Хватит врать

– Кража, господа, это уголовно наказуемое преступление! Вопросы у меня как к сотрудникам склада, так и к охране, которая должна качественно выполнять свои должностные обязанности, -выдержав внушительную паузу в пару минут, на протяжении которых все будто закаменели, он продолжил. -Сотрудники зала могут быть свободными. Хорошего дня! Остальные, имеющие доступ на склад, в том числе уборщики, остаются.

Большая часть покинула склад. Задержалась лишь маленькая кучка, среди которых: я, Валера с напарником, хозяйственники и руководители подразделений.

Напряжение нарастало, а Эльдар от чего-то был в приподнятом настроении! "Почувствовал власть! Смотри какой, важный! ". "Подозреваемые" выстроились в линию. "Судья" продолжал важно вышагивать, храня молчание.

– И так… что мы будем теперь делать? – спросил он у присутствующих.

– На какую сумму украдено? – поинтересовался руководитель хозяйственного отдела.

– На внушительную, Юрий Алексеевич, – директор покачал головой, придавая вес сказанным словам, чем только нагнетал обстановку. – Важно, что раньше кражи в зале были. Это нормальное явление, думаю, всем понятно. И тут спросить не с кого, разве что с охраны.

Валера, и без того застывший, начал бледнеть. Эльдар продолжил:

– А сейчас завелась крыса! Хочу спросить, отдел охраны, по какой причине прекратились досмотры сотрудников на выходе с работы? Кто давал разрешение отменить эту процедуру?

Тон Эльдара повышался. Эхо гуляло по помещению, усиливая звуковое давление. Про какую процедуру он говорил, я понятия не имел. Ни единого раза меня никто не досматривал. Все молчали, даже те, кому адресовали вопрос.

– Вижу лишь единственный выход, коллеги. Ущерб перекроется Вашими зарплатами, а с виновными мы попрощаемся. Прошу охрану проследовать в мой кабинет. Остальные свободны.

В зале пошли возмущенные голоса.

– В каком плане? С зарплат.

– Ищите виновного. Какого хера… алло!

– КТО СПЕР ТОТ ПУСТЬ И ПЛАТИТ!

Эльдар жестом велел затихнуть.

– Понимаю ваше возмущение, но финансовые потери такого плана списываются на сотрудников. Это не я придумал! Вы подписывали договор! Следить надо не только за собой, но и за всеми. Чтобы впредь такое не повторялось!

– Эльдар Саркисович, – позвал директора руководитель склада Алексей, – у меня никогда краж не было. Я сразу говорил про этого паренька, – палец указал в мою сторону. -И вот Вам результат.

– Я НИЧЕГО НЕ КРАЛ! – вырвался у меня возмущенный крик. -На кой черт мне ваши диски и куклы?

– Не кукла, а ЭКСКЛЮЗИВНАЯ, КОЛЛЕКЦИОННАЯ фигурка, – с важным видом подметил Эльдар, будто это перестало делать куклу куклой. -Алексей, не будем вешать ярлыки, – как-то самодовольно ответил директор.

"И кто бы это говорил? Нет, ты, Эльдарчик, не вешал ярлыки. Нет-нет, ты прожег своим взглядом на мне клеймо со словом "ВОРЮГА!" – возмущался разум.

– Вешать ничего не будем, но и ноги его на складе не будет больше, – настаивал руководитель склада. – Смены эти ночные только он и работал. Вот и пожалуйста. С Валерой Вашим оба два. Один тащит, другой покрывает.

Валера молчал, переводя глаза с одного на другого.

– Так, ладно, давайте обсудим в моем кабинете. Даня, Валера, Алексей, Анатолий, – это сменщик Валеры, – все в мой кабинет. Остальные свободны!

– Что с зарплатой то? – спросил хозяйственник.

Эльдар раздраженно повернулся в сторону задавшего вопрос.

– ИДИТЕ РАБОТАТЬ ВСЕ! – сказал Эльдар и, не намереваясь что-либо обсуждать еще, удалился в кабинет. Мы гуськом проследовали за ним.

"Ну, все, Данька, поработали! Щас и ты, и Валера пойдете".

– Я не крал, – тихо сообщил Валере.

– Это нас с Толяном слить хотят, суки… – также шепотом ответил он.

– Зачем?

– А я… знаю, что ли? – сдерживая матюги прошипел он.

Линчевание продолжилось в кабинете директора.

– Я не вижу другого варианта, кроме как поменять охрану, – заявил Эльдар.

– На каком основании? – не выдержал Валера, – у тебя доказательства что ли есть или что?

– Чего? – директор сдвинул брови, давая понять, что так с ним говорить вообще не стоит, – тебе объяснить, что охрана делать должна?

Валера стоял молча, а директора понесло:

– Нет, не в стул бздеть, друг мой, как ты видимо думал! И не дружить Вы сюда приходите, а следить… СЛЕ-ДИ-ТЬ! – он уселся на край стола, -следить не только за залом, но и за персоналом, в том числе. Даже, наверно, в первую очередь за ними, – вновь взгляд на мне.

– Я не брал, – словно попугай влез в разговор.

– Закрой рот! – рявкнул он и вновь обращался к Валере, – Ты лично нес ответственность за шкета. И что в итоге!? Никогда со склада не крали НИ РАЗУ бл…– он вовремя взял себя в руки, – а теперь убытка на триста тысяч! Кто позволил отменить проверку сотрудников? Кто? Я СПРАШИВАЮ!

Охранники молча уткнулись в пол, Анатолий нервно кусал щеку.

– Вот и результат. Пишите по собственному желанию, дорабатываете две недели и без зарплаты, пожелаю Вам: "всего доброго". Накосячите за это время, улетите по статье. Понятно?

Оба, как болванчики, кивали.

– Свободны!

Я начал выходить вслед за парнями.

– Тебя никто не отпускал, – напомнил Алексей.

– Даня, останься, – подтвердил Эльдар.

Я остановился, но не решался развернуться к ним лицом. Дверь за уволенными охранниками закрылась. "Мышка в ловушке", подсказывал мозг. Повернувшись к директору и руководителю склада, я не своим голосом начал оправдываться.

– Я ничего не крал! Клянусь!

– Дань, ну мы же помним, как начиналось наше знакомство, – сказал Эльдар. – Алексей прав, не было краж никогда у нас со склада. И смены ночные всегда в паре с Валерой. Такие совпадения наводят на мысли.

– Да какие совпадения? Мы в подсобке смотрели видео, – не подумав, вылетело у меня.

– М-да-а-а-а, – многозначительно протянул Алексей, слегка хохотнув.

Уголок губ директора приподнялся вместе с ним и одна бровь. Такую гримасу я уже видел у людей. Вывод только один: плевать ему на кражу. Он получал удовольствие от происходящего!

– Валере, конечно, ты сейчас очень помог, но и с тобой, Даня, мы будем прощаться!

– НУ НЕ БРАЛ Я!

– Ну, знаешь, – сказал мне Алексей, давая понять, что любые доводы не имеют никакого веса и значения. – Эльдар Саркисович, я свое слово сказал. Этого парня в моем отделе не будет. Точка. Ребята работают по три, а то и пять лет. Ни разу подобного не было и не будет! Наказывать их рублем не за что! – на этой фразе он покинул кабинет, будто бы его кто-то отпускал.

Мы остались наедине с директором. Он вальяжно уселся на край стола.

– Ты сам слышал, – подытожил Эльдар.

– ПОЧЕМУ? Это не я! Вычтите из моей зарплаты хоть все! Я НЕ БРАЛ! – Снова гребанные слезы, снова Несправедливость, снова все это со мной!

– Эмоции оставь для папы с мамой, – толи специально, толи случайно, но мудак давил на больное, – тебя впустили в коллектив, дали шанс на исправление, по итогу кража.

"Детдом поставил на тебе клеймо, которое видят и не приемлют все. Ты глупый, ненужный, подозрительный и асоциальный тип! Смирись".

– Я не крал, – произнес спокойным тоном, а внутри горело. – Правда на моей стороне. А крыса останется среди Вас!

– Это мы разберемся, тем не менее. Мы друг друга поняли? – спросил он.

– Мне покинуть рабочее место сейчас? Или отработать две недели?

– Ты свободен, – сказал директор, жестом указав на дверь.

Он неподвижно сидел на столе. Гримаса издевки не сходила. Путь на выход пролегает мимо комнаты охраны. Я заглянул в приоткрытую дверь. Толя и Валера сидели напротив друг друга. Потухшие взгляды выдавали растерянность.

– Помешал? – произнесла моя голова в проеме.

– Проходи, – ответил друг.

Проскочив в комнату и закрыв за собой дверь, я уселся на коробку рядом с ними. Толя пристально посмотрел на меня, Валера тоже.

– На меня думаете?

– Правду скажи, – ответил Валера.

– Не брал никогда и ничего! Клянусь Вам!

Услышав ответ, напарники почти синхронно уперлись взглядом в ноутбук.

– Ты все? – спросил Толя у меня.

– Да. Уволили, даже устроиться не успел.

– Вот и пожили вместе, – с грустной улыбкой проговорил Валера.

– Иди домой. Комната только для персонала, – холодно сказал Анатолий, не сводя глаз с монитора.

– Да, – поддакнул Валера, – лучше не нарываться.

"Поздновато работать начали!" – чуть не вылетело у меня.

Я вышел из магазина и, как обычно, искал покоя на улицах города. Бродил до вечера, раз за разом прокручивая в голове произошедшее. Не мог успокоиться, выдохнуть, отпустить. С каждым кругом, намотанным вокруг района, отчаянье нарастало. Ведь стоит на горизонте замаячить лучику надежды, как реальность, будто цунами смывает все на своем пути, оставляя меня на пустом берегу. Голоса в голове измывались снова и снова, перечисляя неудачи, подтверждая правоту всех колкостей, сказанных в мою сторону! Успокоить шум можно только одним способом – алкоголь. В период моего семнадцатилетия достать спиртное, притом крепкое, не составляло особого труда. Купив самый дешевый коньяк, я опустошил бутылку за полтора часа. Покой и крепкий сон застали меня на лавке в парке.

Холод камеры и незнакомые голоса в неприличной близости ко мне вернули в реальность.

Я лежал на твердой скамейке, вдыхая аромат немытого бомжа. Голова кружилась и болела, глаза не открывались. От жажды можно сойти с ума. С трудом принял горизонтальное положение, поставив цель, разобраться в происходящем.

– Доброе утро, – сказал молодой парень в форме, сидящий за столом в паре метров от камеры.

– Где я? – конечно же, мне давно понятно, где. Зачем спросил не знаю.

– На Гавайях. Лежишь пьяный, отдыхаешь, как и положено, – не отрываясь от заполнения бумаг ответил парень.

– Я что-то натворил, да? – спросил больше у себя, чем у милицейского.

– Ну что ты! Как правило, тут только невинные сидят, – ответил он, мельком оглядев контингент за клеткой, – да, Федор Михалыч? – он уже обращался к соседу по клетке.

Понятно. Толку задавать вопросы нет. Надо просто ждать, что будет дальше. А ждать пришлось не долго. К решетке подошел "отец" с другим милицейским, постарше шутника. Дядя Олег смотрел на меня без злобы, скорее с жалостью и тревогой. Замок камеры открыт.

– Выходи, – сказал сотрудник, глядя на меня.

Неуверенно приподнявшись, я старался идти к ним ровно, но выходило не очень. В голове мало-того двоилось, так еще и плыло, крутилось… Мы в детстве часто кружились вокруг себя, кто дольше. Бывало до тошноты кружились лишь бы выиграть, вот и сейчас такое состояние, докружился… до тошноты, идиот. Дядя Олег протянул мне руку для опоры, а я, как дурак, застыл в проходе.

– Передумал или что? – поторопил меня милицейский.

– Спасибо Вам еще раз, – сказал "отец", – пошли, Дань, – он повел на выход уверенно держа меня за локоть.

На улице вновь жара. Солнце безбожно лупит в глаза. Я очень пожалел о выпитом вчера. "Отец" искоса поглядывал на мое состояние, лишь после проходной отпустил локоть. Видимо, понял, что не упаду.

– Пойдем, пройдемся, – сказал он.

Местонахождение милицейского участка мне знакома, и как добраться до дома тоже знаю. Но вот шли мы в другом направлении. Каждый шаг отдавался болью. Как люди могут раз за разом так напиваться, не боясь вновь пережить похмелье? "Знамо как, пить и пить, оттягивая расплату! ".

Мы шли вдоль шумной дороги молча. Было время подумать. "Если так просто отпустили, значит, ничего серьезного не натворил. Получается, сейчас прослушаю лекцию о вреде алкоголя, и всего делов. А если мы идем куда-то, где забирают детей обратно в детдом? ". Мы свернули в малознакомый двор, прошли вдоль детской площадки к девятиэтажке.

– Мы куда?

– Сейчас увидишь, – ответил "отец", открывая дверь подъезда комбинацией из цифр.

Ужасающе гремящий лифт на высокой скорости поднял нас на последний этаж. Мало вселенная надо мной издевается, так еще и кабина резко затормозила, приподняв содержимое желудка максимально высоко.

– Меня ща вырвет! – сдерживая позывы, прохрипел я.

Дядя Олег, снова вцепившись в локоть, решительным шагом двинулся в сторону общего балкона. Одна из немногих высоток в городе. Вид завораживающий. Приятный теплый ветерок. Не достоин этот вид борьбы со рвотными позывами. Не достоин этот вид лицезреть вчерашнюю трапезу. Не достоин!

– Подыши! Вдох-выдох, вдох-выдох, – повторял "отец", подведя меня к перилле. – Не закрывай глаза, дыши глубоко! Во-о-от та-а-а-к! – продемонстрировал он таланты ровного дыхания.

Меня понемногу отпускало.

– Вроде легче, – сказал я.

– Ты смотри, если там будет плохо, рот ладонью затыкивай и в туалет беги! Человек важный!

– Не лучший момент для важной встречи, – констатировал я.

– Знаешь, что. Если бы не он, Дань, – "отец" глубоко вздохнул, давая понять, что "человек важный" посодействовал "амнистии".

Я не стал отвечать. Надо, значит надо. "Отец" молча вернулся в подъезд. Моя тень топала сзади. Обычная железная дверь, не предвещающая ничего. Дядя Олег нажал на звонок. Через пару секунд нам открыла приятная женщина лет пятидесяти пяти, может, старше, но выглядела она опрятно.

– Олег Владимирович, здравствуйте! А ты Даня, наверно? – поприветствовала она, широко распахнув дверь.

– Добрый день, – поздоровался я и невольно прикрыл вонючий рот.

– Олеся, здравствуйте! Извините, что вот так врываемся мы к Андрей Александровичу, не на долго!

– Да-да, он Вас ждет. Проходите в гостиную, это вон туда, – она показала нужный дверной проем. – Тапочки по размеру выберете в комоде. Вам чай-кофе приготовить? – посмотрев на мое состояние, лишних объяснений не потребовалось, улыбнувшись она продолжила, – сейчас поставим тебя на ноги, дружок!

Женщина ловко подхватила вышедшего в коридор кота и ушла на кухню. "Отец" разулся сам и, запретив сгибаться, дабы не расплескать содержимое желудка, стянул кроссовки мне. Проигнорировав комод с тапками, мы переместились в гостиную.

Андрей Александрович – крупный мужчина средних лет. Он не толстый, а именно крупный. Широкоплечий, высокий и статный, несмотря на возраст. Хозяин что-то громко обсуждал по телефону, увидев нас, заулыбался и жестом пригласил присесть на диван. Уютная трехкомнатная квартира, со вкусом обставленная комфортной мебелью и техникой. Тут все так, как я себе представлял, услышав слово "дом": цветы, картины, фотографии. Кот, который не долго пробыл на кухне, виляя задницей, важно прошел к хозяину, игнорируя наше присутствие.

Андрей Александрович закончил разговор, приласкал питомца и вместе с ним сел в кресло рядом с моим "отцом". Наличие шерстяного комка разряжало обстановку, а я совсем не понимал, что будет дальше. Не успели мы начать разговор, к нам вернулась хозяйка. Она принесла горстку активированного угля и бутылку минералки.

– Давай, дружок, должно полегчать! Если что, туалет – первая дверь справа от входной двери, – она посмотрела на супруга. – Не буду Вам мешать. Гена, пошли со мной!

– Генерал остается с мужиками! – ответил хозяин, поглаживая развалившегося питомца.

Улыбнувшись всем присутствующим, она удалилась, чуть прикрыв дверь. Наши беседы ее не особо интересовали, чуть ли не сразу в соседней комнате включился телевизор. Даже его звуки приятнее "дедовского". Тишина, чистота, хороший ремонт, уют и прикольный кот… "Почему не они меня усыновили?", едкая мысль прилетела в голову.

– И так, Даниил, что у тебя случилось? Рассказывай, – обратил на меня внимание Андрей Александрович.

– Напился, – чуть слышно буркнул я, глядя на мирно спящего кота.

Мужчина с улыбкой помотал головой.

– Все мы рано или поздно напиваемся, да, Олег?

"Отец" согласно кивнул, хозяин продолжил:

– Только если с радости напиваются, то друзья домой приводят, либо всей гурьбой едут туда, где ты очнулся сегодня. А если напиваются в одиночку, то с горя! Папа твой, – он кивнул головой в сторону, – дядя Олега, – звонил сегодня, упрашивал замять. Последствия такой ситуации нехорошие и не нужные могут быть.

"Отец" еще активнее замотал головой, подтверждая слова собеседника. Я понимал о каких последствиях речь, еще тогда, кидаясь льдиной в витрину именно их и добивался. Но сейчас что-то дрогнуло.

– Замять то мы замнем. Да вот разобраться надо.

– Дань, что случилось? – влез "отец", перефразировав вопрос Андрея Александровича. Перестраховался, наверно, и разжевал для особо одаренных.

Я выпил активированный уголь. В животе моментально заурчало. Не столько требовалось лекарство, сколько время обдумать. "Стучи! Жалуйся! Расскажи, как тебя обидели! " зудели тараканы в голове. Я не мог справиться со своей жизнью. По всем фронтам обломы! Все, что не начато, везде провал! Мужики сверлили взглядом. Надо говорить!

– Меня обвинили в воровстве и уволили. А я ничего не крал! Расстроился, потому что не честно и несправедливо! Спихнули тупа на детдомовца! Начальник склада, как выяснилось, изначально пускать не хотел. Это проклятие сироты, не иначе! Хотя друга-охранника тоже уволили. Ну и сменщика его так же. Ни за что! Вот без доказательств, – я вылупил глаза на Андрея Александровича, будто это придает убедительности моим словам и невиновности, в том числе.

"Отец" приложил ладонь к щеке, но промолчал. Андрей Александрович ждал продолжения.

– Это все? – спросил он.

– Да.

– Уволили по статье или обещали заявление написать? Дальше-то что?

– Просто выгнали и все.

Дядя Олег не выдержал:

– Дань, мы с тобой говорили на эту тему. Везде чужой. В детдоме – "белая ворона" и в школе так же, на работе – проблемы. Пора переступить через себя и как-то, я не знаю… влиться в коллектив, считаться с обществом!

– Как я могу влиться в то, что меня не принимает изначально! – от моего визга взбудоражился кот, – почему я должен меняться? Я ничего не крал, никого не подставлял! Я не был "вороной" на работе "отец"!

Андрей Александрович поднял руки, в знак того, чтобы мы заткнули рты.

– Так-так, не для того мы тут! Дань, не будем решать вечные вопросы в данную минуту, – кот согласно мурлыкнул, – даже Гене очевидно, это пустая трата времени, – котяру вновь гладили по голове. – Тебе трудно в обществе?

Я кивнул.

– Такое бывает! Хочешь справедливости, правильности, правдивости, чистоты?

Снова киваю.

– Как думаешь, где тебе будет самое место?

– Монастырь, что ли? – недолго думая, ляпнул я.

"Отец" и Андрей Александрович хором засмеялись.

"Даня: ты кретин! Он что, похож на батюшку? ", я решил оставить догадки.

– Почти, Дань. Я подполковник милиции, начальник ГУВД, в которое тебя доставили сегодня ночью. По регламенту, если к нам поступает подросток, обязаны сообщить в органы опеки. Но по просьбе твоего папы мы закрываем эту историю, и давай договоримся, что алкоголем проблемы решать не будем.

– Угу, – буркнул я, надеясь на окончание беседы. А зря.

– Люди, которые не вписываются в общепринятые стандарты. К ним и отношение особое. Им сложно в обществе. С тобой жестоко обошлась судьба спора нет. Родители погибли…

– Их убили, – перебил я подполковника, – А Вы-то откуда знаете?

– Папа твой, – он с улыбкой посмотрел на дядю Олега, – все уши прожужжал про парня с тяжелой судьбой, – подполковник сочувственно покачал головой и продолжил. -Ты не приемлешь ложь, лицемерие, несправедливость – все эти качества делают из нас хороших стражей порядка. Быть детдомовским – прости, но для большинства это действительно "неизлечимый диагноз". Наверняка, даже более чем уверен, ты для себя это понял. Но, будучи в милиции, докажешь обратное и сможешь бороться со злом.

– Я хочу бороться. Но… немного иначе.

Присутствующие ждали объяснений.

– Бороться словом! Хочу быть журналистом! Хочу выкладывать репортажи в Интернет, деньги за это получать,– я говорил и понимал, насколько инфантильно, непозволительно глупо звучит этот бред!

"Отец" громко шлепнул рукой себе по колену, чем знатно перепугал кота.

– Дань, ну е-мае. Ну ты же взрослый мальчик, – начал он.

Хозяин остановил причитания "отца" поднятой рукой.

– Честных журналистов не бывает! Рано или поздно тебя заставят говорить то, что им надо, либо закроют рот навсегда! Честных журналистов нет! – еще раз повторил он, отклонившись на спинку кресла. – И что ты будешь делать, когда, упустив все возможности, придешь к этому умозаключению?

– Не приду, если пойму, что все так как Вы сказали… значит, я стану первым кто не отступится! И вообще-то, есть же расследования журналистов.

– Кого? – рассмеялся Андрей Александрович. – Они красиво рассказывают про выполненную нами работу, Даня! – он, постучал себя по груди, -у них нет никаких полномочий! Словоблуды, проныры! Без вазелина в жопу лезут. Поверь, ты романтизировал профессию и только. Репортеры, как навозные мухи приезжают на место преступления и жужжат, мешая работать. И знаешь, Дань, зачем? Им платят. Платят за кровавые фотографии. Чем грязнее история, тем больше доход. В этом нашел ты чистоту и правильность? Удовлетворять любопытство людей? А знаешь, сколько раз они разглашали информацию, которая в дальнейшем мешала поимке преступников! – начальник завелся.

– Сын, послушай, что тебе взрослые говорят. В кой то веки! – давил "отец".

– Нет, я буду рассказывать только правду, – продолжал я настаивать на своем.

Андрей Александрович помотал головой.

– Где ты возьмешь ее? В ситуации нет абсолютно правых и неправых. Черного и белого не бывает! Есть те, кто приступил закон, и те, кто на грани. Виноват тот, кто проявил агрессию, кто поддался. И не всегда это плохие люди, Даня! А порой абсолютно правый по людским понятиям, по закону в полном дерьме. И на чью сторону встанешь ты, честный журналист?

– Из ваших слов, – я замялся, выверяя дальнейшую фразу, – значит, Вы выбрали сторону закона, а не правды, и не смотрите на обстоятельства?

– Даня! – возмутился "отец", – простите его!

– Я не хотел Вас обидеть, извините! – срочно исправился я.

– Ты не обидел! Все верно понял. Я выбрал свою сторону. Всю жизнь борюсь со злом с точки зрения закона, принятого людьми в моей стране. А избирать наказание или помилование будет суд.

– Так, суд ведь теми же законами руководствуется, – не унимался я.

Андрей Александрович ухмыльнулся.

– А ты какими планировал? Своей точкой зрения? Точкой зрения другого человека или друзей? Эмоциональным порывом? Что является мерилом хорошего и плохого для тебя? Вот твой отец – он хороший или плохой? Или одноклассники твои – они поголовно плохие только потому, что обидели тебя? Я плохой, потому что отпустил из камеры без наказания? Мужик из магазина, обвинивший тебя в воровстве – не он ли взял на работу несовершеннолетнего детдомовца, несмотря ни на что? Он плохой или хороший? Дань?

Вопрос поставил меня в тупик. Я не нашел, что ответить.

– Невозможно быть абсолютно беспристрастным. Всегда найдется что-то, что вызовет сомнения: эмоции, привязанности, чувства, в конце концов. Закон – это тот якорь, который непоколебим, и мы ему служим. Я не буду давить. Нет цели набрать к себе людей. Просто подумай над нашей беседой.

– Даня, соглашайся! В институт все равно не попадаем! Отличная профессия!

– Олег, он не дурак. Такие решения не принимаются на раз-два, тем более с похмелья. Да? – он смотрел на меня, широко улыбаясь.

– Угу.

– Давай-ка, неделю думай. Если согласен, договоримся и осенью в армию пойдешь. Годик послужишь, звание получишь, тело в порядок приведешь и ко мне.

– Мне не будет восемнадцати еще.

– С согласия родителей возьмут, ты ведь не против, Олег?

"Отец" радостно закивал.

"Сбылась мечта идиота! Он тебя в армию сольет раньше на полгода!", припомнил трезвеющий мозг.

Глава 5. Волк в овечьей шкуре.

Что есть лицемерие? Евангелия ответит нам: «Между тем, когда собрались тысячи народа, так что теснили друг друга, Он начал говорить сперва ученикам Своим: берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие. Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы. Посему, что вы сказали в темноте, то услышится во свете; и что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях. Говорю же вам, друзьям Моим: не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать; но скажу вам, кого бояться: бойтесь того, кто, по убиении, может ввергнуть в геенну: ей, говорю вам, того бойтесь».

И ведь не только в лицемерие повинен: «И вот что я ещё видел под солнцем: место суда, а там царит беззаконие, место праведности, а там – несправедливость. Еще я видел под солнцем место правосудия – и там беззаконие, место справедливости – и там злодей. И ещё я видел в жизни: суд должен быть исполнен доброты и справедливости, а там царит зло».