Путеводная звезда

– Лана, присаживайся, мне нужно с тобой поговорить, – шеф указал рукой на стул.

– Я как никогда готова, и не только к разговорам, но и к действиям, шеф, ты же меня знаешь.

– Ты права, я слишком хорошо тебя знаю, – он сделал глоток воды. – Лана, ты же понимаешь: то, что мы сегодня на коне, – не только наша с тобой заслуга. Мы просто поймали волну, опередили будущее. Стали первыми в своем деле. Но в жизни все быстро меняется, и мы должны быть готовы к переменам. Меняться, меняться и еще раз меняться. А если ты не готов, жизнь тебя пережует и выплюнет, останешься за бортом. Пришло время перемен. Правила игры меняются, теперь нам придется работать в условиях высокой конкуренции. Ты мне нужна.

– Шеф, ты же знаешь… я с тобой.

– Ты как никто другой заслужила эту должность, и я уже подготовил все документы, – он протянул мне папку с бумагами. – Неофициально ты и так ее уже давно занимаешь. Но я не помню, когда ты в последний раз была в отпуске. Уже года три ты работаешь на износ.

– Шеф, я в полном порядке, полна сил. Если понадобится, могу хоть жить на работе, – я даже встала и стремительно прошлась по кабинету, продемонстрировав этим свою боевую готовность.

– Вот я об этом и говорю. На износ. А что если ты сломаешься в самый неподходящий момент?! На прошлой неделе я прилетел с конференции лучших бизнес-коучей. Сколько же нового я там услышал! Оказывается, чтобы быть максимально эффективным, нужно хорошо отдыхать. Восстанавливать все четыре вида энергии: эмоциональную, духовную, умственную и физическую.

– Стоп. К чему ты клонишь?

– В должность ты вступаешь с сегодняшнего дня. Но и в отпуск тоже идешь сегодня. Оба пакета документов у тебя в руках.

Такое чувство, что меня переехал грузовик. Работа сейчас как спасательный круг, а вот отпуск, пусть даже на неделю, может оказаться кругами ада. Эйнштейн сказал, что понятие времени относительно. Секунда – всего лишь мгновенье, но для кого-то, испытывающего мучительную боль, может оказаться вечностью. Вот и я не знала, чем же смогу занять себя в отпуске, потому все же попыталась барахтаться, хотя понимала, что иду на дно и сопротивление бесполезно.

– Нет. Я не хочу в отпуск. Шеф…

– Это не обсуждается. Каждый год Натусик ездит в Таиланд, на этот… как же он называется? Ретрит, точно! Retreat в переводе с английского означает уединение, удаление от общества, этакая перезагрузка для мозгов. А мозги в нашем деле, сама знаешь, – самое важное. В этом году свадьба у сына, поэтому Натусик убедила меня, что ты должна ехать на перезагрузку вместо нее.

– Но мне не нужна перезагрузка! Почему ты не предупредил меня или хотя бы не сообщил раньше?

– Потому что слишком хорошо тебя знаю. У тебя на все есть план, и ты обязательно что-нибудь придумала бы, а теперь уже не выкрутишься. Но ты не переживай, ты там не одна будешь перезагружаться, монахи тебе помогут в этом деле.

– Какие еще монахи?

– Самые обыкновенные буддистские монахи.

Я накручивала круги по кабинету, все еще не веря своим ушам.

– Вы что все, сговорились?! Или это розыгрыш такой?

– Лана, пойми, чтобы остаться на лидирующих позициях, мы должны мыслить по-новому, мне нужны свежие креативные идеи. Перезагрузка нужна всем.

– Но…

– Козлова! – Он стукнул ручкой по столу из массивного дуба, словно судья, выносящий приговор, молотком.

Я терпеть не могла свою фамилию, и шеф это прекрасно знал. Если он назвал меня по фамилии, дело плохо.

– Самолет через два дня, отправляйся домой собирать чемоданы.

Я молча подписала документы и вылетела из кабинета, демонстративно хлопнув дверью. Если уж я и повержена, то не сломлена! Все равно что-нибудь придумаю.

– Лана, девочка, отпуск пойдет тебе на пользу, только ничего не жди от него, отдайся событиям, – обратилась ко мне Наталья Викторовна. Все это время она беседовала с секретаршей супруга, Соней. Примерно раз в неделю жена шефа приносит в офис пирог, которым угощает сотрудников, а прежде всего Соню. За ароматным угощением и милой беседой Наталья Викторовна искусно выпытывает все, что той известно о начальнике. Наивная Соня выдает все как есть, даже не подозревая, что пирог – лишь способ выпытать информацию. А так как Вадим Алексеевич чист и скрывать ему нечего, все остаются довольны. И шеф, прекрасно понимающий, зачем его женушка приходит в офис, и Наталья Викторовна, довольная верностью мужа, и Соня, за обе щеки уплетающая превосходный пирог.

– Ну уж спасибо, Наталья Викторовна! – фыркнула я и пронеслась мимо.

– В аэропорту тебя встретит мой друг Антон, билеты отправлю на почту, – кинула мне вслед жена шефа, я же поспешила скрыться за дверью своего кабинета. Там меня ждала моя помощница Ниночка, которой я поручила разобрать документы, накопившиеся за месяц. На рабочем столе стояла тарелка с пирогом, рядом окутанный паром чайник. Ниночка, стоя спиной к двери, копошилась в папках с документами.

– А это еще что такое? – недовольна буркнула я, указывая на пирог.

– Это… – Ниночка повернулась, вздрогнув от испуга: она не слышала, как я вошла. Папки повалились на пол, документы рассыпались в разные стороны.

– Нина, ну что ж ты такая растяпа, – выругалась я, подбирая листы бумаги с пола. – У нас и так работы хватает, так ты еще добавляешь.

– Я все соберу, вы попейте чай, пока горячий, я только заварила, а Наталья Викторовна пирог передала.

– Нет у нас времени чаевничать, работы много, – я села за стол, отодвинула чайник, пирог, открыла ноутбук. Попыталась зайти в 1C, но доступ оказался заблокирован. Шеф закрыл мне доступ! Это уже слишком. Я пялилась в экран и все еще не могла смириться, что меня силой отправляют в отпуск. Любимый мужчина бросил, безумный старик притащил какое-то письмо. Теперь и шеф обезумел, отправляет на остров к монахам. Мне срочно нужен план. И пока что ничего лучше не придумала, как вернуть обратно чайник и пирог. Налила чаю, зацепила ложкой кусочек и отправила в рот. Вкусно!

Ниночка продолжила собирать бумажки в папки, ни разу не подняв на меня глаз. Она вообще редко смотрела мне в глаза: чаще ее взгляд был опущен вниз, будто она в чем-то виновата. От этого мне и впрямь казалось, что Нина всегда и во всем виновата. Сегодня я была не в духе, а когда мне плохо, я готова мир сжечь, вот Ниночка и попала под огонь.

– Лана Олеговна, – робко сказала Нина, убирая рыжие волосы за уши.

– Что?

– Я хотела у вас отпроситься, мне очень нужно уйти, – не поднимая глаз, проговорила Нина.

– А документы прикажешь мне самой убирать? – я хлопнула папкой по столу. – Мы сегодня работаем до полуночи, Ниночка, пока все дела не переделаем, не уйдем.

Ниночка молча подняла голову и, наверное, впервые пронзительно взглянула на меня. Из-под пушистых ресниц смотрели большие голубые глаза. Они были, как ясное небо. Я никогда раньше не замечала этого. Вдруг эти глаза начали наполняться слезами, и через мгновение по щекам, усыпанным веснушками, уже градом катились слезы. Я едва пирогом не поперхнулась.

– Нина, дорогая, ты чего? – я присела к ней на пол. – Ты это из-за того, что я тебя растяпой назвала? Ты меня прости, я так не думаю, ты же знаешь – я без тебя как без рук.

Я действительно очень ценила Нину, хоть она часто и оказывалась козлом отпущения, но все же свою работу знала. И всегда стойко выдерживала мой огонь. Сейчас ее слезы меня обескуражили, мне даже стало немножко стыдно.

– Нина, ты прости, просто день паршивый, – я и сама была готова заплакать.

– Дело не в вас, – хлюпая носом, отозвалась Нина. – Просто мама…

– Что мама?

– Мама в больнице, мне нужно ее навестить, – и Нина сорвалась на рыдания.

– Что ж ты сразу не сказала? Давай собирайся, я вызываю такси. И пирог маме собери, там еще кусок остался.

– А как же документы?

– Сама все разберу, ты поезжай к маме.

– Лана Олеговна, а что у вас с лицом?

– А что у меня с лицом?

Я подошла к зеркалу и ужаснулась.

– Там что, был арахис? – вскрикнула я, ощущая болезненное натяжение в щеках и губах. Мои губы раздуло, как пельмени, даже говорить уже было больно.

– У вас что, аллергия? – ахнула Ниночка, прикрыв рот рукой.

– Да, Нина! Ох уж эта Наталья Викторовна со своим пирогом и монахами!

– Какими еще монахами? Вы не обижайтесь на Наталью Викторовну, она вас любит.

– Нина, беги уже в аптеку, пока у меня не случился отек Квинке, – крикнула я.

Нина, смахнув слезы, ринулась прочь. Я плюхнулась в кресло и спрятала лицо в руках. Вдруг дверь распахнулась. Я уже было собралась обругать Нину, но в кабинет вошел Семенов, мой коллега и давний конкурент, который очень любит сшибать за мной косяки в надежде занять мое кресло.

– Козлова, я пришел тебя поздравить, – он всегда называл меня по фамилии.

– Только тебя сейчас не хватало! – рявкнула я, разведя руки в стороны.

– А что у тебя с лицом? – сморщился Семенов.

– С лицом? – ощупав щеки, спросила я, осознавая, что хуже ситуации и быть не могло. Семенов конечно же разнесет по всему офису весть о том, какая я теперь красивая. – Что за глупый вопрос. Филлеры в губы вколола, что еще у меня может быть с лицом. Праздники на носу, вот, готовлюсь. Утром к косметологу заезжала.

– А ты, оказывается, настоящая баба, а не мужик в юбке, – ухмыльнулся Семенов. – К косметологу ездила, к отпуску готовишься. Только вот почему тебе и должность, и зарплата, и все лавры, и даже отпуск, а работать за тебя буду я?

– Ты чеооо приходиил? – двигать губами становилось все тяжелее, мышцы будто костенели, я даже начала коверкать слова. Хотелось прогнать Семенова, и побыстрее.

– Поздравить, – на лице Семенова повисла тупая улыбка.

– Спасииооо, тепееее иди, – указав на дверь, с трудом выговорила я.

– Ладно, пойду, – Семенов уже открыл дверь, но вдруг развернулся. – А косметолога я бы тебе посоветовал поменять.

Семенов ушел. Ниночка поспела вовремя, так что ничего кроме губ на моем лице не пострадало. Я выпила антигистаминный препарат, отправила Ниночку к маме, а сама взялась за разбор папок, только вот управилась довольно быстро. Находиться в офисе стало невыносимо: каждые двадцать минут в кабинет стучались сотрудники, как бы по работе, но с истинной целью – увидеть мои огромные губы. К счастью, препарат быстро подействовал и все приходило в норму.

***

Мне ничего не оставалось, как уехать домой и провести остаток дня перед чемоданом. Вещи успешно собраны, дело за малым – упаковать документы. С тягучим скрипом я открыла дверцу серванта, быстро отыскала паспорт и была уже готова захлопнуть дверцу, но мой взгляд приковало то самое «безумное» письмо. А если в нем и правда сокрыто нечто важное, а старик не безумен вовсе? Чего мне стоит пройти несколько метров и отдать его? «Письмо может изменить судьбу одного несчастного человека», – вспомнила я слова старика. А если в той квартире кто-то мучается и отчаянно ждет ответа, который лежит в моем серванте?

Звонок в дверь потушил вспышку добродетельных мыслей. Я убрала письмо обратно в сервант. На пороге стояла Лиза. Томас, как обычно, встретил гостью, демонстративно махнув хвостом и давая понять, что совсем не рад, и отправился на диван.

– Мог бы быть полюбезнее. Я, между прочим, буду тебя кормить, пока твоя хозяйка развлекается, – укорила кота Лиза, снимая ярко-зеленые ботинки на высоченных каблуках.

С дивана донеслось короткое «мяу», словно кот все прекрасно понял, но любезничать с ней не намерен.

– Лана, как же тебе повезло! Я так рада за тебя, летишь навстречу приключениям, – в больших черных глазах играли озорные искорки.

Лиза, пожалуй, моя единственная подруга. В школе все считали меня выскочкой и не любили. Помню, как весь класс сговорился обмануть учителя. Все как один убеждали Тамару Львовну: «Вы ничего не задавали!» А я готовилась. И точно знала, что получу «отлично», вот и призналась учителю. Я получила свое «отлично», и весь класс объявил мне бойкот. Лишь одна Лиза продолжала со мной дружить, несмотря на то, что за это тоже получила статус изгоя. Еще там, за школьной партой, я поняла: Лиза – мой друг. И сейчас, будучи взрослой, осознаю, как мне повезло, что она у меня есть.

– И в чем же моя удача? Терпеть не могу валяться без дела, тем более сейчас. Мне просто необходимо себя занять чем-то важным, – ответила я, упаковывая косметику в чемодан.

Лиза достала из чемодана голубое платье, которое я не так давно туда уложила.

– Ты собираешься провести отпуск в этом? Этому платью миллион лет!

Существуют люди, для которых путешествия и приключения не стресс, а радость. Душа порхает, и они прыгают навстречу неизведанному. Лиза как раз такой человек. А вот я не из этой породы. Да и мысль о том, что мне придется пролежать две недели в гамаке без какого-либо дела, просто убивает. Еще и ретрит этот… Если интернет не врет, ретрит обещает навести порядок в моей голове, но у меня и так все в порядке. На мой взгляд, с головой нужно разбираться как раз тем, кто без конца витает в облаках в поисках смысла и духовного просветления вместо того, чтобы жить реальной жизнью.

– Какая разница, в чем я проведу это время? Главное, чтобы все быстрее закончилось. Я обязательно найду способ как можно быстрее вернуться и к работе, и к Илье.

– Твой Илья – не последний мужчина на земле, тебе давно самой стоило бросить его, – сурово заявила Лиза, убирая ярко-розовую челку за ухо.

– Но он не бросал меня, это всего лишь пауза, как и мой отпуск.

– Да ты саму себя потеряла в бесконечной погоне за тем, как бы угодить Илье! – взорвалась Лиза, эмоционально всплеснув руками, и принялась пародировать меня: – Илюше нужен массаж… Илюша хочет, чтобы я ходила в спортзал… Илье не нравится моя прическа… – Остановившись, она уперла руки в бока и грозно ткнула в меня украшенным двумя кольцами и режущим глаза маникюром пальцем. – Он вообще не знает тебя, потому что в этом всем тебя нет ни капли! Лана, которую я знаю, способна пойти против целого мира, но ты почему-то выбрала пресмыкаться перед Илюшей. Я вообще не понимаю, что ты нашла в этом коз… – Лиза вовремя остановилась: она знала, что я не терплю ее выпады в адрес Ильи. Мы часто с ней из-за этого спорили.

– Ой, ну не надо! Это была моя тактика, и она успешно работала до сегодняшнего дня. Илья – единственный стоящий мужчина, и ради него я готова состричь волосы, если потребуется. – Я хотела в тысячный раз привести Лизе все аргументы, почему Илья особенный: как он говорит, смотрит, дотрагивается до меня, как весь мир меркнет, когда он рядом. Но вдруг остановилась и вспомнила… Вспомнила третье или четвертое свидание – я ведь не сразу в него влюбилась, а именно в тот сентябрьский вечер. Мы шли из ресторана пешком. В воздухе пахло булочками с корицей: мы проходили мимо пекарни. Илья осторожно взял меня за руку, а я была не была не против. Его прикосновение было нежным и в тоже время сильным. Вдруг подул сильный ветер, поднимая желто-красную листву с тротуара. На мне была легкая кофта, Илья снял пиджак, накинул его мне на плечи, прижал меня к себе и прошептал на ухо: «Я спрячу тебя от любого ветра, девочка моя». «Девочка моя» – эти слова до сих пор звенят в моих ушах, ими он навсегда влюбил меня в себя. Я вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, у которой теперь есть защитник, а еще у этого защитника такие же глаза, как у ее отца.

– Он самый лучший, – вернувшись из воспоминаний в настоящее, прошептала я.

Лиза с чувством хлопнула себя по лбу, провыла нечто нечленораздельное и резко выдохнула.

– Ну хорошо, Лана, посмотри на это с другой стороны. Представь… ты молодая, красивая, стройная, успешная, свободная. Летишь в отпуск и встречаешь там мужчину. Твой Илюша ревнует и тут же возвращает тебя. Как тебе поворот? – Она вопросительно выгнула бровь.

– Если сработает, мне нравится такой вариант. Но это рискованно…

– Лана, жизнь – это риск, и в ней еще куча дверей, кроме твоей собственной квартиры и двери твоего офиса! Представь, что ты стоишь на пороге чего-то нового. Хватит быть занудой! И поехали скорее по магазинам, ты не можешь встретить мужчину своей мечты в таком старье.

– Я уже встретила мужчину своей мечты, – возмутилась я.

– Хорошо, того, кто вернет тебе Илью.

– Так и быть, твоя взяла, – я окинула взглядом кислотное платье Лизы и, понимая, что она не лучший советчик в вопросах стиля, добавила: – Но одежду я выбираю сама.

– Ура! – она захлопала в ладоши, как маленькая девочка.

Сдавшись под натиском своенравной подруги, я почувствовала, как тревога и страх растут внутри меня. Я не хочу стоять на пороге нового. Единственное мое желание – вернуть мое старое, такое родное и понятное. И я не собираюсь плыть по течению, отдавшись року. Я буду барахтаться, снова и снова бороться с потоком, плыть туда, куда нужно мне. Я верну свое – себе.

Никакой судьбы нет. Я и есть моя судьба.

Глава 3

Нет ничего более полезного для нервов,

чем побывать там, где ты никогда не был.

Анна Ахматова

Маленький самолет совершил посадку практически среди джунглей. Это самый необычный аэропорт, какой я когда-либо видела. Всего одно здание, даже не здание, а навес, обдуваемый со всех сторон. Я получила багаж и отправилась на поиски Антона. Нигде не найдя его, решила отдохнуть и присела в одно из кресел, стоявших под навесом. Терминал на свежем воздухе. Как оригинально! Тем более, это тот самый знаменитый «воздух Таиланда», что у всех на устах. «Однажды приехав в Таиланд, ты захочешь вернуться только ради того, чтобы вдохнуть этот волшебный воздух снова», – так о нем говорят все знакомые. Я сидела в кресле, прикрыв глаза и глубоко дыша, пыталась понять, что они имели ввиду. Вдох. Выдох. Жаркий воздух, наполненный морской влагой и ароматом цветов. Великолепно! Но я бы не задумываясь променяла бы все это солнечное великолепие на туманную питерскую слякоть.

В это мгновенье кто-то нежно коснулся моего плеча. Вздрогнув, я открыла глаза. Передо мной стоял мужчина. Средний рост, атлетическое телосложение, темные кучерявые волосы, смуглая загорелая кожа и контрастирующие с загаром голубые глаза, пристально смотрящие на меня. Недолго поизучав мое удивленное лицо, незнакомец улыбнулся и продемонстрировал белоснежные зубы, словно модель из рекламы стоматологической клиники:

– Ла-а-на-а-а, ты прекрасна, – он тянул гласные, будто бы пробовал имя на вкус.

– Спасибо. А вы?.. – я вопросительно взглянула на него.

Продолжая сверлить меня взглядом, он взял мою руку в свою и слегка коснулся ее губами.

– Антонио, – наконец ответил он и отпустил руку, все так же не отводя голубых глаз.

– Антон-ни-о? – удивилась я. – Но почему вы не в рясе? Ну или какое там одеяние у монахов.

Слова как-то сами слетели с языка. Я была убеждена, что друг Натальи Викторовны Антон, он же Антонио, он же монах, – предводитель всех местных монахов, по-другому и быть не могло. В какой момент я пришла к этому умозаключению, и сама не помню. Словно бы разум автономно плыл по течению, без всякого моего осознанного вмешательства. Следует быть осторожнее. Не всегда то, что мы думаем, является истиной. Антонио звонко рассмеялся.

Сначала казалось, будто Провидение или какая-то иная высшая сила привела Антонио ко мне, но, оглянувшись по сторонам, я поняла, что вычислить меня не составляло труда. Аэропорт практически пуст, я единственная иностранка.

– Давным-давно у меня, конечно, были мысли уйти в монашество, но нет, я не монах, слишком люблю жизнь и удовольствия.

– Но мне сказали, что на этом ретрите я буду жить с монахами.

– Ты еще успеешь познакомиться с монахами, а сейчас поехали, я покажу тебе нашу обитель. – Антон, вернее сказать, Антонио, как он сам себя именовал, подхватил мой чемодан и легким движением головы указал мне следовать за ним, что я и сделала. Шли мы недолго. Вскоре Антон затормозил у такси, бросил чемодан в багажник и открыл дверцу, галантно предлагая мне сесть, сам же устроился с другой стороны.

В дороге мы провели около получаса. Антонио был увлечен телефонным разговором, из которого я поняла, что он работает в сфере графического дизайна: он обсуждал какой-то важный проект. Я же пялилась в окно, совершенно не замечая красоты, что открывалась за ним. Я толком не видела ни шикарных пляжей, ни возвышавшихся над ними покрытых густой растительностью макушек гор, ни жгучего солнца. Волшебного блестящего лазурного моря я тоже почти не заметила. Все мои мысли, и я вместе с ними, остались далеко в Питере. Я даже пропустила момент, когда стемнело, а мы оказались где-то в глубине острова среди джунглей. Такси остановилось в тупике. За пальмами виднелась небольшая двухэтажная вилла. Антон сунул деньги водителю и пробормотал что-то на тайском. Затем вышел сам и помог выйти мне.

– Прошу, мадмуазель, вы прибыли в рай, – он подал мне руку.

– Благодарю, – отозвалась я.

Пока он доставал мой чемодан, я успела оглянуться по сторонам. К вилле вела узкая дорожка, освещенная фонарями, а вокруг нее расстилалась темнота, наполненная стрекотом цикад, который меня немного пугал.

– Все почему-то предпочитают на острове жить у моря, я же в этот раз решил поселиться на высоте и еще ни разу не пожалел. Завтра ты поймешь, почему. Утром первым делом выходи на балкон, вид завораживает. Хотя ты уже успела насладиться пейзажами, мы проехали пол-острова.

– Да, пейзажи прекрасны, – соврала я. —Ретрит будет проходить на этой вилле?

Антонио удивленно посмотрел на меня:

– Оу. Ты совсем ничего не знаешь о ретрите? Эта вилла слишком хороша для него. Он будет проходить в монастыре неподалеку отсюда. А пока у тебя есть несколько дней, чтобы насладиться островом и моей компанией.

Мы подошли к вилле. Она действительно оказалась великолепной. Двухэтажная красавица, выкрашенная в бежевый цвет. Повсюду панорамные окна в резных деревянных рамах. Такие же деревянные балконы и резная крыша в тайском стиле. Как только Антонио открыл дверь, повеяло сильным нежным ароматом благовоний от тлеющей аромапалочки, стоящей на бамбуковой тумбочке. Приглушенный мягкий свет наполнял собой пространство, кое-где горели свечи. По центру комнаты расположился огромный коралловый полукруглый диван, усыпанный какими-то бумагами, так что не было и места присесть. На резном столике у дивана стоял открытый ноутбук, давая мне понять, что мой приезд оторвал Антонио от работы. Из-за дивана выглядывала деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Вся вилла по периметру в окнах, но кое-где их закрывали жалюзи из бамбука. Стены украшали картины в тайском стиле. Одна особенно захватила мое внимание – целиком выполненная из дерева с вырезанным на ней деревом, тянущимся к солнцу ветвями.

На смежной с гостиной кухней орудовала миниатюрная тайка. Услышав нас, обернулась и расплылась в улыбке, сложила руки вместе и поклонилась, пролепетав при этом что-то на тайском. Шелковистые волосы цвета воронова крыла были собраны в пучок на макушке. А из пучка торчали то ли ветки, то ли соцветия. Как мне показалось, ей было уже около сорока, но кожа при этом оставалась гладкой, как у младенца. Большие черные глаза буквально испепеляли меня взглядом. Я ей точно не понравилась.

– Лана, это Пхонпан, она ухаживает за виллой и моим желудком, – Антонио погладил свой плоский живот.

– Здравствуй, – осторожно сказала я.

Тайка с увесистым гнездом на голове ответила поклоном на мое приветствие. Казалось, еще чуть-чуть, и вся эта причудливая конструкция свалится к моим ногам. Затем она схватила Антонио за плечо и торопливо забормотала что-то на тайском, иногда переходя на ломаный русский.

– Они приехать, маленький, много. Есть и большой. Я отправить в другое место, – Пхонпан говорила и почему-то указывала рукой на меня.

– О чем это она? – не удержалась я.

– Она… она практикуется в русском, не обращай внимания, – ответил Антонио, почесывая затылок. – Ее родственники приехали, вот и все.

– Она не очень-то и рада, – съязвила я, чувствуя, как урчит мой желудок. Во рту с завтрака и росинки маковой не было.

– Пхонпан, я голоден, как лев. Накрывай на стол, – Антонио убрал ее руку, а затем обратился ко мне: – Уборная слева по коридору.

– Хорошо. Хорошо. Мадмуазель, туалеть там, – тягуче проговорила тайка.

Вернувшись, я увидела, что Пхонпан вновь вцепилась в Антона и что-то шепчет ему на ухо, он также шепотом ей отвечал, но, увидев меня, оба замолчали.

Вся эта картина меня немного насторожила. Странный он, этот Антонио. Хотя я же и в Таиланде-то раньше не была. Может, здесь все такие – не от мира сего? Наталья Викторовна сказала, что Антон ее друг, значит, ему можно доверять. Я хоть и злюсь на нее, но знаю точно – она добра ко мне. И как бы все это не оказалось хитроумным планом женушки шефа, чтобы меня сосватать, о чем она давно мечтала. Наталья Викторовна так часто пыталась познакомить меня с разными мужчинами, но я и смотреть ни на кого не могла кроме Ильи.