Город богачей

– Да какая разница! Если лишить принца титула, в нем все равно останется королевская кровь.

– То есть, по-твоему, человека определяет то, кем он родился?

– Ну… да. Вот я родилась в доме богатейшего и самого уважаемого человека в городе, и я уверена, что если я вдруг обеднею – хотя я уверена, что этого не будет, – то я все равно останусь дочерью богатейшего и самого уважаемого человека, и относиться ко мне будут так же.

Алексей задумался. Что, если прохожие, которых сегодня так заинтересовали они с отцом, тоже считают Федора Андреевича графом? Весь город придерживается того же мнения, что и Аня? Важно не то, кто он, а то, кем были его предки? Это объясняет подхалимство хозяйки дома.

Где-то вдали от города раздался глухой раскат грома. Аня ловко спрыгнула с тележки и улыбнулась.

– Гроза будет, – заключила она.

Из-за деревьев не было видно грозовых туч, но осторожный человек не стал бы ждать худшего. Аня же, напротив, снова схватив руку юноши, помчалась глубже в лес.

– Аня, может, стоит вернуться? Ливень может начаться.

Теперь, после диалога с Аней, Алексей почувствовал в себе смелость, и слова не казались таким каторжным трудом, как раньше. Кроме того, эти слова не мешали ему любоваться миловидным лицом необыкновенной девушки и костюмом дворяночки, так хорошо сидевшим на девичьей фигуре.

– Ты что, воды боишься?

– Нет, но мы же намокнем.

В ответ на лице Ани появилась ухмылка.

Оба остановились у небольшой поляны. Небо хмурилось, и из громоздких темных туч закапал дождик. Аня раззадорилась. Она выпустила руку Алексея и выбежала в центр поляны. Дождь стремительно усиливался. Наслаждаясь каждой каплей, Аня кружилась под проливным дождем, словно лист на ветру. Ее юбка развевалась солнышком и кружилась вслед за хозяйкой. Лишь здесь, на открытом пространстве, выяснилось, что день сегодня довольно ветреный. Пряди светлых волос разлетались в разные стороны, повинуясь капризам стихии. Цветочная шляпка, покрывающая голову и плечи девушки, колыхалась, изгибая свои поля то вверх, то вниз. В конце концов очередной порыв сорвал ее с головы и поднял к кронам деревьев. Алексей все это время прятался от дождя под алой листвой дуба, но, увидев летящую вниз шляпку, понесся к ней. Он поскользнулся на мокрой траве, проехал полметра на рукавах, которые были до этого совершенно белыми, и донельзя их испачкал. Аня была тронута героическим поступком, но не могла сдержаться от смеха. Ее звонкий смех заглушил шум дождя и вызвал у Алексея по странной ему самому причине не обиду, а радость. Аня по примеру нового знакомого повалилась на землю и стала кататься по ней, при этом смеясь, как будто ее щекочут. Алексей чувствовал, что он счастлив. Никогда он не думал, что ему может принести удовольствие валяние на мокрой грязной траве под ливнем, но так весело ему не было очень давно. Они не вставали, пока не кончился ливень. Они глотали капли дождя, словно сладкий сироп, безудержно смеялись, резвились, точно дети, пока капли с неба молотили их по коже.

Кончился ливень довольно быстро, и почти сразу на небе появился просвет. Оба лежали на земле еще какое-то время, наслаждаясь моментом.

– Аня, – сказал, не вставая, Алексей, убирая с губ капли воды, – что будет за то, что ты запачкала костюм для театра?

– Ничего не будет, – ответила Аня, она любовалась небом и щипала рукой траву. – Я специально это сделала.

– Специально запачкала платье?

– Ну да. Хотелось мать позлить.

– Правда?

– Она меня совсем достала своей одержимостью аристократией. Она решила с чего-то, что принадлежит к роду Ослинских, вот и старается соответствовать статусу. Ты ведь не мог не заметить, как она себя ведет. Тошнит! И из меня хочет такую же, как она, сделать. Отправляет меня в театральный учиться.

– А ты не хочешь?

– Нет.

– А чем ты хотела бы заниматься?

– Не знаю. Ничем. Зачем вообще где-то работать? Папа богат, а все его богатство и мое тоже. Буду в будущем как ты.

– В смысле – как я?

– Ну, буду вести отцовский бизнес.

– Ах да…

Аня поднялась на ноги. Вся ее прическа распалась, а вьющиеся пряди прилипли к лицу, юбка вобрала в себя воду и поникла, белый лиф, равно как и чулки, был измазан землей и соком травы. Алексей оценил ее новый облик и заключил, что она осталась красавицей, а грязь ее ничуть не портила.

– Давай возвращаться, пока мама не вызвала национальную гвардию, – сказала она с усмешкой и пошла в направлении дома.

Когда они вернулись, взволнованная Елена Евгеньевна кружила по вестибюлю, тараторя что-то неразборчивое. Отцы Алексея и Ани задумчиво стояли у выхода. Увидев шлепающих по коридору чад, Федор Андреевич дар речи потерял, он не мог поверить, что из уборной можно вернуться в таком виде; Григорий Макарович тоже сперва оторопел, но быстро очнулся: ему нужно было поймать падающую в обморок супругу.

* * *

Весь день Алексей думал об этом удивительном приключении. Он прокручивал в голове встречу с Аней и все, что было после. Он не понимал, что случилось. Он много раз был в театре на классических пьесах, видел очень симпатичных актрис, играющих дворяночек, но почему эта девушка так глубоко засела в его памяти? Что было в ней такого особенного? Она казалась ему бесспорно красивой, но это не то. То ли ее ребячество заставляло душу Алексея смеяться, то ли свободолюбие, ему не доступное, то ли бесстрашие: не часто он видел девушек, готовых одеться к приему гостей так нестандартно.

Мысли не оставляли его и за ужином. Целый день прошел, как будто бы его не было, а за ужином юношу окликнул отец. В этот момент Алексей понял, что находится дома, сидит за обеденным столом и бесцельно таскает по тарелке кусок котлеты. Громко работает телевизор, передают новости, а отец, привыкший читать газеты за едой, перебирает листы в поисках интересной статьи.

– Что с тобой, сынок?

– Все нормально, пап. Извини, что испортил рубашку.

– И брюки, – добавил Федор Андреевич, не глядя на сына.

– И брюки.

– И туфли.

– Да, и туфли.

– Я не злюсь. Но ты можешь мне объяснить, что произошло?

Федор Андреевич свернул газету и устремил взгляд на сына.

– Я упал.

– Упал… – недоверчиво повторил Федор Андреевич, но лица его не было видно, он снова развернул газету. – Скользкие полы в их ванной, выходит. И высажены там, очевидно, зеленые насаждения? Эх… Это она тебя надоумила «падать»? Дочка их?

– Это случайно получилось.

– Она еще та паршивица. Совсем старших не уважает, наглая такая.

Алексей мог бы возразить, но, с логической точки зрения, отец был прав. Юноша оставил при себе свое мнение, и на этом диалог был закончен.

В новостях стали рассказывать про нападение на ювелирный магазин, и оба отвлеклись на ведущего.

– Сегодня ночью было совершено ограбление магазина ювелирных изделий «Изыск», принадлежащего бизнесмену Лисицыну Вадиму Карловичу. Были украдены все деньги из кассы в размере четырехсот восьмидесяти девяти тысяч, а также ювелирные изделия на сумму более трех миллионов рублей. По словам очевидцев, преступники принадлежали к банде налетчиков, которых в народе прозвали «Монета». Камеры видеонаблюдения зафиксировали трех налетчиков в серых банданах с изображением монеты. Именно такие банданы и носят члены «Монеты». Примечательно то, что преступники не прибегали к взлому. Дверь была открыта своим ключом, сигнализация не сработала. Подробности выясняются.

Эта же банда была замечена при ограблении бутика Best восьмого сентября нынешнего года. Тогда они совершили кражу на сумму почти пяти миллионов рублей и скрылись до приезда полиции. Была подтверждена их причастность еще к пяти вооруженным нападениям…

– Многовато преступлений для такого маленького города, – сказал Федор Андреевич. – Им бы улучшить охранную систему. Я слышал, что город развивается очень стремительно, и что? Они не могут придумать что-нибудь для охраны своей собственности, раз уровень преступности такой высокий?

– Согласен с тобой, – ответил Алексей и снова погрузился в свои мысли.

Его отец еще долго продолжал обсуждать новости, но Алексей больше его не слышал. Он снова вспомнил тот момент, когда зашуршали сверху ткани и по гранитной лестнице спустилась вниз удивительная особа. Он вспомнил, как сжалось сердце в комок и как бешено оно потом заколотилось. Заметил ли кто-нибудь это? Слышал ли кто-нибудь, как его сердце бешено билось? Сейчас оно тоже словно с ума сходило – то сжималось и замирало, то начинало колотиться, и это только от воспоминания о том, как, поставив ножку в шнурованном ботиночке на последнюю ступеньку, Аня сделала поворот вокруг себя. Догадалась ли она о причине его неуклюжести и смущения? Знает ли она, что человек, знакомый с ней один день, теперь желает видеть ее постоянно? Даже если нет, Алексей теперь безумно хотел иметь повод попасть в дом Чеканщиковых снова. Теперь его мысли сменились, он стал выдумывать всякие несуществующие причины пребывания в особняке на окраине города. Забыл кошелек? Хотел обсудить с Еленой Евгеньевной ее родословную? Аня попросила помочь отрепетировать сцену для театра? Может, не вредно один раз воспользоваться своим положением и сыграть на мании хозяйки дома к графскому титулу гостя?..

– Алексей, – позвал Федор Андреевич сына, который в раздумьях просверлил ножом в котлете дырку и за последние несколько минут ни кусочка в рот не взял. – О чем задумался?

– Ни о чем, все в порядке, папа. Я пойду наверх.

Алексей быстро доел блюдо и спешно поднялся наверх. Он хотел остаться один, чтобы никто не отвлекал его от мыслей, и собственная комната была как нельзя кстати. Он бухнулся на кровать и почувствовал, что лег на что-то твердое и гладкое. Это оказался его телефон, по рассеянности забытый здесь после посещения Чеканщиковых. На верхней панели мигала белая точка, извещая о новом сообщении. Аня нашла его в соцсетях. Под ее портретом в круглой рамке было отмечено непрочитанное сообщение:

«Жду завтра к шести вечера. Устрою тебе экскурсию по городу».

Глава II

Королева жизни

Неужели это правда случилось? Появился повод прийти в дом Чеканщиковых, и даже врать не пришлось! Вчера вечером Алексей получил сообщение в мессенджере с приглашением от Ани, и радость его была неописуема. В той части его разума, которая оказалась способна мыслить в этот момент, пронеслась мысль о том, что Аня не берет в расчет мнение юноши: может, у него на этот день были планы, а она уже решила, что ему делать. Возможно ли такое, что она уже тогда поняла, что она и есть все его планы?

Алексей долго размышлял о том, почему ему так сильно хочется встретить Аню снова. Они знакомы всего один день, но он насчитал в девушке море недостатков, которые она даже не скрывала: пренебрегает порядком, совсем не уважает чужое мнение, стремится вывести из себя родную мать. Последнее было Алексею совсем неясно. Он бы все отдал, чтобы обнять свою маму, но Аня, имея такое сокровище, совсем его не ценит. Раньше юноша никогда не испытывал такой жажды с кем-то встретиться, и ему в голову пришло лишь одно разумное объяснение своей привязанности: в Ане сочетаются некоторые черты, которые по отдельности в других людях не вызывали у Алексея никакого восторга, а лишь презрение, но в этой девушке они присутствуют настолько гармонично, что кажутся безумно привлекательными, – цинизм, своенравие, прямолинейность. А может ли эта привязанность стать чем-то большим? Или интерес пропадет через какое-то время сам по себе, если, допустим, Аня не наденет больше костюма дворяночки или не улыбнется больше своей особенной улыбкой, легкой и таинственной? А может, все дело в ее характере, в ее бесстрашии, которого Алексею так не хватает?

Наш герой провел весь день в своей комнате под предлогом подготовки к поступлению. На самом же деле учиться не было никакого желания. Он для прикрытия открыл на письменном столе учебник по экономике чтобы, если отец войдет, можно было изобразить чтение, а сам встал у окна и устремил взгляд вдаль. Он надеялся там разглядеть лес, окружающий дом Чеканщиковых, и светло-серую кровлю их высокого особняка. Именно в этот момент он осознал, насколько он мелок. Он живет на длинной улице среди таких же дорогих, но ничем не выделяющихся домов, как его собственный, принадлежит богатой семье, но богатство это, может, даже не больше соседского. Может, он даже беднее никому не известного мужчины из соседнего дома, но удостаивался особенного внимания местных. Оставалось лишь надеяться, что Аня позвала его гулять не поэтому.

На часах четырнадцать двадцать три. Что сделать, чтобы время шло быстрее? Что сделать, чтобы быстрее наступил вечер? Ожидание становилось невыносимым. Каждые три минуты Алексей смотрел на часы. Чем сильнее он хотел ускорить время, тем медленнее оно шло. Его образ уже должен был отпечататься в зеркальном окне, ведь он простоял на одном месте уже несколько часов, прерываясь только на бессмысленные круги по комнате. Описав свою спальню пару раз, он возвращался в исходную позицию и устремлял взгляд на горизонт.

Эта череда бессмысленных действий могла бы длиться вплоть до самого вечера, если бы в голову юноши, подобно удару током, не проникла мысль: отец не в курсе его сегодняшних планов. Юноша так увлекся фантазиями и воспоминаниями, что совсем забыл предупредить отца. Аня совсем не понравилась Федору Андреевичу, и теперь Алексею нужно было как-то аккуратно поставить его перед фактом, что вечером состоится прогулка и что гулять он будет один, иначе отец его не отпустит.

Молодой человек вышел из комнаты и остановился возле двери напротив. Дальше ноги не шли. У Алексея все тело дрожало от мысли, что придется соврать, и от того, что врать он не умеет и ложь будет обличена. Но делать было нечего. Сказать правду означало однозначный провал, но ложь давала надежду. Алексей решил рискнуть в надежде, что Федор Андреевич не станет задавать лишних вопросов. Юноша постучал в дверь и вошел.

– Привет, Алексей. Решил-таки зайти ко мне?

Комната Федора Андреевича была больше, чем Алексея, но из-за обширного количества мебели казалась тесной. Сам Федор Андреевич сидел на софе у окна и читал книгу. Он перевернул книгу на коленях, когда вошел Алексей, потер уставшие глаза и сказал:

– Разбирал документы, решил отдохнуть, почитать. Как твои успехи?

– Хорошо, пап. Знаешь… я сегодня хотел бы пойти погулять.

– Погулять? Возьми с собой шокер.

Такого ответа Алексей совсем не ожидал. Он думал, будут расспросы: куда, с кем, до скольких. Юноша сориентировался быстро.

– Хорошо. Спасибо, пап, – проговорил он и поспешил к двери, обрадованный тем, что не пришлось говорить ничего о компаньоне для прогулки. Но, к несчастью, будучи уже у выхода, он услышал позади себя голос:

– Погоди. С кем пойдешь?

«Облом… » – подумал парень.

– Ни с… ни с кем.

Федор Андреевич долго смотрел на сына, словно влезая ему в разум. Он четко понимал, что тот ему врет, но посчитал допрос излишним. Он оставил диалог и по привычке сразу вернулся к чтению. Он всегда так делал, когда диалог заходил в тупик. Алексея это вполне устраивало. Он очень ценил отцовское качество, не позволяющее лезть в душу сыну или выпытывать из него не такую уж важную правду.

Юноша снова собирался уходить, но на этот раз его остановило собственное зрение. Краем глаза он заметил позолоченную рамку на дубовой полочке над кроватью. Рамка была новая, но фотография в ней очень старая и склеенная посередине. Молодой человек с фотографии держал на одной руке младенца, а другой обнимал девушку. Он улыбался. Алексей не сразу узнал это лицо. Сколько он себя помнил, отец никогда так не улыбался. На фотографии он молодой, румяный и, кажется, безумно счастливый. Если сравнить с ним нынешнего Федора Андреевича, то он кажется измученным и несчастным. Времени прошло не так много, а состарился он сильно, как если бы пил без продыху и работал в три смены.

– Удивлен? – спросил он сына, заметив, что тот застыл, глядя на фотографию. – Я поразмыслил над твоими словами и решил, что ты был прав. Нельзя винить человека за его чувства. Это не менее глупо, чем спорить из-за вкусов.

– Значит, ты простил маму?

– Нет. Вряд ли я смогу простить ее за то, что она бросила семью, но я попытаюсь. Все-таки у нее ведь была причина… Порой я не понимаю, сынок, откуда ты черпаешь эту мудрость.

У Алексея не нашлось что сказать. Он очень хотел показать, что приветствует такой поступок, но не знал, как это выразить, поэтому, поколебавшись недолго, он пожал плечами и вышел за порог.

* * *

В половине шестого Rolls-Royce выехал со двора Иноземцевых, проехал площадь и направился по Юдолевой магистрали к лесу. Когда жилые дома перестали мелькать перед окном, сердце юноши буйно забилось. День был солнечный, и пейзажи выглядели совсем не так, как вчера. Деревья отпускали в полет последние листья. Ветра не было, и они, кружась и отражая солнечный свет, падали на землю.

Вот и живая изгородь, вот и стриженные под животных кустарники, вот и главный вход. Алексей проследовал в вестибюль, где его уже ждала хозяйка дома, чья улыбка растянулась еще шире прежней.

– Здравствуйте, Алексей! Я так рада, что вы здесь! И Аннетт рада. И мой муж рад. Мы всегда рады видеть вас в любое время!

Тошнотворная лесть. Ради чего это подхалимство? Что она получит от хороших отношений с семьей Иноземцевых? Зависть окружающих? Алексей догадывался, что эта дружба строится на корысти. Больше всего Алексею хотелось убежать куда-нибудь, чтобы не видеть и не слышать этой неприятной женщины.

Ему повезло. Терпеть ее общество пришлось недолго. Через пару секунд по лестнице, ведущей на второй этаж, пронесся топот. Это бежала вниз Аня. Она кинула в сторону гостя "Привет!", схватила из шкафа-купе под лестницей манто и подбежала к выходу.

– Алексей, вы идите, а Аннетт вас догонит.

Алексей попрощался и вышел. Елена Евгеньевна взяла дочь за предплечье и подтянула к себе:

– Я вообще удивлена, что после вчерашнего он вернулся. Пожалуйста, не позорь меня. Сделай так, чтобы он о нашей семье дурного не подумал.

Она сказала это не сводя глаз со спины спускающегося с крыльца юноши, чтобы быть уверенной, что он не слышит. Но он слышал. Алексей уже преодолел последнюю ступеньку. Обернувшись, он увидел следующую сцену: Елена Евгеньевна держала дочь за плечо, но в ответ на взгляд гостя растянула дружелюбную улыбку и разжала пальцы, Аня же наградила мать ухмылкой, которая должна была означать «Я делаю что хочу». После этого она выбежала наружу, и парадные двери затворились.

На въездной дорожке стоял электронный самокат. Его привезли, пока Алексей был в доме. Аня вприпрыжку спустилась по ступеням, встала у самоката и сказала:

– Чего ждешь?

– Мы поедем на самокате?

– Ага, это лучший способ посмотреть весь город, причем так, как мы хотим. Залезай.

Алексей не представлял, как они поедут на самокате вдвоем. Во-первых, это запрещено законом, во-вторых, ему что, придется ее взять за талию? Он подошел, встал позади нее, но обнять не решался. Аня не стала ждать, она рвалась вперед. Самокат резко тронулся, и Алексей машинально схватился за талию девушки, чтоб не упасть. Он ударился в краску. Он ведь никогда не трогал девушек ни за что, кроме кисти руки. Нормально ли обнимать девушку, которая не давала на то своего согласия, – новый повод для волнения. Он боялся, что что-то сделал не так, что она сейчас разозлится, остановит самокат и убежит прочь, но она стояла ровно и смотрела вперед. Волнение постепенно улеглось, Алексей расслабился.

Аня поехала быстрее. Ее волосы развевались на скорости и касались его груди. Они так красиво блестели на солнце, что ни одно природное чудо не могло с ними сравниться. Лес сейчас казался намного красивее, солнце было особенно приветливым и теплым, а запах здешней природы помог понять, почему автомобилю Аня предпочитает самокат. Все вокруг казалось невероятно прекрасным, и Алексей не хотел находить этому объяснение.

Через несколько минут пейзаж неожиданно сменился. Лес пропал, у дороги прибавилось две полосы, и теперь по обе стороны вдоль тротуаров возвышались пестрые домики. Самокат свернул с Юдолевой магистрали и помчался по узкой дороге.

– Сначала покажу тебе окраину! – крикнула Аня, ведь сбавь она голос хоть чуть-чуть, шум машин заглушил бы его полностью.

– Почему не центр? – так же громко спросил Алексей.

– Центр красивей ночью, а на окраине мы увидим закат!

Встречать закат с кем-то – романтическая затея, и не Алексей ее предложил. Юноша подумал, хорошо бы знать, что у Ани в голове. А вдруг он тоже ей нравится, как и она ему?

Самокат ехал по свежему асфальту. Дорога была ухожена, чиста, тротуары вдоль нее уложены плиткой. Дикорастущей зелени в сравнении с центром здесь было намного больше. Здания были проще, как правило в форме параллелепипедов. Если присмотреться, все имели по пять этажей с простыми окнами и по размерам напоминали хрущевки, только облицованные яркой плиткой. Дворы тоже были ухожены, украшены клумбами, застроены беседками, детскими и спортивными площадками. Алексей решил, что в этом районе живет средний класс, вот только прохожие выглядели не очень счастливыми для обеспеченных людей. Большинство из них было одето очень старомодно. Они брели по тротуарам, опустив головы к земле. Довольных и хорошо одетых было мало. Алексей думал спросить, почему эти люди так печальны, но Аня проводила ему экскурсию, и он не стал перебивать.

Девушка рассказывала про памятники, выставленные близ дороги, про дома, имеющие архитектурную ценность (единственные здания в городе, выглядящие старыми, группировались здесь), про пекарню, кормящую своими хлебобулочными изделиями весь город. Ни одно здание, хоть как-то выделяющееся из общей массы, не обошлось без ее комментария.

Внезапно Аня испуганно втянула воздух, и самокат затормозил. Алексей неуклюже навалился на нее, в тот же миг отстранился и пробормотал нечто похожее на «извини». Он выглянул из-за спины девушки, чтобы узнать причину остановки. В полутора метрах от него на пешеходном переходе стояла женщина с ошеломленным видом и выпученными глазами смотрела на самокат. Она закричала:

– Вы что, совсем за дорогой не следите?! Тупицы малолетние! Понапокупают самокатов и людей давят!..

Ругательств в запасе у этой женщины оказалось много, и она была намерена продемонстрировать их все. После длинной тирады она швырнула пустой стакан из-под кофе. Он ударился о руль самоката. После она дальше пошла через дорогу, сыпля ругательствами и обвиняя во всех несчастьях молодежь и электронные самокаты.

Аня совсем не дала комментария произошедшему. Она поехала дальше. Она не говорила ни слова, и это насторожило Алексея. На такие ситуации было принято хоть как-то реагировать: извиниться или же ответить грубостью и обвинить в сложившейся ситуации. Молодой человек не видел ее лица и подумал, не плачет ли она.

– Аня, все хорошо?

– Конечно, – мгновенно последовал ответ.

Тон голоса был неясен, и на всякий случай Алексей решил Аню поддержать:

– Люди бывают грубыми.

– Здесь таких много.

– В Мошногорске?

– Нет, в этом районе. У них денег нет, вот и злятся из-за всего на свете. Что бы ты ни делал, они найдут повод обвинить. Просто не обращай внимания. Так выглядит бедность.

– Бедность? Но здесь дома такие красивые. В моем родном городе в таких домах не живут бедные люди.

– Они лишь снаружи красивые. Это часть города, а значит, должны ему соответствовать. А внутри вонь, холод и разруха. Не стоит винить их в грубости. Они не виноваты, что здесь родились.

Алексею показалась такая идеализация неправильной. Если власти хотят сделать жизнь бедных людей лучше, то почему только облицовкой зданий? Если у них есть деньги на такую роскошь, почему бы не прибавить заработные платы и социальное обеспечение жителям? Это сделало бы их счастливей. Аня ничего особенного не видела. Она как ни в чем не бывало продолжила свою экскурсию, будто каждый день кто-то матерится на нее и кидается стаканчиками из-под кофе.

– Вот этот парк славится большим количеством голубей, самым большим во всем городе. – Аня поворачивала голову то направо, то налево, заваливая своего слушателя интересными фактами про район. Несмотря на плачевное состояние этого места, Аня рассказывала о нем с восторгом, как рассказывают о чем-то важном для себя и даже бесценном. Алексей еле поспевал вертеть головой туда-сюда, чтоб уделить внимание каждому воспоминанию Ани.

– А здесь мы с Алей сигареты делали.

– Что за Аля?.. – поинтересовался Алексей, не сразу поняв суть сказанного, но потом интонация вопроса резко изменилась: – Что?!

Аня в голос засмеялась и пояснила:

– Аля – моя подруга детства. Она была мне отличным компаньоном для игр. – Девушка указала на сооружение из красного кирпича без окон и дверей, огражденное лентой: – Мы с ней в этом самом гараже заворачивали всякие травки в бумагу и воображали, что курим.