«Неудачники» – команда мечты

Шагнул – и точно пропал в черной дыре. А еще через секунду раздался такой треск, что, казалось, его можно было услышать на другом конце поселка.

Когда из того места, где был Солнце, по всему поселку прокатился треск ломавшихся досок, Синица первым делом вскрикнула и схватилась за голову. Мишка сразу захотел подпрыгнуть и убежать куда-то подальше. Он даже это почти что сделал, но вот так просто убегать, когда твой друг с треском исчез в темноте, было как-то не очень солидно. Да и друг – это же не только когда он за партой рядом сидит, но и когда с треском летит в тартарары. Остановившись на секунду, Мишка задумался и вновь стал прежним Пузырем, который все проблемы привык решать шумно и энергично. Ему так было комфортней.

– Нет, ну такое ведь нарочно не придумаешь! – возмущенно и шумно хлопнул он себя руками по голове. – Так ведь меня же никто не слушал! Искать артефакты, искать артефакты! Кто их так ищет?! И вот результат!

Пораженная Вера уважительно посмотрела на товарища. А тот и не собирался останавливаться.

– Это что ж, специально все так?! Нарочно?! Да чтоб еще раз!!! Хоть за одним артефактом! – После этих слов Мишка решительно взял в руки палку, которая валялась у входа, и без сомнений шагнул вперед.

– Стой! – только и успела крикнуть ему в спину Синица, но ее, похоже, никто не услышал, потому что тут же раздался треск и, судя по всему, Пузырь полетел куда-то в неизвестность вслед за Солнцем.

Сначала Вере стало очень страшно. Во-первых, потому что за пару минут ее друзья с треском исчезли в черном проеме, почти как в черной дыре. Во-вторых, потому что она осталась одна перед этим самым дурацким домом, а солнце уже исчезало за горизонтом, и уже совсем скоро она окажется в такой же темноте, что царит в доме.

После секундного оцепенения пришло почти ясное осознание реальности. Вариантов, что делать, у Веры было немного. Прежде всего, можно было заплакать. Этого чаще всего и хочется. Или закричать. В качестве психической атаки против собственных страхов тоже пойдет.

Другой вариант – все-таки дать стрекача. Тут тоже была своя логика. Во-первых, тут страшно, а во-вторых, надо ведь спуститься в поселок и позвать кого-то на помощь.

С другой стороны, Петя и Миша – с ними-то что? Куда в нашем мире можно вот так провалиться? Это же не всякие сказки о привидениях! Где вы их видели в нашей-то жизни?

И тогда она сделала главное – взяла себя в руки. Набрала полную грудь воздуха и с шумом выдохнула. Потом выдержала паузу и произнесла то, что считала сейчас самым верным:

– Вот же балбесы! Ну просто… – она пыталась подобрать точное слово, но его не находила. А потому сделала понятный психологический вираж: – Нет слов!

И от этого стало легче. Она достала свой телефон и включила фонарик. Не ахти что, но сейчас даже это – уже хорошо. Потом сделала полтора шага вперед, чуть ближе к дому, но ступать внутрь осмысленно не захотела. Только чуть-чуть просунула голову вперед и осторожно произнесла:

– Эй, вы там где? И вообще как?

Секунд пятнадцать молчание было тотальным. Но и эти пятнадцать секунд наконец-то прошли, и откуда-то снизу послышались возня, шум отбрасываемых досок, какие-то возмущенные возгласы и общее недовольство.

А потом из-за спины Синицы донесся знакомый, немного унылый, но такой нужный сейчас голос.

– Ну и что вы тут забыли, а, следопыты?! – произнес Перов.

От неожиданности у Синицы сначала душа ушла в пятки, а потом она так обрадовалась, что закричала, но не от страха, а от радости, кинулась к учителю и обняла его за теплую куртку.

– Вот как только я увидел, куда вы идете, сразу понял: жди проблем! – с каким-то обреченным возмущением, в котором можно было услышать нотки заботы и, в общем-то, понимания, произнес Перов.

Синица была с ним согласна:

– Ну что вы хотите, Петр Петрович? Это ж мальчишки!

Перов внимательно посмотрел на нее, но спросил о другом:

– Ну и где эти археологи?

– Мы здесь! – откуда-то из подвала дома донеслись знакомые жалобные голоса.

– И вот что вы тут забыли?! – морщась, произнес Перов. В руках у него был мощный фонарь – такой, что даже было странно видеть его в руках не очень-то подготовленного к жизни интеллигента с педагогическим образованием и не самым удачным опытом жизни в нетепличных условиях. Перов шуганул лучом по углам дома и сразу вычислил подвал, в который провалились его ученики. Он присел рядом с дырой в полу и посветил вниз. Из темноты на него смотрели счастливые и одновременно ошарашенные от пережитого мальчишечьи лица.

– Живы?

– Ага! – оптимистично закивали дети. Учитель внимательно посмотрел на них. И тут же решил провести воспитательную беседу. Так сказать, под ситуацию.

– Приключений захотелось, да? – устало продолжил учитель. – Вам приключений, а мне – головная боль! А если бы я вас случайно из окна не увидел? Случайно! И ведь по вашему виду сразу было понятно, куда и зачем вы собрались! Думаете, вы первые в этом мире решили найти пару кладов?

– Кхе-кхе, – интеллигентно откашлялся Мишка. – Мы не за кладами. Это для нас слишком… Как бы это сказать… Мелко…

– Ах, ме-елко… – протянул учитель.

– Мы вообще – за науку… Решили по артефактам, – пояснил Петя, вынырнув из темноты.

– И как? Нашли? – в тон им поинтересовался Перов. – Думаете, вы тут первые решили что-то найти?

– Петр Петрович, будете смеяться, но – да, – и Солнце вытащил в свет фонаря огромный чемодан. Да-да, самый настоящий дерматиновый чемодан.

Он был, естественно, без ручки.

Уже потом Солнце и Пузырь, перебивая друг друга, рассказывали о том, что произошло с ними в те минуты, пока они находились в иной реальности. И выходило вполне занимательно, тем более что закончилось-то все хорошо. А получилось так.

Отважно ступив в темноту старинного дома, Солнце подумал: а почему он, собственно, отказался подождать светлого времени суток? Вот какая такая есть необходимость искать приключения в темноте? Потому что так принято? Или на то есть более разумные причины?

Он повел лучом фонаря по сторонам. Разумных причин не нашел. А потом ступил на какую-то неправильную доску. Она треснула, противно заскрипела, и Солнце покатился куда-то вниз.

Примерно по этой же схеме спустя пару минут к нему прилетел Мишка. И так же, как приятель, уткнулся в чемодан, который стоял чуть в стороне. Рядом с ним как-то сразу забылись ушибленные коленки, бока и ссадины на лбу.

– Нашли! – со счастливой улыбкой полушепотом произнес Пузырь.

– Артефакты! – завороженно добавил Солнце.

Ну а потом где-то наверху раздался грозный и усталый голос Перова, от которого стало еще лучше, потому что похвастаться находкой можно было практически сиюминутно.

Чемодан оказался что надо. Хоть и без ручки. Точно лежал на полке с названием «Новичкам везет» и ждал тех, кто свалится на него в нужное время. Ручка, похоже, отлетела так давно, что искать ее было бессмысленно. Да и без нее Солнце и Пузырь были так рады своей археологической находке, что подобные мелочи их не смущали.

С помощью канатов и рыбацких сеток, которые валялись в подвале, каким-то образом удалось вытащить огромный раритетный чемодан на свет божий. Пусть уже и был не то что вечер, а ночь.

– Даже как-то странно, что такая ценная вещь столько лет провалялась в подвале и никто ее не заметил.

– А откуда ты знаешь, что она ценная? – все еще раздраженно спросил учитель.

– Ну а как же иначе? – ответили в один голос мальчишки, и стало понятно, что других вариантов быть просто не может.

Маленькая записная книжка

Историю с норвежским домом как-то удалось замять. А то бы точно всем досталось. Хотя, сказать по правде, там и заминать-то особо было нечего. Но все же: ночь, дети куда-то провалились. Хорошо, что этого никто особо и не заметил. Только Перов еще какое-то время ворчал на детей на тему, куда это их понесло.

– Знаете, что за такое бывает? И мне, и вам? – все приговаривал он. – И вам бы досталось, и про меня сказали бы, что это я вас на все это подбил со своей археологией! И это еще хорошо, что хорошо закончилось!

Но дети его успокоили как могли.

– Не зря же мы под пол провалились! Целый чемодан нашли! – синхронно отвечали провалившиеся.

А Синица добавляла:

– В мире ничего нового не отыщешь, пока куда-нибудь не провалишься!

И Перову на это ответить было нечего.

А разбирать чемодан решили прямо на уроке, в ближайший понедельник, сразу после выходных. Те, кто в поселке знал про находку, еле дотерпели до этого момента. И на сам момент открытия чемодана собралась чуть ли не вся школа. Даже мэр пришел с местным участковым. Такой любви к истории от них не ожидал никто.

– Ну что? Солнцев, Пузырев, Синицына, давайте к доске! – произнес учитель.

Дети не очень уверенно вышли вперед, не зная, чего ожидать. Но учитель подмигнул, словно заговорщик, и продолжил:

– Давайте, открывайте чемодан. Кто, как не вы, должен это сделать!

– Насколько это все безопасно? – решил вставить свои пять копеек участковый. Но мэр махнул ему рукой, чтобы лишний раз не придирался. И тот добавил уже более миролюбиво: – Ученых бы надо сюда… Все-таки историческая находка.

– Надо, – согласился мэр. – Но их нет. И пока не будет. Так что открывайте.

Ребята еще раз взглянули на учителя, а тот кивнул им, словно дал отмашку.

Следующие полчаса возились с чемоданом. Ведь это только со стороны может казаться, что его открыть можно вот так запросто. Сначала пытались дети. Потом – Перов. Следом за дело взялись мэр и участковый. И ни у кого ничего не получалось. Чемодан, словно кремень, оставался целым и неоткрытым. И вообще, он оказался настолько старым, что подобрать к нему ключи было практически невозможно. В природе уже не существовало ни таких замков, ни ключей.

В конце концов все свелось к банальной, но весьма эффективной грубой силе: вызвали сантехника, и он своими хитрыми инструментами в пару щелчков открыл допотопный механизм. Пусть, может, это и было с точки зрения археологии не очень-то правильно. А сантехник даже плечами пожал в этот момент – мол, чего всех так путать, если можно все решить за пару минут. И вот наконец крышка открылась и содержимое старинного чемодана стало доступным всем присутствовавшим детям и взрослым двадцать первого века.

От увиденного они поначалу даже опешили. Старый чемодан был набит пожелтевшими газетами от дна и до крышки. Увидев это, дети подняли глаза на учителя, словно чувствовали себя оскорбленными из-за таких сомнительных артефактов. В детском сознании газеты ну никак не могли относиться к этой категории.

Озадаченно переворошив пожелтевшие газетные страницы со странным названием «Мурманский портовик», дети растерянно опустили руки. Ну разве можно считать серьезной находкой ворох старых, никому не нужных газет? И только сосредоточенный Солнце продолжал смотреть на свой артефакт, словно ждал от него хоть чего-то. И это чувство Петра не подвело.

В то время, когда все вокруг чувствовали себя обманутыми и молчали, он принялся спокойно перекладывать страницы газет одну за другой. Одна, вторая, третья, пятая… Делал он так просто потому, что привык ко всему относиться максимально ответственно, и его совсем не мог успокоить беглый взгляд на содержимое чемодана. Для того чтобы быть уверенным, он должен был взять в руки каждую страницу, повертеть ее и перевернуть. В какой-то момент он даже увлекся содержанием газетных статей.

Вот тут что-то про новый кран и какой-то катучий грейфер – интересно, что это такое, подумал Солнце, но само звучание этих слов ему показалось красивым, – а тут про перевалку угля. Под ней портрет бравого кочегара буксира «Березина» товарища Угрюмова, у которого на голове была намотана косынка, и она выглядела точно бандана у пирата из кинофильмов. Про товарища Угрюмова еще было написано, что он всегда держит «пар в котле на марке». Петя вчитался. Оказалось, это значит – на предельной отметке манометра. Он улыбнулся. Чуть ниже – рассказ о шлюпочном переходе на веслах и под парусами по побережью. И целая полоса о том, за что мы любим А. С. Пушкина. Солнце попытался найти дату. Не с первой попытки, но у него это вышло: двадцатые годы прошлого века.

В этот-то самый момент, когда стопка газет неумолимо становилась все меньше и меньше, ему в руки и свалилась записная книжка. Даже мельком взглянувшему на нее становилось понятно: это именно то, ради чего стоило идти в заброшенный дом и лететь в подпол.

– Тут какой-то дневник… – поднял взгляд на собравшихся Солнце. Все придвинулись к маленькой записной книжке, страницы которой были испещрены аккуратным почерком. Понятно, что всем хотелось посмотреть, но места вокруг стола не хватало. Тут же посыпались жалобы, что раритет должен быть доступен для всех.

– Солнце, найди в ней что-нибудь и читай! – перекрывая общий шум, произнес Перов откуда-то из-за спин обступивших дневник учеников и взрослых.

– Ага, – ответил ему Петя, хотя от этих слов даже немного растерялся: что тут найдешь в такой суете?

Потом он взял в руки книжку и прочитал первое, что попалось на глаза на случайно открытой странице:

Теперь я стал совершенно убежден, что все начинается в детстве, даже если ты сам не отдаешь себе в этом отчета. Причем самые необычные мечты становятся той путеводной звездой, которая и определяет твою жизнь. В моем случае все было чрезвычайно просто. Я хорошо помню ту случайную встречу – когда мне было примерно двенадцать лет, – которая и определила мою судьбу…

Прочитав эти строки, Петя поднял голову на учителя:

– А кто это написал? И это он о чем?

– Ты в начале посмотри, – подсказал ему Перов. – Может, там что-то подписано?

Петя перевернул страницы. На первом листе, который скрывался под кожаным переплетом блокнота, было выведено каллиграфическим почерком с утерянными ныне буквами русского алфавита: «Дневникъ студента Института путей сообщенiя Петра Павловича…» Дальше надпись совсем не читалась, потому что фамилия была стерта.

– А кто это – Петр Павлович Неизвестный? – спросил Петя.

Еще один Петр, подумал Перов, но вслух ничего не произнес.

В классе воцарилась тишина.

– Ну, не сказать, что все понятно – и с авторством, а уж тем более с содержимым, – констатировал мэр.

– Ну, будет чем заняться в свободное от учебы время… – как-то вовремя произнесла Синица и осторожно посмотрела на взрослых, точно боялась их возражений. Но они, к счастью, не возражали.

Бухта Счастья-Несчастья

Старинный дневник читали всем классом чуть ли не на всех уроках Перова. И как-то так получалось, что везде он был к месту. Хотя поначалу не знали, как к нему подступиться. Ведь это ж непросто – прочитать чужую жизнь. А уж тем более – её понять.

Как правило, читал Солнце. Или Синица. У них хорошо получалось разбирать непривычные буквы. Даже те, кто никогда толком не брал в руки книги, забывали про свои смартфоны и откладывали их в сторону. Потому что каким-то неожиданным образом то, что происходило здесь и сейчас, становилось более интересным, чем все случайные глупости мира.

Слежавшиеся страницы не всегда хотели открываться. Где-то они были задеты водой, и больше всего Солнце боялся их повредить. Иногда приходилось даже аккуратно раздвигать листочки скальпелем. Потому поначалу и читали не подряд, а те страницы, что удавалось открыть.

Мне кажется, мы нашли бухту… Счастья, о которой так много говорили во время наших студенческих лет и даже раньше. Пожалуй, впервые я услышал о ней, когда мне было лет двенадцать.

Помню, как к нам в дом пришел высоченный офицер – как выяснилось потом, капитан шхуны «Стелла Поляре». Они долго о чем-то говорили с отцом – о недавних путешествиях на Север, на Мурман, о землях, открытых во время этих странствий. Но еще больше мне запомнилось – о том, что открыть не удалось. Именно тогда я услышал про бухту Счастья, которую искал капитан. Он, кстати, оказался вполне дружелюбным человеком, который вовсе не собирался командовать всеми вокруг, кто находился с ним рядом. Напротив, со мной он держал себя на равных и весьма уважительно. Спрашивал о моих интересах и планах на жизнь. Пораженный его капитанским мундиром и вообще всем его видом и манерами, я сказал, что подумываю стать морским капитаном. Скорее всего, я сказал так просто потому, что не знал, что сказать, и был растерян. В ответ капитан неожиданно замолчал и задумался, а потом как-то серьезно посмотрел мне в глаза и произнес, как это я теперь понимаю, более чем серьезно:

– Знаешь, мой друг, ты задумался об очень хорошей профессии моряка и капитана. Она позволяет идти вперед, за горизонт, искать новые земли и страны. Но… Я могу поделиться с тобой одной очень важной для меня мыслью. Я часто возвращаюсь к ней, когда стою на капитанском мостике. Так вот, подумай не только о том, чтобы открыть, но еще больше – о том, чтобы построить в этом открытом тобою месте опорную точку для радостной и счастливой жизни – город, порт, то, что там нужно. Ведь это еще более важно, чем просто открыть и уйти… Открыть и остаться, создав там надежный причал, – еще более важно для жизни. Для будущей жизни!

Эти слова я запомнил на всю жизнь. И как-то естественным образом они сплелись с услышанными тогда разговорами про ненайденную бухту Счастья. Сколько впоследствии я ни искал ее на картах мира, так и не нашел. Мне оставалось отправиться в странствие самому, чтобы понять, есть ли такое место хоть где-то.

После того как прозвучали последние строки, в классе воцарилась тишина. Все словно были поражены услышанным. Как такое вообще могло звучать в их забытом всеми поселке? А тут такие слова!

– Бухта Счастья? – переспросил Пузырь и тут же добавил: – Прикольно.

Класс зашумел. Но тут произошло то, чего никто не мог ожидать. Из-за своей парты встала Света Матвеева. Все напряглись, зная, что характер у неё не из простых. К тому же Света была отличницей и потому всегда умела обращать внимание на самые незаметные мелочи. Собственно говоря, она с них всегда и начинала. Вот и сейчас она нагнулась над дневником, внимательно вглядываясь в страницы. И точно знала, что обязательно там что-то найдет.

Через несколько секунд она гордо выпрямилась, вскинула голову и посмотрела на Петю, а потом и на весь класс.

– Глупость все это. Никаких бухт Счастья не бывает. Вот посмотрите! – и она ткнула пальцем в дневник.

– Куда смотреть-то? – переспросил Солнце.

– Да вот сюда! – решительно сказала девочка и показала на строчки дневника. – Вот смотрите, как ваше счастье написано.

Все быстро зависли над дневником. Света продолжила:

– Буквы подтерты. Толком и не прочитать – Счастья или Несчастья… Сами смотрите.

Петя, Перов и весь класс молча передавали из рук в руки дневник. И стало видно, что название бухты действительно как-то было подтерто. То ли Счастья, то ли Несчастья. Прочитать можно было и так и этак. Все зависело от того, кто что готов увидеть за стертыми старыми буквами.

– Глупость этот ваш дневник! – произнесла девочка. – Может, он вообще фальшивый. Или писал его какой-нибудь сумасшедший. Кто вот так просто в своей жизни возьмется искать бухту Счастья? Да еще на краю земли, в Арктике. Где-где, а уж здесь точно никаким счастьем не пахнет. Уж больно холодно. И ехали сюда люди от тоски и безысходности. И жили как попало, как получится, как придется. И вообще, что за дурацкое название? Вот и подтерли его из-за этого.

– Ты так говоришь, потому что сама никаких дневников не находила и ничего такого и близко не видела! – разгоряченно вступилась за неопознанную бухту Синица.

– Еще чего! – фыркнула Света. – Мне ваш дневник и ваше счастье не нужны. Сами с ними разбирайтесь.

И она вышла из класса, хлопнув дверью.

В классе повисла противная тишина. Никто не знал, как надо реагировать на то, что случилось. Сначала счастье вроде бы нашли, а потом сразу его потеряли. И вроде как всем крылья подрезали очень быстро. Причем подрезала своя же – Светка.

Хотя характер у нее был еще тот. Она всегда вела себя так, словно была лучше всех. И каждый год говорила, что скоро уедет отсюда в большой город, потому что всё здесь – деревня с никчемной и неинтересной жизнью. Но каждый год это у нее не получалось и она оставалась в поселке, который так не любила. В начальной школе к ее словам относились спокойно, как к данности. Но время шло, разговоры продолжались, и взаимной симпатии это не добавляло. Хотя и попасться к ней на язык никто не хотел. Уж больно жестко и резко она могла говорить. Как, например, про автора дневника и бухту счастья-несчастья.

– А давайте-ка так, – разрядил ситуацию учитель, – начнем читать по порядку. Тогда что-то, может быть, станет понятней – и с нашим счастьем, и с тем, кто и где попытался его отыскать.

Санкт-Петербург,

4 сентября 1897 года

Итак, начинается новый этап моей жизни. Позади гимназия, и с учетом прилежания мне все-таки удалось поступить в институт. До столицы я добрался вполне благополучно. Попутно увидел предмет своих будущих штудий – старенький пароход, который шел от нас вверх по реке, и железные дороги, по которым я ехал в вагоне третьего класса. Все это еще более укрепило меня в моем выборе, ведь в этой сфере еще многое можно сделать, и это так нужно людям!

С этими мыслями я переступил порог Института инженеров путей сообщения императора Александра, который был Первым. И уже с первых дней я начал проникаться мыслью, что студенчество в столичном городе открывает совершенно новые горизонты.

При всей любви к нашему тихому краю не могу не отдать должное стремительному ритму жизни в изысканном Санкт-Петербурге, который увлекает и вдохновляет. Особая уважительная манера общения студентов и профессоров нашего института и чувство прогресса, частью которого ты являешься и которому в перспективе будешь способствовать, вселяют веру в возможность разумного устроения жизни и миропорядка. Есть в этом свое благородное искусство жить. Оно наполняет воздух, которым дышим я и мои сокурсники. Да и не об этом ли мечтает каждый человек? Сейчас мне кажется, что это вполне возможно. В конце концов, ведь именно в этом и состоит высший смысл профессии, которую я избрал, – строительство железных дорог и портов, которые будут связывать людей и самые отдаленные уголки нашей страны, Европы, всего мира? Не этому ли призванию с готовностью будут служить мои товарищи по курсу?

Большую часть своего времени я провожу в стенах института в кругу нашей студенческой братии, каждый из которой выдержал серьезные испытания, прежде чем быть зачисленным в Императорский институт. Лекции нам читают лучшие преподаватели страны, а может, и мира, имеющие серьезный багаж знаний и обширный опыт, полученный при строительстве выдающихся сооружений нашего времени. Скажу для примера, что профессор Энгельгард, который читает нам «умозрительную» механику, в молодости учился у самого Бетанкура, а тот, в свою очередь, у Монжа в его знаменитой Парижской политехнической школе. А профессор Векшин и вовсе совсем недавно вернулся на преподавательскую кафедру после работы в Европе, чуть ли не на строительстве Эйфелевой башни. Не уверен, что эти имена многое скажут непосвященным, но они принадлежат ученым первой величины, слушать лекции которых удивительно само по себе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.