Наш друг человек

Прикосновений он тоже пока не чувствовал, хотя понимал, что Надя меняла его белье и всячески ухаживала за ним. Слышал, но не чувствовал и никак не мог подать ей весть, что он здесь, что понимает ее. Но однажды он ощутил на себе две могучие лапы, и потом Чарли лизнул его в нос.

«Чарли, мой мальчик, не забыл меня, помогаешь, действительно пес-ангел. А я еще хотел тебя усыпить», – пытался произнести вслух Дима, но у него не получалось.

Зато с того дня он все лучше и лучше чувствовал пса. Его прикосновения, его мягкую шерсть, даже его запах. Чарли врачевал его, хотя до аварии Дима был уверен, что пес совсем старый и вот-вот помрет.

«Стоп! Не помирай, Чарли, только не помирай! – умолял Дима. – Ты теперь единственная ниточка, держащая меня в этой жизни. Ты и Надя – две ниточки, и если только…»

Сколько утекло времени с того дня, когда он потребовал у жены усыпать пса? Месяц? Полгода? Тогда он реально желал физического уничтожения Чарли, называя его бесполезным. И вот теперь он сам бесполезен. Лежит как колода, ни слова сказать, ни чего другого. Права будет Надька, если бросит его к чертовой матери, права. Хотя если она Чарли с его недержанием не усыпила, из дома не выгнала, может, и его потерпит какое-то время, пока силы есть. «Только ты уж не подведи, собака-ангел, прости, что плохо о тебе думал, продолжай, лечи, и, может быть, общими усилиями мы…»

* * *

– Не буду с вами лукавить, Надя, но, если в самом начале лечения я надеялся, что Дмитрий Олегович поправится, сейчас, через три месяца, я вынужден признать, что ошибался.

Это был мужской голос. Дмитрий сделал над собой усилие, надеясь открыть глаза, но веки даже не шевельнулись.

– Как же так? Не может этого быть. Я же все время с ним разговариваю. – Голос Нади звучал надтреснуто от боли и отчаяния.

– Смиритесь. Вы выбрасываете огромные деньги, и в один день они у вас просто закончатся. И что тогда? Вы не можете работать и одновременно с тем сидеть с больным мужем, рано или поздно вы начнете брать кредиты и в результате потеряете и то немногое, что пока еще имеете. Посмотрите правде в лицо: за все эти три месяца ваш муж ничем не дал понять, что слышит или понимает вас. Ничего не изменилась, его мозг мертв, и только сердце, как насос, продолжает перекачивать кровь по сосудам. Это может продлиться как угодно долго, пока он не умрет естественным образом. Но стоит ли столько времени ждать? Тем более ждать не того, что Дмитрий очнется, а того, что умрет?

Вам тридцать пять лет, и вы отказываете себе в самом необходимом; представьте, что Дмитрий Олегович проведет в вегетативном состоянии не месяцы, а годы и в результате оставит вас, когда вам будет сорок, пятьдесят, семьдесят лет. И что тогда? Вы будете старой, измученной жизнью, одинокой нищей женщиной, без работы и каких-либо перспектив. Вы не успеете родить собственного ребенка, и государство, рассмотрев вашу ситуацию, не позволит вам усыновить сироту. Так неужели вы предпочтете изматываться у постели овоща, дабы в результате дождаться такого конца? И не лучше ли сохранить хотя бы то, что у вас еще осталось, похоронить уже прошлое и подумать о будущем.

– Доктор, это очень жестоко! – Надя теперь рыдала в голос. – Вы не можете, не смеете называть его овощем.

– Я могу называть его даже живым трупом, если захочу. Я ошибся, дал вам ложную надежду, а теперь спешу все исправить, пока еще есть шанс, пока вы еще можете начать жить заново.

– Он тоже говорил, что часики тикают, много раз говорил. – Надя всхлипывала и шумно сморкалась.

– Вот и поверьте, Дмитрий Олегович был бы только рад, если бы вы не мучили себя и позволили ему спокойно уйти, чтобы перестали думать о нем и занялись собой. Вы ведь красивая женщина и еще совсем не поздно. Я, разумеется, не предлагаю начать поиск новой любви прямо сейчас, но пройдет время, может месяц, может полгода, вы сделаете ремонт, запишетесь в фитнес и бассейн, поменяете имидж, съездите отдохнуть – и вуаля, судьба сама пошлет вам знак. И явится он! Тот, ради кого ваше сердце забьется быстрее, тот, ради кого вам захочется жить!

– Чтобы отключить Диму от этой техники, мне тоже нужен знак. – Надя тяжело дышала. – Знак того, что его больше нет. Или не так: что он есть, но хочет, чтобы я его отпустила.

– Но какой знак?

Дима вдруг ощутил, как матрас под ним немного прогнулся – должно быть, доктор сел на кровать.

– Вы думаете, что Дмитрий Олегович сейчас встанет и скажет: «Дорогая жена, я давно уже устал лежать здесь, сделай милость, отключи меня от аппаратов, буду тебе за это весьма признателен», а потом снова ляжет, скрестит руки на груди и помрет?

– Вы слишком жестоки. – Голос у Нади сделался глухим, точно из бочки.

– Иногда нам приходится быть жестоким, чтобы человек понял, что он заблуждается в отношении своего близкого.

– Мне потребуется врачебная экспертиза.

Дима услышал, как жена прошла мимо его кровати.

– Какая еще экспертиза, мама миа! Ну вот, я колю его иголкой. – Доктор действительно воткнул иголку в ладонь пациента. Дима ощутил боль, но не смог даже дернуться. – Милая, дорогая Надежда Львовна, послушайте меня, я, конечно, сейчас напишу вам направление в реабилитационный центр к доктору Уварову, поговорите с ним, возможно, он придумает какую-нибудь экспертизу, для очистки совести, так сказать, но все это будут выброшенные деньги, и ничего больше.

Скрипнули половицы – должно быть, доктор пересел к столу.

Дима лежал, силясь сделать хоть что-то: пошевелить пальцем, открыть глаза. Неожиданно его лица коснулось нечто мокрое и шершавое.

«О Чарли, милый мой, только ты меня и понимаешь, – мысленно взмолился Дмитрий. – Помоги мне, мальчик, вытащи меня. Ведь еще немного, и этот докторишка устроит мне эвтаназию по полной программе. Помоги, браток!»

Чарли тихо заскулил, и в следующее мгновение Дима ощутил, как собачья морда ткнулась ему в ладонь: вот он, холодный нос, вот нежная шерсть. Дима вдруг понял, что гладит собаку. Его пальцы, еще вялые и почти беспомощные, двигались и даже чуть-чуть сжимались, погружаясь в теплую, приятную на ощупь шерсть.

«Надя! Подойди же сюда, посмотри, убедись, что я живой, я уже могу двигать рукой, еще совсем немного, и заговорю, а потом…»

Но его слова снова не были услышаны.

«Еще немного, и я утрачу последние силы, и тогда уже никто не увидит, как я шевелю пальцами. Ну же, Чарли, помоги мне. Позови Надю».

В следующее мгновение Чарли громко залаял.

– Что случилось? Дима! Доктор!!!

* * *

С этого дня Дима пошел на поправку, он научился отвечать на вопросы при помощи одного пальца. Его спрашивали, и он говорил «да», утвердительно кивая пальцем сверху вниз, а если «нет», палец делал горизонтальное движение. «Не знаю» – палец по кругу.

Через неделю Дима чуть открыл один глаз, и к тому времени палец уже не только отвечал на вопросы, а разработался настолько, что мог писать буквы на подставленной ладони Нади.

Когда наконец пациент поправился настолько, что сумел смотреть на любимую одним глазом и вновь обрел голос, он спросил о Чарли.

– Чарли нет, – ответила Надя, с любовью глядя в его единственный глаз.

– Как нет? – задохнулся Дима. Он действительно уже давно не ощущал в доме запаха собачьей мочи, но решил, что за длительное лежание просто привык и больше уже не раздражается. – Он же все время был со мной? Лечил меня, можно сказать, с того света вытащил. Неужели ты его действительно усыпила? А кто тогда меня спас? Собачий ангел? Он из-за меня погиб?!

– Нет, что ты, не усыпила. Разве я могла такое сотворить? – Надя смахнула набежавшую было слезинку. – Просто он в саду, ветеринар велит ему обязательно по несколько часов в день находиться на свежем воздухе; ты же не знаешь, он мочился под себя из-за камней в мочевом пузыре, а вырезали, и пес снова ожил, даже выглядит моложе. Ты пока без сознания лежал, Чарлик от тебя не отходил, сам после операции первый день дома чуть ли не на брюхе к твоей кровати подполз и здесь лег. Пришлось его лежанку сюда перетаскивать. А когда ты очнулся и на поправку пошел, он сразу же на прежнее место перебрался. Помнит, наверное, что последнее время ты его не особо жаловал. И я тоже его не звала, чтобы тебя лишний раз не раздражать.

– Как же я перед ним виноват, – Дима заплакал, – и перед тобой. Позови его, пожалуйста. Перед тобой извинился, теперь буду перед Чарли извиняться.

Надя вышла и вскоре вернулась в компании Чарли – золотистого ретривера, собаки-ангела.

Как Гоша и Лена чуть не развелись

Когда я играю с кошкой, неизвестно, кто кого больше развлекает.

Мишель Монтень

Вообще Логиновы – крепкая, дружная семья, и детей у них трое – все мальчишки, все копия отца; и собака с котом, и машина «опель», не новая, но зато на ходу. Квартира, дачка, оба работают, вроде все нормально.

Причем Гоша время от времени Лене позволяет к подругам на выходные отлучаться, в салон красоты, баню или просто посидеть поболтать, а та его к друзьям отпускает на рыбалку или охоту. Все хорошо, все на доверии. Никаких тебе проверок, слежек, ревности.

Тем не менее не так давно произошел в их семействе скандал, который чуть разводом не закончился. Пришла весна, стало теплее, и Лена взялась убирать зимние вещи в специальный шкаф. Ну, что-то предварительно в химчистку пришлось нести, а что-то сама уксусом протерла, и нормально. Добралась до мужниной куртки – эту точно в химчистку, дома с кожей не справиться; но первым делом обшарила все карманы, и тут в дальнем потайном обнаруживается странная бумажка из какой-то медицинской лаборатории – анализ крови, лейкоциты там, гемоглобин, холестерин. По всему видно, важная бумажка, не просто так Гоша к врачу ходил, он такой человек, что в поликлинику может явиться, только если у него обломок копья или гарпуна будет из груди торчать, менее серьезные причины вообще не рассматриваются, а тут… У Лены аж сердце закололо: неужели любимый серьезно болен, а ей не говорит?

Начала читать, и чуть ее удар не хватил. Возраст пациента – пять лет!

А им с Гошей по сорок шесть, а деткам – пятнадцать, четырнадцать и одиннадцать.

Что за ерунда, справка этого года; вопрос: какого такого ребенка ее благоверный в поликлинику таскал? И почему фамилия их обозначена? Не иначе как на стороне сынка еще одного заделал. Вот тебе и рыбалка с охотой!

Дождалась мужа и, едва тот в дом вошел, бланк ему под нос. «Что за ребенок? Кого в поликлинику возил?»

Гоша вертит бланк в руках и ничего не понимает, не возил он никаких детей в поликлиники, да и сам не ходил уже лет восемь. Тем не менее обнаружено у него в кармане, стало быть, ему ответ и держать. А как держать, если он ни сном ни духом?

Сказать, что враги подкинули? Но почему тогда на бланке их фамилия? Так и написано синей шариковой ручкой: Логинов Тимка, пять лет.

Тьфу! Так это же я кота нашего Тимоху к ветеринару возил, ты что, забыла? Почки ему проверяли, так ради этого дела кровь и мочу надо было сдать. Пока коту иголку в лапу вводили, сам чуть не поседел. А моча – что моча? Баночку, которую я из дома принес, он хвостом смахнул, по всему приемному покою разлил. А потом, когда его на кровь понесли, от страха и внутренний запас им до капельки выдал, столько, что они его сразу здоровым признали и попросили больше не приносить.

Этот поход в ветеринарскую клинику Лена тоже запомнила, только с другой стороны. В тот день муж ей о подвигах Тимохи ничего не рассказал, потому как сам на стрессе был. Лена их в соседнем кафе ждала, страшно было самой туда идти и на Тимкины страдания смотреть. Сидела-сидела и не выдержала. Сама в клинику явилась, а там вонища – глаза режет. И муж с котоноской в руках посреди всей этой запредельной вони и свинства.

Лена сразу же к нему бросилась, проверила, что переноска не пустая, и обоих мужчин из опасного места вывела; хотела еще потом жалобу накатать на антисанитарные условия и повышенную вонючесть, несовместимую с жизнью, но потом отошла и забыла.

А забавно бы получилось: сами клинику «ароматизировали» и сами же на вонь пожаловались.

Пес-джентльмен

Собак любят за то, что они не хотят стать хозяевами.

Геннадий Малкин

Я кошатница, настоящая кошатница. Обожаю кошек всех пород и, как мне кажется, понимаю их, чего нельзя сказать о собаках. Последних я… нет, не то чтобы не люблю, просто плохо понимаю и поэтому стараюсь лишний раз не общаться.

Тем не менее у каждого правила бывают исключения.

На одну из презентаций литературной серии «Петраэдр», проходящей в «Лавке писателей», приехала московская поэтесса Саша Ирбе. Причем приехала не одна, а в компании миляги – рыжего шпица-померанца Филиппа.

Вечер уже начался, и я, как составитель сборника, находилась на сцене, когда в зал вошла Саша со шпицем на руках и за неимением мест в задних рядах направилась к первому ряду.

Знаете, что происходит, когда в театре во время спектакля на сцену выходит кошка?

Правильно, все зрители уже смотрят только на нее. Конкурировать с кошкой невозможно.

А тут целый пук рыжей шерсти плюс озорные блестящие карие глазки, хорошенький черный носик и развеселый собачий нрав!

Саша заняла место в первом ряду, усадив шпица себе на колени. Пока все шло нормально. Что же, посмотрим, что будет дальше.

Оставаясь на сцене и вызывая на выступление то одного, то другого автора, я не сводила взгляда со шпица, но тот был спокоен и интеллигентен. Он внимательно послушал афоризмы, уснул на отрывке из поэмы, проснулся, когда на сцену вышел гитарист. Приближалась очередь Саши, я смотрела на собаку в зале, предвкушая недоброе. Все-таки одно дело – сидеть на коленях любимой хозяйки и совсем другое – остаться в одиночестве.

Но Саша поступила мудро: когда прозвучало ее имя, она просто спустила шпица с рук, и вместе они вышли на сцену. В конце своего выступления она представила зрителям четвероногого спутника. Так я узнала, что шпица зовут Филипп.

* * *

Прошло сколько-то времени, Саша Ирбе пригласила меня на свой творческий вечер в клубе «Старая Вена». Мы встретились на Гороховой перед входом. На руках у Саши был мой знакомый Филипп.

После слов приветствия и моих запоздалых комплиментов прекрасно воспитанному песику Саша вдруг неожиданно спросила:

– Хотите подержать?

Разумеется, я не могла и не собиралась отказываться. Когда еще предложат? Филипп оказался не тяжелым, во всяком случае, не многим тяжелее моего кота. Просто густая шубка делала этого апельсинчика на ножках зрительно больше и толще, чем он был на самом деле.

Кстати о шубке: шерсть оказалась толще и жёстче, чем у кота, кроме того, от пса исходил чуть уловимый предсказуемо собачий запах. Я, как кошатница, это моментально заметила; непривычно, но собачники, скорее всего, вообще не обратили бы внимания, так же, как и я не среагировала бы на кошачий запах.

Разговаривая с Сашей и с подошедшими знакомцами, я старалась держать Филиппа таким образом, чтобы он все время видел свою хозяйку. Не знаю, правильно ли я делала, но если бы это был кот, он, скорее всего, начал бы беспокоиться, принудь я его смотреть в другую сторону. Мне казалось, что я поступаю правильно, во всяком случае, после того как я представила Филиппа как большого, пушистого, рыжего кота, мне самой стало значительно удобнее с ним.

Если бы это был кот в такой шикарной шубе, ему стало бы жарко, поэтому, обнимая шпица, я старалась не прижимать его слишком сильно. Главное, чтобы малыш чувствовал мою надежность и при этом все время видел свою мамочку.

Вокруг туда-сюда сновали люди, ездили машины, дворники крепили на подъемник мусорные баки.

Неожиданно буквально в двух метрах от нашей компании раздался грохот. Один из баков свалился с машины и упал на мостовую.

Понимая, что напуганный песик сейчас вырвется и убежит от меня, и тогда его придется искать, и еще неизвестно, что произойдет, я со всей силы сжала его в объятиях. Да, окажись в такой ситуации любой из моих котов, я была бы порезана в вермишель. И не потому, что они злые, просто куда против инстинкта попрешь?

Филипп задрожал, но даже не дернулся. Вот это дрессура!

После происшествия я вернула красавца Саше, и все вместе мы поднялись на второй этаж.

«Старая Вена» – мини-отель, основанный на месте, где в начале ХХ века располагался знаменитый ресторан с тем же названием. С той только разницей, что ресторан находился на первом этаже, а мини-отель – на втором.

Выступления проходят в красивой гостиной, сцены или какого-то подиума нет, так как в обычные дни в этом помещении трапезничают постояльцы. То есть выступающий находится в непосредственной близости от расставленных по залу столов, стульев и кресел. И если Филипп решит прогуляться во время часового выступления или заснет под каким-нибудь столом, ему могут нечаянно наступить на лапу.

Меж тем все происходило ровно так, как я себе представляла: после короткой преамбулы Саша поднялась со своего места и начала читать стихи. Филипп, который сначала расположился у ног своей хозяйки, быстро понял, что лежать на полу неинтересно, и отправился обследовать новое помещение. Я с тревогой смотрела на очаровательного пса, заранее переживая за его здоровье. Народу на стихотворчество Ирбе пришло много, нежные лапки и пушистый хвостик были в опасности.

Песик обвел зал скучающим взором и, обнаружив меня, возможно, единственного знакомого здесь человека, вильнул хвостиком. Все-таки теперь мы были официально представлены друг другу, и он мне доверял. Я поймала на себе его взгляд и бесшумно похлопала себя по коленкам – он должен знать этот жест, – приглашая малыша на ручки, точнее на ножки. Филипп степенно подошел ко мне, поставил передние лапы мне на колени. Вопросительный взгляд глаза в глаза – должно быть, спрашивал разрешения, а заодно проверял, понимаю ли я сама язык жестов. Как раз это мне было понятно. Коты тоже так поступают. Новое похлопывание – хорошо, что в этот раз я была в джинсах, – и песик удобно устроился на коленях завзятой кошатницы.

Весь остальной час Филипп сидел на мне, стоял, лежал и снова сидел. Все еще представляя шпица как огромного пушистого кота, я не обнимала и не тискала малыша, понимая, что ему может сделаться жарко и одновременно с тем признавая его право на кошачью свободу и независимость. Лишь время от времени я поглаживала шубку, давая Филиппу понять, что про него помнят, хотя вряд ли я могла бы забыть про сидящую на моих коленях собаку.

Когда творческий вечер подошел к концу, милый песик лизнул мою руку и отправился обниматься со своей хозяйкой.

Казалось бы, вот и конец истории, но это не так.

Будучи под впечатлением от общения с псом-джентльменом, я всем рассказывала об этом приключении, добавляя, что очень довольна тем, что смогла найти подход и общий язык с собакой.

– С какой собакой?! – рассмеялась мне в лицо знакомая собачница.

– Так шпиц-померанец. Я же говорю, целый час у меня на коленях сидел, заметь, не привязанный, массаж принимал, и, полагаю, ему даже нравилось.

– Так они, шпицы по натуре, по характеру не собаки, а что-то вроде котов от собачьего мира. А сама знаешь, с котами у тебя всегда получалось. Так что подвиг не зачтен.

Кошка по обмену

Кошки – это видимая душа дома, потому что время, проведенное с ними, никогда не теряется зря.

Жан Кокто

Давно уже Маша мечтала о кошке. Простой гладкошерстной, а может быть, пушистой кошке рыжего цвета с белой грудкой и белыми же перчаточками. Простенькая такая, если разобраться, мечта. Не знаю, как в других странах-городах, а у нас в Питере и Ленобласти этих рыжих… ох… просто озолотиться можно.

Тем не менее, Маша это точно знала, кошка должна ее выбрать сама. Или ее подарят каким-нибудь необыкновенным образом, или она появится сама… То есть просто отправиться к заводчику и выбрать самого симпатичного не вариант. Потому как откуда тебе знать, что судьба приготовила тебе именно этого которебенка? А разве против судьбы попрешь?

И тут подруга неожиданно действительно принесла Маше именно такую рыжую кошечку, как та и хотела.

Скажете – вот и знак судьбы? Маша тоже так поначалу подумала, хотя тут же возникли первые сложности. На следующий день она должна была отвезти свою сестру с племяшкой к себе на дачу. Показать им там, как замки открываются-закрываются, куда, уходя, ключ прятать, где какие продукты находятся, да и вообще. Сама же она сразу после этого садилась в поезд и отправлялась в Москву на стажировку.

«Ничего, – решила Маша. – Не проблема, Ксюша с Тамаркой будут рады приглядеть за симпатичной котейкой».

Так и сделала. Доставив родственников на дачу и расцеловав перед расставанием Пушу (это имя она давно уже подобрала для своей будущей кошки), Маша отправилась в столицу.

Когда же она вернулась, кошечка признавала своими хозяйками Ксюшу с Томой, шипя на Машу и отказываясь идти на ручки.

Это было обидно, но Маша решила, что еще не все потеряно.

Сейчас кошечка привязалась к Ксении, потому что та неделю кормила ее и лелеяла, а потом, через недельку-другую, глядишь, и поменяет свою симпатию. Лето еще длинное, все сто раз переиграется. Пока же она так рассуждала, с завистью поглядывая на то, с какой радостью Пуша играет с Тамаркой в клубок.

Пока она наблюдала за этой идиллической картинкой, на веранду зашла Ксения.

– Соседи окотились, – с порога выдала она. – Предлагаю засвидетельствовать, так сказать, свое почтение и между делом договориться о котенке. А то Томка так к твоей Пушинке привязалась: как подумает о расставании – ревет, не сможет дома без кошки!

Пошли.

Маша достаточно хорошо знала своих соседей. Фамилия их была Дьяченко. О таких людях говорят обычно: «Воспринимайте их как данность», иначе никак. Жили они как бог на душу положит, в доме вообще никогда не убираются, сами вечно ходят не пойми в чем. Но вот кошка – кошка у них действительно знатная. Пушистая, с огромным хвостом в стиле «павлин обзавидовался» и кисточками на ушах. Роскошная кошь!

Откуда у неряшливых соседей могла появиться эта невероятной красоты кошка, Маша знала. То есть не само происхождение серой Дымки, последнее оставалось тайной, Маша знала, как кошка оказалась у Дьяченко.

Однажды, дело было осенью, погода стояла теплая, почти бабье лето. Спать легли с открытой форточкой. А когда бабка Алла Дьяченко проснулась утром, рядом с ней в постели преспокойно дремала Дымка.

То есть еще буквально вечером никаких кошек у них не было и в помине, а брать их никто не собирался, а утром кошка нарисовалась.

Причем не просто появилась, а действовала так, словно всегда здесь жила.

Знаете, как ведут себя кошки, попав в чужой дом? В большинстве случаев ныкаются по углам, дня по три не выходят к людям. Некоторые от еды, воды отказываются. А тут совершенно чужая кошка, в незнакомом ей доме, с чужими людьми, причем не самого образцового поведения, а ведет себя так, словно с самого котячьего детства здесь живет и всех знает.

Маша в своей жизни много читала фантастики и даже предположила, что Дымка действительно проживала у Дьяченко, но только происходило это не в нашем, а в параллельном мире, незначительно отличающемся от того, в котором мы с вами живем, ну, например, наличием пушистой кошки, которой в нашем мире до поры до времени не было.

Впрочем, все это лирика. Конечно, идти и смотреть на только что родившихся котят не очень-то и хотелось. Маша понятия не имела, как Ксюша представляет эту судьбоносную встречу своей дочери с ее будущим котом или кошкой, когда ей покажут слепых, красноносых существ, больше напоминающих крысят или хомяков, но только не котят. Как она должна выбрать, если и красота, и обаяние, свойственные кошачьим, начнут проявляться много позже?

Впрочем, спорить не стала. Их провели на веранду, где стояла специальная кошачья тахта, такая древняя и грязная, что на нее не покушались даже грязнули хозяева.

И если прежде Маша нет-нет да и иронизировала, предполагая, что на этой тахте в разное время уходили из жизни несколько поколений Дьяченко, сегодня она могла наблюдать следы недавнего рождения четырех котят.

То есть как кошка родила, так котята и возились на грязной, вонючей подстилке, в давние времена, возможно, бывшей одеялом или покрывалом.

Котят любезно извлекли из-под маминого теплого брюха. Маша села на самый краешек жуткой тахты, а Полина и Ксюша склонились над шевелящейся кошачьей массой, как вдруг самый крайний котенок – он и внешне отличался от остальных малышей, так что, если все котята Дымки были традиционно белые с серым, этот имел бурую шубку, – так вот, этот бурый котенок вдруг отделился от общей котокучи и, слепо тыкаясь мордочкой, дополз до Маши и ухватился лапкой за ее ногу.

Маша даже не успела сообразить, что случилось, а хозяйка уже забрала котенка, отправив его к братикам и сестричкам.

Той же ночью Маша вышла во двор подышать свежим воздухом и невольно подслушала разговор, произошедший между Ксенией и Томой.