Заповедник мертвецов. Дилогия

Доктор скрупулезно перечислил все растения, которые произрастали в окрестностях Нежвы и употреблялись в пищу мертвяками в качестве биологически-активной добавки: бубенчик лилистный, водяника черная, гравилат городской, гулявник лекарственный, гусиный лук желтый, девятил высокий, дудник лесной, живучка ползучая, зверобой продырявленный, змеевик (горец змеиный), зопник клубненосный, крапива двудомная, кровохлебка лекарственная, купырь лесной, лапчатка гусиная, лебеда (марь), лилия саранка, мокрица (звездчатка средняя), осот огородный, пастушья сумка, просвирник маленький, пырей ползучий, рогоз, свербига восточная, сныть обыкновенная, стрелолист обыкновенный, сурепка обыкновенная, сусак зонтичный, таволга вязолистная, чертополох гладколистный (поникающий), чина, чистяк весенний, щавель, ярутка полевая, яснотка белая. Большинство названий растений Максиму были неизвестны, и даже мелькнула мысль – не выдумал ли их доктор?

Затем доктор как-то очень кратко и скомкано добавил, что вопрос о том, что происходит с мертвяком при голодании или недостатке каких-либо элементов в рационе, не исследовался ввиду неэтичности. Затем в конце страницы доктор добавил, что если мозг мертвяка не загружен работой, то начинается деградация. Под работой подразумевались как масштабные вычисления, так и передача данных в Интернет. Мертвяки безошибочно определяли, сколько продуктов им необходимо употребить для того, чтобы обсчитать тот или иной проект, поэтому объемы и мяса, и биологически активных добавок они определяли в единицах измерения информации – терабайты, гигабайты и так далее. Описания признаков деградации, в чем она выражается и чем заканчивается, Максим не нашел.

Наиболее занимательным оказалось историко-этнографическое исследование доктора. Если в двух словах, то мертвые сосуществовали с живыми с древних времен. Поминки, на которых родные и близкие усопших ели и пили, – это трансформация ритуала кормления мертвых. В Древних Греции и Риме (куда мы ж без греков и римлян – усмехнулся Максим) родственники обязаны были кормить своих мертвых близких. И это являлось не ритуалом, а обязанностью. Обильная еда предназначалась только покойнику. За несоблюдение этой нормы нарушителей преследовали в рамках уголовного права. Греки прямо утверждали, что умершие продолжают жить в могилах, а потому нуждаются в пище и питье, как и во время своего земного существования.

И римляне, и греки считали покойников богами. Это, по мнению доктора, говорило о том, что древние пользовались возможностями интеллекта мертвых. Знали о его безграничных возможностях. Также доктор полагал, что очень многие древние мыслители и ученые создали наиболее значимые труды, будучи уже мертвыми.

Например, как уверяли современники, философ Демокрит, создавший учение об атомах, вернулся к людям после смерти. Демокрит объяснил свое возвращение тем, что не успел закончить важные дела. Современники считали его странным – он постоянно уходил из города, скрывался на кладбищах. К философам и ученым, создавшим свои основные труды после смерти, доктор относил также Аристотеля, Платона, Архимеда и Сократа.

С приходом монотеистических религий отношение к покойникам стало меняться. Христианство не терпело конкурентов. Для того, чтобы покойники не возвращались, их стали сжигать или хоронить в гробах. Кормление мертвых трансформировалось в поминки, ритуал коллективного обсуждения жизни усопшего за совместной трапезой. На поминках еда предназначалась уже не мертвому, а его близким. По мнению доктора, война Церкви с мертвяками продолжалась вплоть до Средневековья. Доходило до того, что подозрительную могилу могли вскрыть и вбить покойнику в сердце осиновый кол. Иногда могилы для верности накрывали железной решеткой, чтоб мертвяк уже точно не смог вернуться. Максим тут же отметил для себя, что это утверждение спорное – железной решеткой могилы накрывали также для того, чтобы их не разграбили.

Сжигание ведьм доктор также объяснял кампанией по уничтожению мертвяков. «Боролись не с инакомыслием, – утверждал доктор, – боролись со всем, что выходило за рамки привычных представлений. Именно мертвяки с древних времен являлись драйверами развития философии и науки. Любое подозрение в том, что ты знаешь чуть больше остальных, приводило к заключению, что ты мертвяк и немедленно приводило к расправе». Эта борьба принесла свои плоды – нигде больше мертвецы не возвращаются к живым. Затем доктор описал несколько единичных случаев из современности, когда вроде бы умерший человек вновь приходил к живым, но отметил, что не может ручаться за достоверность сведений. Не обошлось без упоминаний о культе Вуду, о том, как африканские колдуны пользуются трудом зомби, умерших особым образом соплеменников.

По мнению автора, только в оторванной от цивилизации Нежве, где компактно проживает одна народность, удалось сохранить уклад мирного сосуществования мертвых с живыми. Здесь, как отмечает доктор, никогда и никого не хоронили в гробах. Покойника в легком саване просто топили в болоте. Через девять суток усопший возвращался в дом, где жил вместе с родственниками около месяца. Как правило, покойник не осознавал, что он умер, не помнил, как и при каких обстоятельствах лишился жизни. По мере приближения к сороковому дню он все вспоминал, принимал тот факт, что скончался, после чего уходил в Верхнюю Нежву к таким же, как он, мертвякам. Возвращался только за едой. Если родные просили его помочь по хозяйству, советом или посидеть с маленькими детьми – мертвяк не отказывал. Правда, в дом его после сорокового дня уже приглашали – местные считают это дурной приметой.

Ближе к Богу и Ленину

В Церковь «Свидетелей Нового Воскрешения» Кирилла привел здоровый, похожий на викинга бородатый рецидивист Дмитрий Скрытник. Познакомились они, отбывая наказание в виде обязательных работ, во дворике полицейского участка. Подметали листву, складывали кучи в черные одноразовые пакеты и уносили на свалку. Мокрая листва прилипала к асфальту, что сильно затрудняло процесс уборки. Осужденные, впрочем, никуда не торопились, работу выполняли неспешно, в охотку.

– Так, значит, ты на суде пургу про адреналин гнал? – громогласно ржал Дмитрий над Кириллом. Сам он четырежды побывал на зоне, и, наверное, из-за буйного характера вернулся бы туда еще не раз, если бы не Церковь. Не то, чтобы он был сильно верующим, просто в общине его как-то быстро отметили как хорошего организатора и поставили сразу на пару направлений бизнеса (ремонт, строительство). Церковь вкладывала в раскрутку вверенных ему фирм приличные деньги, Дмитрию лишь требовалось набрать работников и обеспечить выполнение заказов. Он достаточно легко находил общий язык с зеками, наркоманами и алкоголиками, руководил ими жестко, нередко пуская в ход огромные кулаки. Церковь обеспечивала заказами. Иногда он тайком от общины перекидывал и бригады, и стройматериалы на объекты, заказы на которые получал от знакомых, что позволяло класть в карман несколько больше положенного. Деньги текли рекой, дело оказалось выгодней, чем разбой и другие уголовные делишки, за которые он мотал срока. Дмитрий взялся за ум, стал ограничивать себя в выпивке, женился, завел детей. Даже, по настоянию пастора, выдвинул на выборах свою кандидатуру в депутаты. Срывы, разумеется, случались. Вот и выборы он проиграл, уйдя по непонятной причине в двухнедельный запой.

Во время запоя немного похулиганил (обоссал чью-то машину, на замечание водителя полез в драку), за что ему и присудили 120 часов обязательных работ. Кирилл его мало интересовал, но раз уж поставили в напарники – приходилось общаться. За разговорами ни о чем время быстрей пролетало. Рассказы о протестной деятельности Кирилла он пропускал мимо ушей, то и дело, без сожаления о прерванном рассказе, отвлекаясь на телефонные звонки по работе. Кирилл и сам видел, что ему нечем заинтересовать бывалого напарника. А уважение собеседника из-за возраста, житейского опыта, огромных габаритов молодому Кириллу бессознательно заслужить хотелось. Предложил даже как-то вместе после работы выпить, но Дмитрий тяжело вздохнул и с грустью сообщил, что в завязке: «Я, братан, как начну, так остановится не могу, так что – не искушай».

Как ни странно, напарник проявил неподдельный интерес к его рассказам о раннем детстве, проведенном в сельской глуши. Кирилл охотно делился воспоминаниями, искренне не понимая, что может быть в его детстве занимательного. Особенно Скрытника зацепили байки про мертвецов, которые восставали из могил и сосуществовали с живыми. Кирилл ввиду того, что уехал из поселка еще в дошкольном возрасте и с тех пор туда не возвращался, с трудом выковыривал из недр памяти рассказы о мертвецах. Иногда ему казалось, что он даже видел в детстве мертвецов, явственно различал их лица с бледной пергаментной кожей, серыми белками глазниц. Иногда возникали картинки, как бабушка о чем-то с ними разговаривала, когда отпускала в магазине товар. Он считал эти воспоминания местным локальным фольклором, страшилками для непослушных детей и не понимал, что может заинтересовать в них такого бывалого и прагматичного уголовника.

Скрытник, однако, требовал подробностей про мертвецов чуть не в каждую рабочую смену – и когда они кронировали деревья, а затем приходилось отмывать голову от опилок, и когда приколачивали линолеум в кабинете оперов, поскольку клея не было, и когда загружали и разгружали всякий бумажный хлам. Отвлекся от рассказов о мертвецов Скрытник только один раз, когда выгружали из «Газели» кипы каких-то документов, в которые рецидивист украдкой все пытался что-то вычитать. Выросшему без отца Кириллу льстило внимание взрослого опытного мужика и то, что хоть чем-то он смог его, бывалого, заинтересовать.

Так в разговорах и «общественно-полезном труде» срок Кирилла подошел к концу. Дмитрию оставалось работать на благо государства еще неделю. В последний день напарник стал вербовать Кирилла вступить в Церковь «Свидетелей Воскрешения». Кириллу аргументация вступления в секту понравилась – никаких нравоучений про веру, бога и прочей теософии. «Братан, ты все равно, как говно в проруби болтаешься, ничем не занят, – проникновенно убалтывал его Дмитрий. – Давай займемся делом. Ты парень неглупый, пора лавэ зарабатывать. Я тебя научу, есть схемы. Они тебя на бизнес поставят, бабло ввалят на первое время – организуй процесс, и все! Ты в шоколаде. Я помогу, если что!» Буквально на следующий день он привел Кирилла знакомиться с пастором. Познакомив их, Дмитрий потерялся для Кирилла уже навсегда.

Церковь располагалась в необычном месте. Община с помощью западных кураторов в свое время купила один из крупнейших дворцов культуры областного центра. Раньше дворец культуры им. Ленина числился на балансе завода, где когда-то работала Надежда. Акционеры решили избавиться от непрофильного актива и предложили властям выкупить эту недвижимость. Для того, чтобы не платить откат, выдвинули в депутаты директора завода, однако выборы он проиграл и переговоры о продаже зашли в тупик. В какой-то момент в качестве покупателя объявились «Свидетели Нового Воскрешения», оплатили полностью запрашиваемую сумму и очень быстро оформили все документы. Разразился скандал. Жители возмущались, что их детей, которые занимались в кружках, теперь либо выгонят, либо начнут вербовать в последователей секты. Власти попытались оспорить сделку и перекупить объект, но, как это обычно у властей бывает, ничего не вышло.

Дворец выглядел солидно – фронтиспис монументального трехэтажного здания был украшен гранитным десятиколонным входным портиком. Здание проектировали московские архитекторы в стиле классицизма с добавлением греческих архитектурных ордеров. В элементах оформления были использованы два барельефа, изображающих жизнь советского общества, на площади перед дворцом на массивной колонне возвышался бюст Ленина. Дворец являлся архитектурным памятником областного значения. Все это советское великолепие теперь принадлежало секте. Даже памятник Ленину.

Кирилла это несоответствие формы и содержания дико рассмешило, поэтому знакомился с пастором он в благодушном настроении. Ожидания, что ему тут же начнут рассказывать что-то о вере, не оправдались. Пастор, сухонький энергичный старичок с орлиным профилем, деловито повел его в свой кабинет пить кофе, где показал «семейный» (мы все – одна большая семья) альбом рентгеновских снимков общины, поскольку «не во внешней оболочке проявляется человек и вера его». Он с упоением демонстрировал чьи-то кривые и запломбированные зубы, снимок треснувшей ключицы, чьи-то ребра и смещенные позвонки. Кирилл с интересом наблюдал за этим неподдельным восторгом и еще больше веселился над происходящим – пастор рассказывал о каждом снимке с таким неподдельным восторгом, как будто это были не рентгеновские снимки, а фотографии. Затем его повели на экскурсию по зданию.

– Все кружки работают, – объяснял пастор гостю, – как работали. Зря жители возмущались. Мы никого не выгоняем. Разумеется, дети наших прихожан в кружках занимаются бесплатно, но мы никого не принуждаем вступать в нашу общину. Все по доброй воле. Мы используем прогрессивные методы вовлечения новых прихожан в Церковь. Помогаем решать действительно насущные проблемы – избавиться от пагубных страстей, вроде алкоголя, наркотиков, или трудоустраиваем, даем возможность реализовать себя в бизнесе. Вы, Кирилл, каким бизнесом хотели бы заняться?

– Да я как-то не думал…

– Мы обязательно поможем его создать. А вот наша гордость – информационный центр.

Они прошли в самый конец коридора, и пастор торжественно открыл массивную дверь в большую, хорошо проветриваемую комнату. Жужжание вентиляторов системных блоков, которых было, кажется, не меньше полусотни, напоминало гул пчелинного роя. Единственное рабочее место, – стул, монитор, стол, – в комнате пустовало.

– Вы, Кирилл, слышали что-нибудь про Искусственный Интеллект, нейросети?

– Что-то слышал, и даже общался со специалистами на эту тему, но сам, разумеется, не специалист. Это он и есть?

– Да. Наша гордость. Наш Искусственный Интеллект находит в социальных сетях потенциальных членов нашей общины. С некоторыми даже общается. Наиболее подготовленным обитателям сети дает задания, выполнив которые они приближают себя к новому воскрешению. Я ведь вам говорил, что мы используем самые прогрессивные технологии для работы с паствой?

– Угу. Только мне друзья с физико-математического факультета определенный скепсис по отношению к перспективам развития Искусственного Интеллекта внушили. У меня нет оснований им не доверять. Есть определенные барьеры.

– Очень интересно. Какие же? Вот ведь как здорово, что мы с вами встретились. Божье провидение!

– Самый главный барьер состоит в том, что тренированная на один тип операций нейросеть не может быть применена к другой задаче. То есть у нее будет очень узкая специализация. Поэтому я вполне допускаю, что искать потенциальных прихожан по заданным параметрам ваш ИИ может. И даже, наверное, вполне успешно. А вот по поводу общения, а это другая операция и совершенно другая специализация, по крайней мере, более-менее успешно – в этом я сомневаюсь. Второй барьер для развития Искусственного Интеллекта – проблема контроля. Как вы контролируете его алгоритмы? А вдруг нейросеть в процессе общения не вербует, а отпугивает вашу потенциальную паству? Ну и третий барьер – электроэнергии много жрет нейросеть. Даже больше, чем на майнинг крипотвалют. Поэтому прежде чем ставить задачу, приходится очень тщательно считать экономику процесса.

– Вы правы, Кирилл, но лишь отчасти. Нейросеть, которая на наших серверах работает, действительно заточена только на поиск новых прихожан. Общением и распределением заданий занимаются другие нейросети – они находятся в общинах других городов. У наших зарубежных братьев. Ваши знания меня приятно удивили, у нас мало таких – в основном люди заблудшие, слабые, с исковерканной судьбой. Полагаю, мы сработаемся, а вы сможете построить какой-нибудь бизнес. Нам уже пора. Не хотите остаться и послушать мою проповедь?

Они вышли из кабинета, и пока пастор запирал дверь, выискивая в связке ключей нужный, все рассказывал и рассказывал. Про коучеров, разъезжающих по России, и бизнес-тренинги, под видом которых в массы внедряли мысль о том, что надо «возлюбить смерть». Кирилл же изучал вывеску на кабинете: Информационный центр «Синий кит» и слоган: «Семь шагов к осознанной жизни после смерти». А и действительно – почему бы не сходить на проповедь?

Поселковый сход

Выйдя из отделения вечером, Максим впервые увидел на главной улице что-то похожее на многолюдность. Парочками, по одному, небольшими компаниями сельчане направлялись к дому главы администрации, верней, к сараю, который должен был стать в скором времени суши-баром, а на сегодня – выполнить функцию поселкового клуба. Кто-то дружелюбно помахал Максиму рукой – оказалось мертвяк Витька. Он шел рядом с самодвижущимся инвалидным креслом, в котором ехала его жена Лиза. Рядом с ними под ручку шла пара старичков – видимо, родители. Лизы или Витька – не понятно. Старичок балагурил, Лиза в ответ рассыпалась звонким смехом – они не были похожи на скорбящих по покойнику. Рядом с ними поравнялась не по погоде цветасто разодетая парочка среднего возраста, мужик фамильярно хлопнул Витька по плечу: «Че! Пропесочим тебя, мертвечина, по самое не хочу?!» – и задорно рассмеялся. Витек отмахнулся, но растекся по лицу довольной улыбой.

В баре, как и положено, царил приглушенный свет. Роскошная, с дорогой столешницей из камня, барная стойка, витрина с напитками на любой вкус – от виски до текилы и кальвадоса, – местами китайские бумажные фонарики, плакаты с красивыми девушками, деревянные столы, какие бывают в пабах, – выглядело все вполне респектабельно, если бы не ассорти стилей. Дизайн местами лопался японскими пузырями иероглифов, где-то приглушался мятной Ирландией, а заканчивалось все в конце совсем неожиданно – подиумом для стриптиза с хромированным пилоном. На подиуме, перед шестом, стояли три кресла. Одно уже было занято молодым человеком в мешковатых штанах и толстовке с капюшоном. Напротив подиума, видимо, по случаю собрания, расставили кресла и скамейки для посетителей. Большинство мест оказались уже заняты. Максим увидел одно как раз рядом с доктором.

– Присяду?

– Гм, добрый вечер, Максим. Вообще-то я на Надежду занял, к тому же вам на сцене место приготовили, как я понял.

– Ясно. Без проблем. Займу тогда у вас минутку. Придет Надежда – тут же пересяду. Антон Палыч, введите в курс дела. Что тут будет происходить? Что я должен буду делать?

– Конечно, Максим. На сцене – представитель от мертвяков. Их всегда приглашают, но редко о чем-то спрашивают. Они не очень словоохотливые. Насчет всего остального не волнуйтесь. Зиновий Михалыч все проведет. Всем предоставит слово. Слушайте его – и все нормально будет. Очень формализованное мероприятие. Выступили, послушали, проголосовали – все. Никаких вопросов ни у кого обычно не возникает. Ну, разве что вас еще местным представят.

Тут же подошел и глава поселка, тактично положил Максиму руку на плечо и вопросительно уставился:

– Вы как бы чего здесь? Вам на сцену.

Максим взобрался на подиум. Окинул зал. Освещение хоть и было тускловатым под клубный вариант, но позволяло разглядеть все пространство бара. Собралось около сорока человек, зал вполне мог вместить еще двадцать. Максим присел рядом с мертвяком, тот сидел, согнувшись, и никак не отреагировал. Представиться? А вдруг здесь так не принято? На сцену вышел Зиновий Михайлович почему-то в поварском колпаке и фартуке, зал одобрительно загудел, он поднял руку, объявил, что «сейчас как бы начнем», и наклонился к Максиму с мертвяком.

– Архип, это как бы Максим Андреич, коллега Исмогилова. Познакомься. Максим Андреич, это Архип, уполномоченный по правам мертвяков.

Мертвяк поднял голову, но лица из-за капюшона все равно было не разглядеть. Протянул Максиму руку для пожатия. Оказалась действительно холодной, но не сказать, чтоб совсем ледяной. Просто как будто кисти на улице обветрились. Между тем, глава поселка начал.

– Земляки, как бы рад видеть всех. Сегодня… – неожиданно в зале раздались смешки, местами гогот, – что такое? Ах, ты ж! Людка, возьми же фартук с колпаком! Забыл снять. Итак, на чем мы остановились? Ах, да – на Витьке! Нет? (в зале начали подсказывать). Да-да! Что за напасть сегодня! Совсем памяти нет, хоть у мертвяков занимай (в зале рассмеялись). Спешу как бы представить вам нового человека в поселке, а это как бы у нас не часто случается, чтобы ну как бы новый человек приехал. Коллега Исмогилова – Максим Андреич Боширов-Петров. Прошу как бы поприветствовать.

В зале раздались дружные и громкие аплодисменты. Если бы были пожиже, Максим бы, наверное, просто обозначил вставание с кресла, а на искренность, с которой хлопали, пришлось реагировать более явно. Он смущенно встал, сделал шаг вперед и несколько раз кивнул залу. Хлопки, когда он присел обратно, так же резко прекратились.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.