Оксюморон

– Я думаю, ребята, что Алексей Ляхов – будущий круглый отличник.

Прогноз не сбылся. Задатками отличника Лёха, конечно, обладал и многое ему давалось слету, без особого напряжения, но там, где требовалась въедливость и усидчивость, он вполне довольствовался хорошим и даже средним баллом. Если же что-то вообще не вызывало его интереса, он едва заставлял себя вникнуть хотя бы в азы, чтобы не скатиться до позорного неуда. Впрочем, тем и предметов, вызывавших у Лёхи полное равнодушие, насчитывалось не так много

Никите приходилось иногда слышать лепет незлой зависти: самому легко и непринужденно не удавалось взять ни одной вершины. Приходилось вгрызаться во всё, чтобы получать пятерки, да и четверки ловились только на прикормленном месте. Однако особых страданий от необходимости часами проводить за письменным столом, вдумчиво читать учебники, корпеть над сложными задачами и примерами, проникать в сущность доказательства теорем он не испытывал; ему нравились тишина, шелест страниц, неторопливый бег авторучки по тетрадным строчкам, мягкий свет настольной лампы. Где-то там, за окнами, бушует человеческий океан, а в родной комнате так уютно, что порой не хочется выбираться в негостеприимный мир. Да и любопытство подзуживало: надо же докопаться до сути. При необходимости элементарной зубрежки, природная память оказывала неоценимые услуги. Если, к примеру, задавали выучить отрывок из «Бородино», на следующий день он, к всеобщему удивлению класса и умилению учительницы, декларировал стихотворение полностью и без запинки. В девятом классе, перед городской контрольной по алгебре, когда на кону стояла оценка за год, он всё воскресение просидел за толстым задачником Сканави, со скрипом решая длиннющие примеры на сокращение и с кучей неизвестных. А за окном распоясалась весна, дыша в открытые форточки пьянящим воздухом, насыщенным запахом недавно лопнувших тополиных почек… После полудня друг Лёха звонил несколько раз в течении двух часов, призывая бросить к черту надоевшие иксы, игреки и квадратные корни и кинуться в объятия города, где девчонки избавились от длинных курток и шапок, облачившись в более легкие одежды. В конце концов, впереди еще целый вечер, да и от ночи можно урвать время на подготовку к завтрашней Голгофе! Он упрямо отказывался. Наконец друг отвязался и отправился с девчонкой из медучилища на прогулку в Парк Горького, а потом допоздна смотрел битву наших с чехами на чемпионате мира по хоккею.

В итоге оба получили оценку «хорошо» по алгебре. И за четверть, и за год.

…Вчерашняя обильная выпивка, дополненная пивом из холодильника, терроризировала почки и сразу после неожиданного и малоприятного телефонного разговора он ринулся в туалет. С рождения жил в трёхкомнатной квартире, на третьем этаже старенькой кирпичной восьмиэтажки, в десяти минутах ходьбы от родной школы, ближе к «Таганской»-радиальной. По нынешним временам жилплощадь невеликая, но ему одному – за глаза, да и уезжать куда-либо из родного гнезда не хотелось. Матушку, когда-то руководившую цехом на Втором московском часовом заводе, теперь снесённым до основания, инсульт уже давно отправил на Калитниковское кладбище, уложив рядом с мужем, отличным врачом-онкологом, просмотревшим эту заразу в себе и не дождавшимся окончания сыном школы. Подавляющее большинство одноклассников перебрались в более престижные новостройки, соседи поменялись по несколько раз, а он и не задумывался о замене своей норки. Одиночеством не тяготился и со временем стал получать от него удовольствие. Соединить свою судьбу с какой-нибудь женщиной, пустить ее в свой дом, чтобы она начала тут наводить свои порядки? Сомнительная для его натуры затея. Иногда, правда, трепеталась в мозгу полумертвым мотыльком мысль: вот если бы захлестнули настоящие чувства… Но мотылек быстро отдавал концы. Хватит! На любовь давно выработалась стойкая аллергия. Когда естество брало свое, открывал раздел «Досуг», прижившийся в подвале «Московского комсомольца», и вызванивал на все готовых девок. Оно, конечно, удобно: покувыркался с работницей вечного секс-сервиса, получил разрядку, заплатил и – прощай, детка; никакой ответственности, никаких обязанностей со стороны клиента. Но такое времяпрепровождение по душе не пришлось. Во-первых, запросто можно стать завсегдатаем вендиспансера. Во-вторых, девчонок с клофелином в сумочке никто не отменял. Проснешься потом с больной головой и пустым кошельком. Но главное – брезгливость. Писательское воображение включалось в самые ответственные моменты, живо рисуя как мадам, сейчас стонущая от его ласк, час назад ублажала совсем другого мужика, обязательно противного, жирного и волосатого как обезьяна. А то и нескольких сразу. Мягко говоря, такие картинки не возбуждали. Тут же вспоминалась шутка из юности: целуя девушку, подумай, а не облизываешь ли ты сейчас кое-что у своего товарища. В общем, ему казалось предпочтительнее быть голодным, нежели питаться с помойки. Хотя скоротечные и легкие романы изредка, но случались, не оставляя в душе ни сладких воспоминаний, ни горького осадка, ни кровоточащих ран.

Есть на свете счастливцы, гордо именующие себя рантье. С некоторой натяжкой он тоже мог себя причислить к этой когорте избранных. Весьма условно, конечно. Тётушка по отцовской линии, лишенная из-за ошибок молодости счастья деторождения, окружила единственного племянника нерастраченной материнской любовью с момента появления его на свет. И вот однажды тетя Надя презентовала ему новенькую просторную двухкомнатную квартиру в Южном Бутово.

– Знаю, – сказала, небрежно вручая ему ключи, – ты в эту Караганду не поедешь. Можешь сдавать, чтобы зубы на полку не положить. На своих творениях, чувствую, не разживешься. Может, дитё народить сподобишься, ему потом оставишь. Хотя, от тебя женитьбы и детей вряд ли дождешься. Бирюк он и есть бирюк. В общем, делай как знаешь.

Руки целовать таким теткам! От последнего мужа-академика, годившегося ей в отцы, она унаследовала пятикомнатные хоромы на Ленинском проспекте и поступила с ними весьма рационально, разменяв на две солидные «двушки». Одна досталась ненаглядному племяннику, а вторая, в районе Плющихи, сдавалась в наем. И еще деньжат хватило на двухэтажный брусовый дом со всеми удобствами в коттеджном поселке на северо-восточном краю Подмосковья. Там тетушка и обитала по сей день в добром здравии, выращивая в свое удовольствие всякие-разные цветочки, овощи, да ягодки. Он наведывался к ней раз в год, да и то високосный, но больше двух дней никогда не задерживался – загородная жизнь ни разу его душу не трогала.

Завершив очистительные для организма дела, переместился в ванную комнату и придирчиво посмотрел в зеркало. Картинка, представленная честным стеклом, оказалась так себе. Когда-то тёмно-русые, слегка вьющиеся и густые как пакля волосы заметно поредели, поседели неровно, без претензий на благородство и как минимум нуждались в расческе, а по-хорошему – в визите в парикмахерскую; лицо отечное, под глазами мешки, морщины на лбу не разглаживаются, даже если натянуть кожу. Ещё следовало сбрить несколькодневную щетину, никак не тянувшую на модную брутальность. «Да я и не мальчик уже! – пытался оправдаться перед зеркалом. – На фитнес не хожу, ботоксом не пользуюсь. Нормально выгляжу для своих лет! Да, перебрал накануне. С кем не бывает? А повод у меня железобетонный, между прочим».

Три дня назад, когда он аппетитно завтракал омлетом с беконом, лежащий рядышком на столе давно не новый айфон высветил неизвестный номер и заиграл мелодию, напоминающую плеск лениво набегающих на берег волн. Отвечать не хотелось. Стоит ли прерывать трапезу из-за звонка неведомого абонента? Да и кто может беспокоить человека в десять часов утра? Не интересны ему ни стоматология, ни юридические услуги, ни такси, ни что-либо еще от навязчивых предлагателей многочисленных услуг. Повадились, блин, телефонными базами пользоваться! Но вот что-то заставило махнуть пальцем по дисплею.

– Да! – сказал тоном человека, не очень довольного всем мироустройством сразу.

– Никита Викторович? – вопросил миловидный голос с нотками заискивания. Сейчас точно чего-нибудь впаривать начнет!

– Да! И мне от вас ничего…

– Меня зовут Дарья, я из кинокомпании «Запятая», – бодро прервала невидимая мамзель. – В прошлом месяце в журнале «Нереальность» был напечатан ваш рассказ «Шторм». Эта вещь нам понравилась. Принято решение о ее экранизации. Нам нужен сценарий. Вы справитесь за неделю?

О как! Его заведомо считают согласным. Он оторопел, но это было приятно. Кинокомпания, экранизация, сценарий… Сроду ничего не слышал о «Запятой»! Но с киношниками дела никогда не имел, и кто знает, сколько там вообще развелось студий и компаний. Мало найдется людей, решительно отказывающихся войти в мир грез. Или хотя бы заглянуть в приоткрытую дверь и немного постоять на пороге. В памяти всплыли строки песни из древнего мультфильма: «Профессий много, но прекрасней всех кино. К в этот мир попал, навеки счастлив стал». Вот только сценарии писать никогда не приходилось. Хотя, что тут сложного?! Нечто вроде пьесы. Правда, неделя не его срок. Всегда писал неторопливо и выдать за ночь пьесу, как Лопе де Вега, не мог.

– Я с удовольствием! – тянуть время не имело смысла. – Но я сценариями никогда не занимался, к тому же неделя такой срок что…

– Не беда! – Дарья не стала его дослушивать. – У нас в штате есть группа сценаристов, они сделают всё, как надо. А в титрах будет ссылка, что фильм снят по мотивам вашего произведения. Разумеется, не бесплатно. Такой вариант устроит?

Капризничать он не собирался. Кухни кино не знал, но догадывался: гонорары за сценарий и за упоминание имени автора, чье произведение легло в основу фильма, несопоставимы, но тут важно сделать первый шаг, зацепиться за хвост неожиданно подвернувшейся удачи.

В тот же день он приехал по названному бойкой Дарьей адресу. Свернул, выйдя из метро «Китай-город», в сторону Солянки, поплутал немного в хитросплетениях улочек и переулков и вышел к трехэтажному одноподъездному зданию старой постройки, подвергшегося, судя по виду, недавнему капитальному ремонту: стеклопакеты, нежная зелень чуть ли не вчера высохшей краски. Три ступеньки ведут к массивной железной двери с кнопкой видеодомофона. Справа от двери прямоугольная табличка розового цвета с надписью под ней в две черных строки: «Кинокомпания Запятая», под ними три жирных запятых с короткими хвостиками, тоже розовые, только немного темнее, расположенных острым треугольником вершиной вниз. Подумалось: а почему, собственно, компания находятся здесь, а не где-нибудь в районе Мосфильмовской улицы? Впрочем, какая ему разница?

Подойдя вплотную к входу, заметил некий абрис на эмблеме «Запятой», но разглядеть толком не успел. Дверь распахнулась и из нее вышли две сексапильные молодки. Окинули его усталым взглядом и отправились дальше. Поймав за ручку закрывающуюся дверь, шагнул внутрь.

– Здравствуйте! – поприветствовал он немолодого секьюрити в строгом костюме, сидевшем на ресепшене рядом с турникетом. – Мне позвонила ваша сотрудница Дарья и пригласила зайти в пятый кабинет.

– Ваша фамилия? – безучастно, но не злобно уточнил охранник.

– Никита Викторович Сырцов, – решил представиться полностью и не без гордости добавил: – По моему рассказу фильм снимать хотят.

Охранник ничего не ответил, а только как-то странно, будто недоверчиво ухмыльнулся и стал смотреть в экран стоящего перед ним компьютера.

– Паспорт покажите, – попросил страж.

Сверив данные, паспорт вернул и дал добро на проход:

– Налево по коридору до лестницы, там на второй этаж. Кабинет номер семь.

Поблагодарив охранника, толкнув вертушку турникета, он ступил в мир киноискусства.

Все как в офисах солидных фирм: везде чисто, покрытый ламинатом пол недавно помыт, о чем предупреждает соответствующий переносной знак, светло, кулер и автомат с кофе в наличии. Только, почему-то, ни души не встретилось ему в коридоре. Но несколько дверей тут имелось, и невнятные шумы и разговоры из-за них доносились. Наверное, именно там и кипела работа.

Кабинет с указанным номером оказался аккурат напротив выхода с лестницы. Глубоко вздохнув, постучался в добротную дверь светло-бежевого цвета. Здесь, внутри здания, вообще было все в светлых, приятных глазу тонах.

– Войдите! – раздался уже знакомый голос.

В небольшом помещении размером со стандартную комнату, за офисным столом из прозрачного стекла сидела женщина лет тридцати, испускавшая сексуальность как квазар электромагнитное излучение. Ярко-рыжие волосы подстрижены коротко, по-мальчишески, костюм брючный, застегнутый чуть не до подбородка, натянут на большой груди до предела, черты лица правильные, но не броские, губки пухленькие, не яркие; вообще косметики минимум, и она настолько натуральна, что будто ее и нет вовсе. Вроде, милая дама и ничего более. Но такие мощные невидимые токи исходили от нее, врезаясь сразу в мужское подсознание… Всё на свете отдашь, чтобы расстегнуть несколько верхних пуговиц ее пиджака цвета только что распустившейся нежно-розовой орхидеи.

– Ну что же вы? – донеслось до него откуда-то с края галактики. – Проходите, садитесь.

Только теперь он понял, что стоит столбом, не сделав и шага от входной двери. На губах Дарьи играла приветливая улыбка, а в глазах светился недвусмысленный вопрос: «Что, дядя, мозги в штаны упали?». Чертовка определенно знала какое влияние оказывает на мужиков! Таким женщинам не поют серенады под окном, не пишут стихи бессонными ночами, не изощряются в ухаживаниях. В охапку – и на диван! Вот что нужно делать. И сопротивления такие самки не оказывают. Надо же, и диван в кабинете имеется. Точнее – кушетка с велюровой обивкой цвета слоновой кости. Но и она сойдет для сексуальных выкрутасов. И на стенах антураж подходящий – с десяток фотографий полуобнажённых женщин с очень аппетитными формами. А он сразу и не заметил…

Все-таки добрался до стола и уселся на жесткий стул, похожий на те, что стоят у стоек в барах, только со спинкой. Дарья тут же протянула ему обычный листок формата А 4.

– Я… – он вспомнил, что еще не представился.

– Никита Викторович Сырцов, – улыбка осталась на ее лице, а глаза, оказавшиеся цвета бурбона, теперь светились победоносным блеском. – Меня предупредили с поста охраны.

– А-а… Понятно.

Строчки предоставленного договора извивались в эротическом танце, никак не давая вникнуть в смысл написанного.

– Вам что-то непонятно? Не стесняйтесь, спрашивайте, – голосок мягкий, как простынку стелящий.

Небольшой и несложный текст он действительно читал неприлично долго.

– Одну секунду… – язык казался шершавым, как наждачная бумага.

Наконец он заставил себя хоть как-то вникнуть в суть дела и счел договор привлекательным. Единовременная выплата, полторы тысячи долларов (в рублях), обязательное приглашение на премьеру и возможное продолжение сотрудничества в случае заинтересованности обеих сторон.

– Меня всё устраивает!

Подписал в месте, где стояла галочка, поставил дату и передал договор Дарье.

– Отличненько! – от одной улыбки можно умереть.

Мягким кошачьим движением она подвинула к нему конверт, лежавший тут же на столе.

– Пересчитайте.

– Я вам верю, – поспешно взял конверт, несколько секунд искал место, куда его пристроить, и наконец засунул в задний карман джинсов.

– Тогда с вас еще одна подпись. Что деньги получены.

Не глядя чирканул, где нужно, и отбыл восвояси, только на улице, на холодном ветру осознал, что сейчас запросто мог расписаться в готовности работать бесплатно. Да что там!.. Квартиру бы отдал и не заметил.

Писательская привычка фиксировать яркие человеческие образы сработала автоматически. Дарью для себя он определил как порнозвезду в отставке, решившую завязать с непристойным занятием и найти себе дело, не связанное с адюльтером напоказ, но близкое к кинематографу. Произошло это недавно, навыки остались и нутро порой выглядывало наружу и тянуло обратно. Но она как могла боролась с пагубным желанием, хотя до окончательной победы еще оставались долгие годы борьбы и нередкие визиты к психологу. Жаль, эротических романов он не писал, да и вообще душевные метания не его тематика. Да уж больно типаж хорош! Когда-то, когда казалось, что все только начинается и впереди лежит путь славный и успешный, довелось иметь хорошие отношения с одной коллегой. Ей бы предложить такой типаж… Но уже много лет он не знал о ней ничего. Пропала где-то в жизненном коловороте. Почему вдруг сейчас её вспомнил?..

Разве можно было остаться в такой день трезвым?! И он нырнул к себе в берлогу, хорошенько затарившись не слишком дорогим виски, пивом и закуской. Обожал устраивать себе такие дни, когда под выпивон можно посмотреть любимые фильмы, окунуться в ностальгические воспоминания, покумекать над замыслом нового произведения. Да, возможно он затянул погружение в нирвану, но человек творческий имеет на это право. В конце концов, каждый по-своему приманивает вдохновение. И вот тебе здрасьте: нежданный звонок забытого друга. Да и не друг он уже давно, скорее наоборот.

Надо бы послать куда подальше намечающееся сборище немолодых людей, ему интересных не более, чем погода в Антарктике, и все дела! Но туда придет Варвара… Сердце решило напомнить о себе сильной аритмией. Похмелье? А может, сердечные раны не рубцуются и готовы кровоточить, только дотронься? Не мог выбрать наиболее предпочтительный ответ, и начал дискуссию с самим собой. Есть желание увидеть первую любовь? Не ври себе и добавь к вопросу слово «единственную»! Любопытно было бы… А кому не хочется?! Но тут случай особый. Забыл, что произошло? Годы ведь схлынули, годы! Да и прошлого не вернуть… Тебе отражение в зеркале сильно нравится? А вы с ней ровесники. Или она помолодела с годами? Когда там к ним климакс приходит? Она и раньше была с норовом, а уж теперь… Между прочим, женское увядание заметнее мужского. Но сейчас к услугам дам выращены сады молодильных яблок всяческих сортов: косметология, здоровое питание, фитнесс, пластическая хирургия и ещё много чего, способного сделать внешность привлекательной и в возрасте прабабушки. Да-да, сейчас и на пенсии можно иметь грудь, как в пору цветения. Главное – возможность оплатить вторую молодость. А такая возможность у Варвары есть? Наверняка!

Он напрягся, включил на полную мощность воображение, стараясь увидеть ее в образе этакой молодящейся бабенции предпенсионного возраста. Напрасно! Она всплывала перед мысленным взором молодой, симпатичной и желанной.

…Оказалось, что девчонку со смешными косичками зовут Варей. В их классе учились три Иры, три Наташи и две Лены. Варь больше не было. Да и все годы учебы девчонки с таким именем ему не попадались. Как оказалось, и потом, во взрослой жизни, Варвары не повстречалось. Никогда! Безусловно, женщины по имени Варвара существовали и в изрядном количестве, но его словно обходили стороной. В кино, в литературе – пожалуйста, а чтобы наяву… Хоть мельком, хоть опосредованно. Хоть на улице кто-нибудь кого-нибудь так окликнул. Ничего подобного. Как отрубило! Наверняка, если покопаться в памяти, найдется еще несколько человек, с тезками которых ему встретиться так и не довелось. Но запомнилась только Варвара. Да и могло ли быть иначе, если подумать хорошенько?

Гадким утенком она никогда не была, но мальчишки не сразу полетели к ней как глупые мотыльки на смертельно опасный свет. Классе в пятом на нее стали поглядывать, в шестом оказывать знаки внимания, в седьмом-восьмом влюбляться до потери пульса, а дальше она могла свести с ума любого Ален Делона и не только из своих ровесников. И не сказать, чтобы красотой блистала неподражаемой, но что-то необычайно манящее для противоположного пола в ней присутствовало с избытком.

К пубертатном возрасту Варя заметно подросла, прелестно округлилась там, где необходимо, две косички сплелись в одну, но широкую, длинную и черную как вороново крыло (это сравнение попалось ему в одной из книг и очень понравилось), девчачье личико сменилось лицом миловидной девушки с ямочками на аппетитных щёчках; аквамариновые, миндалевидные глаза лишились детского наива, но приобрели загадочную хитринку, а иногда, совершенно не по годам, пронизывали собеседника не хуже мушкетёрской шпаги. Едва заметную смуглость кожи ей подарила кровь индуса, студента имени Патрисы Лумумбы, крутанувшего умопомрачительный роман с красивой москвичкой. Правильные черты лица, цвет глаз, живой ум, отличная ориентация (уже тогда, в детском возрасте) в жизненных обстоятельствах, независимый и часто непредсказуемый характер – от матери, довольно быстро охладевшей к уроженцу жаркого Бомбея. Фамилию Стержнева ей дал отчим, удочеривший девочку в младенческом возрасте.

В седьмом классе, ближе к весне, он просто погиб. Будучи юношей начитанным, прекрасно знал про чувство, именуемое любовью. Слышал, что оно может родиться внезапно, без всяких прелюдий, а может долго вызревать, прежде чем свести с ума; может принести великое счастье, а может утопить в страданиях. Но что там книжные герои! Им вольготно существовать в шелесте страниц, за них все уже давно придумано. Не сразу и понял, что втрескался по уши и безвозвратно. Сначала было приятно просто видеть Варю, болтать с ней мимоходом и ни о чем, откалывать шуточки, и слышать ее смех, заливистый и искренний, проводить невзначай из школы до дома, вроде бы как по пути. Когда она на пару недель слегла с простудой, он впервые ощутил некий дискомфорт от ее отсутствия. Позвонить бы, справиться о здоровье, да телефон выведать не успел. И как же сладостно зашевелилось сердце, когда она опять появилась в классе. А потом… Потом – всё! Другие девчонки для него перестали существовать, превратившись в бесполых особей, живущих с ним на одной планете. А ведь некоторые из ровесниц смотрели на него не без интереса: высокий, крепкий, умный, привлекательный. Стеснялся нахлынувшей любви, прятал поглубже, словно украденную вещь. Но разве возможно сдержать несущуюся с горной вершины лавину? Блеск влюбленных глаз невозможно скрыть даже под солнцезащитными очками.

Теоретически знал, чем заканчиваются прогулки при луне и вздохи на скамейке. Возжелал ли он ее? Тогда и думать об этом не смел. Покупал билеты в кино, если удавалось, на последний ряд. Но только по тому, что оттуда лучше видно. И они действительно смотрели фильмы, а не целовались. Единственное, что позволял он себе на сеансах, взять ее ладонь в свою. Она никогда не сопротивлялась. Пацаны постарше в дворовых посиделках охотно делились сексуальным опытом (с возрастом осознал отсутствие такового у большинства из них), их сальные рассказы резали ему слух: пошло, грубо, грязно, неуважительно к девчонкам. Не так, совсем не так всё должно случиться у них с Варей!

Она как-то сразу приняла его незатейливые ухаживания. Без капризов. Естественно и не мучая раздумьями согласилась прогуляться в воскресенье. Пойти в кино. А что тут, мол, такого? Я сегодня свободна, почему бы не провести с одноклассником свободное время. Никто другой ведь, пока, позвать не решился. Ни жестом, ни взглядом, ни словом не выражала своего отношения. Чувствовала ли она, что у него в душе бушует пожар, когда он её видит, что он весь плавится, находясь в шаге от неё, буквально умирает от случайных прикосновений? Несомненно! Не могла не чувствовать.

Однажды, перед расставанием у её подъезда, он вдруг осмелел и поцеловал холодную и влажную от мартовской оттепели щечку. Едва не потерял сознание от собственной смелости и сладкого бархата девичьей кожи. С её стороны не произошло ничего! Ни тебе звонкой пощечины, ни фырканья, служащего то ли осуждением, то ли одобрением, ни положительного отклика. Лишь легкое, односекундное сближение изящных бровей и мимолетная вспышка искорок в лукавом взоре. Бросила обычное «пока» и, не ускоряя шага, вошла в подъезд. А он замер у подъезда на добрые полчаса, позабыв дышать.

Вскоре после этого случая лучший друг провел с ним неожиданный урок по ликвидации сексуальной неграмотности, использовав пособие, нагляднее которого и не придумаешь. Погожим вечерком еще неокрепшей весны он зашел за Лёхой, чтобы вместе пойти куда-нибудь прошвырнуться. Тот прямо с порога подмигнул хитро угольным глазом и с видом шпиона, решившего поделиться с хорошим знакомым тайной, не подлежащей разглашению, пригласил:

– Пошли! Такое покажу, офонареешь!

Зачем же отказываться от столь заманчивого предложения? Лёха с родителями жил в превосходной квартире. По тем временам – вообще супер. Три изолированные комнаты, просторные с огромными окнами и высокими потолками, выходили на обе стороны «сталинского» дома. Кухня – дискотеки проводить можно. Обстановка настолько модерновая, что запросто можно использовать в качестве декораций для фильма о жизни загнивающего запада.

Лёха сразу провёл гостя в родительскую спальную, чего ранее не делал никогда.

– Зачем?..

– Не ссы в компот, там повар ноги моет, – успокоил его Лёха. – Родаки трудятся. В ближайшие час-полтора точно не нагрянут.