Ирий. На стыке миров

Велес тяжело вздохнул, вспомнив былые времена.

Ночное небо перечеркнула падающая звезда. Её яркий хвост мелькнул на мгновение и растворился в темноте, словно она нырнула в глубину. Статика небес утомляла его. Он начинал зевать и скучать, глядя на безликую, огромную луну и неподвижные точки звёзд, словно прибитых к небосводу.

Столько веков прошло, а Велес до сих пор с тоской вспоминал тот мир: несовершенный, слабый, с алчными людишками, вечно жаждущими славы и денег.

Да, мир людей был неидеальным, но каким красивым. Живое и трепетное небо, его переливы после дождя, невообразимые закаты и рассветы. Ночное дрожание звёзд и серебристый, мерцающий лунный лик.

«Хорошо, что она осталась там. Пусть лучше ненавидит, – Велес тряхнул лохматой головой и нахмурился. – Откуда всплывают подобные мысли?»

Каждый раз он давал себе слово не вспоминать о той ведунье. Запретил даже в мыслях называть её имя. Но в такие редкие, ночные часы одиночества она всё равно возникала в его памяти: светлый образ, несбыточная мечта.

«Даже у Высших есть то, что они не могут получить при всей своей могущественности». Кто говорил ему это? Велес озадаченно сморщил лоб и потёр переносицу, пытаясь вспомнить, но не смог.

Иногда он задумывался: что было бы, сделай он тогда другой выбор. Стал бы счастливее?

К сожалению, статус и происхождение сделали его циником-реалистом. Велес знал свою патологическую приверженность правилам и законам, считая: если Высшие начнут их нарушать, то и другие не будут им следовать. Тогда Ирий накроет хаос. Поэтому, как ни приятно мечтать о другом исходе, но случись это снова, его выбор остался бы прежним.

Велес устало прикрыл глаза. Порой так хотелось обернуться и помчаться в зверином обличье по утренней дымке. Чтобы шкура намокла от росы, а трава колола пятки. Чтобы дурманящие ароматы туманили голову, и не осталось ни одной тревожной мысли. Только звериная жажда жизни.

Где-то внизу захлопали крылья. Чёрная тень пересекла двор замка и зависла возле башни Морены. «Кто это? Таинственный гость? Шпион? Или всего лишь птица-почтальон?» Тень проскользнула в открывшееся окно и пропала из виду.

Велес вскинул руку и быстро начертил в воздухе руну, активирующую систему слежения, расставленную по всему замку. Он редко вспоминал про неё, но сейчас самолюбие было задето. Похоже, Маре пора преподать урок: строить козни за спиной хозяина – это уже слишком.

Велес встряхнул руками и развернулся, собираясь уходить, как вдруг взгляд упал на стену замка, соединяющую башни. При свете луны был хорошо виден человек, стоящий там: «Дамир!» Сердце рванулось раненой птицей, устремившись к сыну. Тот не видел его. Велес сначала обрадовался, но тут же испугался своих чувств: «Хорошо, что ночь темна и безлюдна. Можно на мгновение разрешить себе быть искренним».

Сын. Его боль и гордость. Он не мог дать ему то, что хотел. Скрывал истинные чувства, прячась за равнодушием и холодностью. Чаще ругал, чем хвалил. Держал на расстоянии, когда невыносимо хотелось обнять. Не прощал слабости, наказывал за любое проявление малодушия, а потом выл в подушку, мечась, как бешеный зверь.

Велес в тайне любовался Дамиром. Тот вырос настоящим мужчиной: смелым, твёрдым, мудрым, осторожным.

«Судьба не справедлива к этому мальчишке, – печальная складка легла меж бровей Велеса. – Говорят, молния не бьёт дважды в одно место, но, похоже, сын – исключение из правил. В его случае удары сыплются один за другим с малых лет и по сей день. Бесспорно, испытания закаляют мужчину, но делают ли они его счастливее…»

Велес ещё помнил, как заливисто смеялся Дамир в детстве. Этот смех, словно звон колокольчика, разливался в воздухе: счастливый, лёгкий и беззаботный. Как давно это было?

«Увижу ли я ещё раз твою улыбку? – Велес проводил глазами уходящего Дамира. – Если бы ты знал, как нужен мне. Особенно сейчас, когда в воздухе витает дух тревоги и опасности».

Велес сжал кулаки, подумав о том, что собирается сделать. Его решение сын воспримет в штыки, но другого выхода нет. «Ты сильный. Ты справишься. Надеюсь, потом мы сможем, наконец, поговорить начистоту».

Велес набрал полную грудь свежего воздуха. Вздохнул так глубоко, чтобы до боли, до темноты в глазах. Боль всегда отрезвляла его, напоминала о хрупкости жизни, давала ощущение уязвимости. Именно этого порой не хватало Высшему Первородному магу, живущему уже не одну сотню лет.

Встряхнувшись, Велес расправил могучие, медвежьи плечи и сурово свёл брови. Нельзя расслабляться! Не сейчас.

– Так, сначала выясним про ночную птицу, залетевшую к Морене. – Велес направился к лестнице, на ходу доставая из кармана небольшое зеркальце, связанное с системой слежения.

Небосвод чуть посветлел. Начинался новый день.

Глава 8

С приближением к замку головная боль усиливалась. Вековой мрак окончательно проснулся и рылся в памяти, как хорёк в поисках добычи. Нужно было срочно отвлечь этого голодного монстра, иначе конец надеждам.

Он приказал себе думать об уже известном, перебирать массу незначительных деталей, копошиться в мелочах, мысленно раздувая их до гигантских размеров.

Чёрные щупальцы, цепко сжимающие мозг, чуть ослабли. Мутное ядро мрака, словно ртуть, перетекало из стороны в сторону при движении, вызывая тошноту.

Постоянное давление сводило с ума. За несколько лет вдали от хозяина он отвык от этого. Расслабился. Размяк. Забыл, с кем имеет дело. Теперь придётся ходить по лезвию, иначе противник раздавит его, не раздумывая.

Темнота внутри хищно оскалилась и насторожилась, словно чуткая гиена. «Стоп! Никаких посторонних мыслей. Только детали. Много деталей».

На горизонте показался замок. Его массивная туша нависала над городом тёмной тенью. Жители спали. Улицы, укрытые ночью, словно одеялом, мирно посапывали. Ему казалось, что он слышит дыхание города: размеренное, глубокое, тёплое.

От замка же веяло прохладой. Светло-серые камни, ярко бликующие на солнце, ночью потускнели, превратившись в невзрачные булыжники.

Мрак в голове встрепенулся, почуяв близость хозяина, как пёс.

Как странно устроен этот мир. Казалось бы, замок Высшего светлого мага должен быть наполнен светом и добром, но здесь чувствуется присутствие тёмной силы. Мрак, словно чёрная плесень, тихо ползёт по стенам, просачиваясь сквозь перекрытия. «Почему никто не замечает? – мелькнула удивлённая мысль. – Может, я вижу, потому что сам наполовину заполнен темнотой?»

В нужных окнах горел свет. Раньше он даже подумать не мог, что два заклятых врага окажутся под одной крышей, однако это случилось. Сей факт сильно осложнит ему жизнь.

Господи, как же он устал! Хочется бросить всё и сдаться. Вековой мрак внутри радостно завозился, потирая свои щупальцы.

«Ну, уж нет! Шиш тебе! Мне нужно выжить и вернуться. Остальное не в счёт». Он почувствовал, как глубоко внутри встрепенулась птица-надежда. «Тихо! – сердито буркнул ей. – Не буди лихо».

Ставни тихо скрипнули, чья-то рука открыла окно, пропуская его в замок.

Глава 9

Безвременье. Человечеству неведомо это состояние. Вакуум, безмолвие, абсолютный ноль – с ними худо-бедно разобрались. Но что значит безвременье?

В детстве Веселина рассказывала Толе историю о разделении Ирия. Тогда священное древо Мира раскололось: берёза проросла в Березани, а кипарис – в Хвангуре. Единое распалось, но связь осталась.

Среди магов ходят слухи, что меж священными деревьями существует портал. Он открыт, и его никто не контролирует. Однако даже Высшие им не пользуются. Там царит безвременье. Нет его точного описания, потому что никто из ушедших не вернулся оттуда.

В тяжёлые времена после Великой битвы и разделения Ирия свободный переход из мира в мир стал невозможен. Прознав про бесконтрольный портал, нелегалы пытались воспользоваться им, но после нескольких попыток передумали. Людей, входивших в него, никто больше не видел.

По преданию Светлобог и Чернобог ушли в безвременье, увидев, сколько горя принесла Великая битва. Они разочаровались в своих детях и покинули их.

Мать-хранительница того времени предрекла: в будущем родится ребёнок, способный вновь объединить Ирий, но случится это не раньше, чем Высшие пройдут испытание властью, богатством, гордыней и тщеславием. Только испытав и справившись с ними, они помудреют и осознают совершённые ошибки. Тот ребёнок сможет вернуть отцов-основателей из безвременья, и Ирий снова станет счастливым раем, о котором слагали легенды.

Обо всём этом Толя вспомнил, лишь когда провалился в портал под священным кипарисом. Сначала его охватила паника: «Я не могу, не имею права застрять здесь!» Мысли лихорадочно скакали, пытаясь найти решение. Потом навалилась апатия.

Он не мог оценить, как долго бредёт в безмолвном пространстве. Здесь не было привычных ориентиров: травы, земли, деревьев, облаков. Не то сумерки, не то утренняя, предрассветная дымка. Нечто зыбкое и неосязаемое. Нет запахов, звуков. Безвременная пустошь.

Разглядывать и осмысливать нечего, поэтому поневоле начинаешь копаться в себе: своих мыслях, страхах, проблемах.

Толя читал, что в давние времена люди специально уходили в безлюдные места, становились отшельниками, чтобы познать внутренний мир, разобраться, переосмыслить и вернуться просветлёнными. Все они были непростыми людьми: имели за плечами богатый опыт, а порой высокий статус и деньги. Что заставляло их отшельничать?

«Может быть, мне тоже дали возможность подумать о себе? О тех невысказанных вопросах, которые давно мучают. В конце концов именно они – причина моего появления здесь».

Толя остановился, закрыл глаза и выровнял дыхание. Сосредоточившись, аккуратно разделил физическую и астральную сущности.

Обычный человек часто беседует сам с собой: будь то принятие решения, либо простые размышления. Людям нужен собеседник, пусть даже воображаемый, потому что, проговаривая проблемы, озвучивая их, человек вытаскивает их из тьмы на свет, делая осязаемыми, материальными. С видимым сражаться проще.

Толя сделал астральную сущность своим гипотетическим собеседником. Пусть призрачным, но весьма реальным. Астральный двойник мог спорить, приводить аргументы, задавать каверзные вопросы или терзать сомнениями. В общем, всё то, что делает человек, беседуя сам с собой.

Призрачный собеседник выскользнул из тела, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Толя хотел сесть, но передумал, глядя, как зыбкая хлябь под ногами начинает неприятно обволакивать его. Он вскочил и побрёл, куда глаза глядят. В безвременье нет направлений.

– О чём поговорим? – Двойник пристроился рядом и потирал ладони от нетерпения. Он любил дискуссии: когда ещё призраку представится возможность побыть самостоятельным.

– О родителях.

Толя задумался. О родителях он знал мало, в основном из рассказов Веселины. В детстве, слушая её истории, Толя убеждал себя и «берегиню» в отсутствии какой-либо обиды на них. Однако глубоко внутри он понимал: врёт.

Возможно, это была ложь во спасение. Проще оправдывать и находить причины, чем изводить себя злостью. Хотя её зародыш прятался внутри и недовольно ворчал, что его заперли. Услышав своё имя, обида расправила плечи и высунула голову из убежища.

– Разве мать может бросить или отдать ребёнка? – гнусаво загундела она.

– Не может. Именно поэтому должна существовать веская причина такого поведения.

– Какая? Она даже глаза тебе прикрыла, чтобы ты не смог её вспомнить и найти. Кукушка, одним словом.

– Не смей её оскорблять!

– Давай, давай, оправдывай, – зло хихикнула обида. – А отец? Зачем сунул младенца незрелой фее и отправил в другой мир? Чтобы глаза не мозолил?

Толя вдруг почувствовал, как волна непреодолимой злости накрывает его. Сколько раз он задавал себе эти вопросы? Зачем отец изгнал его из магического мира? Не проще ли было защищать своего сына, находясь рядом? Да кто бы посмел его тронуть с такой родословной?

Тут Толя осёкся. Родословная! Конечно. В ней всё дело. Никто не знал, кем была его мать, кроме отца. Тот скрыл всю информацию о ней. Почему? Неужели она настолько пугающая и отвратительная?

Толя вспомнил сон: мелодичный голос, полный грусти, нежные руки, убаюкивающие его. Слова песни снова всплыли в голове:

Ты меня не виниИ за слабость прости.Древо знает мою печаль.Мой малыш, мой малыш,Сердцем маму услышь.Я должна отступить. Прощай.

Древо знает? О чём? Может быть, она была феей? Но тогда Веселина бы знала о ней. Феи трепетно относятся к истории рода, до мелочей описывая в летописях даже неприятные события, касающиеся их семьи. Тогда кто она?

Почему мать «должна отступить»? Столько вопросов. Однако из её же слов она тоже добровольно оставила сына. Что не так с этими родителями? Одна плачет, но всё же уходит. Другой отдаёт сына няньке и высылает в мир людей. В чём причина?

– Важен ли мотив? – снова загундосила обида в лице астрального двойника. – Суть-то не меняется: они тебя бросили. Возможно, даже поплакали, но в конце концов забыли.

– Не думаю. Иначе Веселина не прятала бы меня столько времени. Подозреваю: «берегиня» не всё рассказала. Интуиция подсказывает, что «ищейки» тоже по мою душу присланы в тот мир.

– Родителей вина, – обида продолжала гнуть свою линию.

Чем больше Толя думал об этом, тем яснее становилась мысль: не всё так просто, как кажется. Вернее, всё не то, чем кажется.

Если поразмыслить, источником информации о прошлых событиях является Веселина. В Толиной памяти остались лишь смутные обрывки собственных воспоминаний. «Берегиня» же оценивала ситуацию со своей точки зрения.

– Возможно ли, что обида – проекция отношения приёмной матери к случившемуся? – Толя остолбенел от этой мысли.

«Никогда не полагайся на чужие мнения по спорным вопросам. Формируй свои, – вспомнились слова Павла. – Причинно-следственная связь крепче, если она основывается на твоих собственных ощущениях».

Толя почувствовал, как обида тает, словно кусок грязного льда в чистых речных водах. Он облегчённо выдохнул.

– Отлично. Теперь будем разбираться и решать семейные загадки с холодной головой, без затаённых обид.

Призрачный помощник усмехнулся и одобряюще похлопал его по плечу, потом как-то настороженно дёрнулся, испуганно заозирался и исчез.

Толя ощутил, как астральная сущность слилась с физической и затихла. Он закрутил головой в надежде увидеть хоть что-то в безвременной пустыне.

***

Вокруг по-прежнему висел белёсый дым небытия. Лишь в одном месте он слегка сгустился. Толя с интересом направился в ту сторону.

С приближением стал заметен вихрь, крутившийся, словно волчок, внутри туманного сгустка. Его скорость вращения увеличивалась, он становился плотнее и ярче. Затем резко сжался, собравшись в комок, и лопнул с такой силой, что взрывная волна сбила Толю с ног. Он упал навзничь. Зыбкая хлябь мягко спружинила, принимая удар.

Пары вдохов хватило для оценки состояния, после чего Толя вскочил.

На месте лопнувшего сгустка стоял старик и удивлённо разглядывал его. Незнакомец выглядел очень старым. Глубокие морщины избороздили смуглое лицо. Длинная, седая борода висела клоками, словно её не расчесывали последние сто лет. Он был маленького роста, тщедушный, похожий на быстро состарившегося ребёнка. На худом теле болтались серая, холщовая рубаха, подпоясанная бечёвкой, и такого же цвета штаны.

А на ногах… лапти. Толя даже прищурился, разглядывая их: «Надо же, как настоящие!»

– Нравятся? – вдруг спросил незнакомец. – Сам сплёл. Лыковые. – Он гордо выставил на пятку одну ногу, потом – другую, явно любуясь своим творением.

Странно, голос старика был звонким, мальчишеским, да и глаза озорно сверкали из-под седых, густых бровей.

– Да, классные! – в тон ему ответил Толя. – Неужто сами лыко готовили? Где же Вы его здесь нашли?

– То давно было, – вдруг смутился дед и вмиг постарел.

Толя даже поперхнулся от такой быстрой перемены. Теперь перед ним стоял хмурый, недовольный старикашка, недобро зыркающий исподлобья.

– Давайте знакомиться, дедушка. Меня Толя зовут. – Анатолий протянул деду раскрытую ладонь.

– Вот ещё, – буркнул тот. – Много тут ходило, знакомилось. Да все сгинули.

– Куда? Выход нашли? – Толя чувствовал: с этим стариком надо держать ухо востро.

– Здесь нет входа-выхода, – хихикнул дед. – Дураки! Думали обмануть меня. – Он мелко, раскатисто засмеялся, снова молодея на глазах.

– Куда сгинули-то?

– Кто ж их знает? – Пожал плечами старик. – Безвременье – это же небытие. Понимаешь?

Толя не понимал, но переспросить не решился. Дед, увидев сомнения на лице собеседника, хитро ухмыльнулся:

– Тебе не надо понимать. Здесь задерживаются только люди с нерешёнными проблемами. Либо те, кто неискренен, оттого не видит дальше собственного носа.

Старик снова залюбовался лаптями, заулыбался, помолодел.

– Я вот не хочу ничего решать. Иногда полезно побыть пустышкой. Моя задача – стать настолько пустым, насколько смогу.

– Зачем? – изумился Толя. – Что здесь хорошего? Разве тогда Вы не станете глупым? – произнёс и осёкся, осторожно глянув на собеседника: не обидел ли.

Дед нахмурился, завращал глазами, размышляя.

– Брат мой также говорит. Мол, в пустой голове рождаются глупости. Поэтому сидим здесь: думаем, спорим.

– Так Вы не один? А где же брат?

– Спит пока. Да ну его. Тот ещё бука, – отмахнулся старик. – Ворчит да ноет.

– Как же вы тут живёте? Ничего нет вокруг, кроме тумана. – Толя окинул взором окружающее пространство.

– Хорошо. Детали отвлекают, знаешь ли.

Дед вдруг лихо перепрыгнул с одной ноги на другую и ударил в ладоши:

– Опа! Нравится мне с тобой разговаривать. – Старик мелко засеменил вокруг Толи, постепенно сужая круг. – Оставайся. – Он протянул руку, намереваясь хлопнуть собеседника по плечу.

Что произошло потом, Толя помнит смутно. Внезапно всё тело пронзила ужасная боль. Деда отбросило от него, словно он наткнулся на энергетический барьер. Посыпались искры.

Толя схватился за грудь. Горячая волна, как густая лава, вырвалась оттуда и обожгла руку. Стало невыносимо жарко. Казалось, тело плавится. Он сорвал с себя рубаху, пытаясь остановить охвативший его пожар. На груди пульсировал амулет. Крест Сварога раскалился и кроваво горел в белёсом тумане небытия.

«Что с ним? – чертыхнулся про себя Толя. – Как же больно!» Он схватил оберег, намереваясь снять, но застыл от удивления: камень был ледяным на ощупь.

– Занятная вещица. – Старик медленно поднимался, стряхивая с одежды частички липкой хляби. Он брезгливо окинул себя взглядом: – Чёрт! Опять напялил эти бестолковые лапти.

Толя удивлённо поднял глаза на деда. Что-то в нём изменилось. Голос стал сиплым, морщины глубже, брови сошлись на переносице, губы скривились в ехидной ухмылке, пропал детский задор.

– Кто это у нас здесь? – Старик внимательно рассматривал Толю. От его взгляда веяло холодом. – Стоит только на минуту отлучиться – братец чудить начинает.

Оберег по-прежнему мигал красным, словно тревожный сигнал. Толя накинул рубаху, вытащив камень наружу на всякий случай.

«Нужно убираться отсюда», – пронеслось в голове. Он сжал амулет в кулаке, продолжая мысленно твердить себе это.

Почему-то старик внушал страх. Интуиция выла, словно испуганный пёс. Казалось, если дед подойдёт и коснётся, то Толя провалится в безвременье навечно.

Старик сделал шаг, потом другой, сверля Толю тяжёлым взглядом. Чёрные глаза смотрели пристально, наполняя душу ужасом. Почему-то вспомнилась болотная жижа, преследующая его на Хвангуре.

– Тебе не уйти от меня, – прошелестел чей-то голос.

Виски заломило, словно голову зажали в тиски. Перед глазами поплыли цветные круги. Не чуя ног, Толя попятился. Амулет на груди завибрировал, он прижал его к себе и почувствовал прилив сил. Теперь боль накатывала волнами. Астральная сущность встрепенулась и начала сопротивляться.

Старик слегка опешил, не ожидая получить отпор, но вскоре продолжил наступать. Толя видел лишь его глаза: чёрные, словно омут, холодные, словно лёд. Он осознал, что может остаться в безвременье навсегда, если не справится с дедом. Значит, никогда не увидит отца, не вернётся к Веселине и Ладе. Перед глазами промелькнул светловолосый лик и три звёздочки в поясе Ориона.

«Чёрт! – его охватила такая ярость, как в детстве, когда он пытался спасти щенка от местной шпаны. – Я должен вернуться!» Глаза полыхнули янтарным огнём. Он выпрямился, расправил плечи и выставил вперёд руки. Пальцы бессознательно начали выводить в воздухе руны: одну за другой.

Старик замешкался, пытаясь прорваться сквозь шквал заклинаний, потом рассвирепел: в Толю полетели ответные удары.

Противостояние набирало обороты, туман вокруг них кипел и бурлил. Зыбкое небытие звенело от напряжения.

Дед был очень силён. Толя чувствовал, что силы на пределе. На шее проступили жилы, он взмок и устал, словно пробежал марафон. Ноги подкашивались, руки дрожали. «Помоги мне, – взмолился он, сжав оберег из последних сил. – Помоги мне!»

Лунный камень вспыхнул, заливая всё вокруг белым, слепящим светом. Последнее, что увидел Толя: изумление на лице старика. Потом сознание потухло, как будто его накрыло тёмное покрывало.

Глава 10

Ангелия бежала почти всю ночь. Она так устала. Мышцы сводило судорогой.

Лес, наконец-то, закончился. Деревья за спиной ещё хранили сумеречную прохладу, а на горизонте уже занималась заря. Солнечные лучи медленно раздвигали темноту, высветляя небо. На его фоне силуэт замка казался чёрным и чётким, словно вырезанным по трафарету.

Она упала на траву. Рубаха сразу намокла от росы. «Чёрт с ней. Надо немного отдышаться». Ангелия прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на дыхании. В висках стучало, но уже через пару минут в голове прояснилось, грудь перестала тяжело вздыматься, мозг пришёл в состояние «боевой» готовности.

С недавних пор её навыки оборачивания улучшились. Ангелия заметила, что меньше времени тратит на изменение и быстрее восстанавливается после звериной динамики. Не зря соплеменники боялись её. Порой она сама пугалась своей силы, звериной мощи и стремительности.

Перевернувшись на живот, Ангелия прищурилась, разглядывая очертания города. Войти в него несложно, надо лишь дождаться, когда улицы начнут заполняться людьми. Вот в замок попасть сложнее. В прошлый раз ей помогли, но сейчас придётся сориентироваться на месте. «Ничего, прорвёмся. Главное, до отца добраться. Остальное не важно», – Ангелия снова перекатилась на спину и раскинула руки.

По небу уже плыли первые облака. Они казались плоскими, словно нарисованные маркером. Ровные, одинаковые, бледно-серые. Скучные, как сказал однажды отец. Из памяти тут же всплыл его образ: высокий, широкоплечий, красивый, но почти всегда хмурый.

Они редко виделись, скрывая встречи от посторонних глаз. Однако Ангелия и такому общению была рада. Приятно осознавать, что ты не одинока.

Первое время отец появлялся очень редко. Помнится, с четырёх лет до десяти они вообще не виделись. У неё даже начали появляться сомнения в его существовании.

Когда жизнь в племени сильно осложнилась, Ангелия хотела отправиться на поиски отца, однако выяснилось, что никто о нём ничего не знает. Рут с другими ребятами дразнили её подкидышем, а взрослые цокали языками и тихо перешёптывались за спиной: «Мало, что сирота, так ещё и умом слаба. О каком-то отце вспомнила? Отродясь возле неё никого не было».

Расспросы старейшины тоже не принесли результата. Мах лишь хмурился и называл её глупой, безродной девчонкой, доставшейся ему от предыдущего главы рода.

Ангелия убегала в лес и подолгу выла от обиды: плакать она разучилась давно. Близлежащие деревья испытали на себе приступы её ярости. Некоторые до сих пор хранят глубокие следы когтей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.