Тоже Sapiens

6

Здесь даже море было другим.

Я не летал на Гладь, только видел записи сокурсников. Но даже там Самопожирающий океан, по сути – живое существо, покрывающее больше половины планеты и нарушающее все понятные нам законы функционирования жизни… Даже он выглядел как обычное море. Здешнее – нет. Наверное… скорее всего, что-то похожее бывает и у нас в приполярных широтах. Но дома я такого не видел, поэтому даже море здесь мне казалось неправильным.

Только вдалеке, у самого горизонта, оно становилось тем, чем и должно быть: полосой воды, подпирающей ещё более широкую полосу неба. А ближе к берегу вода превращалась в лёд, покрытый снегом и плавно переходящий в такой же белый заснеженный скалистый берег.

Впрочем, на него я сейчас не смотрел. Я следил за здешней звездой, безымянной, небольшой и капризной, словно играющей с нами.

Когда мы только прилетели, она стала восходить всё реже и реже, а потом совсем пропала, оставив планету в темноте. Неделями мы не видели живого света, а холод и тьма, которые он перестал сдерживать, загнали и практически заперли нас в корабле… И вот теперь, когда мы улетаем, звезда снова стала показываться. Всё чаще восходит, всё дольше сияет. Маленькая, тусклая, едва видимая за тучами звезда чужой планеты.

Я рассчитал календарь на второй или третий день после посадки и знал с точностью до секунды, когда чужая звезда будет появляться и прятаться, но всё равно… Часть меня, дикая, даже более дикая, чем здешние приматы, этого не хотела понимать. Где-то в подсознании мне нравилось думать, что звезда пытается нас подкупить, даря с каждым днём всё больше и больше света.

Когда последний луч, и тот сильно размазанный по небу из-за облаков, скрылся в море, на запястье пискнули часы. Полный закат. Больше я уже не увижу здешней звезды, только на орбите… но это совсем другое. Я попытался запомнить получше этот вид и развернулся, спеша обратно.

Мрачно-серые сумерки скоро напитаются тьмой и превратятся в беспроглядную холодную ночь. Я вспомнил те пару часов возле разбитого глайдера и пошёл чуть быстрее.

Опустил наглазный дисплей и стал проверять, что видит мой дрон.

Инженеры закончили внешний обход и их уже не было снаружи, теперь из всего экипажа вне корабля остался только я. Нехорошо, могут предъявить… я чуть поднял дрон и внутри всё похолодело.

Со стороны материка, как раз наперерез мне, двигалось несколько пятен. Судя по форме и расположению – приматы со своими симбионтами. Я ненадолго включил максимальное приближение… Да, это они. Вернулся в обычный режим и прикинул. Они двигались почти перпендикулярно моему маршруту, не так быстро, как я, но всё же… они шли в сторону корабля.

Я ускорился, высчитывая в уме, сойдутся ли наши с тварями пути… Получалось, что да. Самым ужасным было то, что я не взял оружия. Забыл. Вся эта предполётная суета, спор со старпомом… Я просто забыл винтовку.

Заметил это уже на полпути к морю и решил не возвращаться. Особенно я не боялся, так как то и дело поглядывал на картинку с дрона и видел, что в округе никого не было… Долго не было… А потом залюбовался ледяным пейзажем на снежном пляже и…

Я ускорился. Валуны тут были лишь у берега, дальше бежать мешали только сами снегоступы: в них нельзя было ставить стопу привычным образом. Приходилось высоко поднимать ногу и опускать чуть впереди себя, словно давя насекомое, попавшееся на пути. Непривычно, неудобно, неловко.

Приматы с симбионами были всё ближе. Ночь становилась всё чернее. Я несколько раз запинался, цепляясь за снежный наст мыском снегоступа, и падал, потом вставал и бежал дальше. Думал скинуть их, добежать в одних ботинках, но понял, что так только начну проваливаться в снег, разобью себе об наст лодыжки и тем более не успею. Поэтому я бежал таким ублюдским способом дальше.

В любой другой день я мог бы вызвать корабль и попросить кого-нибудь выйти наружу с оружием отпугнуть тварей, но гравитационник уже час как разогревался, а потому и связи не было никакой. Зато были аборигены. Совсем рядом, я бы, наверное, даже мог бы их рассмотреть на краю этого ровного снежного поля, если бы не темнота. Сейчас она не давала увидеть их, но и скрывала меня. Это хорошо.

Я добрался до корабля запыхавшийся и чуть прихрамывая: всё-таки подвернул ногу под конец… плевать. Я посмотрел на дисплей, потом вдаль, в ту сторону, где были твари… Темнота. Только темнота. А меня они видят в сиянии корабля… сука. Сука, сука, сука…

Я торопливо прошёл вдоль корпуса ко входу, приложил лицо к овалу распознавателя и…

Отказ. Приложил ещё раз. Отказ.

Глянул в сторону.

Я уже мог их видеть… не их самих, а факелы или что там они используют… Я ещё по дороге заметил, что они остановились в какой-то момент ненадолго, но не понял, почему… Думал, показалось… Нет. Они просто зажигали свои огни. И сейчас эти огни приближались ко мне…

Я провёл по лицу рукой, сильно провёл, растёр его, будто пытаясь отогреть, а второй постучал по краю считывателя. Приложился опять. Отказ.

Я приблизил лицо к экрану, прочёл написанное мелким шрифтом и заорал.

Предполётный режим после осмотра корпуса. Конечно… Конечно, блядь. Теперь войти можно только по спецпропуску, которого у меня нет. Я стукнул несколько раз по массивной промёрзшей двери и прижался к ней лбом.

Всё. Пиздец.

Я забыл оружие. Забыл следить за картой. Забыл, что нужен будет спецпропуск. И теперь я тут… Меня, конечно, хватятся, и капитан, и вообще… Но это будет… Потом. После того, как твари выйдут из темноты прямо ко мне.

Я отошёл от дверей на шаг и сел прямо на снег. У меня разом пропали все силы. Я уже видел несущие огни фигуры. Двое аборигенов и ещё четыре симбионта. Фигуры были пока что совсем маленькими, но это не имело никакого значения. Они придут и разорвут меня. Буквально. Они могут. Я непроизвольно дёрнулся, вспомнив тело младшего инженера под стеклом медкапсулы. У меня не будет даже этого.

Я уже слышал мерзкий стреляющий крик симбионтов.

Мне остаётся жить несколько минут.

Сука.

Я заорал. Заорал так, что крик заполнил всю тьму, опустившуюся на планету. Не чтобы отпугнуть тварей – это не поможет. Криком словно разбудил сам себя. Встал, припал к двери и стал колотить в неё. Я как будто пытался и прогнуть толстенный метал обшивки замёрзшими кулаками, и слиться с ней, расплавиться и пролиться внутрь корпуса…

Я обернулся на огни. Они были совсем близко, я даже различал на лицах приматов тени от здоровенных глаз и длиннющих носов. Они не бежали, они просто шли, но встреча с ними была уже неминуемой.

Я забарабанил по металлу ещё чаще, и… дверь вдруг открылась. Сперва чуть толкнула меня, когда немного отошла от корпуса, а потом отползла в сторону, предлагая войти. За дверью стоял довольный боцман.

– Что, нагулялся, чудик? Заходи.

Он шагнул в сторону, давая мне войти, потом быстро кинул что-то на улицу:

– Раз… И два, твари…

И одним плавным, но тяжёлым движением закрыл за мной дверь.

– Ох, видел бы себя там… Сидел, как этот…

– Ты наблюдал за мной?

– Да ещё когда ты был на полпути к кораблю.

– Ааа..?

– Вместо воспитательной беседы, пацан. Больше не будешь шароёбиться по планете один.

Улыбался боцман мерзко и самодовольно. Мне захотелось врезать ему по наглой роже, прямо здесь, прямо сейчас, отбитым об двери кулаком. Но боцман вдруг посерьёзнел и сказал:

– Тут ещё такое дело, пацан… Младший инженер умер, пока тебя не было.

Он вздохнул, очень искренне и тяжело, и добавил задумчиво:

– Три трупа в одном полёте… Это…

Он так и не закончил мысль. Развернулся ко мне спиной, пошёл вглубь корабля и поманил рукой:

– Пойдём, навигатор. Нам пора улетать.

II. Ночные хищники

1

Сегодня она была задумчива до и быстро стала задумчивой после.

А ещё я только сейчас понял, что капитан, когда мы уже одеваемся после секса, всегда старается встать ко мне боком, потому что немного стесняется своего тела.

Мне стало неприятно, что из-за меня она испытывает дискомфорт, особенно в такие моменты… Словно после вкусного обеда, который я приготовил для неё, она съедала что-то неприятное. Дополнительно расстраивало, что она себя попросту накручивала насчёт внешности. Да, она уже в зрелом возрасте, и тело не идеально… Но всё ещё красиво, соблазнительно, маняще… Я не чувствовал никакого компромисса, когда ласкал её. Был какой-то шарм зрелости, который меня дополнительно привлекал в её теле… Но капитан его стеснялась.

Сперва я захотел сказать, что она очень красива, но подумал, что в момент стеснения эти слова возымеют только обратный эффект, и просто продолжил одеваться.

– Навигатор, а ты же… – заговорила она, накидывая китель, – часто бываешь в оранжерее?

Я даже замер на секунду. Потом продолжил натягивать штаны:

– Ну… Да, почти каждый день… Но я только после корректировки курса…

Она повернулась и посмотрела на меня с умилением:

– Милый мальчик… Я не про это. – Наклонилась поднять с пола свои брюки. – Ты ходишь – смотришь на приматов или вообще?

– Да как-то… Вообще… Ветеринару помогаю с экспериментами… Где могу. – Я прикинул в уме и сказал: – Но знаешь… наверное, на приматов я, да, больше, чем на остальных, смотрю.

Застёгивая китель, капитан наконец повернулась ко мне лицом.

– А ты… ты мог бы назвать их разумными?

– Местных приматов? – мы уже почти месяц были в космосе, но я по инерции называл все вывезенные нами виды местными.

– Да.

– Эээм… – я покосился на потолок, намекая на ассистента. – Учитывая всё, что я видел во время рекогносцировочных полётов… Ты же сама понимаешь, что я не эксперт…

– Я поняла. – Капитан грустно вздохнула, оправила китель и спросила: – Ну, что? До вечера?

– Да… Давай, наверное… А почему ты спросила?

Капитан улыбнулась, подошла и положила руки мне на шею сзади. Провела нежно по затылку:

– Ничего, мой хороший. Просто стало интересно, что ты думаешь.

Я тоже молча положил на неё руки, на бёдра. Она с удовольствием качнула ими, словно пытаясь потереться о мои неподвижные ладони, а потом сама себя остановила:

– Так… Вечером начнём с этого места, а сейчас я на мостик, а ты – в оранжерею, да?

– Да.

– Береги себя, мой хороший, – она коснулась своими губами моей щеки, высвободилась из лёгких объятий и пошла к выходу.

2

Приматы заметно осмелели за эти недели. Они уже не прятались по углам секции, наоборот: выходили, вместе или по одному, когда в оранжерее появлялся кто-то из экипажа. Может, просто освоились, может, сыграло роль то, что один из них разбил первому помощнику лицо: банально кинул в того камнем.

После этого их полдня обрабатывали током с дронов – электричества приматы тоже боялись – а фиттер изготовил из оргстекла четыре щита и закрыл ими клетку изнутри. На следующий день приматы пытались закидать камнями нас с первым помощником и ветеринаром уже все вместе. Первый помощник дождался, когда они поймут, что камни в клетку не попадают, показал им жест, которого те, конечно же, не поняли, и потом ещё час гонялся за ними дроном с электрошокером, который выпросил у ветеринара на правах пострадавшего.

Мы думали, что приматы на том успокоились, но ещё через неделю самка отбила мне плечо камнем, который бросила навесом. Тогда клетку дополнительно закрыли оргстеклом сверху и снова натравили на приматов дроны. К нашему шоку, они сбили один из простенького лука. Старпом сразу потребовал убрать оставшиеся дроны из секции, а капитан потом устроила ветеринару разнос за то, что та не уследила за приматами. В итоге правила посещения оранжереи стали строже, видеонаблюдение в их секции усилили, а эксперимент по переводу их в другие – отменили.

Приматы всего этого, конечно, не знали, но стали намного наглее. О том, насколько мы слабее и уязвимее физически, они догадывались и раньше, но теперь поняли, что и нас самих, и наших «птиц» можно легко поразить даже привычным оружием.

А сейчас один из приматов стоял прямо передо мной, самым высоким и крупным из всего экипажа. Примат совсем меня не боялся: подошёл к клетке почти вплотную, держа в руке костяной томагавк, и смотрел своими непропорциональными, огромными, словно у насекомого, глазами прямо на меня. Низкий, широкий, почти без шеи, с почти квадратными ладонями, круглой мордой, кажущейся какой-то гротескной копией нормального лица. Ещё хуже было то, что никто не умел читать их мимику. Ассистент выделил некие паттерны и создал схемы эмоций приматов, я даже начинал изучать их, но… Это было как с новым языком: я мог понимать смысл, но не чувствовал его… Только в случае с чужой мимикой чувствовать ещё важнее. Я подошёл к самой стенке, почти упёршись в неё лицом, и сказал тихо:

– О чём же ты думаешь, тварь уродская?

Примат медленно подошёл к клетке ещё ближе, встав тоже вплотную. Открыл свой рот гадкого цвета и что-то сказал. То ли мне, то ли как я – просто подумал вслух. Потом медленно поднял переднюю… верхнюю, скорее, лапу и положил её в ромб одной из ячеек решётки. Стекло, толстое, чуть выгнулось. Я снова осознал уже забытую истину: эти твари очень сильны. Намного сильнее самых мощных наших атлетов. Скорее всего, он может даже раздавить своими лапищами череп любому из нас, сломать просто как яйцо. Сейчас эта сильнейшая лапа без особых, как казалось, усилий прогнула единственную тонкую и невидимую преграду, которая нас друг от друга отделяла.

Примат ослабил давление и стал водить широченной ладонью по прутьям, тихо приговаривая что-то на своём глухом языке. Я вспомнил, как мы пытались стрелять из отобранного у них лука. Более-менее его натянуть смогли только я и фиттер. Стрелять как твари у нас не получилось: сил просто не хватало.

А примат тем временем водил ладонью по прутьям и стеклу со своей стороны. Низкорослому, ему пришлось поднимать руку достаточно высоко для него, чтобы кисть была примерно на уровне моего лица. Я смотрел на неё как заворожённый. Грубая, широкая, гадкого непонятного цвета, с когтями, видимыми из-за кончиков толстых пальцев, и…

Громкий удар раздался у самого уха, я отскочил от стекла, запнулся и упал.

Примат тоже отошёл немного назад, и теперь стоял, громко и однообразно крича и запрокидывая голову… Да он же ржёт! Просто ржёт надо мной. Это не крик, это смех. Он ёбнул по стеклу своим сраным топориком и теперь ржёт. Губатый уёбок.

Я торопливо встал и посмотрел по сторонам. Минимум три камеры всё засняли… позорище. Примат стоял напротив, в своих грязных засаленных тёмных шкурах, покачивал топором, который держал в своей лапище, и смотрел на меня… наверное, с интересом. Значения взгляда этих безвеких глаз я понимать не научился.

Примат замахнулся топором, но тут же его опустил и опять издал то, что совершенно точно было смехом. Я подумал, что мой шокер его… нет, не убьёт, они вообще переносили электричество лучше нас… Но ржать он сегодня больше не будет. Я повернулся и посмотрел за спину, туда, где было две дверки: одна в стене клетки, а вторая – врезанная в заднее полотно оргстекла. В принципе, если развернуть клетку к нему этой стороной… Лапы у него были толстые и короткие, как обрубки дерева, замотанного в грязное тряпьё. Максимум, что он сможет, – заснуть руку между ячеек. А вот я… Я достал тизер, другой рукой взял поудобнее пульт и стал медленно разворачивать клетку задней стенкой к примату. Сам стал поворачиваться на месте в обратную сторону, чтобы оставаться в положении лицом к нему. Чтобы он не ушёл, не убежал…

Выражение его мерзкой морды опять изменилось. Наверное, удивление или интерес… Ничего, сейчас ты у меня охуеешь, сука. Я представил, как его рука торчит в одной из ячеек… Сильная, крепкая, несгибаемая против его воли, укутанная в шкуры убитых им животных и данную ему от природы прочную, почти бронированную… по нашим меркам бронированную кожу. Я представил, какая она жёсткая и горячая… даже там, под шкурами… Они очень горячие, эти твари, на несколько градусов горячее нас. И сейчас этого ублюдка…

– Навигатор, ты это чего? Вестибулярный аппарат тренируешь? – голос боцмана в микродинамике заставил вздрогнуть.

– Привет. Да я так… просто решил… – я оглядывался, пытаясь понять, где он.

– Налево повернись, – подсказал голос. – У самого края я, почти у центральной восточной секции.

Боцман действительно был там. Одетый даже не в форму, а в обычную свою гражданскую одежду, махал мне рукой. Я махнул ему в ответ и остановил поворот клетки.

Он тоже сюда заходил, периодически. Сейчас получилось очень не вовремя.

– Слышь, пацан… а подкати клетку ко входу, я тоже зайду.

– Да, сейчас.

Я даже сам услышал в своих словах разочарование. Бить током примата боцман не даст. Не потому, что жалко… а просто не по инструкции это.

3

– Кстати, нас как раз три девушки на трёх парней. Можно групповушку устроить, – пошутил координатор, отходя от бассейна куда-то за шезлонги.

Я рефлекторно оглядел присутствующих и посчитал… Да, три на три, как раз.

Врач и ветеринар сперва переглянулись, словно сверяясь, а потом одновременно рассмеялись, так и смотря друг на друга. Второй инженер проследила за координатором взглядом, она смотрела на него с лёгким восхищением. Пусть и с шутливым, но энтузиазмом поддержала шутку:

– Ты всегда так используешь математику? – спросила она, широко и искренне улыбаясь.

Координатор не заметил.

– Три на три, конечно, можно, – лениво сказал первый помощник. – Вот только потом одна из девушек от капитана проблем поимеет.

И перевёл взгляд на меня, посмотрел заговорщически. Смутиться я не успел. Он заметил что-то позади меня, лицо его моментально стало озабоченным, и он сказал громко, обращаясь к координатору:

– Не-не-не, мужик, даже не думай! Не надо оттуда…

Но координатор уже добежал от самой стены до края бассейна и прыгнул в воду бомбочкой. Специально вошёл так, чтобы брызги окатили всех нас.

Весело было только самому координатору и второму инженеру. Но она вообще на все его действия реагировала положительно, даже самые сомнительные. Врач и ветеринар посмотрели на него со скепсисом и стали неспешно отряхиваться.

Первый помощник тоже отряхивался, но с явным, даже демонстративным недовольством, и ещё и ворчал что-то совсем тихо. А координатор довольный подплыл к краю, положил локти на бортик и сказал назидательно:

– Давайте-давайте… нефиг сухими тут сидеть. Зря, что ли, дал разрешение надмодуль распечатать? Навигатор, подай бокал мой? Не-не, вооон… ага, этот.

– Нет, за надмодуль и правда спасибо, – серьёзно сказала ветеринар. – Особенно, что в люксы пустил анабиотиков.

– Спасибо, – согласился первый помощник, с подозрением смотря в свой бокал. Видимо, туда попали брызги, и он теперь сомневался, пить или нет. – Но вот обливаться не надо.

– Да ладно, не душни, – чуть морщась, ответил координатор и взял у меня бокал. – О, спасибо… Отдыхать надо, полёт будет трудным.

– Особенно у тебя, – сказала врач.

– Вот этого не надо, – с мягкой строгостью парировал координатор. – Я предлагал меня в анабиоз кинуть, сами не захотели. – Он посмотрел на меня и спросил: – А тебе как, навигатор, понравился люкс?

– Да… классный номер… Спасибо. – Я помолчал, сомневаясь, но всё же добавил: – Только я… какие-то коммуникации в надмодуле странные. Очень нестандартные и нерациональные. И расположение… Сомнительный проект.

Координатор чуть удивлённо посмотрел на меня, а потом перевёл взгляд на первого помощника:

– Он серьёзно? Точно Академию имени Первых заканчивал паренёк?

– Да чё ты на малого наезжаешь? Во-первых, он отделение грузовых судов и судов двойного назначения заканчивал… – первый помощник вопросительно посмотрел на меня, дождался беззвучного ответа и продолжил: – Вот. Во-вторых, ему надо знать только безопорную массу и внешние габариты судна, а что там внутри – на курс не влияет. В-третьих, экономику перевозок навигаторам не читают уже года четыре как. Даже в Академии.

– Серьёзно? – координатор аж удивился.

– Да, – подтвердил я и стал ждать, что ещё добавит первый помощник. Тот молчал, и я сам закончил: – А в-четвёртых, я с Островов.

Все притихли на несколько секунд от неожиданности. Но потом дружно и искренне рассмеялись. Громче всех – координатор, он сам был оттуда. Женщины стали говорить в том смысле, что «да ладно тебе, нормально там у вас, у меня вон у подруги муж островитянин».

Координатор, отсмеявшись, спросил:

– Ты в столице рос?

– Ага.

– Понятно. Я на Дальнем… – Он мечтательно улыбнулся, отхлебнул задумчиво из бокала и сказал: – Как-нибудь посидим вдвоём, поностальгируем…

Потом посмотрел на бокал в своей руке, поставил его на бортик бассейна и сказал, уже намного мягче, чем обычно:

– А надмодуль… Его так проектируют, потому что он почти всё время на планете стоит как гостиница премиальная. В качестве круизного лайнера его используют очень редко… Но бывает.

Я отхлебнул из своего стакана:

– Экономику нам и правда не читали, но мне кажется, что в таком случае перелёт надо было делать круизным?

– Надо. Но тут особый случай… был. – Координатор задумчиво постучал пальцем по бокалу. – И сроки мы проебали жёстко. Но нас только за открытие кислородного мира, да ещё такого близкого к эталону, во все самые потаённые и грязные места расцелуют. Компания теперь с колонии процент будет иметь. Смекаешь, какие бабки мы заработали уже? А ещё эти, – он сделал неопределённое движение рукой. – Приматы… Это я даже не знаю, что будет. Сенсация! Такая близкая биология…

– Очень близкая, – мрачно прокомментировал первый помощник. – Кислота в пизде.

Он наконец определился и всё же продолжил пить.

– Кислота? – Я вопросительно посмотрел на ветеринара.

Она улыбнулась:

– Вообще, у нас тоже в вагине есть кислота. Только не такая сильная, и в целом состав другой. От бактерий естественная защита.

– Чё-то мне не было ни разу кисленько, – пошутил координатор и стал выбираться из воды.

Женщины усмехнулись, второй инженер даже хихикнула.

– И насколько крепче у них кислота… там? – мне было интересно.

– Нууу… – ветеринар с сомнением начала, – по шкале…

– Плюс-минус как у нас в желудках, – перебила уверенно врач.

– Ну, кстати, – согласилась ветеринар.

Она с удовольствием поводила плечами, устраиваясь на шезлонге поудобнее, и я подумал, что у неё отличная фигура для её возраста. Даже жаль, что прячет такую под спецовкой.

– И что она, овощ какой-нибудь может переварить… – координатор помешкал и закончил: – …вагиной своей?

– Это же не так работает. Там не то количество… Но если попытаться осуществить… – теперь уже врач подбирала слова, – …акт ксенофилии, то потом ко мне забежать придётся.

– Вот бы боцмана на их самку как-то натравить, – сказал со своего шезлонга первый помощник.

Мы улыбнулись, я – больше из вежливости.

– Хотя нет… Там скорее фиттер постарается, интеллектуальщицу же отправили в анабиоз – через пару недель начнёт и на аборигенку засматриваться, – сказал координатор.

Теперь уже все рассмеялись, а я почти сразу спросил:

– Не странный выбор? Мастера ПИ-систем отправлять в анабиоз. – Не люблю сплетни о том, кто с кем спит.

Координатор пожал плечами:

– Это решение капитана. Я так, чисто утвердил… Ей-то виднее. Она говорит, что у неё у самой первая специализация была мастер ПИ-систем, даже пару рейсов ходила в качестве интеллектуальщицы. Правда, давно. Короче, полёт потянет. Хотя, конечно, может, и не стоило… Но с другой стороны, а кого? – Он отпил из бокала, уже почти пустого, и сказал равнодушно: – Да всё нормально будет. Мне другое интересно: а вот в вагинах у них кислота как у нас в желудке. А в желудках у них что?

– Там кислота вообще ядрёная. Нас такое… насквозь бы прожгло.

– Нашли же мы… существ. – Про кислоту я не знал, и от информации мне стало не по себе. – То регенерация отдельных органов, то… Пиздец какой-то, – сказал я и чуть смутился своему мату.

– А тот старик, которого мы в самом начале исследовали? – первый помощник чуть поёрзал на лежаке, оживился. – Там рана на ране, и половина – от примитивного оружия. Если сопоставить с нашей первобытной историей – то на истребление воюют. Одно племя на хер другое вырезает. А всё равно… живут, до старости доживают. Мощные твари.

Ветеринар чуть поморщилась:

– Это по нашим меркам мощные. А для их мира они весьма слабенькие.

– А меня это и пугает, – вдруг сказал координатор очень серьёзно. Вода ещё стекала с него, он пока что не ложился на шезлонг, но и вытираться не спешил. Просто сидел прямо на полу, поставив перед собой бутылку и заново наполненный бокал. – Они и правда слабые. Их и снежник, и ветвистенький легко убьют. Да хули снежник… Их их же симбионты легко покалечат. Но… и ветвистых, и снежников они жрут и на шкуры пускают. А симбионты так вообще… шестерят как сучки. – Он хищно оглядел нас. – Понимаете, да? Насколько твари агрессивные.