (снимает фуражку, из-под околыша достаёт две кустарные сигары, украшенные самодельной бумажной ленточкой в цветах флага. Приходится взять, хотя они слегка увлажнились от пота. Презент ведь от чистого сердца). Когда домой? Так скоро? Очень жаль, могли бы ещё как-нибудь поболтать. Да вот беда, завтра придётся ложиться в больницу, предстоит серьёзная операция (держа в руках подарок, было бы невежливо не проявить сочувствия, не поинтересоваться причиной госпитализации. Показывает маленький прыщик на затылке). Доктор говорит, если расковырять, может быть заражение. Ничего не поделаешь (тяжело вздыхает), надо под нож ложиться. Впрочем, ему-то что, он мужчина, всё вытерпит. Вот жена, детишки… как они без него… А ну, как лечение затянется… Ведь он единственный кормилец в семье. Поэтому, если бы мы что-нибудь ему на память тоже подарили, каких-нибудь два-три песито (простонародное от «песо» – официальной кубинской валюты), он бы не отказался…

Пришлось бежать за ответным даром. Пять евро принял достойно, сдержано поблагодарил, хотя денежка, по обменному курсу, в сумме выходила на два порядка выше озвученной. Долго обнимались на прощанье. Договорились увидеться, когда и если судьба занесёт нас опять в Варадеро. График его дежурств на стуле (кивает – на каком) сутки через трое. Поболтаем, по сигаре раскурим. Ну, пока! Счастливого пути!

Что привезти с Кубы? Ром и сигары – это классика. Кофе, конечно, выше всяких похвал. Ах, какой капучино в барах подают! Куда там Европе. Что ещё? Резчики по дереву они первостатейные. Художественный вкус безупречен. Рекомендую также заснять на видео какой-либо концерт из блестящих вечерних анимационных программ. Живые, не студийные, латиноамериканские ритмы останутся с вами навсегда. Заскучается вам зимним вечером, такой ролик – лучшее средство поднять настроение, разумеется, из одобряемых медициной нелекарственных средств. Хотя… в разумных дозах, два-три дринка в месяц, и ром аддиктологи не возбраняют. Только перед вкушением не забудьте прочитать фразу: «Минздрав предупреждает…» На какой-нибудь отечественной таре, бывшей в употреблении.

А мы небольшую картину маслом ещё купили. Эксперт-искусствовед в аэропорту, давая разрешение на вывоз, поинтересовался ценой. Скептически ухмыльнулся – это вы переплатили, ребята, и с лишком. А нам не жалко. На наш вкус – замечательная картина. Портрет пожилого кубинца, в соломенной шляпе, как на Кубе и положено, с вездесущей привычной сигарой в уголке рта. Смотрит зрителю прямо в глаза. С мудрой хитрецой прищурился. Кто-кто, а он в жизни многое понимает. Если не всё…

Великолепная картина. Вполне достойная, чтобы стать репродукцией на почтовой открытке. С фразой на тыльной стороне: «С острова Свободы. С любовью!»

Вслед за Марком Твеном

За Италией и Грецией давно и прочно закрепилась слава европейских музеев под открытым небом. Справедливая слава. Кто уже побывал – подтвердят, кому это приятное и познавательное знакомство лишь предстоит, обязательно потом согласятся.

Мой интерес к Италии пробудился задолго до возможности утолить любопытство воочию. Началось всё с книги Марка Твена «Простаки за границей». Предыстория бестселлера такова. Будучи молодым журналистом, Твен заручается поддержкой спонсоров, заключает договор с некоторыми изданиями на публикацию путевых заметок и в 1862 году отправляется в морской круиз с заходом в Северную Африку, Европу, Причерноморье. Впечатления о вояже легли в основу книги, цель которой, как считал автор, «показать читателю, какими он увидел бы Европу и Восток, если бы глядел на них своими собственными глазами, а не глазами тех, кто побывал там до него».

И вот первое, в чём сразу же соглашаешься с талантливым остроумным американцем: «Давно я не ходил в церковь так часто, как за последние недели. Жители этих древних стран, по-видимому, специализировались на церквах. По-моему, церкви в ней стоят через каждые триста – четыреста ярдов». Действительно так. Причины для великого множества культовых зданий в Италии наверняка есть, о чём на уровне догадок можно будет позже порассуждать.

Нетрудно согласиться с Твеном и в оценке «меню» храмовых экскурсий: «Часа два мы бродили по величественным приделам, глазели на многоцветные витражи, украшенные синими, желтыми, малиновыми святыми и мучениками, и пытались восхищаться бесчисленными огромными картинами в капеллах; потом нас допустили в ризницу, где показали великолепное облачение, в котором папа короновал Наполеона I; целую груду золотой и серебряной утвари для больших церковных праздников и процессий; несколько гвоздей из креста Господня, обломок самого креста и кусок тернового венца. Мы уже видели большой обломок креста Господня в церкви на Азорских островах, но гвоздей там не было».

Как мне кажется, за вычетом неповторимого своеобразия нескольких грандиозных церквей, к примеру, Ватиканского собора, или Дуомо в Милане, или Кафедрального собора в Палермо, вслед за Твеном иной раз и посетуешь: «Но все-таки – не слишком ли много этих реликвий? Нам показывают кусок истинного креста в любой старой церкви, в которую мы заходим, а также гвозди из него. Я не берусь утверждать точно, но полагаю, что мы видели не меньше бочонка этих гвоздей. А терновый венец? Часть одного хранится в Париже в Сент-Шапель, часть другого – в Соборе Парижской Богоматери. А из костей святого Дионисия, которые мы видели, в случае необходимости можно было бы, по-моему, собрать его скелет в двух экземплярах».

Но не только конфессиональным духом «сильна» Италия. Города-жертвы Везувия не менее привлекательны для туристов. «В одном из домов (единственном здании Помпеи, куда теперь не допускаются женщины), – пишет Марк Твен, – много маленьких комнатушек и коротких каменных кроватей, которые время совсем не изменило, а картины на стенах сохранились так хорошо, что кажется, будто художник создал их только вчера; но ни у какого пера не хватит дерзости описать их; там и сям видны латинские надписи – непристойные блестки остроумия, начертанные руками, которые, возможно, еще до истечения ночи были среди огненной бури воздеты к небу с мольбой о спасении». Догадались? Речь о лупанарии, сиречь, публичном доме. Санитарные врачи наверняка поразятся, кроме вышеописанного, каменному унитазу (по совместительству – биде), одному на всё заведение, отделённому дерюжной занавеской от ближайшей каменной лежанки для услад. Что ещё? Женщин теперь туда допускают. Ну и вишенка на торте – к экспонату самая большая очередь туристов. Лично отстоял.

Простота и, допустим, избыточная естественность нравов древнего Рима жестоко компенсировались в последующие века религиозным фанатизмом инквизиции средневековья. Под флагом чистоты католицизма творились немыслимо грязные вещи. Кто не в курсе, почитайте, только не на ночь, «Молот ведьм» – догмат палачей в сутанах.

В Падуе, где не раз приходилось останавливаться, тоже много церквей. По городскому преданию, одна крохотная церковка 16 или 17 века, была со временем «поглощена» более поздними постройками. Возведена же была на средства горожан в память 18-летней девушки, дочери мелкого лавочника – первой красавицы местечка, сожжённой на костре за колдовские чары. «Следствие» велось 4 месяца, надо полагать, до тех пор, пока слишком зримо не округлился животик. Уверения родителей, что дочь была девственницей в момент ареста, сочли попыткой ввести дознавателей в заблуждение, хотя и понятной по-человечески. Даже присяга перед трибуналом и предупреждение о суровой каре за ложное свидетельство их не испугали. На распятии божились! Быдло наивное. Из судилища на волю выйти можно только дымом. Вердикт был предрешён и неоспорим – от дьявола понесла. Крики жертвы о невиновности под треск разгорающегося хвороста, согласно краеугольному постулату «Молота ведьм», по сути, означали лишь ещё одно неопровержимое доказательство греховности. Наутро подмели пепел с площади. Концы в воду. Тэ-экс, кто там у нас вторая красавица в городе?..

Сегодня в Европе вспоминают о тех кострах (с позорным плотским подтекстом), кисло морщась. Но время от времени вспыхивающие то тут, то там по миру ватиканские скандалы говорят об отнюдь не божеской любви католического клира к мальчикам-послушникам (без предательских животиков, хвала создателю!) и наталкивают на единственно трезвую мысль. Если перефразировать Михаила Жванецкого, может, с целибатом что-то подправить? Пусть Папа подумает.

Кстати, о современной Падуе. Первый раз остановились там из меркантильного интереса. Хотелось взглянуть на Венецию, да цены на постой там кусачие. Здесь же в разы доступней, пусть и на отшибе. Всего и хлопот – двадцать минут утречком на электричке и перед вами звезда Адриатики. Разор на логистику по туристическим меркам копеечный. Да и коротать вечерок спокойней где-нибудь с краешку… Мнилось нам. Ага…

Недалеко от ж/д вокзала выбрали бюджетный отель. Напротив него, через большую зелёную лужайку, костёл-новодел. Никаких злачных мест в округе. Ничто не предвещало. После шести вечера, вдруг, визги, писки, музыка, ароматы барбекю, толпа народу от малолеток до пенсионеров, ярмарка безделушек под окнами отеля. Ну, думаем, попали. К одиннадцати, правда, всё стихло. И на том спасибо. Но заснули озабоченными.

Оказалось, тот самый костёл в первую декаду сентября устраивает для жителей района и гостей города ежегодный фестиваль – каждый вечер, целую неделю. С бесплатными эстрадными и фольклорными концертами, конкурсами и играми для детей, перекусом в шатрах-едальнях. Вечером отважились на вылазку. «Пришли, увидели, пали побеждёнными». Почти по Цезарю, Гаю Юлию.

С тех пор, по мере возможности, стали бывать там по сентябрям – потусоваться на фестивале, вкусно недорого поесть по-домашнему. Как-то раз стоим в очереди в кассу, чтобы оплатить заказ для ужина, прикидываем, сколько взять домашнего игристого, холодненького, в запотевшем кувшинчике… Кто-то трогает жену за коленку. Чернявый ангелочек в нарядном белом платьице смотрит снизу глазищами Софи Лорен. «Мамми…»

Глупо, будучи не в Лондоне, спрашивать пятилетку, говорит ли она по-английски, коль и без наводящих вопросов ясно – леди потерялась. Находим двух охранников, объясняем ситуацию, и что неплохо бы дать объявление по динамику. Те соглашаются – неплохо бы. Вручаем им девочку, снова занимаем очередь в кассу, свою-то прозевали. Проходит четверть часа, никакого объявления, фестиваль бурлит, охранники стоят истуканами, держат дитё за руки промеж себя. Пора перехватывать инициативу, сумерки-то сгущаются. Влезаю на скамью, кручу головой, расфокусировав зрение на широкий угол. В броуновском движении праздника взор замечает фигуру, панически мечущуюся в толпе. Настигаем женщину уже за оградой. Да, потерялась девочка. На минутку всего отвлеклась, с подругой парой слов перекинуться, и вот!..

Ведём её в «бюро находок». Завидев маму, малышка бросается навстречу, виснет обезьянкой, обняв за шею. Хэппи энд.

Тайком посматриваю на легкомысленную мамашу. Ничем не похожа на супругу. Ни ростом, ни статью, ни причёской. Почему ребёнок среди сотен соплеменников выбрал именно нас на роль спасителей – загадка провидения.

Гульбище продолжается. Не скрою, бродили мелкие мыслишки, что вот сейчас… сейчас кто-то взойдёт на эстраду, возьмёт микрофон, попросит внимания. И скажет: «Друзья! Вот они – эти двое скромных русских среди нас. Именно они, а не наши два расслабленных лопуха при исполнении, помогли потерявшейся малышке и её маме вновь обрести друг друга. Премьеру доложено, мэр уже мчится сюда с грамотами о почётном гражданстве на предъявителя. С пожизненными шенгенскими визами. Фамилии впишите сами. Скажем же „спасибо“ благородным гостям Падуи нашими аплодисментами!»

Наверняка, они так и хотели, но что-то не срослось у них. Ангелочек же был просто небесно-прекрасен, южных кровей пасхальная картинка. Неподдельная Челеста. Не будь мы в Италии, да будь мы разбойники без стыда и совести – украли бы. Но тоже не срослось.

Ах, Padova, Padova! Замаливай свои древние грехи, вечный Рим, замаливай…

Ну что, дорогие читатели, заинтриговали мы вас с Марком Твеном? Мечты взыграли? Вернутся добрые времена – пусть они сбудутся. И тогда, собираясь в Италию, полистайте, на дорожку, «Простаков за границей». Лучшего путеводителя не сыскать. Отвечаю.

Снимаю шляпу!

Скажу прямо, довольно долго моё отношение к Китаю и китайцам было весьма скептическим. Оценка моя во многом формировалась во время пресловутой перестройки, в значительной мере – впечатлением от качества китайских товаров, которые усилиями «челноков» хлынули на наш тогдашний голодный рынок. Многие наверняка ещё помнят, как на импровизированных уличных базарчиках уходил влёт «сделанный на коленке» азиатский ширпотреб. И не беда, что сшитые на живую нитку перчатки жили один сезон, так и цена соответствовала качеству. В конце концов, российской зимой пусть и в худых перчатках всё лучше, чем в никаких. Но вот чтобы съездить посмотреть, что не так у китайцев с НОТ, всё душа не лежала. Термином НОТ, если кто не помнит или не знает, в социалистической системе производства обозначалась научная организация труда.

И вот случилось. На курортный остров Хайнань, что в Южно-Китайском море, прилетели уже в сумерках. Ближе к полуночи заселились в отель и сразу же вышли на близлежащий бульвар, оглядеться, слишком манил тропический вечер туристического мегаполиса, блистающего вечерними огнями. Несмотря на поздний час, тут же подверглись коммерческому нападению торговок фруктами, которые разносили плоды в плетёных конусообразных корзинах на лёгких коромыслах. Ну и кто же устоит из гиперборейцев перед спелыми манго? С помощью универсального международного жеста на пальцах «спросил» – сколько? Ожидал, что взявшая нас на абордаж торговка станет тыкать в калькулятор, выводя цену на табло. Ан, нет!

– Тлисать. Бели. Кусно.

Что вкусно, это и без рекламы давно, милая, все знают. Из инструкций же гидов было известно, что ценник в Китае на нефасованное продовольствие устанавливается за полкило. Сделка сулила двойную выгоду по сравнению с домашними прайсами.

Покуда я развлекался устным счётом и мысленными курсовыми операциями, торговка споро кидала плоды в целлофановый пакет. И тут я увидел её безмен, и успел притормозить отгрузку товара. Представьте себе кривую палочку, просто сломленную руками с какого-то дерева, даже не обструганную. На одном конце шнурком привязана гирька (хотелось бы надеяться, что пятисотграммовая), на другом – крючок для пакета, между ними – петелька для пальца. Но четыре отвешенных мне (не подумайте плохого) фрукта «на глазок» вполне тянули на полкило. Всего-то за тридцать юаней! Начало товарно-денежным отношениям в Китае было положено. Суммы было не жалко, даже когда утром обнаружилось, что в супермаркете через дорогу на неё можно купить два кило шикарных манго. С научной организацией труда, выходило, в Поднебесной всё в порядке.

Если без шуток, страна поразила. Поразила и полюбилась. Полагаю, нет нужды тиражировать факты и восторги, которыми заполнен Интернет, один раз увидеть всё равно лучше, чем сто раз услышать. Китай мне полюбился настолько, что я стал там бывать, по мере возможности, регулярно. Замечал при этом, как стремительно он меняется. И дело вовсе не в особом трудолюбии китайцев. Просто на каждую пару наших рабочих рук приходится десяток пар их. Весь и расклад. Поэтому, когда через год я вновь туда приехал, уличные торговки все имели пружинные безмены, а ещё через пару лет уже электронные. Но рассказ не об этом.

Вот какая история приключилась в последний мой вояж туда накануне новейшей пандемии.

Перед стыковочным рейсом предстояла ночёвка в Пекине. Вечером прилететь, ночь поспать, утром на самолёт. На ресурсе бронирования отелей специально выбрал один супербюджетный (на одну-то ночь), с полной предоплатой, в шаговой доступности от метро. Вышел на нужной станции, качу чемодан на колёсиках по улице, в другой руке – сумка, набитая тропическими разностями, в кармане – распечатка с названием отеля и адресом на английском и китайском. Всё вроде схвачено, станция метро та, улица та, всё, как на схеме – отеля нет! Вернулся к метро, прошёл ещё разок маршрут, крутя головой, отеля нет!

Вижу будочку с охранником перед каким-то шлагбаумом, показываю распечатку, тот ловит всё на лету, справляется с навигатором в смартфоне, показывает мне картинку. Но этого не может быть! Навскидку, по навигатору, отель в трёх километрах от нас, а на распечатке – максимум в двухстах метрах от метро. Благодарю, возвращаюсь на улицу, стою, ворочаю мозгами – просчитываю возможные варианты на ночлег в картонной коробке. Навстречу два старичка, он и она, явные аборигены, надежда моя оживает, здороваюсь, показываю распечатку. До чего смышлёный народ китайцы, без слов всё схватывают. Совещаются, старушка даёт команду деду, тот мне кивает – давай за мной. Сворачиваем налево в проулок, затем направо в тупичок, и ура! – вот неоновая вывеска с иероглифами и на латинице из трёх слов…

Девушка на ресепшене огорошивает – не по адресу, отель не тот. Как не тот? Тычу в английское название в распечатке. Она подчёркивает первые два совпадающие слова и обводит третье – увы и ах! ошибочка выходит! На экране своего смартфона опять показывает мне какой-то отель чёрт-те где. Не подскажет ли, как лучше добраться? «Возьми такси», – высвечивает экран гаджета. Как же я, дуралей, сам до этого не догадался. Годы, наверное.

Снова «выхожу один я на дорогу». Но день сегодня, видно, не мой. Первый таксист отрицательно мотает головой, второй, третий – такой отель им не известен. Всё! Принимаю волевое решение – возвращаюсь в аэропорт, перекантуюсь как-нибудь. Гори предоплата синем пламенем! И тут, вдруг, в уже густой темноте вспыхивает белым неоном вывеска на английском: «Полиция». Вот оно – спасение! Им ведь любой закоулочек по долгу службы в районе ответственности знаком, все воровские малины булавками на карте помечены, про отель, сотрудничающий с международным ресурсом интернет-букинга, просто обязаны знать.

Дежурный за стойкой суров, но «въезжает» в мою проблему моментально. На эсперанто мимики и жеста даёт понять: я (в смысле – он) ноу инглиси. Набирает номер на стационарном аппарате, протягивает мне трубку. Женский голос подтверждает возможность пообщаться на английском. Пекинский диалект английского – та ещё шарада, тем более, по телефону. Положа руку на сердце, признаю, наверняка мой английский для китайцев тоже не бог весть что. Дело заканчивается тем, что меня просят передать трубку офицеру полиции. Дежурный какое-то время беседует с коллегой, тем временем тает последний процент моей надежды на комфортный ночлег. Наконец, дежурный завершает разговор. Я тепло говорю «спасибо» на китайском, наступает моя очередь лицедействовать в театре мимики и жеста. Вкратце, по моему разумению, кульминационный «монолог» должен пониматься так: «Всё кончено. Жребий брошен. Перехожу Рубикон. Извиняюсь за беспокойство. В моём нервном срыве прошу никого не винить».

Берусь за поклажу, дежурный издаёт гортанный клич: «Стоять, бояться!» Пришлось невольно сделать книксен. Оказывается, это не мне. Молодой сержант появляется из подсобки, получает от старшего ключи (у меня даже мелькнула мысль – уж не от персональной ли камеры? Не худший, кстати, был бы вариант в складывающейся ситуации). Ключи оказались от машины. Сержант грузит мои чемоданы в крутой джип в полицейской раскраске и… привозит меня в уже знакомую гостиницу.

Стоит нам появиться в квадрате света, бьющего из отеля через стеклянную стену, нас замечает всё та же девушка-клерк на ресепшене. Выскакивает навстречу и с большой экспрессией втолковывает что-то сержанту. Насколько я разбираюсь в людских эмоциях, и насколько мне понятен китайский язык, пост её в блоге сводился бы к следующему: этому тупарю доходчиво, с привлечением суперсовременных средств электронной коммуникации, уже разъяснили, куда и как ему надо катиться. И если этот жлоб жилится взять такси, то флаг в руки родной полиции! Хочет с ним нянчится – её выбор!

Фыркнула, пошла дальше дежурить. Я, с жуткой неловкостью, повторяю перед сержантом уже отрепетированную сцену «Всё кончено…», он же ведь ею ещё не наслаждался. Не дрогнув ни единым мускулом, тот берёт меня под локоток, усаживает опять в джип. Через минут пятнадцать езды по развязкам пекинских магистралей оказываемся рядом с каким-то отелем, название которого ни единой буквой не совпадает с названием искомого.

В холле гостиницы сразу два клерка, потрясая перед лицом сержанта моей уже порядком потрёпанной распечаткой, долго пикируются с ним. Тот был невозмутим и бесстрастен, как Шер-Хан перед сворой Табаки. Когда они выдохлись, дал команду всё перепроверить по компьютеру. Через десять секунд они расцветают профессиональными приветственными улыбками, я боюсь поверить своему счастью…

Жестами – «ноу, ноу, ноу…» – с большим трудом убеждаю сержанта не помогать мне с переноской вещей из джипа в отель. Прикладываю руку к сердцу, на чистом китайском, за это можете быть спокойны (на диалекте, ближе, наверное, к харбинскому), говорю: «Большое спасибо. До свиданья». Он кивает в ответ…

Был у меня мимолётный порыв, если честно, поблагодарить сержанта сотенкой с портретом Мао-Цзэдуна. Но, полагаю, очень хорошо сделал, что задушил намерение в зародыше. Ведь кто знает, попытайся я это провернуть, глядишь, и отночевал бы в пекинской камере, быть может, и не один месяц, а то и год. С коррупцией у них строго, ходят слухи.

Устроился в номере и, презрев усталость, вышел в ночной Пекин. Перешёл на другую сторону проспекта, чтобы лучше видеть рекламные баннеры на фасаде отеля, и внимательно их изучил. Ничего похожего из того, что значилось в моей распечатке, даже близко не обнаружилось.

Претензию сайту бронирования отелей, по приезду домой, я, конечно, выкатил. Извиниться не потрудились, хотя косяк свой в Сети через неделю исправили.

Так что, снимаю шляпу перед китайцами, их восточным гостеприимством и добросердечием, искренностью не напоказ. И даже хорошо, что без искусственных западных улыбок. Зато от чистой природной души.

А вот интересно. Попади какой-нибудь китайский турист в Москве в аналогичную ситуацию, стали бы столичные полицейские с ним валандаться, как это было в Пекине со мной? Хотелось бы так.

Иду по Копенгагену…

Первое, что меня удивило в первый же мой приезд «за бугор», удивило прямо не сходя с трапа самолёта – оказывается, у них на асфальте тоже есть трещины. Ну дела, ребята! А мы-то думали…

Много позже, уже с кой-каким туристическим опытом, дефилирую по Хельсинки, по центральной улице, вечереет, у парадных дверей в фешенебельный бар стоит, покачиваясь, молодой финн, мочится на цоколь белокурая бестия. Мутно поглядывает голубыми глазами на прохожих, старательно делающих отрешённый вид. Закончил, потряс… (меня, в том числе). Зашёл обратно в заведение, догоняться… «Что это, Бэрримор?», – сам-собой выскочил в мозгу хрестоматийный вопрос. Ведь в любом кафе наверняка имеются укромные места с двумя нулями на дверках. Тогда, что же это всё-таки было? Эпатаж, пьяный пофигизм? Ну, не на столько он был и пьян, как нарколог отвечаю. Приступ неодолимого эксгибиционизма? Так фундамент здания вовсе не обязательно для этого подмывать. Форма выходящего за рамки приличий «безбашенного» протеста? Против чего, господи! В уютной полусонной чистенькой Финляндии!? Не нашлось ответов.

Спасибо, потом русскоговорящий гид объяснил – чисто в стране не потому, что финны генетически не способны насвинячить, все здесь воспитаны в духе чеховской Мисюсь, и поголовно оттопыривают мизинчик, берясь за ложку. Просто дворницкая служба работает по диаметрально противоположному принципу, нежели в русской пословице, что чисто не там, где убирают…

Сворачиваю в осенний скверик – опа! – на лавочке недвижно сидит негр. В Хельсинки! В ноябре! И это задолго до многомиллионных афро-африканских волн миграции через несчастный остров Лампедуза, что между Тунисом и Сицилией!