Тайна Сомерхеймского аббатства

– Ваша матушка сказала, что он посыльный у лорда Хавиза. А мне бы ему письмо передать, – и Джон демонстративно коснулся кармашка на пиджаке.

– Ах… – девушка задумчиво приложила руку к лицу, – даже не знаю, будет ли он еще сегодня забирать, если только когда вечерние газеты понесет… Он обычно по утрам заглядывает, когда забирает утренние газеты для сэра Эдварда.

– Сэр Эдвард любит быть в курсе последних событий, я погляжу, раз ему нужен личный посыльный для таких вещей, которые мог бы сделать и городской почтальон… – Джон неспешно двигался вдоль прилавка, сам же украдкой наблюдая за девушкой, которая смущалась слишком часто поднимать на него глаза.

– Мне кажется, – заметила она, слегка наклоняя голову, словно голубь, – он просто по доброте душевной взял нашего Фина… У тетки Марты шестеро детей… – она быстро вскинула взгляд и выразительно посмотрела на Джона, – и я думаю… Фин не хочет идти по стопам отца и старших братьев. Право же… почему все должны работать на фабриках? – и потом, смутившись своей смелости, снова опустила глаза и вернулась к раскладыванию выпечки, но Джон видел, что за этим милым скромным видом скрывается вполне оформленное личное мнение.

– Разумеется, нет ничего дурного в любой честной работе… – Джон медленно направился в обратном направлении.

– Я тоже так думаю, – негромко подтвердила мисс Смит, не прекращая своей работы. И еще тише произнесла, – Фин очень смышленый мальчик, и когда-нибудь расправит крылья и за пределы Сомерхеймской фабрики. И Сомерхеймского аббатства.

– Вы полагаете, он не пойдет по служебной лестнице в аббатстве? – удивился Джон.

– Не думаю.

Джон понимающе кивнул.

– Мисс Смит?

Девушка подняла глаза и глянула на Джона, стоявшего в этот момент прямо напротив.

– Я могу положиться на Вас? – он смотрел прямо ей в глаза, когда извлек из кармана пиджака запечатанное письмо. – Если Финнеган зайдет сегодня, Вы передадите это через него лорду Хавизу?

– Да, разумеется, – кивнула мисс Смит, немного расширив и без того большие глаза.

– Это очень важно, – он протянул ей конверт.

Не взглянув, она взяла письмо и спрятала под фартук.

– Благодарю, – Джон надел котелок, застегнул пальто и, попрощавшись с дочерью пекарши, вышел на улицу.

Встреченный порывом холодного ветра, он сразу внутренне сжался и слегка втянул голову в шарф. Разомлевшее от теплой воды тело снова съежилось, столкнувшись с проявлениями поздней осени. То подгоняемый, то сбиваемый с ног холодными потоками воздуха, гнавшими по мостовой обрывки рекламных объявлений и побуревших листьев, Джон направился через городок обратно к тому месту, где оставил машину.

+++

Здание аукциона, располагавшееся поблизости от офиса мистера Лаверса, представляло собой просторную деревянную постройку, возможно, служившую когда-то в прошлом столетии для проведения сельских балов. Удивительно было видеть в этом довольно-таки провинциальном, по представлению Джона, городке регулярно функционировавший аукцион, притом не племенных овец, а разнообразных предметов антиквариата и искусств, на который съезжались люди порой не только из соседних графств.

Проверив автомобиль, Джон миновал здание офиса и двинулся в обход помещения аукциона, примыкавшего к тому одной стеной. Делая небольшие пометки в блокноте относительно размеров, расположения, количества выходов, он неторопливо огибал деревянное строение. Сейчас двухстворчатые двери были закрыты, а с одной из сторон прогуливался мужчина в полицейской форме. Джону стало любопытно обычное ли это место для постового, или тот был поставлен сюда после инцидента. Потому он приблизился и, будто бы невзначай проходя мимо, поинтересовался, что это за необычное здание. И получив ответ, еще немного повыспрашивал, что же выставляют на подобных аукционах, словно являлся простым заезжим туристом. Полицейскому явно наскучило торчать на ничем не примечательной улочке под холодным ветром и время от времени моросящим дождем и, обрадовавшись компании, он немного разговорился о событиях последнего аукциона.

– Так что же, Вы были здесь прямо в тот день, когда это произошло? – Джон немного картинно расширил глаза.

– О нет, сэр, дежурил мой напарник, и еще двое наших были внутри: мы всегда усиливаем патрули в дни проведения аукциона… Я тогда был выходной, проводил время у родственников на ферме, – он кивнул в сторону холмов. – Знаете, – молодой полицейский мечтательно улыбнулся, сияя поблекшими к осени веснушками на бледном лице, – у меня там невеста.

– Красавица, наверно, – кивнул Джон с простоватым видом, при этом не сводя внимательного взгляда с молодого мужчины.

– А то! – обрадованный теплыми воспоминаниями среди промозглой погоды, заметил полицейский.

– Так как же, Вы говорите, при такой усиленной охране могло что-то пропасть, я не понимаю, – как бы невзначай принялся рассуждать Джон.

– Да разве кто разобрал? У нас такое впервые! Даже ребята, кто был внутри, говорят, что видели камень, когда шли торги. Потом все стали расходиться, а камень должны были доставить в аббатство. Но вдруг выяснилось, что его нет. Хотя он все время лежал на виду. Ребята так говорят.

– Неслыханно, – повел из стороны в сторону котелком Джон и поправил перчатки.

«Разумеется, обычная история, – вздохнул он про себя, – никто ничего не видел, ничего не заметил. А медальон вдруг как-то сам испарился. Просто возгонка драгоценных камней какая-то: были твердые, а стали газообразные! И улетучились в это ваше вечно серое дождливое небо…»

Он пожелал констеблю доброго вечера и ещё раз обошел вокруг здания аукциона. Необходимо было осмотреть его и внутри, и лучше хотя бы с кем-то из действующих лиц, желательно незаинтересованных. Вспомнив длину переданного ему мисс Флориндейл списка, Джон поправил котелок и решил, что пришло время выпить чашечку кофе.

Глава 3. Нечаянная встреча

Неплотно затянувшие небо облака прорезало розоватыми и желтыми прожилками солнца, и оттого небо казалось перламутровым. Привыкшая к каменистым холмам Макбет шла ровно, умея сама находить тропу не спотыкаясь, поэтому лорд Хавиз не слишком отвлекался на управление лошадью, а лишь вглядывался вдаль, как будто мог видеть за многие мили: туда, где кончались взгорья и обрывались отвесно вниз, в море.

Когда он только вышел в отставку, ему казалось, что окончательно завязал с этой странной, непреодолимой тягой к йодистому запаху умирающих на прибрежных камнях водорослей и бескрайней сизой синеве безжалостного к человеку пространства соленых вод. Этой совершенно нерациональной тягой к тем невзгодам и трудностям, которые сулила жизнь на борту. Теперь, с замещением на паровые двигатели и металлические корпуса, корабли стали считаться чем-то надежным, комфортным и быстроходным. Но что могло быть надежного в командовании боевыми действиями? Адмирал Хавиз получил свой ранг не в мирное время, несмотря на то, что его положение пэра могло бы принести звание и без особых личных заслуг. И вот когда он окончательно сошел на берег, то полагал, что пришло наконец время греть у огня старые, выхоложенные ветрами и просоленные кости, время от времени баловать себя одним-двумя фазанами на охоте да перечитывать всю пылящуюся в аббатстве библиотеку, навсегда отодвинув от себя вой штормов, взрывающиеся паровые котлы, скрип покорёженных мачт… Но он ошибался. В каждом искривленном на ветру дереве отставной адмирал слышал песню работающего на пределе рангоута, в сильных осенних шквалах чудились ему отголоски запахов моря, а проклятущие котлы ухитрялись выходить из строя даже в его наземных владениях, отбрасывая быт аббатства в прошлый век и добавляя слугам работы.

Последний лорд Хавиз никогда особо не интересовался делами управления подконтрольных ему земель, эта «повинность», как правило, переходила, так сказать, по женской линии, тогда как по мужской – морская служба. Конечно, его профессия принесла ему не только ордена, но и доход, на проценты с которого и удавалось удерживать аббатство на плаву. Дела же земельные после смерти супруги совсем пошли в разлад.

Адмирал вглядывался в сизую вересковую даль, волнами дыбящуюся между камней, и порой чудилось ему, что вот-вот волны эти плавно покатятся, увлекая его за собой… Почувствовав ослабшие удила, Макбет вовсе остановилась, опустила голову и начала рыскать мордой в поисках еще не засохших растений, раздувая ноздри. Наездник не стал ее дергать, напротив спешился и оставил пастись, сам прогуливаясь рядом. В стенах аббатства ему плохо думалась, а здесь, пусть и на холодном осеннем ветру, пытавшемся пробраться под полы его охотничьего пиджака или вгрызться в шарф, заправленный под воротник, мысли его становились яснее. Странное неспокойство и даже некоторое вскипание крови, как перед сражением, охватившее его после первого взгляда на сообщение в газете, немного улеглось, и теперь нужно было принять решение – идти ли в действительности на аукцион. Но могло ли это быть случайностью?

Породистая, но уже немолодая кобыла неспешно приблизилась к своему хозяину и ткнулась мордой в его плечо. Адмирал посмотрел в большой темный лошадиный глаз, немного слезящийся то ли на ветру, то ли от возраста, и погладил длинными уверенными движениями лошадиную шею. Раньше на этой лошади выезжала его жена. А вот его охотничий конь так и не дожил до постоянного схода на берег своего хозяина.

– Ну что? Ты-то хоть всем довольна? Сеном, стойлом, кузнецом, а?

Лошадь никак не прокомментировала этого, но судя по состоянию шерсти и гривы, на качество ухода ей сетовать не приходилось. Лорд Хавиз вернулся в седло и направил Макбет в сторону, противоположную дороге к аббатству.

+++

Пусть Сомерхейм был городком и небольшим, но, по мнению его жителей, вовсе не захолустным. Одним из важных поставщиков рабочих мест являлась фабрика, располагавшаяся в северной части города. Многое здесь подстраивалось под такое соседство: лавки, закусочные, столовые. Центральная же часть и южная окраина были чуть консервативнее, там пестрили вывесками элегантные чайные, предлагающие по большей части пирожные вместо сытного и недорогого обеда, как это предпочитали делать заведения в северной части города. И поскольку Джон не стремился сейчас утолить аппетит, например, поджаркой с картофелем или запеченной кровяной колбасой, а искал скорее тихое чистое место, где можно было бы выпить чашечку-другую его любимого напитка, то та часть города, где располагалось здание аукциона, ему замечательно подходила. Как раз на соседней улочке он увидел характерную вывеску и аккуратную витрину с нарисованными на стекле завитушками.

Усевшись неподалеку от окна и в глубине зала, чтобы иметь хороший обзор, Джон понимал, что необходимости в этом не было, однако полагал, что от дельных привычек не стоит отказываться. Принесенный ему напиток был не особо крепкий и не слишком ароматный – в отличие, например, от того, каким его угощали в конторе мистера Лаверса. Впрочем, стоило ли удивляться, что хозяин аукциона мог позволить себе качественные зерна хорошей обжарки. А пока пришлось удовольствоваться этим. Отставив чашку, Джон открыл блокнот и еще раз пробежался по утренним пометкам. В один момент что-то уловленное боковым зрением привлекло его внимание. Он быстро перевел взгляд за витрину на улицу. Там, как и прежде, сновали туда-сюда торопливые и не очень прохожие. Снова начинал накрапывать дождь, и счастливые обладатели зонтов спешили ими воспользоваться. Мальчишка размахивал газетами, проехала пара автомобилей… Но Джон был точно уверен, что в этой картине на мгновение возникло что-то, что в нее не вписывалось, или кто-то… Прикрыв ладонью блокнот, он вглядывался в окно. Что это могло быть, он не знал, уловив видение лишь самым углом зрения, а его мозг, хоть и среагировал, не смог в деталях донести информацию.

В этот момент дверь чайной отворилась и, покачиваясь на каблуках и стряхивая капли дождя с кудрей, в теплоту помещения вошла мисс Флориндейл. Ее невозможно было не узнать, а если бы и не знать, то не обратить на нее внимание. Что и произошло с несколькими мужчинами, проводившими вошедшую заинтересованными взглядами, к вящему недовольству их собственной компании. Мисс Флориндейл этого как будто не заметила, как, впрочем, и сидящего в глубине кафе Джона. Она поцокала за пустой столик, достала маленькое зеркальце и, оперативно оценив состояние прически и макияжа, снова спрятала его. Долго в одиночестве сидеть ей не пришлось. Вскоре дверь впустила еще одного любителя пирожных и горячих напитков. Мужчина отряхнул черный зонт и подошел к обворожительной даме. В отличие от нее его внешность была весьма заурядной. Наклонившись почти к самому ее уху, он получил утвердительный ответ и отправился делать заказ, в то время как мисс Флориндейл не сдвинулась с места. Довольно быстро мужчина вернулся и занял место напротив, так что Джон мог видеть обоих в профиль. Он не торопился сделать свое присутствие известным, но и не стремился как-то особенно скрыть его. Просто неспешно пил кофе, непристально поглядывая на заинтересовавшую его пару. Однако внутри все еще оставался неприятный осадок чего-то не до конца уловленного, не до конца угаданного, непонятого…

Помощница мистера Лаверса в этот раз не бросала взглядов исподлобья, как на Джона в момент его появления в конторе, и не хлопала кокетливо завитушками ресниц, как когда узнала, кто он. Напротив, она смотрела почти безэмоционально на мужчину перед ней, ведя с ним немногословную беседу, содержание которой за общим шумом до Джона не долетало.

Им принесли чай. За всю беседу мужчина практически не притронулся к своему, потом поднялся и коротко, как будто даже резко простившись, ушел. Теперь Джон перевел намеренно пристальный взгляд на мисс Флориндейл. Практически сразу она обернулась, на мгновение уголок рта ее будто бы презрительно дернулся, но потом пухлые яркие губки расплылись в улыбке, и Молли Флориндейл, развернувшись вполоборота, продемонстрировала всем своим видом, что не против компании Джона. Он вежливо кивнул и не двинулся с места. Слегка приподняв и без того специально созданную дугу брови, Молли встала и, курсируя между столиков, как новенькая яхта в марине, подошла к Джону. Теперь он уже поднялся и отодвинул стул, приглашая даму присоединится.

– Я вижу, Ваш вечер после работы проходит приятно, – заметил он, слегка откидываясь на стуле и внимательно глядя на помощницу мистера Лаверса.

Она скопировала его движение:

– Теперь, я полагаю, не менее приятен и Ваш вечер.

Джон не удержался от улыбки. Такая самоуверенность подкупала.

– Удалось Вам устроиться? – поинтересовалась она после недлинной паузы.

– Да, вполне.

– Интересно, а почему Вы отказались от моей помощи в этом вопросе? Думаете, я подобрала бы Вам плохое жилье?

Джон неопределенно повел головой:

– Я предпочитаю в таких вопросах полагаться на свое чутье.

– Очевидно, моему Вы не доверяете, – она глянула на собеседника чуть искоса и, подавшись вперед, оперла один локоть на стол, кокетливо подложив кисть руки под подбородок. – А отчего Вы не предложите мне чаю? – она бросила взгляд на его чашку. – Кофе-то тут так себе…

– В конторе у Вас зато неплохой, – и поскольку на это мисс Флориндейл ничего не ответила, Джон все-таки взял ей чая и пирожное, заметив, что предыдущий спутник не поклонник сладкого.

– О, это дальний знакомый, – она махнула ладонью, как бы подчеркивая незначительность встречи, – просто забегал поздороваться. Из фабричных, они не любители подобных местечек…

Джон понимающе кивнул и в полуулыбке заметил:

– Разумеется, ведь работникам фабрики противопоказано сладкое, а чай не входит в число их любимых напитков…

– Да ну что Вы, – не выдержала мисс Флориндейл, явно желавшая сменить тему, – просто он считает, что в обычной булочной раз в пять больше за эти же деньги купишь, а чай и дома попить можно.

Припомнив цены в булочной миссис Смит, Джон не мог не согласиться, что подобное утверждение не лишено основания.

– Так Вы, – он поднял чайничек и налил мисс Флориндейл, – давно работаете у мистера Лаверса?

Собеседница снисходительно улыбнулась, показывая, что именно таких вопросов она и ждала от него.

– Лет пять, – она опустила десертную ложечку в пирожное и затем, поместив небольшой кусочек в рот, слегка облизала ложечку губами, – это давно?

Джон издал невнятное «угу», не размыкая губ, и продолжил:

– Мисс Флориндейл, расскажите, пожалуйста, своими словами все, что происходило на последнем аукционе и каковы были Ваши обязанности в день его проведения.

– А разве можно рассказать чьими-то еще словами? – она снова ковырнула пирожное.

Дама откровенно действовала ему на нервы. Джон не до конца мог сформулировать для себя, чем именно, но все в ее подчеркнутом облике и манере поведения вызывало в нем желание немедленно и не слишком галантно откланяться. Но работа есть работа, и нужно было продолжать…

– Ну… – она вздохнула, снова подпирая ручкой подбородок и взмахивая вверх ресницами, – я веду записи, отмечаю, кто что купил, помогаю составлять бумаги… Что тут рассказывать…

– Значит, Вы в силу своей профессиональной деятельности внимательно следите за происходящим, – аккуратно, но настойчиво подтолкнул ее Джон, хотя сказать ему хотелось несколько иное, – рассказывайте, как все проходило в тот день, рассказывайте…

Она снова снисходительно вздохнула, за что была одарена пристальным взглядом Джона. Внимание ей явно нравилось.

– Все собрались. Миссис Пфаффинг как обычно опоздала к началу, хотя всегда бронирует первый ряд… Вы знаете, она никогда не приходит вовремя! Ведь все самые ценные лоты идут ближе к концу. Но при этом остальные себе такого не позволяют. Вот например, лорд Хавиз, один из самых уважаемых людей в округе, был даже заранее… В общем, все остальные собрались вовремя. Ну, дальше, – она сделала характерный жест кистями, – Вы вообще бывали когда-нибудь на аукционах?

– Представим, что нет, – негромко сказал Джон, – что дальше, мисс Флориндейл?

– Ну, вначале была, кажется, резная шкатулка прошлого века…

Перечисления всех лотов Джон не выдержал и, в конце концов, попросил перейти к пропавшему.

– Кто за него торговался?

– Миссис Пфаффинг начала, но быстро отступила. Она вообще больше покрасоваться ходит, чем что-то покупает. Хотя в ее возрасте…

– Кто еще?

– Мистер Уортинг из соседнего графства. Он любитель покупать жене что-нибудь этакое. Но когда вступил лорд Хавиз, он долго не продержался. И потом уже никто не стал предлагать цену выше. Есть свои минусы, выставлять самый дорогой лот в конце: основная платежеспособная публика уже спустила деньги…

– Но основные лоты известны заранее, так?

– Да, мы обычно публикуем анонс в наших проспектах и иногда в местной газете.

– Значит, чтобы денег хватило на главный лот, нужно ждать именно его?

– Или просто иметь кучу денег, – она характерно дернула бровками, одаривая Джона слегка томным взглядом.

Джон снова издал сдержанное «угу».

– Мистер Картвей, может, Вы меня проводите, а я по дороге отвечу на остальные Ваши вопросы?

– Увы, как-нибудь в другой раз. Дела. А завтра я зайду к вам в контору и задам остальные мои вопросы.

Дождавшись, когда мисс Флориндейл скрылась за стеклами чайной, Джон протяжно выдохнул и достал блокнот.

+++

К булочной Джон возвращался не напрямик. Немного плутая по отчаянно пытающимся выдерживать горизонт улицам, он осматривал квартал вокруг аукциона, погружаясь в рассеивающееся в мелкой дождевой взвеси свечение фонарей. Их блики метались по наполнявшим неровности и стертости брусчатки лужам, разбиваемым торопливыми шагами прохожих и каплями с краев черепитчатых крыш. Кое-где разъехавшиеся и сточившиеся как зубы старика булыжники подстерегали зазевавшихся, ловя их ноги в холодные объятья городской грязи. В таких местах невнимательные пешеходы оступались, поскальзывались и, бормоча что-то резкое под нос, торопились поскорее миновать опасный участок. Джон не спешил.

Дома рядом с аукционом стояли неплотно, в отличие от соседней улицы, где сотрудник сыскной конторы услаждал свой слух беседой с мисс Флориндейл. Пространство здесь легко позволяло подъехать на автомобиле. «Интересно, много ли покупателей прибыло на личном транспорте?» – задумался Джон.

Полицейского у здания уже не было, и Джон снова прошелся вдоль туда-сюда. «Спрятать и пронести, – размышлял он, – самое сложное – это незаметно изъять, притом быстро. Камень показывали последним. Он был. Затем – покупка. И его уже нет ко времени доставки. Успел ли кто-то покинуть здание, или когда обнаружили пропажу, камень был еще внутри? Или, быть может, даже до сих пор внутри?..»

Джон подошел вплотную к аукциону, окна располагались выше уровня глаз. «Вот если бы проникнуть туда сейчас… Притом пока мистер Лаверс и мисс Флориндейл не в курсе…»

В этот момент на плечо ему легла крепкая ладонь.

– Что это ты тут забыл? – раздался голос молодого мужчины.

Джон обернулся.

– А, это вы, сэр, – полицейский разговаривал уже не так дружелюбно, как днем.

– А отведите-ка Вы меня в участок, уважаемый. Будьте добры, – обратился к нему Джон.

Веснушчатый полицейский взирал на него с некоторым подозрением:

– То есть как, сэр?

Глава 4. «На мечту»

Миссис Кухенбакер присела отдохнуть. Благодаря растопленной печи в кухне стало тепло, и можно было не накидывать вязаного платка на плечи, с которым Матильда обычно не расставалась с самого наступления осени. Но от ломоты, которой отзывались эти промозглые дождливые дни в ее костях, не спасал даже он. Сидеть на невысоком деревянном стуле в одиночестве и тепле было приятно. Бывали дни, когда с раннего утра до позднего вечера Матильде не удавалось присесть и пяти минут кряду. Тогда под вечер ноги наливались тянущим гулом, и, укладываясь в постель, она располагала их немного выше головы на время, как делала когда-то ее мать, тоже проводившая много времени на ногах, или если оставались силы, отмачивала в теплой, немного подсоленной воде – слава Богу, семейство не вело строгого учета всех продуктов, оставляя этот вопрос на Матильду.

Пожалуй, сейчас она бы не отказалась от чашечки-другой горячего чая с молоком, к тому же сегодня привезли свежее с фермы. Но сидеть, вытянув и расслабив ноги, было до того хорошо…

На лестнице раздались легкие и торопливые шаги. Так скакать мог лишь один обитатель аббатства, и оттого Матильда знала, не оборачиваясь, кто сейчас вбежит в кухню.

– Ну и где тебя полдня носило, позволь узнать?

Финнеган с влажными волосами, в мокрой на плечах и зашитой на локтях куртёшке предстал перед ней и сразу же юркнул поближе к огню печи. Он схватил глиняный кувшин, стоявший на полке, и начал жадно пить воду прямо из носика.

– Эй, эй! – замахала на него кухарка со своего места. – Кружку возьми, обормот! Твое счастье, что лорд Хавиз уехал сегодня на весь день, а то бы тебе припомнили…

Мальчишка оторвался от кувшина наконец и, вернув его на прежнее место, утер рот слегка запачканной в гуталине ладонью.

– Тетя Тильда, что Вы так переживаете? Я же видел с утра Томаса и знаю, что сэр Эдвард ускакал на холмы, – Финнеган завертел головой с взлохмаченными и казавшимися местами пепельными от отблесков огня коричневыми волосами, словно воробушек в луже. – Есть что перекусить?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Во время реформации церкви Генрихом VIII было распущено около тысячи католических монастырей, а их земли, которые на тот период составляли более четверти всей территории страны, отданы короне. Малая часть аббатств была впоследствии возвращена под монастырские нужды. Но многие были разрушены, а некоторые переданы знатным семьям, поддерживавшим Генриха VIII. С этого времени часть поместий именуется аббатствами, хотя таковыми не является. Подобные упоминания можно встретить в литературе, например в «Нортенгерском аббатстве» Джейн Остин, или в знаменитом киносериале «Аббатство Даунтон». Они вымышленные, но отсылают ко вполне реальному явлению.

2

Экономкам и иногда другим служанкам высокого ранга в Великобритании полагалось приставлять к своей девичей фамилии «миссис», хоть они и были не замужем. Это был знак уважаемого положения. Замужние женщины в услужении были скорее исключением, часто им приходилось оставить работу в случае вступления в брак.