Ужас на пороге

Морда твари погружалась в месиво на груди мертвеца, и время от времени Иванкин слышал хлюпанье и хруст мелких косточек. В голове у него помутнело… но лишь на пару мгновений. А затем он дико завопил и выстрелил. В небольшом помещении грохот показался неимоверным, в ушах у Иванкина зазвенело.

Пуля прошла мимо существа, но на второй выстрел ни сил, ни времени у старика не хватило. Он не мог более находиться внизу, ни единой секунды. Земляной погреб представился могилой, да так явственно, что Федор выронил ружье и кинулся к лестнице. Пока он взбирался по ступеням, спиной ощущал пристальный взгляд твари. Второе покушение прошло неудачно. Эх, была бы у него граната или динамит…

Люк с грохотом опустился, подняв с пола клубы пыли. Иванкин подтащил комод на место, затем отправился на кухню – выпить.

– Тварь… тварь… – бубнил он себе под нос, – сожрала Хромого.

Федор залпом осушил полбутылки. Закашлялся. Долго, мучительно. А когда приступ прекратился, он рухнул на стул и захрапел. Ничто не нарушало его покой, даже существо не блеяло, должно быть, наелось до отвала.

Зато вопросы никуда не делись. Во сне старинная резная шарманка проигрывала их раз за разом под аккомпанемент незатейливой мелодии.

«Почему оно не сожрало тебя на крыльце?», доносилось из динамика.

«И почему сожрало Хромого?».

Иванкин тупо стоял и пожимал плечами. Он не знал, как на это ответить.

А проснулся старик с кривой ухмылкой на перекошенном от алкоголя лице. Он понял, что делать дальше и как разобраться с тварью. Где-то в сарае у него был капкан: большой, с мощной пружиной, как раз такой, какой надо…

Настроение у Иванкина чуть приподнялось.

Опохмелившись, он направился в гостиную, насвистывая мелодию из своей далекой молодости.

Доставая и после проверяя капкан, который не использовал уже несколько лет, старик представлял себе речь, которую будет вести с покупателями.

«Нет, ну если бы оно было живое», обязательно скажет покупатель. Покупатели дорогих товаров всегда торгуются и ищут «но», не желая платить больше.

«А я им отвечу», представлял Иванкин.

– Если бы оно было живое, оно бы сожрало и меня, и вас! Хотите посмотреть, что осталось от Хромого, спуститесь в погреб!

«Да, именно так я и скажу», заключил Федор Петрович. В конце концов живое существо или мертвое, какая разница? Это нечто уникальное. Стоимость его все равно будет огромная.

Федор закончил проверку капкана, смазал его и протестировал, кинув в сердцевину камень. Капкан клацнул с громким страшным звуком, зубастая пасть его плотно сомкнулась.

Иванкин оттащил комод и совершенно не беспокоясь откинул крышку. Он уже знал, что существо опасно только вблизи. Никаких резких движений оно не совершает, а потому опасаться его в данном положении не стоит.

– Хромой? – вместо желанного ответа, «Петрович, наконец-то, я уж думал ты меня тут оставишь», старик услышал блеянье, – сволочь, – произнес он и стал медленно спускать тяжелый капкан вниз, держа его за длинную цепь.

Иванкин хорошо помнил, как когда-то в этот капкан попался волк. Зрелище было жуткое. Мало того, что перед смертью животное страшно мучалось, так уже после его извлечения пришлось несколько часов подряд отдирать кусочки ткани от зубцов.

Через минуту железная конструкция лежала на земле. Иванкин обмотал цепью основание лестницы, чтобы не бросать ее вниз и не провоцировать железную пасть на захлопывание, и аккуратно закрыл погреб.

– Спокойной ночи, приятных снов, – саркастически произнес старик и отправился спать.

Грохот разбудил Иванкина посреди ночи. Послышалось прежнее жалобное блеянье. Старик подскочил, словно и не засыпал вовсе, и сразу побежал к погребу. Прислонившись ухом к деревянному люку, он ясно расслышал железный грохот.

«Пытается скинуть капкан», подумал он и улыбнулся, наверное, впервые за несколько лет.

– Попалась! – выкрикнул он и с ажиотажем откинул люк. Направив фонарь вниз, убедился, что план сработал. Существо, громко блея, металось по погребу в каком-то перекрученном виде, лязгая капканом.

«Что дальше?», пронеслась мысль, поставив старика в тупик.

– Хромой, что дальше? – спросил он, вспоминая, что Виктор обладал хорошей смекалкой и часто находил выход в сложной ситуации: когда во время погрузки ломался грузовик или возникали еще какие-нибудь проблемы.

«Дальше надо подождать, пока оно истечет кровью и умрет». Раздался голос Хромого, словно тот стоял за спиной.

– Но у него нет крови, Хромой, там только твоя кровь повсюду, а из существа ничего не течет.

«Ну хорошо, все равно же оно чувствует боль, раз так мечется. А значит, оно смертное. Стало быть, рано или поздно умрет. И вообще, оно же меня сожрало, значит у него есть органы. А органы должны работать. Раз работают, значит оно живет. А раз живет, значит может умереть».

– Логично, – заключил старик, и не отрываясь продолжал смотреть вниз.

Пока он наблюдал за происходящим, лестница начала расшатываться. Существо не было резким, но килограмм сто на вид в нем было. Этого достаточно, чтобы оторвать давно сбитую, частично трухлявую лестницу.

«Надо отвязать цепь, мне же еще вниз спускаться, к тому же вместе с покупателем», подумал старик и стал ждать, когда существо хотя бы ненадолго остановится. Тогда он и исполнит задуманное.

Через пару минут Иванкин улучил удобный момент. Существо замерло, прекратилось лязганье металла. Старик понимал, что оно не сдохло, наверняка переводит дух или собирается с силами. А значит действовать нужно быстро.

Он встал на колени и потянулся к цепи, окунувшись в сырую прохладу погреба. Кровь моментально прилила к голове, и старик почувствовал, как мир вокруг него начал кружиться. Пальцы шарили по воздуху, не дотягиваясь самую малость. Нет, так ему ни за что не справиться.

– Вот тварь, – выругался Иванкин, поднимаясь на ноги. Когда он крепил цепь, то опускался на несколько ступеней вниз, и теперь, похоже, предстояло сделать то же самое.

Федор не хотел вставать на лестницу, но иного выхода не видел. Он прислушался. Тварь бездействовала, вообще не подавала признаков жизни.

«Если сделать все быстро, ничего не случится», убеждал себя Иванкин. Собрался с духом и опустил одну ногу на лестницу. Затем вторую. Старая конструкция отозвалась противным скрипом.

– Черт… – пот заливал глаза, не позволяя сосредоточиться как следует.

Иванкин прикинул, сможет ли дотянуться до цепи. Пришел к выводу, что вряд ли. Необходимо спуститься ниже.

Лестница, потревоженная тварью, шаталась под весом старика. Но он и не думал отступать. Это не про него.

Он встал на следующую ступень, почти по пояс погрузился в погреб. Вот, теперь в самый раз. Потянулся к цепи. И тут случилось непредвиденное. Грохот металла разорвал тишину, словно гром среди ясного неба. Послышалось блеянье, тварь рванула капкан, и старик почувствовал, как опора уходит у него из-под ног. Он вскрикнул, взмахнув руками. Ухватился за крышку люка, но не помогло. Иванкин обрушился вниз, на вырванную с корнями лестницу. Глухой треск возвестил о переломе ребер. Дыхание сбилось, а в следующую секунду Федор Петрович отключился, не узнав, что потревоженный им при падении люк с шумом захлопнулся.

***

– Ты что-нибудь видишь? – прошептал Гена.

Сергей перевел луч фонарика вглубь погреба. И оба одновременно вскрикнули от представшего перед ними зрелища, всю чудовищность которого невозможно описать человеческой речью. Гена отпрянул – ударился позвоночником о лестничную перекладину. Почувствовал, как теряет сознание.

Сергей остолбенел. Он не знал, как реагировать на происходящее; не понимал – является ли это горячечным бредом или все происходит взаправду. В центе погреба лежал труп, опознать который Сергей был не в состоянии. Да и вряд ли кто-то другой сумеет это сделать. Человека съели практически полностью, плоть оставалась лишь на голове, левом плече и руке.

У дальней стены ползало нечто омерзительное, скрученное, словно раздувшийся канат, напоминающее сразу и человека, и животное, и насекомое. Его покрывала кровь, вот только мертвеца или его собственная, неизвестно. Оно блеяло, жалобно, словно издыхало. И Сергей увидел на руке (или лапе) чудовища огромный капкан, которым оно лязгало при каждом движении.

Затем луч фонаря выхватил третьего участника событий – полулежащего грязного человека, что опирался спиной на стеллаж с солениями. Рядом с ним стояли вскрытые банки, на дне которых Сергей разглядел остатки рассола и пряностей. Здесь же надкусанные сырые овощи.

– Кто здесь? – прохрипел человек, щурясь на свет.

Сергей от неожиданности чуть не выронил телефон. Человек выглядел не лучше, чем обглоданный…

И тут до него дошло. Это же Иванкин, а второй, получается…

Тошнота подкатила к горлу Сергея. Он сорвал с лица рубаху, и его вырвало. Гена застонал, лежа на сломанной лестнице, приходил в себя.

– Старик, это ты? – позвал Сергей Федора, когда спазмы отпустили и он снова обрел дар речи.

– Да. Помо… помогите мне…

– Что тут случилось? Что это за тварь?

– Я упал… сломал ребра, похоже… дышать… тяжело.

Гена сел на лестницу, бездумным взглядом уставился в одну точку.

– Лестница сломалась… не мог выбраться… такой… грудь ломит, – продолжал старик, жуя каждое слово.

– Старик, что это за тварь? – повторил вопрос Сергей.

– Не знаю. Приползла… пару недель… назад. Сводила с ума… днями и ночами. Вызовите скорую…

– Сколько ты тут сидишь?

– Не знаю. Долго. Скорую, пожалуйста…

– Да-да, – Сергей не мог остановиться. Ему хотелось задать сотню вопросов. Как зачарованный он смотрел на ползающее чудовище, – почему оно… не жрет тебя?

– Что?.. – старик закашлялся, и в этот момент существо поползло прямиком на Сергея. Мужчина до смерти перепугался, схватил за шиворот Гену и чуть ли не силой потащил его вверх по лестнице.

Он кричал на напарника, бил его кулаками, выпихивая наверх. Они узнали все что хотели, и даже больше. Пшеница, деньги и возможные проблемы с заказчиками мгновенно позабылись. Единственное, о чем Сергей мечтал – остаться в живых; выбраться из погреба до тех пор, пока неведомая тварь, что сидит внизу, не схватила его. По лицу Сергея катились слезы, уши заложило от собственного крика, перемежаемого матами в адрес Гены, чтобы тот пошевеливался. И за всем этим безумием он не расслышал голос уставшего бороться за жизнь старика, который, прокашлявшись, все же ответил на его последний вопрос.

– Не сожрало, потому что… питается… мертвецами… Я больше не… могу… Оно ждет, когда я… сдохну!..

1Кыштымский уродец – Кыштымский карлик, или Алешенька – антропоморфный артефакт, представляющий собой не идентифицированные мумифицированные останки биологического происхождения, найденные в 1996 году у южной окраины Кыштыма в поселке Каолиновый Челябинской области России. Впоследствии останки были утрачены. В настоящее время достоверно существуют только фотографии и видеозаписи мумифицированного трупа неизвестного существа, чья биологическая видовая принадлежность так и не была установлена с полной достоверностью.

Хочу кока-колу

Дмитрий ступил на крышу своей пятиэтажки. Набрал полную грудь морозного воздуха, осмотрелся. В безмолвной тишине его окружали давно никому не нужные антенны, присыпанные снегом, так и оставшиеся здесь доживать свои дни под властью природы. Точно поклоняясь неким безликим богам, они тянулись к небу стальными плечами. Мачты наклонены вразнобой от ветра и плохой фиксации. Это зрелище красноречиво указывало на ушедшую эпоху, на нынешний век беспроводного телевидения. Дима еще застал время, когда из телевизионного перечня можно было выудить не более десятка каналов, половина из которых вещали с горем пополам. Зато сейчас, сжимая в руке чудо инженерной мысли – современный смартфон – парень мог настроиться на любую передачу, не сходя с места. И даже больше – он мог сам создавать передачи, чем и занимался последние пару лет.

Это было его хобби, по вечерам после работы или в выходные дни. Жить на заработанные в интернете деньги он не мог, их едва хватало на ужин в дешевой забегаловке или на оплату счета за электричество, но Дима намеревался в скором времени это изменить. Он станет известным – обязательно – уж не тупее он тех напыщенных «павлинов», на которых подписывались миллионы людей по всему миру. И тем более – не хуже их.

Он целеустремленный, дисциплинированный…

Да чего рассказывать, мир скоро сам все увидит. Талант пробьет себе дорогу.

Парень подошел к краю, взглянул вниз. Не так уж и высоко. Он ожидал более страшного зрелища, прожив всю свою жизнь на втором этаже. Но высота его не напугала. Наоборот, было в ней что-то маняще-притягательное, и он посмотрел на пролетающих мимо птиц. Понимали ли они свое превосходство перед остальными; любовались ли раскинувшимися пейзажами? Или воспринимали все как данность? Ну, типа, есть и есть…

С крыши открывался фантастический вид на весь поселок. Центр занимали пятиэтажки, точно великаны они возвышались над частным сектором и магазинами. Вдалеке, на краю видимости, раскинулся на несколько сотен метров мясоперерабатывающий завод, где и работал Дима с понедельника по пятницу вот уже третий год. А вот и школа, где он учился до десятого класса – отсюда она казалась такая маленькая, словно собрана из спичечных коробков.

Но хватит лирики, необходимо приступать к делу. Руки уже начинали замерзать, да и нос стал красным и потерял былую чувствительность.

– Пора, – вслух произнес Дима, немного погрел ладони в кармане и достал смартфон.

Сеть была превосходной. Парень еще раз поглядел вдаль в поисках вышки сотовой связи, мысленно козырнул ей за отличный сигнал и приступил к стриму.

– Привет, друзья, – начал он.

Дмитрий считал, что на камеру необходимо улыбаться. И чем шире улыбка, тем лучше. Не зря же голливудские актеры получали баснословные гонорары. Вот с кого нужно брать пример. Они всегда улыбались, попав в объектив. Ведь улыбка располагает людей, делает их беззащитными перед чарами умелого мастера.

Дмитрий придерживался этого мнения и всегда улыбался, когда включал запись. Или трансляцию.

Всегда!

Но не сейчас…

Нынешний выход к зрителю необычен, и улыбка тут была неуместна. Парень собрал свою немногочисленную аудиторию, дабы сообщить им о своем решении уйти из жизни. Исповедаться напоследок и прыгнуть с этой самой крыши, на которой он сейчас и стоял. Смерть в прямом эфире. Что может быть волнительней? Он не мог показать своим подписчикам, как родился, зато мог показать, как умрет.

На самом деле Дмитрий не планировал кончать жизнь самоубийством, просто ему нужен хайп. Что-то сильное, возможно, даже на грани. И вчера вечером ему в голову пришла замечательная идея, которую он и решил воплотить в жизнь. Парень надеялся, что таким способом наберет пару тысяч новых подписчиков, а если повезет, его стрим увидит кто-нибудь из знаменитостей. Вот тогда жизнь попрет в гору…

– Я хочу вам кое-что рассказать, – продолжил Дмитрий, выдавливая из себя слезу.

Не прошло и десяти минут, как в трансляции находилось около 500-сот человек. Сообщения появлялись и моментально вытеснялись следующими, непрерывный поток ликования, вопросов, реплик и бесноватости зрителей вызывал небывалую эйфорию. Дима прекрасно понимал, что никому нет дела до его выдавленных слез и попытки рассказать душещипательную историю. Никто из зрителей уже об этом не помнил и не говорил – однако он того и добивался от подписчиков и случайно зашедших в трансляцию людей. Он давно понял простую истину: важно не то, что ты говоришь и что делаешь, важен момент, и только. Момент же – это совокупность самых нелепых, критических и неординарных обстоятельств.

Бывали в его практике попытки создавать сложный, замысловатый контент с претензиями на креативность и оригинальность – не пошло. А однажды, сильно напившись, буквально до поросячьего визга, он вышел на публику через онлайн-трансляцию и моментально собрал пару десятков человек, которые оставались с ним даже тогда, когда Дмитрий вырубился на кресле. Проснувшись, он обнаружил подписчиков в эфире.

«О, проснулся!».

«Ну что, выспался? Продолжение будет?».

«Залуди пару рюмочек, поможет, серьёзно!», писали люди.

Первые несколько дней после этого он чувствовал себя подавленным. Как если бы его застали в голом виде, сняли на камеру и выложили в сеть. Ему было стыдно, совестно. Внутренний голос то и дело укорял, сгущая краски:

«Еще вчера ты был обычным парнем, у которого, как и у всех, были скелеты в шкафу. Но это были твои скелеты. А теперь ты для каждого желающего открыт со своими пороками, человеческими слабостями и не идеальным поведением».

«Но в таком виде меня видело лишь пару десятков человек», – возражал он сам себе, «они забудут обо мне уже сегодня. Я для них лишь очередной мимолетный чудик».

«Они-то может и забудут. Но стоит лишь одному из этих двадцати выложить видео в сеть, тебя увидят сотни и тысячи. Да и потом, откуда тебе знать, что видело тебя всего пара десятков? Может быть пара сотен? Откуда тебе, Дима, это знать, когда ты пол эфира валялся на кресле, облеванный и грязный?».

Несколько дней внутренний голос мучал Диму, не давая покоя, однако в какой-то момент он вдруг исчез. Быстро. По щелчку пальца.

«А что есть честь, стыд, совесть?», внезапно для самого себя задался вопросом Дима, «мне нужна известность, я ее получил. Какая разница каким путем? Да и мир у меня не рухнул. Да, выпил, напился, черт с ним – набухался. И что? Дальше то что? Выглядел как свинья? Плевал, рыгал, матерился, нес ахинею пьяным голосом, забывая в процессе слова, ну и что? Главное – вот это», он поднялся, включил ноутбук, открыл канал и посмотрел на количество подписчиков. 458. За несколько дней, а, по сути, за один, за тот самый.

С этого момента он и начал свою карьеру стримера. И никакой внутренний голос, голос разума, голос культуры и этики его не посещал.

Однако не все оказалось так гладко, как виделось на первый взгляд. Он познал лишь первое правило, прошел первую ступень – отсутствие стыда, совести и самокритики. Тем не менее, Дмитрий не был первопроходцем, а потому конкуренция на тот момент была уже достаточно жесткая. Снять процесс своего испражнения или выблевывание только что съеденных диких улиток было недостаточно, это могло принести разве что 100—200 новых подписчиков. Аппетиты росли не только у него, но и у зрителей: ему нужны были новые подписчики, а им нужен контент.

«Что может быть интереснее смерти, увечий, издевательств?», думал Дмитрий и перебирал варианты. Он всерьез обдумывал разного рода трюки с людьми, однако останавливался перед лицом закона. Что-что, а нести уголовную ответственность он не желал ни при каких раскладах.

– А что, если, – обсуждал он за выпивкой с друзьями, – найти какого-нибудь нищего-бедолагу, и засунуть ему петарду в рот, чтобы взорвалась прям там?

– Нее, – отвечал один из друзей, – это же причинение тяжких… этих… телесных. Короче, срок.

– А если я уговорю его сделать это за деньги, добровольно?!

– Да нее, – все так же возражал друг, – потом не докажешь. Он скажет, ты запугал и заставил.

– Ну, а если, выйти на какую-нибудь центральную площадь и закричать что-нибудь, – не унимался он, – что-нибудь против чего-нибудь.

– Ба-а-н-а-ально, – критиковал товарищ, словно являлся экспертом в таких делах, – ничего хорошего не выйдет.

Друг был прав. В этом не оставалось сомнений. Провоцировать государственные или следственные органы не хотелось. Причинять себе вред тоже не возникало никакого желания.

«Но ведь можно инсценировать», посетила его мысль. «Это же очень просто!». И он принялся воплощать идею.

Стоя на крыше, Дима был по-настоящему счастлив. То и дело его глаза фиксировали надпись «зрители» на открытом им стриме. Число росло с каждой минутой. Количество перевалило за 7000 человек, о чем он мог только мечтать. Конечно, в тех условиях, в которых он находился, невозможно было отвечать на вопросы и комментировать реплики. Он едва успевал читать сообщения, которые улетали вниз через секунду после появления: «прыгай уже», «че за придурок?», «я такое уже ви….», «очередной невменяшка?», «че происходит?», «куда донатить?»…

Дима улыбался. Улыбался, наслаждался моментом и говорил обо всем, о чем ему хотелось поговорить, не соблюдая последовательности. Тем более, это было вторым уроком, который он успел уяснить: «надо говорить, не важно о чем, не важно как, не важно что – главное, чтобы рот не закрывался. Хоть бы даже перечислять все, что видишь, „крыша, небо, земля, голова, деревья, кошка“, главное говорить, не закрывая рта». И он говорил. А количество зрителей и подписчиков увеличивалось на глазах.

– Парень, стой! – раздался голос откуда-то справа, вырвав Диму из своего идеального момента, впервые возникшего в его жизни. Он не сразу понял, показалось ли ему, или некто помимо него находился на крыше.

Не показалось. Справа от него, около чердачной двери стоял человек… человек в форме. Полицейский. Он спокойно смотрел на потенциального самоубийцу, пытаясь всем своим видом показать дружелюбие и сочувствие.

– Стой, не прыгай. Иди сюда, – повторил человек в форме, протягивая руку.

Дмитрий оцепенел. Он застыл, глядя на полицейского. В его голове возник ступор, перестали генерироваться мысли, мозг прекратил работать.

– Иди, иди, – настаивал полицейский мягким голосом.

Дмитрий посмотрел на количество зрителей – больше 10 000.

– Да я…, – выдавил Дмитрий, побоявшись продолжить, «да я и не собираюсь прыгать, я же все ради просмотров». Тогда, возможно, количество людей неуклонно начнет падать, и через полчаса не останется никого.

«Я не подумал», произнес он уже про себя, «не подумал, потому что не ожидал такой популярности эфира. Естественно, из нескольких тысяч найдется адекватный человек, который не захочет смотреть финал, хоть и лживый, а вызовет полицию. Или кто-то из окон дома напротив увидел».

– Идешь? – не унимался полицейский.

«Кажется, на сегодня игра окончена», пронеслась мысль в голове Димы. Он снова взглянул на количество зрителей, затем на экран чата, где летело много однотипных сообщений, «давай, наклони их», «не верь им, ментам нет веры, тебя заломают», «пусть теперь попляшут, проси, что хочешь», «ну что, сразу такие дружелюбные стали, а как дубинками мес…».

«Нет, кажется игра только начинается», пронеслась новая мысль. И он ответил.

– Не пойду! Я спрыгну!

– Тише, тише, тише, – заволновался блюститель порядка и сделал демонстративный шаг назад.

Зрители эфира ликовали, а количество подписчиков росло на глазах.

«Это мой шанс!», как лозунг по кругу витала в голове одна и та же мысль.

– Тогда скажи, что ты хочешь? Я постараюсь тебе помочь, – спокойно спросил переговорщик.

– Не поможете! – растерянно произнес Дима, понимая при этом, что вышло неестественно. Однако голос его действительно дрожал. Он в самом деле переживал, но только не из-за того, что боялся облажаться, а напротив, хотел получить максимальный улов из случайно сложившейся ситуации.

– Давай попробуем, – продолжал полицейский, – расскажи, что для тебя сделать?

– Я хочу…, – Дмитрий запнулся, потому что сам не знал, что ему потребовать.

– Что?

– Я хочу…, – он вновь уставился в экран, ища подсказки.

«Проси лям баксов», советовали зрители, «пусть станцует стриптиз», «пусть сам спрыгнет».

– Я хочу… кока-колу! – выпалил Дима, сам удивившись своей просьбе. «Правило номер два – говори все что придет голову, главное не молчи».

– Что? – переспросил полицейский, уставившись на суицидника.

– Кока-колу!

– Напиток? – уточнил переговорщик, не понимая просьбы.

– Да! – ответил Дима и нервно улыбнулся, увидев положительные отклики в чате.

– Хорошо, я сейчас принесу. Ты выпьешь, и мы пойдем вниз, согласен?

– Да, – ответил парень, но вдруг дополнил требование после того, как вновь посмотрел в чат, – только я хочу настоящую кока-колу, не ту, которая продается сейчас. Понятно?

– В смысле – не ту? – полицейский искренне недоумевал, – а какую?

– Ту, какая продавалась год назад. Настоящую!

Полицейский застыл на несколько секунд, переваривая информацию.

– Хорошо, принесу настоящую, и ты пойдешь вниз, договорились?

– Да, – нервно улыбаясь, ответил Дима. Он наслаждался популярностью, которая подтверждалась количеством зрителей, коих уже было за 30 000.

Полицейский ушел. Стример посмотрел на город сверху вниз. «До чего же хорошо», подумал он и вновь вчитался в чат.

Полицейский спустился на первый этаж оцепленного дома. Достал служебный телефон и позвонил коллегам.

– Привезите колу… да, колу. Да, которую пить. Да, да! Кока-колу! Только настоящую. В смысле, импортную! Ну я не знаю где, где-нибудь достаньте! На складах поищите, в маленьких магазинчиках, у барыг поспрашивайте. Послушай, – полицейский выдохнул, выдержал паузу и продолжил, – если бы не его стрим, я бы к нему и не пошел. Прыгнул бы и хрен с ним, одним дураком меньше. Но его сейчас смотрит половина нашего города, понимаешь? Ну все, договорились, спасибо.