Чернильные орешки

– Хорошо, а ты, – нахмурившись, он посмотрел на брата, – поедешь со мной охотиться дальше или отправишься с ним?

– Идите, Ваше Высочество, – сказал Сано, – я буду держать вас в курсе.

Со спешкой подступающего врага Сано прыгнул на земляную платформу и направился прочь из леса. Юдзиро поймал на себе холодный, но решительный взгляд принца Хёбукё.

В воздухе чувствовалось предвкушение добычи. Вдалеке, между деревьями, мелькнуло рыжее пятно. Лиса. Цель охоты, ради которой все собрались. Натренированное обоняние гончих не подводило. Взволнованные и возбуждённые сановники бросились в погоню, ведомые чутьём своих четвероногих спутников.

Треск веток, лай и рёв собак, крики охотников – всё слилось в единый гул. Движимая страхом и инстинктом, лиса маневрировала между деревьями и старалась запутать преследователей. Тем не менее она не смогла избавить себя от поимки.

Картина разворачивалась стремительно: лиса, загнанная в кольцо, уже едва держалась на лапах. Принц Ёсифуми подлетел ближе всех к своей цели, и его быстрая рука наставила стрелу.

На мгновение всё замерло, и только тяжёлое дыхание слышалось в тишине. Остатки сил у лисы, казалось, иссякли. Собаки бросились на неё, злобно рыча и лая.

Вдруг на глазах у всех лиса обернулась прекрасной девушкой с длинными волосами, забранными на затылке. Такая причёска являла миру её круглое, как месяц, лицо, на котором удлинённые узкие глаза смотрели с мольбой и невыразимой печалью.

Сановники оцепенели, не в силах оторвать от неё взгляд. Перед ними, вместо загнанного зверя, стояла принцесса из дворца Щедрых наград.

«Демоническая лиса, – обрадовался Юдзиро, мысленно потирая ладони. – Вот так удача!»

Демоническая лиса была способна принять любой человеческий облик, входя в сердца людей, даруя им иллюзии и запутывая мысли.

На службе все были озадачены тем, как лисичка могла попасть во дворец. Однако это была демоническая лиса, которая проникла внутрь через печать «призыва», нарисованную где-то на территории двора. Юдзиро оставалось лишь выяснить, где находится эта печать или даже печати.

В её глазах отражались слёзы, а голос её был сладок, но слаб. Сердце принца Ёсифуми дрогнуло, и лук слабо закачался в руке.

– Пощади меня, – прошептала она. Казалось, что не слова, а вздохи срывались с её губ. – Не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Я не зло, о котором говорят. Я обычная принцесса.

Юноша был не в силах противиться очарованию.

– Это демоническая лиса! – крикнул кто-то из сановников, прорываясь сквозь чары.

– Она принимает облик того человека, который в сердце!

– Она приняла облик принцессы из дворца Щедрых наград!

Чуть поодаль за происходящим наблюдал Левый министр, и взгляд его искрился отцовской гордостью и волнением одновременно. С одной стороны, его сын повзрослел и ему нравятся возвышенные душой принцессы. С другой – перед ним была не просто хищница, а опасная демоническая лиса с демонической же сущностью.

– Помни! Это лишь иллюзия, – выкрикнул Левый министр. – Не дай себя обмануть!

Принц Ёсифуми собрался с духом, стараясь не поддаться её чарам, и крепче сжал оружие. Его светло-зелёные одеяния сверкали в проблесках солнца.

– Ты можешь говорить что угодно, – твёрдым голосом произнёс он. – Но всё это ложь!

– Я принцесса из дворца Щедрых наград. Твоё сердце полнит любовь ко мне, а моё к тебе.

Принц Ёсифуми взглянул на возлюбленную перед собой, и в этот момент ему казалось, что окружающее пространство, ровно, как люди, превращаются в неясные очертания.

– Гм. Это может быть опасно, – пробормотал Юдзиро и заметил, что принц Хёбукё смотрит на него.

Они стояли на одной платформе и наблюдали за происходящим со стороны. Корни растений, похожие на перепутанные верёвки, свисали со дна платформы, колеблющейся в воздухе.

– И в чём опасность? – без интереса уточнил тот.

– Демоническая лиса обладает способностью контролировать чужие действия, используя чары послушания. Если она захочет избежать поимки, то может приказать принцу Ёсифуми начать стрелять в людей или она может заставить всех перестрелять друг друга.

– Тогда… – принц Хёбукё отшатнулся, – не следует ли нам всем убраться отсюда как можно скорее?

Юдзиро почесал щёку, не отводя пристального взгляда от лисы.

– Так-то оно так, драгоценный брат, но вот незадача. Демоническая лиса не уличная крыса, которую можно отогнать пинком… Но и оставлять её во дворце опасно.

В его голосе прозвучала смесь благоговейного страха и насмешливого любопытства. Пока оба молчали, а принц Хёбукё, казалось осмысливал слово «драгоценный» в свой адрес, сановники принялись перекрикивать друг друга:

– Не верь ей!

– Убей её!

– Это не настоящая принцесса!

– Почему он медлит?!

– Полагаю, – произнёс Юдзиро, погружаясь в мрачные рассуждения, – нам следует отпустить её и дать ей свободу, как только появится такая возможность.

Глава 13.

Сано отдал необходимые распоряжения своим людям и вместо того, чтобы вернуться на охоту, попросил госпожу Рэйкедэн о беседе. Обряд изгнания ещё продолжался, когда он пришёл во дворец Живописных видов.

К этому времени солнечный свет пополз по обширной зелёной территории. На горизонте, где небо встречалось с землёй, играли яркие краски. В воздухе разносился аромат свежей травы и цветов. Тёплый ветер шептал сквозь ветви, приглашая к прогулке.

– Гёбукё-доно хочет задать вам и придворным дамам какие-то вопросы, – услышал он слова служанки, обращённые к госпоже Рэйкедэн.

– Это мы будем задавать ему вопросы, – смеясь, отозвался молодой женский голос, принадлежавшей одной из фрейлин.

– Спокойно, дамы, – произнесла госпожа Рэйкедэн, её голос искрился любопытством и доброжелательностью, – вы же не хотите показаться ветреными особами? Лучше спросим его о делах, которые привели его к нам, чем развлекаться пустыми шутками. Садитесь, Гёбукё-доно. Мои дамы разнообразят наш разговор.

Он сел на веранде, приподнятой над землей и закреплённой на сваях, а госпожа Рэйкедэн с фрейлинами – за опущенными занавесями с узорной каймой, к которым приставили ещё переносной занавес. Он должен был скрывать женщину, удалённую от участия в общественной жизни, от чужих взглядов. Так что сквозь переносной занавес могли просматриваться лишь белые овалы их лиц в обрамлении чёрных длинных волос, да очертания многослойных платьев.

Монахи и заклинатели заполнили всё остальное пространство и читали молитвы. Воздух был густо напоен благовониями и запахом свеч. Всем было тесно и жарко, однако ни один не покинул покои. Сидели и в коридоре, и за его пределами. Сидели друг у друга на рукавах и подолах платьев.

Сано воспринимал обстановку как сонное зрелище. Его внимание привлекали не только образы дам за занавесками, но и мрачные фигуры заклинателей, погружённые в свои ритуалы. Неизменной серьёзностью были пропитаны все их слова и действия.

– Обряд, кажется, действует плодотворно, – заметил он, чувствуя неловкость в присутствии стольких внимательных взглядов. – Поговаривают, злобный дух перестал докучать в задних покоях.

– Оммёдзи-доно знает свою работу, – хихикнули дамы, способные видеть его, а он их – нет.

– Госпожа Рэйкедэн, – продолжил Сано, – я действительно желаю задать несколько вопросов, связанных с недавними событиями во дворце. Ваши ответы могут помочь нам прояснить ситуацию и предотвратить дальнейшие неприятности. Надеюсь, вы и ваши дамы сможете посвятить немного времени моим вопросам.

Лёгкий шёпот пробежал по рядам фрейлин. Казалось, тема обсуждения начала ими восприниматься чуточку всерьёз. Госпожа Рэйкедэн обменялась понимающими взглядами с несколькими дамами и снова повернулась к Сано.

– Конечно, Гёбукё-доно, – ответила она. – Мы готовы рассказать всё, что знаем. Начинайте, пожалуйста, свои вопросы, и мы постараемся ответить на них как можно подробнее.

Сано кивнул, чувствуя, что лёд недопонимания между ним и придворными дамами начал таять. Впереди предстоял долгий разговор, но первый шаг был сделан, и важные ответы могли быть найдены здесь: в сердце дворца Живописных видов.

– Меня привели беспокойства за безопасность придворных. Как вы знаете, если есть жертва, значит есть и виновник.

– Дама Нисё стала жертвой злобного духа, – возразила госпожа Рэйкедэн. – Почему ведомство озабочено смертью челядинки?

– Но, уважаемая госпожа, даже если зло коснулось лишь низших слоёв, это не уменьшает риск для всех нас. Если злобный дух действительно существовал, он может явиться снова, – продолжил Сано с лёгкой настойчивостью, стараясь сделать свою речь убедительней.

Она подняла брови, но не спешила с ответом. Сано почувствовал, что у него есть шанс укрепить свои аргументы.

– Будьте уверены, что я сделаю всё возможное, чтобы защитить придворных от любых угроз. Ваша безопасность – это наше призвание.

– Призвание, говорите? – усмехнулась она. – Кажется, ваша преданность слишком очевидна. В этом дворе малая искра может разжечь пожар.

Сано посвятил госпожу Рэйкедэн в подробности про демонов-сластолюбцев, которые рассказал наследный принц. В течение этого рассказа хихиканья продолжали преследовать его, заставляя чувствовать себя лошадью, привязанной в стойле, полном слепней.

– Не уверена, что во дворце нашёлся бы водоём, осквернённый такими демонами, – в глубокой задумчивости пробормотала госпожа Рэйкедэн.

– Это и кажется подозрительным, – кивнул Сано.

– Где же госпожа Северных покоев? Вот что кажется подозрительным! – этот намёк, призванный всех развеселить, отпустила одна из фрейлин. Все стали безудержно смеяться.

А другая фрейлина пропела:

– Ах, припозднились цветы и этой весною тоже…

Дамы стали смеяться ещё громче.

– Не насмешничайте. Это не достойно вас, – упрекнула госпожа Рэйкедэн. – Он человек честный и прямой.

Сано не мог позволить себе отвлечься на смех. Он обратился к своему внутреннему чувству спокойствия, сохранив терпимость к насмешкам дам.

– В этом году выйду любоваться другими цветами. Возможно, это будут дикие орхидеи, расцветающие на неприступных отвесах, или простые полевые цветы, – хоть и припозднился он с ответом, но всё же получил их благосклонность.

Среди аристократов многоженство и тайные возлюбленные считались общепринятой нормой и даже правилом. Если у мужчины была всего одна жена, его считали человеком низкого происхождения, скудным, бедным. Но и прослыть повесой было недопустимо.

В таком окружении, где каждая мелочь была предметом пристального внимания, Сано старался не вызывать лишнего интереса к своей персоне, и учился находить баланс между чужими ожиданиями и своим внутренним миром.

– Дамы обижаются, что ваше сердце закрыто для любви, – прибавила госпожа Рэйкедэн, в её голосе слышалась улыбка.

– У каждого есть свои тайны, госпожа, – тихо произнёс Сано.

Под внимательными взглядами фрейлин, он чувствовал себя почти свободным.

– Тайны лишь до тех пор, пока не становятся явью, – заметила она, её голос затерялся в тихом шорохе веера.

Сано слегка кивнул.

Между тем, разговор плавно сворачивал с темы его личной жизни. Фрейлины, убаюканные ответом, опять обратились к своим делам, погружаясь в шутливую перепалку и перешёптывания. Лишь госпожа Рэйкедэн всё ещё не отводила пристального взгляда от Сано, точно стараясь прочесть то, что скрывалось за его внешним спокойствием.

– Вы были привязаны к даме Нисё. Неужели именно вам выпала участь обнаружить её тело?

Нападки придворных дам закончились, но Сано чувствовал, что это ещё не всё. Они ждали, когда он даст им новый повод испытать его.

– Нет, Гёбукё-доно, мне не довелось обнаружить даму Нисё. В тот злополучный час я была занята делами. Однако, я слышала душераздирающий крик Найси-но дзё, которая обнаружила её тело.

Сано нашёл глазами Найси-но дзё, которая вместе с остальными читала молитвы.

(Найси-но ками – дама из отделения дворцовых прислужниц, которая обучала служанок, надзирала за ними и следила за соблюдением этикета, была одной из главных распорядительниц отделения. В ее подчинении находились младшие распорядительницы – найси-но дзё – и являлись дочерями сановников четвертого и пятого рангов).

– Вы говорите о дочери Оммёдзи-доно?

– Да, это она.

Словно почувствовав на себе посторонний взгляд, Найси-но дзё повернула голову и нерешительно переглянулась с отцом, который вёл обряд. Её отец, Оммёдзи, нахмурился, но молча наблюдал за происходящим.

Госпожа Рэйкедэн велела служанке позвать Найси-но дзё. Служанка засеменила к младшей распорядительнице, уже подтянувшейся навстречу, заметив её приближение.

– Где вы обнаружили тело дамы Нисё? – спросил её Сано.

– В общей комнате для прислужниц, – поклонившись, девушка печально потупилась.

Пот выступил у неё на лбу и шее, и причина тому долгое пребывание под жаром свеч в месте тесного скопления людей. Найси-но дзё требовалось время, чтобы собраться духом. Кожа на её руках покрылась мурашками, лицо исказилось от отвращения. Будто в это самое мгновение запечатлённая в её сознании жуткая картина вновь предстала перед глазами.

– Увиденное оскорбило мой взор. Её обнажённое тело было белым и приобрело трупное окоченение. На нём… На нём выступали глаза, Гёбукё-доно. Тысячи глаз!

Придворные дамы забились в приступе омерзения и ужаса, издавая множество звуков и стонов. Ветер, проносящийся по залу, приносил с собой прохладу, но это не облегчало тревогу, охватившую дам.

Госпожа Рэйкедэн, испытывая всё нарастающее беспокойство, прихрамывая, бродила за занавесью, точно раненая хищница в поисках добычи. Каждое слово, произнесённое в этот момент, казалось отравляющим.

– Успокойтесь! – громко скомандовала она, но её слова лишь увеличили напряжение.

Дамы, обнимая друг друга, всхлипывали, не понимая, как оказались втянутыми в эту мрачную историю.

Холодные мурашки ползли по собственной спине Сано при упоминании «глаз». У него зачесалась шея, он понимал, что это лишь прядь волос кольнула ему в шею.

Найси-но дзё продолжила рассказывать. Весь день они нигде не наблюдали Нисё, а ведь она была такая шумная и вездесущая, что все от неё уставали. Кто-то сказал ей, что Нисё еще не проснулась. Найси-но дзё разозлилась и пошла в её поисках, обнаружив в людской, накрытую одеялом. Она со всей силы стащила с девушки одеяло.

– Её тело было таким безобразным, какое свет не видывал! – чуть не крикнула она, дрожа с головы до ног и обратно.

– Вы уверены, что это были именно «глаза»? – спросил Сано.

– Мне уже приходилось видеть эти «глаза», такие были у моей матери. Эти наросты, похожие на мелкое соцветие грибов, я узнаю даже в темноте.

Сано перевёл дух, слишком впечатлённый её рассказом. Ему хотелось расчесать себе лицо, шею и кожу на голове. Но он удерживал свои руки в покое, они лежали на коленях, ноги подогнуты под себя, спина нарочито прямая.

– Видели ли вы кого-то поблизости? – продолжил он задавать вопросы.

– Никого, кто вызвал бы подозрений.

– И что случилось потом?

– Всё было как в тумане… Я закричала и бросилась искать отца. Он сразу же стал думать, как можно скорее вывезти тело несчастной из дворца.

– Оммёдзи-доно лично вывез тело дамы Нисё? – взгляд Сано устремился в поисках главы заклинателей и долго не отпускал его.

Оммёдзи, Сэкай, слишком увлечённый беседой дочери с главой сыскного ведомства, казалось, потерял всякий интерес к обряду.

– Похоронное ведомство подняло бы лишнюю сумятицу и затянуло бы с вывозом тела, а за это время зараза могла распространиться по всему дворцу. Отец поступил правильно.

– Вы полагали, что зараза может распространиться по всему дворцу, основываясь на словах вашего отца, или это ваше собственное предположение?

Найси-но дзё, удивлённая и озадаченная вопросом, беспомощно оглядела вокруг себя.

– Не знаю, пожалуй, услышала от отца. Это имеет значение?

Сано пропустил её вопрос мимо ушей и обратился сразу ко всем дамам:

– Как накануне смерти вела себя дама Нисё? Выказывала ли какое-то необычное поведение?

В первое мгновение за занавесями все молчали, перебрасываясь между собой фразами, пока кто-то не озвучил вслух. Слишком воодушевленные возможностью обсудить последние дни жизни Нисё, чтобы оставаться в стороне, вскоре все стали наперебой рассказывать.

Все несколько дней были подавлены из-за злобного духа, который по ночам не давал придворным дамам покоя. Нисё, имея вздорный и склочный характер, возмущалась больше остальных и мириться не желала. Потому ходила за Сэкаем по пятам, требуя, чтобы тот совершил обряд изгнания злобного духа.

– Она превратила его жизнь в ад! Сущая дура! Изводила беднягу день и ночь, словно назойливая муха, жужжащая над ухом спящего, – сказала одна.

Вслед за ней другая фрейлина добавила, что Нисё стала тенью заклинателя, не давая ему прохода, пока её требования не будут выполнены.

– Она цеплялась за него, как репейник к одежде, – прошипела она.

Сано нахмурился. Слова придворных дам складывались в картину нарастающего напряжения. Дама Нисё, одержимая идеей изгнания духа, превратилась в камень преткновения для Сэкая.

– И что же, Оммёдзи-доно так и не согласился провести обряд? – справился он, стараясь сохранить нейтральный тон.

Внезапно, он ощутил на себе взгляд главы заклинателей – изучающий, холодный. Как прикосновение змей.

Ему ответили, что её моленьям не внемля, Сэкай лишь отмахивался, говоря, что это душа государя безответно и горько взывает с того света.

– Теперь-то ему не до шуток, и он полон забот, – увенчала госпожа Рэйкедэн бурное обсуждение.

– Обнажалась ли дама Нисё прилюдно? – прямо спросил Сано, который давно нерешительно бродил вокруг этого вопроса.

Среди дам воцарилась тишина. Смущение плотной пеленой окутало лица женщин, скрывая за веерами всполохи красок. Лишь их шелест, да лёгкое покашливание нарушали тягостную тишину.

– О, Гёбукё-доно, какие непристойные вопросы вы задаёте! Дама Нисё, конечно, отличалась своенравием, но, чтобы обнажаться перед всеми… это уже слишком! – произнесла госпожа Рэйкедэн.

Внезапно женский крик, откуда-то издалека, заставил Сано оглянуться. Дамы затихли, а заклинатели прервали свои молитвы. Затем все услышали гневный возглас канцлера:

– Так и возникают нежелательные толки!

Принцесса Кирицубо́ – дочь госпожи Токадэн – единокровная сестра наследного принца, стояла на галерее, её лицо выражало глубокое потрясение. В это время канцлер пытался оттащить от неё наследного принца.

– Прелестнее девушки я не встречал! – кричал принц в ответ.

Сано слышал о нежной и возвышенной душе принцессы Кирицубо, а уж сколько говорили о её величественной красоте!

Её длинные, как волны океана, тёмные волосы сбегали с плеч, обрамляя личико. Мягкие черты лица, высокие скулы и нежно очерченный подбородок придавали её облику аристократичность.

Не мудрено, что она понравилась наследному принцу, потерявшему память.

– Принцесса Кирицубо твоя младшая сестра, выпороток!

– Это не делает её менее прелестной!

– И правда в большом теле есть места мозгу затеряться! До глубокой ночи запру тебя в своей канцелярии, пока не выучишь все сутры! – ревел Мотоцунэ, волоча внука за предплечье.

– Как это жестоко, дедуля!

– В своё время о наследном принце весьма благосклонно отзывались в свете, но его потеря памяти сделала из него полоумного мужлана, – со скорбью заметила госпожа Рэйкедэн.

– Слышала, он говорит дамам разные непотребства, – произнесла одна из дам.

– Вот и вскрылась его ветреная натура, – сказала другая чуть тише, но так, чтобы все слышали, а следующая ещё тише:

– От кривой ветви кривая тень…

– Дамы, – не выдержала Найси-но дзё, – подобными словами вы навлекаете тень на нашу госпожу.

– Ах, нет! Простите!

Найси-но дзё продолжила распекать:

– Госпожа Корёдэн лишь повторяет слухи. Разве можно винить эхо за то, что оно повторяет крик?

Сано внимательно следил за происходящим, не выпуская из виду принцессу Кирицубо, пока не опомнился, что она также смотрит на него. Опустив взгляд, она тихонько удалилась в глубину галереи, где могла найти укрытие от посторонних глаз.

Некоторые дамы не смогли сдержать любопытства и обменивались шёпотом, обсуждая непростой характер наследного принца и его недавние выходки. Он вернулся во двор человеком, полностью непонимающим собственных поступков. Впрочем, как всегда, женщины находили в этом свои причины для сплетен и пересудов.

Сано же, наблюдая за всей этой сценой, не мог не задуматься о своих расследованиях. Он осознавал, что положение дел у двора становится всё более запутанным.

– Вам что-нибудь известно об обстоятельствах бегства наследного принца? – спросил он с клокочущим сердцем.

– Мне? – удивилась госпожа Рэйкедэн. – Почему мне должно быть известно? Спросите императрицу. Это она ездила в храм Камо за день до бегства принца Насицубо, а когда она вернулась на следующий день, все переполошились, что её сына нигде нет. Как вы знаете, при выезде и въезде никто не проверяет женские экипажи. Она могла вывезти его в своём экипаже и оставить в доме канцлера на Втором проспекте. Потому-то, узнав о бегстве сына, оставалась на удивление спокойной. Другая бы, орошая слезами изголовье, не сомкнула глаз.

Версия с экипажем казалась соблазнительно простой, но что-то подсказывало, что здесь не всё так просто.

– Госпожа Рэйкедэн, могу я осмотреть спальное место дамы Нисё? Не откажите уж, – попросил Сано.

– Я не возражаю, но что вы надеетесь найти в скромном ложе служанки? – ответила она.

– Мне необходимо убедиться, что там нет следов, способных пролить свет на её возможную связь с духом.

Найси-но дзё вызвалась сопроводить его в людскую. Под свесами крыши помещение огибала открытая веранда. Остановившись у сёдзи, она ненадолго замерла, затем распахнула их, пропуская его внутрь.

(Сёдзи (яп. 障子 сё:дзи) в традиционной японской архитектуре – это дверь, окно или разделяющая внутреннее пространство жилища перегородка, состоящая из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме).

Перед ним предстало просторное и умышленно незаполненное помещение. Полы начищены до блеска, а аккуратно сложенные в рулон постельные принадлежности создавали ощущение порядка и чистоты.

– Вот, здесь, – Найси-но дзё указала на свёрток, на котором спала Нисё.

Сано наклонился, чтобы развернуть свёрток. Внутри оказался твёрдый футон, застеленный простым неотбелённым полотном, и валик, служивший изголовьем. Он тщательно ощупал футон и валик.

(Футон – традиционный японский матрас, предназначенный для сна прямо на полу или на специальном каркасе).

Сано извлёк из валика сложенную бумажку. На ней была изображена молодая девушка, а сама бумага была покрыта множеством отверстий от иглы.

Найси-но дзё ахнула, прикрыв рот ладонью. Её глаза вдруг наполнились ужасом.

– Э-это отвратительно, – прошептала она, отшатываясь, словно от прикосновения проказы.

Сано заметил, как дрожат её пальцы.

– В чём дело?

– Кто-то наслал на неё это несчастье! Вы видите эти отверстия? Это очень похоже на то, что было на теле бедной Нисё!

– Кто же так ненавидел даму Нисё, что истыкал её изображение иглами?

Взгляд Сано, острый и проницательный, обратился к Найси-но дзё, к человеку, способному осветить тайну.

– Гёбукё-доно, хоть за спиной её и называли Мимито́, она ни о ком не злословила и не возводила напраслину на людей. Никто не серчал на неё всерьёз.

(Мимито́ – чуткое ухо).

Сано вернулся на галерею и присел напротив госпожи Рэйкедэн, за занавесью.

– Десять лет назад вы ввели даму Нисё в число своих прислужниц. Как челядинка заполучила вашу благосклонность и попала во дворец на службу? – спросил он.

Госпожа Рэйкедэн надменно вскинула бровь, словно её задели за живое.

– Порой я забываю, что ела на завтрак, а вы просите рассказать о событиях десятилетней давности… Что ж…

Глава 14.

В день петуха в середине четвёртой луны отпраздновали празднество святилища Камо. Пышная процессия госпожи Рэйкедэн, покинув храм, возвращалась в селение. Помимо мальчика-погонщика её экипаж сопровождали скороходы, слуги и пешая охрана.

Плавный свод крыши её экипажа напоминал фронтоны буддистских храмов. Панели отделаны из тонкой пластины японского кипариса. Крышу и стены покрывал орнамент болотного аира.

Из экипажа доносились тихие обессиленные голоса путниц. Госпожа Рэйкедэн и две её старшие фрейлины – обе из знатного рода Сугавара – Сугавара-но Мисаки и Сугавара-но Дзюнко всю дорогу отвлекали друг друга сложением стихов. Однако, к концу пути были ни на что не способны. Утомлённые дорогой, они уставились в безбрежные просторы, словно искали вдалеке спасение от собственной бледности. Затишье накрыло их, позволяя забыться в самих себе.