Песнь предсказателя Небес

Время с семьей обволакивало Цзян Юна мягким покрывалом уюта и тепла. Очень давно у него не было на душе так спокойно. Он с улыбкой слушал рассказы сестренки о том, как продвигаются ее успехи в каллиграфии. Она даже принесла на кухню несколько аккуратно исписанных листов. Бабушка Мэй смотрела на них и испытывала гордость за внучку. Они говорили о быте, вспоминали забавные моменты их совместной жизни; беседовали о еде, о людях, о будущем… Цзян Юн стоял у окна и смеялся. Его сердце наполнялось радостью, когда он видел снова улыбающиеся лица бабушки и сестры. Ему хотелось, чтобы этот момент продолжался вечно. Больше никакого воровства! Завтра он начнет искать достойную работу. Пусть даже в лепешку разобьется, но найдет!

Когда еда была готова, все втроем сели за стол. Наступили тишина и наслаждение от принятия пищи. Так уж было заведено в их семье – говорить за столом с набитым ртом строго запрещено. Но в этот раз бабушка Мэй решила нарушить «закон». Она ехидно улыбнулась и посмотрела на внука.

– Одна моя хорошая знакомая недавно поведала мне радостную новость – ее внук Чжэнь Си женился на очень хорошенькой девушке. И тут я вспомнила, Юн, дорогой мой, а как у тебя дела? – Бабушка Мэй с легкой улыбкой прикоснулась к руке внука, который подавился от ее внезапного вопроса.

– Не понимаю, о чем ты. – Он нелепо улыбнулся с набитым едой ртом и продолжил жевать. – Рад за Чжэнь Си…

– Мне казалось, что у тебя тоже кто-то есть. Разве нет? – не замечая дикого смущения на лице внука, продолжала бабушка Мэй.

Цзян Юн почувствовал, как краснеет. Он нервно проглотил еду и вздохнул.

Соври. Скажи, что у тебя есть девушка, парень. Ты молод и прекрасен!

– Ну, да… – он саркастически пробубнил, опустив взгляд в свою миску с рисом и овощами. – Конечно, есть…

– Я вижу, как ты смутился, Юн! Ну же, поделись с бабушкой хорошими новостями, я так переживаю за твое самочувствие, за твою жизнь и хочу, чтобы ты был счастлив. Помню, как в школе ты постоянно увивался за какой-то девочкой… Как же ее звали?.. Ох!

Цзян Юн нахмурился и скривил лицо.

– Не увивался я за ней! Она украла мои тетради с домашними заданиями, а я целую неделю пытался ее поймать, чтобы забрать их! – Он покраснел еще сильнее. Зачем бабушка снова начала задавать эти дурацкие вопросы?! А ему приходилось теперь врать! Он же обещал сам себе – никакого вранья больше.

Бабушка Мэй разочарованно наклонила голову.

– Ты такой взрослый, а многие парни в твоем возрасте уже гуляют с подружками. И я вижу, как ты тоже об этом мечтаешь…

– И ничего я не мечтаю! А кто вам будет помогать? Кто еду и деньги принесет? Кто по хозяйству поможет? – Аппетит у Цзян Юна окончательно пропал. Ему не нравились эти разговоры. Он резко отложил палочки. – Лихуа еще слишком мала, чтобы помочь тебе, бабушка… А подружка мне ну совсем сейчас не нужна!

– Скажи мне, Юн, может, тебе уже кто-то нравится? – она смягчила тон и посмотрела на внука глазами, в которых таилась надежда. – Хоть одна знакомая? В школе ты был общительным мальчиком, а сейчас даже не гуляешь ни с кем.

Цзян Юн помнил себя в школьном возрасте, из которого он не так уж и давно вышел. В средних классах он не был влюблен, хотя некоторые девушки и бегали за ним. Одна из них как раз пыталась привлечь его внимание, украв тетради с домашней работой. Но в итоге она получила от парня жестокий выговор и больше не решалась с ним заигрывать.

– Мне нравится молча есть эту вкусную пищу, а еще помогать вам, – отрезал Цзян Юн и взял шпажку с куриным шашлычком. – Правда, бабушка Мэй, в моей жизни больше нет места ни для кого, кроме тебя и Лихуа.

Сестричка взволновано слушала разговор, жуя овощи. Она сидела и махала ногами на стуле. Цзян Юн по ее поведению понял, что ей хочется поскорее уйти есть сахарные розочки и расписывать страницы своей любимой кистью.

– Ох, Юн… – Бабушка мечтательно вздохнула. – Надеюсь, в твоей жизни когда-нибудь появится та самая и ты влюбишься… Это ведь такое прекрасное чувство!

На эти слова Цзян Юн лишь хмыкнул и продолжил есть. Пытка была не такой уж и долгой.

* * *

После обеда оставшаяся часть дня была такой же темной и сырой, как утро. Все это время он ходил по комнате и иногда смотрел в окно. Потом взял у бабушки книгу, в которой были очень красивые гравюры с мужчинами и женщинами в легких шелковых одеяниях. Цзян Юн разглядывал пару, изображенную на фоне водопада. Он опять смотрел на длинные мужские волосы и прикусывал губу от досады. Однако было непонятно, кому он больше завидовал – прекрасным волосам молодого мужчины или женщине, стоявшей рядом с ним…

Ночью он лежал в кровати, натянув одеяло до подбородка, и слушал звук дождя, бьющего в окно. Неприятное ощущение от разговора за едой уже улетучилось, и Цзян Юн начинал засыпать. В голове снова возникла эта пара. Он закрыл глаза и представил себя на их месте… В красивом, нежно-голубом ханьфу[4] он стоит у прохладных водяных струй, на его великолепные длинные волосы падают редкие капельки воды, а рядом с ним…

Тук-тук-тук.

Цзян Юн резко открыл глаза. Сердце начало бешено колотиться. Никто и никогда в такой поздний час к ним не стучался. Он продолжал лежать, затаив дыхание и не в силах шевельнуться.

ТУК. ТУК. ТУК.

Он услышал шарканье тапочек. Бабушка Мэй проснулась и пошла на звук. Цзян Юн взял себя в руки и встал с кровати. Его трясло мелкой дрожью от страха и холода.

– Добрый вечер, добрая госпожа. Прошу прощения за беспокойство, – услышал он до боли знакомый голос. Парень аккуратно приоткрыл дверь своей комнаты, чтобы видеть, с кем разговаривает бабушка. – Господин Цзян Юн ведь здесь живет? Мы его партнеры по работе, и у нас случилось несчастье… Ох, какое несчастье!

Это он…

Цзян Юн слегка выглянул из своей комнаты и прислушался к голосу незваного гостя.

Беловолосый старик пришел в мой дом.

Глава 3

Неожиданный визит

Начиналась гроза. Цзян Юн стоял, слегка согнув колени, и всматривался в незваных гостей через приоткрытую дверь своей комнаты. Он мог слышать, как усиливался ветер за окном, а капли барабанили в стекла так яростно, словно грозились их разбить. Юноша наблюдал за разговором бабушки и когтистого, позади которого стоял большой и пузатый мужчина по имени Бо. Цзян Юн вспомнил, как этот огромный человек тряс сошедшего с ума лысого старика, и поморщился. Бабушка Мэй впустила в квартиру гостей и направилась в комнату юноши. Цзян Юн побежал к своей постели и завернулся в одеяло, не желая верить в происходящее. Мягкий, но требовательный стук в дверь заставил его сжаться еще сильнее.

– Юн… там пришли твои коллеги. – Бабушка подошла к накрытому одеялом внуку и мягко положила руку ему на плечо. – Они хотят увидеть тебя. Такой вежливый пожилой мужчина хочет поговорить с тобой.

Цзян Юн спустил одеяло до подбородка и замотал головой. Его глаза были широко раскрыты от страха. Каждую минуту он вспоминал, как проиграл собственную душу в игре в кости.

– Ты будешь помнить… – Цзян Юн прошептал себе под нос и нехотя встал с постели. – Бабушка, зачем ты впустила их?

– Где твое воспитание, юноша? – Бабушка Мэй покачала головой. – Эти добрые мужчины пожелали увидеть тебя, видимо, что-то случилось на твоей работе. Скорее иди к ним!

Цзян Юн накинул на себя толстовку и быстро надел первые попавшиеся под руку шорты. Но он не торопился выходить из комнаты.

– Юн! – Бабушка начала хмуриться, что делала очень редко. Ее круглое и вечно улыбчивое лицо стало темным и раздражительным из-за того, что внук вынуждал гостей ждать. – Иди!

Цзян Юн медленно поплелся на ватных ногах на маленькую кухоньку, где уже разместились беловолосый старик и его телохранитель Бо, который занимал половину пространства. Сестра Лихуа сидела на тумбе и о чем-то беседовала со стариком. Цзян Юн подошел и жестом указал ей выйти. Внезапно до этой поры его спящие от страха инстинкты обострились и сейчас призывали защищать маленькую Лихуа от незнакомцев.

– Ступай в мою комнату, сестрица. И не выходи. Ни в коем случае.

– О! А вот и наш должник! – Беловолосый хрипло засмеялся. Его глаза хитро поблескивали в тусклом свете лампочки, а когтистые пальцы медленно стучали по столу. – Ну и погодку ты устроил, юноша!

Цзян Юн нахмурился и не отреагировал на слова старика. Он жестом позвал гостей пройти в гостиную, чтобы бабушка Мэй смогла приготовить всем чай. Все трое вошли в комнату, где обычно спали бабушка с сестрой. Кровати уже были аккуратно застелены. В углу стоял небольшой потрепанный диванчик, а перед ним деревянный газетный столик. Одну из его ножек подпирала парочка тонких журналов, чтобы не качался. Цзян Юн пригласил обоих гостей сесть на этот низенький диван, а сам устроился на кровати.

– Какая хорошая у тебя сестра. – Беловолосый улыбнулся, но в этой улыбке не было ни намека на добрые намерения. – Я вижу, какая маленькая у тебя семья и как бедно вы живете.

– Давайте сразу перейдем к делу. – Цзян Юн нахмурился и все еще тревожился о том, как этот когтистый смотрел на его сестру. – Итак, вы пришли за мной?..

Некоторое время старик молчал. Он осматривал комнату, потирая татуировки на своих руках, и улыбался. Большой Бо уставился на юношу, словно хотел продырявить его своим взглядом. За окном шумел ветер и лил дождь. Казалось, сама погода пребывала в смятении, как и душа Цзян Юна.

– Знаешь, сегодня вечером на рынке прошел слух об одном несчастном мужчине, которого обворовали средь бела дня. Говорят, у него украли бумажник с очень ценными купюрами. Он вернулся к месту кражи и спрашивал торговцев, не видели ли они его бумажник, потому что нуждался в этих деньгах. Кажется, его жена в больнице, а деньги нужны были на ее лечение… – Старик смотрел парню в глаза и уже не улыбался. – Надеюсь, что воришку все-таки поймают и его настигнет суд.

Цзян Юн опустил взгляд в пол и попытался сохранить самообладание. Он вспомнил, как еще сегодня днем обворовал некоего мужчину и как был поражен, сколько денег оказалось в его бумажнике. Юноша почувствовал небольшой укол совести, и его уши покраснели.

– Бо, дай мне кости. – Старик требовательно протянул руку к мужчине, сидевшему рядом с ним. – Ты когда-нибудь задавался вопросом, какие последствия могут возникать от людских ошибок?

Пока громила возился в своих карманах, старик буравил взглядом Цзян Юна. Его глаза сочились презрением. Спустя несколько мучительных секунд тишины Бо достал игральные кости и вложил их в руку старику.

– Я не хотел никому причинять вред… – Цзян Юн поджал губы и смотрел на беловолосого виноватым взглядом. – Я просто не видел другого способа прокормить семью. Не надо меня за это упрекать.

– Я понимаю, юноша, но ты совершил ужасный поступок. – Старик положил все семь костей в руки и стал трясти ими, перемешивая. – Я открою тебе секрет: те кости, в которые мы с тобой играли, очень необычные… Они в каком-то роде могут показать тебе судьбу, если ты умеешь понимать смысл выпавших чисел и расположение костей на поле. Числа в этом мире, как и в других, имеют огромное значение.

Старик выбросил кости на газетный столик. Он некоторое время смотрел на них, поглаживая свою бородку.

– Завтра жена человека, которого ты обворовал, умрет в больнице, так и не получив должного лечения. Та еда, которую ты купил для своей семьи, – это деньги, отложенные на лечение несчастной женщины. – Беловолосый с укором смотрел на Цзян Юна и ухмылялся. – Я прошу тебя завтра явиться в Храм Грез в южной части Найчжоу. Если ты решишь отклонить мое приглашение, то я буду вынужден снова нанести визит твоей семье. И на этот раз он будет иметь последствия.

– Вы мне угрожаете? – Цзян Юн раздумывал, сможет ли он в одиночку справиться со стариком и огромным Бо, который сидел рядом со своим господином.

Никаких шансов.

Старик рассмеялся и собрал кости в ладонь. Он протянул их Бо, и тот снова начал возиться в своих карманах. Наступило напряженное молчание, которое было прервано внезапным приходом бабушки Мэй с подносом, на котором стояли три чашки и чайничек. Она осторожно поставила все на газетный столик.

– Я вижу, ваша беседа в самом разгаре. – Бабушка посмотрела на двоих мужчин и внука, лицо которого теперь было белее снега. – Юн, обслужи дорогих гостей, а я пойду. Не буду вам мешать, господа.

Она быстро вышла из комнаты. Цзян Юн подошел к столику и принялся разливать чай по чашкам из темно-зеленого стекла. Его руки дрожали и совсем не слушались. Теперь, когда он был так близко к старику, он мог отчетливо видеть недобрый блеск в его глазах. Цзян Юн посмотрел на его татуированные руки и задержал взгляд на белом и черном драконах, увиденных еще днем, во время игры в кости. На левой руке был выбит белый дракон, он держал в лапе какой-то камень круглой формы. На правой руке вился черный дракон, который словно подкидывал вверх своей лапой маленькие многогранники с еле заметными цифрами на них.

– Я вижу, что тебя заинтересовали мои татуировки, юноша? – Старик тихо рассмеялся и взял в руки чашку с чаем.

Цзян Юну хотелось как можно скорее отойти от этих мужчин на безопасное расстояние. Он закончил их обслуживать и сел обратно на кровать, взяв с собой свою чашку. В комнате снова воцарилась тишина. Беловолосый старик медленно отпивал глоток за глотком и не смотрел на юношу. Его взгляд был устремлен вниз.

– Почему вы думаете, что я приду в храм? – Цзян Юн не мог скрыть искреннего любопытства, несмотря на свой страх.

– Я назвал тебе причину. – Старик усмехнулся. – И не забывай, ты проиграл свою душу, помнишь?

Цзян Юн набрался смелости и посмотрел беловолосому прямо в глаза. Он увидел в них насмешку, уверенность и угрозу. Уголки губ старика были слегка приподняты, и казалось, он ждал ответа.

– Пусть я и проиграл свою душу, но что вы собираетесь с ней делать?

– О, я найду ей должное применение. Судьба приготовила для тебя хороший урок, который, как я надеюсь, ты усвоишь. – Старик прикрыл глаза и насладился очередным глотком чая. Тем временем его телохранитель Бо молчаливо смотрел перед собой. На его лице не было ни единой эмоции.

– Я все равно слабо представляю, о чем вы говорите. В ваших словах я чувствую угрозу и недосказанность.

Старик рассмеялся и аккуратно поставил чашку на газетный столик. Он уперся ладонями в колени. Цзян Юн услышал гром за окном, свет в гостиной комнате замерцал.

– Я считаю, что таким воришкам, как ты, да и вообще всем подлым людям, наносящим вред другим, нужно преподавать хороший жизненный урок время от времени. Ты заботишься только о себе, но тем самым вредишь большому количеству жителей нашего города. За воровство можно было бы отсечь руку или посадить в тюрьму. Несмотря на твои подлые поступки, я вижу, как в тебе зарождается совесть, однако ты не до конца сожалеешь о том, что вынужден воровать. В любом из миров должен соблюдаться баланс хорошего и плохого, а моя задача совершить справедливость по отношению к твоей душе. Ты понимаешь меня, юноша?

Старик смотрел на Цзян Юна серьезным взглядом.

– И в чем же будет заключаться наказание для моей души?

– Ты должен научиться не только брать, но и отдавать. Речь сейчас не про твою семью, которую ты кормишь на ворованные деньги. Опять же, ты делаешь это только ради себя и осознания того, что ты не пустое место для твоей бабушки, которая не так глупа и слепа, как ты мог бы подумать. – Беловолосый старик язвительно усмехнулся. – Ты готов ради своей семьи на все, что угодно. Однако судьбы других людей тебя не волнуют. Ты украл бумажник на рынке и даже не задумался, для чего нужны были деньги тому мужчине. Ты совершил ужасный поступок, и пришло время его искупить.

Цзян Юн почувствовал, как внутри него что-то превратилось в шарик с острыми иголками, который перекатывался по всему телу, причиняя боль. Он понимал, что поступил ужасно, но все еще считал, что не обязан тревожиться за жизнь каждого человека в этом городе. Найчжоу был пристанищем для большого количества бедных и особенно жестоких людей. Здесь приходилось выживать и ради этого совершать не совсем правильные поступки по отношению к более успешным жителям города. Цзян Юн даже чувствовал зависть, когда видел людей, способных спокойно ходить на работу и зарабатывать деньги, людей, которым не приходилось жить в маленькой квартирке и считать каждую крошку, перед тем как положить ее в рот. Он все еще не знал, верить старику или нет. Но любопытство взяло вверх.

– Хорошо… Я приду завтра в храм. – Цзян Юн вздохнул так, словно тяжесть всего мира давила ему на плечи. – Но это не значит, что я верю вашим словам о женщине, которая погибнет в больнице по моей вине, и все такое… Подброшенные вами кости еще ни о чем мне не говорят.

– Как я и сказал ранее – ты действительно невежда, юноша. И ты совсем не желаешь замечать, что происходит вокруг тебя. Пускай ты не веришь в вещи, не являющиеся частью этого мира, но это не означает, что их не существует… Ты поймешь это… позже.

Старик поднялся с дивана и жестом приказал своему огромному телохранителю встать и следовать за ним. Цзян Юн пошел следом в коридор, словно эти мужчины и были хозяевами квартиры, а не он. Бабушка Мэй тоже выглянула из кухни, чтобы удостовериться, что ее внук проводит гостей как подобает. Цзян Юн молча наблюдал, как старик и Бо обуваются, его все еще слегка трясло от их внезапного визита. Перед уходом беловолосый бросил взгляд на юношу и усмехнулся.

– Не забудь о том, что ты пообещал мне. – Старик посмотрел на бабушку Мэй и поклонился ей. – Путь эта ночь подарит вашей семье добрые сны, госпожа. Благодарю вас за чай.

* * *

Цзян Юн лежал в кровати, уставившись в темный потолок. В его голове эхом отзывался тихий голос старика: Ты поймешь это… позже. Он накрылся одеялом с головой и крепко зажмурился, надеясь, что вот сейчас проснется и все окажется просто неприятным сном. Немного полежав в тишине, Цзян Юн резко открыл глаза и понял, что все еще под одеялом, за окном воет ветер и гремит гроза. С каждым небесным грохотом его тело вздрагивало, будто старик бил кулаками в дверь его комнаты. Прошло некоторое время, прежде чем Цзян Юн успокоился и настроился погрузиться в сон. Он мечтал, чтобы завтрашний день не наступал, чтобы солнце больше никогда не взошло, чтобы бурое море Фэй навсегда поглотило этот город.

Глава 4

Храм сладких грез

Оставаться в квартире дольше обычного совсем не хотелось. Как только солнце взошло, Цзян Юн возненавидел этот день. Он быстро надел джинсы и толстовку. Приготовив себе завтрак из риса и овощей, юноша сел за стол. Он посмотрел на еду, держа палочки дрожащими пальцами, и понял, что ему не хочется есть.

Оставлю это для сестры. – Цзян Юн обернул плошку с едой пищевой пленкой и поставил в холодильник. Он с хмурым лицом зашел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. На него смотрел какой-то другой человек. Его глаза были уставшими, губы сухими, а лицо бледным. Цзян Юн поднял вверх уголки губ указательными пальцами, изображая улыбку.

– Так гораздо лучше.

Он стал аккуратно расчесывать свои волосы, отделил несколько прядей сверху и завязал черной резинкой в небольшой пучок. Нижнюю часть волос Цзян Юн решил оставить распущенной и надел новую кепку.

Перед тем как уйти, он осмотрел квартиру и вздохнул. За дверью в другой комнате мирно спали его бабушка и сестра. Сердце сжалось, ведь, возможно, Цзян Юн больше не увидит свою семью. Неужели он действительно готов покинуть их? Кто будет им помогать и приносить деньги? Он не знал на это ответ… Его разум противился, не позволяя бросать семью, но тело словно магнитом тянуло вечером прийти в храм. Сглотнув комок в горле и смахнув слезы с глаз, Цзян Юн вышел из квартиры.

Утреннее солнце освещало серый Найчжоу и отогревало его после холодного ночного шторма. Цзян Юн медленно спускался по бетонной лестнице, проходя этаж за этажом. Он вдыхал свежий воздух, который все еще пах грозой и сырой землей. На одном из этажей парень решил остановиться и посмотрел вдаль. Его взгляд скользил по верхушкам ярко-зеленых деревьев, которые рядком росли около дома. Листва контрастировала с темно-синим небом, и это зрелище заставило его сердце трепетать. Сейчас он наслаждался любимой погодой. Из-за пасмурного, тихого неба трудно было понять, начнется шторм или нет.

Наконец Цзян Юн ступил на асфальт и осмотрелся по сторонам. Улица была пустынна ранним утром, да еще и в выходной день. Он подошел к деревьям и прислонился к одному из них, закрыв глаза. Больше всего ему сейчас хотелось забыть ночной разговор со стариком.

Ему было некомфортно, все внутренности скручивались от страха неизвестности. Это чувство напомнило день, когда родители впервые отвели маленького Юна в школу.

Тогда он стоял, прижавшись к отцу, и смотрел на огромное школьное здание, куда уже направлялось несколько семей.

– Не бойся, Юн. – Рука отца мягко взъерошила его непослушные волосы. – Здесь никто тебя не обидит, понимаешь?

Мальчик кивнул и повернул голову в сторону матери. Она ласково улыбалась ему. В ее глазах была нежность.

– Малыш, здесь ты найдешь много друзей, и вы будете присматривать друг за другом…

Они двинулись вперед. Родители шли по бокам от мальчика и крепко держали его за руки. Несмотря на их поддержку, ему так не хотелось впервые отправляться в школу. Чувство незащищенности и одиночества нарастало с каждым шагом к школьным дверям. Юн нервничал, и его маленькие ладошки вспотели так сильно, что готовы были выскользнуть из родительских рук. Мальчик прекрасно знал, каким робким он был, и признавал свою трусость перед неизведанным… Например, перед школьной партой, за которой ему предстояло постоянно сидеть под строгим взглядом учителя.

Он медленно поднимался по ступеням, ведущим на второй этаж школы, где располагались младшие классы. Родители буквально тянули его за собой, и Юн чувствовал сильное желание устроить истерику прямо здесь и сейчас. Когда родители ввели мальчика в класс, несколько детских взглядов устремились на него. Маленького Юна посадили за вторую парту, и он нервно вцепился пальцами в край доски. Через проход от него сидел мальчик, который тепло улыбнулся ему и протянул руку:

– Привет! Как тебя зовут?

Юн протянул ему в ответ свою дрожащую и влажную от пота руку. Он посмотрел на родителей, которые одобрительно ему кивнули.

– Меня… меня зовут Цзян Юн…

* * *

Снова будет шторм…

Он несколько часов бродил по городу. Покинув свой зеленый район, Цзян Юн медленно шел по одной из улиц делового квартала и с завистью смотрел на высокие здания, прорезающие своими крышами небосвод. Его внутренности скручивались только от одной мысли, как в будние дни здесь проходит множество людей в офисных костюмах. Они разговаривают по телефонам, обсуждают деньги и другие важные вопросы. Деловой квартал состоял из самых высоких зданий города Найчжоу. Если бы Цзян Юн увлекался рисованием, то обязательно бы изобразил этот район в серых и черных тонах. Здесь вообще не было зелени, не было даже остатков старой культуры его страны в виде зданий с покатыми крышами и любимых бумажных фонариков. В целом Цзян Юну не нравился Найчжоу. Этот город терял последние исторические достопримечательности, их сжирали серые высотки. Сердце города со временем сменило свой облик с деревянного на бетонное, и это ужасно отталкивало.

Цзян Юн направился в свой любимый квартал – Древний город. Ему нравилось, что это место еще осталось нетронутым бетонной ручищей Найчжоу. Он шел по небольшому переулку, сформированному тесно стоящими домиками с покатыми крышами. Цзян Юн любил иногда покупать еду в одной из лавочек. И, будучи уже сильно голодным, он так и решил поступить.

День близился к обеду, а небо все никак не хотело отпускать от себя темные тучи. Сегодня людей в этом квартале было немного. Цзян Юн шел по дорожке, устланной камнями, и осматривался по сторонам. Иногда здесь гуляли молодые люди, специально одетые в разноцветные ханьфу для фотографий с туристами или просто для того, чтобы идеально вписываться в колорит Древнего города. Ему нравилось смотреть на переодетых людей, словно они вышли из мира более древнего…

Интересно, а если бы в Найчжоу оказался человек из прошлых веков, понравился бы ему этот город? Фу…

С этими мыслями Цзян Юн зашел в небольшую лавочку, рядом с которой уже пахло вкусной едой. Он решил заказать поджаренных кальмаров в соусе. Ему пришлось заплатить последними деньгами. Остальное Цзян Юн еще вчера отдал бабушке и сестре. Ожидая свой заказ, юноша сел за столик и осмотрелся. В помещении сидело несколько человек, они с наслаждением ели и беспечно разговаривали. Спустя несколько минут Цзян Юн вышел из лавки с двумя шпажками, на которые были нанизаны жареные кальмары. Он ел на ходу и прикрывал глаза от удовольствия. Наконец-то у него получилось ненадолго отвлечься и забыть о том, что ожидало вечером.