Ужас на пороге

Ужас на пороге

Артур Алехин

Андрей Туркин

Дизайнер обложки Артур Алехин

© Артур Алехин, 2024

© Андрей Туркин, 2024

© Артур Алехин, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-9622-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ужас на пороге

Старенький внедорожник Ford взбивал пыль на позабытой богом дороге, петляющей между селами и деревнями.

Сергей сжимал руль до белых костяшек. Он был зол… и растерян одновременно. Старик Иванкин – один из его комбайнеров – вторую неделю не выходил на работу. Исчезни тот в любое другое время, никто и не заметил бы его отсутствия. Но в период жатвы, когда на счету каждая пара рук (в особенности, если эти руки управляют спецтехникой), подобное недопустимо. Заменить старика попросту некем.

А владельцы фабрики уже требовали отчеты по срокам поставки пшеницы. Словно прознали о возникших неурядицах.

Сергей делал все от него зависящее, чтобы не потерять заказчика и не оказаться в долгах. На прошлой неделе он послал к Иванкину своего человека – Витю-Хромого, но и тот как сквозь землю провалился.

Настало время лично разобраться в этом деле.

– А если он сдох? – нарушил молчание Гена, компаньон.

– Что? – переспросил Сергей. Бросил беглый взгляд на приятеля. И снова уставился на разбитое полотно дороги.

– Если сдох, говорю? Он же старик. А старики иногда умирают. Не знал?

Водитель трижды плюнул через левое плечо, постучал по деревянной накладке на «торпеде».

– Не каркай. Возможно, просто забухал.

Но в глубине души он понимал – скорее всего Генка прав.

А куда в таком случае подевался Хромой?

Большую часть пути они ехали по окраине леса, на солнцепеке, лишь изредка погружаясь в его зеленую гущу. Сергей торопился. Он гнал внедорожник, как скаковую кобылу на последнем круге марафона. Страх неудачи подгонял его. Гена пристегнулся, держался за поручень. Несколько раз они входили в крутые повороты, и сердце мужчины замирало, потому что Сергей и не думал притормаживать. Он походил на фанатика, опаздывающего на ритуальный костер. Даже не позволил приятелю включить радио, чтобы не терять концентрацию и не снижать скорость.

Они свернули на подъездную дорогу, миновали почтовый ящик с указанием номера дома и фамилией владельца. Дверца ящика скулила на ветру, болтаясь, указывала на то, что им давно не пользовались.

– Может, вернемся и вызовем ментов? – предложил Гена. – Что-то тут неладное. У меня прям сердце не на месте.

– Не мороси. Вон машина Хромого, – мужчина указал на стоящий у дома самосвал.

Сергей обогнул по дуге сарай, припарковался у крыльца, выбив из земли последние клубы пыли. Выключил зажигание. Мотор послушно стих.

– Пошли.

Гена нехотя отстегнулся, вылез из машины. Отряхнул брюки от песка. Закурил. Недоверчивым взглядом обвел небольшой домишко с просевшим фундаментом и мутными стеклами на окнах. Вокруг царило запустение. Стояла тишина. Гене стало не по себе, он чувствовал, что надо забираться обратно в автомобиль и валить куда подальше. Но как донести это до Сереги, не знал. Когда на кону стояли деньги, тот становился глухим и слепым относительно всего, что к ним не относится.

– В дом, – скомандовал Сергей, направляясь к крыльцу. Гена послушно двинулся следом. Выбросил окурок.

Крыльцо встретило мужчин противным скрипом.

Сергей потянул за дверную ручку. Не заперто. Черная щель – ключ к тайне исчезновения Иванкина – становилась шире. Из помещения дохнуло затхлостью и чем-то еще, менее приятным.

Мужчина переступил порог. Гена не отставал.

В доме царила разруха. Постель взбита: грязная простынь на полу, подушка в темных разводах. У боковой стены старый стол и разбитый вдребезги стул. И все это покрывал густой слой пыли.

Дом казался брошенным, но не являлся таковым при ближайшем рассмотрении. Были и следы. Гена ушел на кухню. Сергей в другую комнату.

Через пару минут они вновь встретились в гостиной.

– Никого.

Сергей кивнул, соглашаясь.

Гена открыл рот, чтобы высказаться, но не успел. Со стороны комнаты донесся до того жуткий звук, что оба приятеля вздрогнули. Звук походил на блеянье – глухое, загробное. Нечто подобное могла бы издавать мертвая коза из своей козьей могилы. Кто или что угодно, но только не здоровое животное.

– Что там? – Гена моргал так часто, точно у него случился нервный тик.

Сергей пожал плечами. Двинулся на звук. На его лице отразилось недоумение, он же только вернулся оттуда, и никого не видел.

– Не ходи.

– Мы должны узнать, что тут творится. На кону деньги и наше здоровье, если понимаешь, о чем я.

Гене не оставалось ничего иного, как последовать за приятелем.

Звук повторился. Он исходил снизу, из-под пола.

– Погреб, – смекнул Сергей. Указал место, где на досках виднелся врезанный квадрат метр на метр – люк.

Мужчина потянул за кольцо. И здесь удача сопутствовала им – дверца легко поддалась, без скрипа. Сергей откинул люк и…

В глазах у него зарябило. Желудок скрутило спазмами. Неимоверный смрад, запертый в погребе, вырвался наружу ядовитым облаком миазмов.

Гена закашлялся. Закрыл нос рукавом.

Затем достал мобильник и посветил вниз, в черноту. Луч светодиодного фонаря выхватил земляные стены, сломанную лестницу, пол.

– Там кто-то сдох, – процедил он, – теперь все ясно. Валим?

– Ты же слышал, кто там, – огрызнулся Сергей, выхватив телефон, – какое-то животное. Не знаю, что оно там делает, но собираюсь это выяснить.

– Животные так не пахнут… пока не сдохнут.

– И в чем проблема? Значит, там есть второе животное, дохлое. Мы здесь для того, чтобы найти старика. Наверху его нет… может он вообще там, внизу. Вон, видишь, лестница сломана!.. Так, надо придумать, как спуститься.

– Может, в сарае есть какая-нибудь стремянка, – предположил Гена.

– Иди посмотри, – а сам принялся звать Иванкина, склонившись над ямой.

Через несколько минут Гена вернулся с деревянной лестницей. Она была большая, не иначе как Иванкин пользовался ею взбираясь на чердак. Вдвоем мужчины опустили ее в погреб. Лестница торчала из него на добрый метр, как мачта над палубой корабля.

В комоде Сергей нашел старую рубаху. Повязал ее вокруг головы, чтобы не задохнуться от вони, и стал спускаться, светя под ноги телефоном:

– Ты идешь?

Гена не хотел. Его пробирал озноб от одной мысли, что именно может находиться внизу. Но и бросить Серегу он не мог.

В погребе воняло куда сильнее, словно сама Смерть устроила там логово. Мужчины стояли плечом к плечу, не отходя от лестницы. В любой момент готовые рвануть наверх. Спасительный квадрат света зиял над их головами, манил сильнее, чем пачка новеньких банкнот.

– Ты что-нибудь видишь? – прошептал Гена.

Сергей перевел луч фонарика вглубь погреба. И оба одновременно вскрикнули от представшего перед ними зрелища, всю чудовищность которого невозможно описать человеческой речью. Гена отпрянул – ударился позвоночником о лестничную перекладину. Почувствовал, как теряет сознание.

***

Федор Петрович Иванкин пятый день подряд пьянствовал с утра до ночи. Будь рядом врач, он непременно бы поставил диагноз – запой. Но в деревне Ключи не было ни то что врача – вообще никого. В ней жил всего один человек, среди заброшенных перекосившихся домов. И это был Федор Иванкин, известный среди соседних поселений как старик.

В свои шестьдесят пять Иванкин помнил, как когда-то, еще лет сорок назад, жизнь в Ключах кипела на всех парах. Подъем в 5:00, работа до 17:00, потом гулянки, встречи, местные интрижки…

«Хорошие были времена, романтичные», всякий раз рассказывал старик коллегам по работе, словно в первый раз, «а потом, с появлением технологий, молодежь постепенно перебралась в город, а те, кто постарше, моего возраста – спивались. Спивались, запускали свое хозяйство, затем дома, а потом просто умирали».

Прошло совсем немного времени, какой-то миг, как показалось, и Федор остался один. Круг его общения в зимний период ограничивался старым приятелем Витей—Хромым, получившим такое прозвище из-за того, что давным-давно он попал под комбайн, и ему повредило ногу. Обошлось без ампутации, Витя отделался хромотой. Но до того сильной, что дети всякий раз при его появлении пугались и плакали.

Однако и Хромой жил поодаль, за несколько километров. Хоть у него и был личный автомобиль, старый самосвал марки ЗИЛ, но в гости на нем не поездишь. «Жрет, как черт», жаловался Хромой, «только поспевай соляру заливать».

Выпив бутылку вишневой настойки, Иванкин пошел в кровать. Каждый раз после такой лошадиной дозы он ложился прямо в одежде и крепко спал.

Однако в эту ночь старик не мог найти покоя. Сон его был поверхностным и перебойным, алкогольный дурман вперемешку с бессонницей вызывали мучения. Он проваливался в сон, но регулярно просыпался от уличных звуков, которых обычно не замечал: шелеста деревьев, звона насекомых, воя волков… Этот вой, к которому он привык еще с детства, нынче действовал как сирена, разрывая его голову на части.

Иванкин накрыл голову подушкой, звуки притупились. На несколько минут он погрузился в тишину. Расслабился. И уже в который раз начал отрываться от реальности, как снова сирена-вой пронзила его голову насквозь.

Федор вскочил. Достал из шкафа свое дежурное ружье, одно из трех, за которыми всегда очень тщательно ухаживал. Зарядил. Открыл входную дверь и вышел на улицу. Ватные ноги отказывались выполнять приказы мозга. Обычно он не пьянел настолько, чтобы не стоять на ногах, хоть и выпивал по бутылке убойного напитка почти ежедневно. «Старею что ли?», произнес старик про себя и помотал головой, пытаясь взбодриться.

Вой волков стал громче. Не от того, что они подошли ближе, просто теперь между ними и стариком не было стен.

– Заткнитесь! – яростно закричал Иванкин. Волки не отреагировали на призыв человека и продолжали голосить.

Иванкин поднял ружье вверх и спустил курок. После оглушительного грохота наступила тишина, только насекомые стрекотали, не обращая внимание на происходящее.

– Вот так-то, – довольно произнес Федор. Постояв еще несколько секунд и убедившись, что «все всё поняли», вернулся в дом.

Старик поспал пару часов, но его снова разбудили. На этот раз не волчий вой и не гул ветра в трубе. Федор услышал блеянье. Словно у него под дверью стояла коза и жалобно блеяла, прося пустить ее в дом.

Несмотря на то что Федор проснулся, он не сразу встал с кровати. Некоторое время пытался понять, откуда могла взяться коза? Разве только из Степного, но этот поселок в 8-ми километрах (как раз там и живет Хромой). Коза не могла пройти такой путь ночью через лес, где орудуют волки.

Блеянье продолжалось: такое жалобное и молящее, но в то же время странное, пробирающее до костей. Федор поднялся, подошел к двери. Прислонил ухо. «Бе-ее-ее, бее-ее-ее». «Да, это коза. 04:00 и под дверью коза».

Федор отодвинул защелку, вышел на порог и…

Застывши, он смотрел вниз, не отводя взгляда. Его словно парализовало. Все что он мог, так это нервно сглатывать, не понимая, что происходит, и что он сейчас видит.

На крыльце его дома распласталось нечто непонятное. Это была сплошь изуродованная масса с атрофированными задними конечностями, заканчивающимися копытами. Условные ноги (сцепленные между собой) переходили в перекрученное человеческое тело, которое покрывал тонкий слой кожи. Сквозь нее виднелись бугристые переливы мышц и сухожилия. У существа не было кистей, тощие руки оканчивались лапками, как у насекомых. Голова по форме напоминала кузнечика; глаза с темными зрачками; козлиная пасть. Тварь медленно двигалась в сторону Иванкина, с трудом поднимаясь по ступеням. Переставляла руки, упираясь лапками в доски крыльца. Продолжала жалобно блеять.

Федор почувствовал, как сердце его бешено заколотилось. Ни разу в жизни он не видел ничего подобного. Лишь слышал, что у людей, злоупотребляющих алкоголем, бывает делирий, в простонародье «белая горячка», которая может выдавать подобные образы. Но с ним такого никогда не случалось. Сколько бы не пил, он никогда не терял рассудок.

Иванкин пошатнулся и закрыл дверь. Сел на кровать. Ухватился за дужку, нуждаясь в точке опоры.

Просидев в таком положении несколько минут, успокоился.

Блеянье никуда не пропало.

Федор взял ружье. В этот раз он подошел к двери, затаив дыхание, словно полицейский, пришедший брать опасного преступника. Аккуратно отодвинул задвижку.

Дверь открывалась наружу, поэтому старик не боялся, что тварь тут же ворвется в дом. Он приготовился и толчком ноги распахнул ее. Существо по-прежнему было на крыльце, только придвинулось ближе. «Бее-ее-е, бее-е-ее», продолжало оно, все больше распаляясь при виде Федора.

Старик выстрелил дважды. Прямо в центр этого странного тела. Пули разворошили ткань, но крови или какой-либо другой жидкости не было, словно выстрел пришелся в мороженную тушу, а не в живое существо.

Блеянье прекратилось. Осталось лишь беззвучное подрагивание.

Федор перезарядил ружье, прицелился и стал ждать. Прежде всего он хотел убедиться, что существо мертво.

Через несколько минут конвульсии прекратились. Не сразу, постепенно – частота и амплитуда мышечных сокращений слабели, пока не сошли на нет. Наступила тишина. Старик стоял, вцепившись в ружье. Пот катился по его шее, спине, несколько капелек застыли над верхней губой. Немая сцена, как с полотна художника, в чьей голове творится нечто невообразимое.

Иванкин слышал, как шумит кровь в его голове; как раскаленный воздух вырывается из легких с тяжелым хрипом. В остальном мир казался недвижимым. Песок и солома не спешили проникнуть в дом через открытую дверь, стихли деревья, а волчий вой и вовсе казался чем-то нереальным, из другой жизни.

– Что это за хрень? – прохрипел старик, не узнав собственный голос.

Когда прошел шок, накатила волна дрожи. Сильной, безудержной. Чтобы совладать с эмоциями, Иванкин стал выписывать круги по комнате, размышляя, что ему, собственно, с этим делать. Мысли сбивались. От каждого шороха он вздрагивал, целился в существо из ружья. Но тварь оставалась мертвой.

Поняв это, он вышел на кухню, выпил сто грамм настойки, и рассуждения его приобрели совсем иной характер. От твари надо как-то избавиться, не оставлять же ее на пороге.

Оттащить существо от дома он был не в состоянии, да и закопать не мог. После всего пережитого его бедный «мотор» не выдержит физической нагрузки.

Решение пришло само после второго стакана. Он скинет существо в погреб, пока не придумает что-то более толковое. На работе пообщается с Хромым, и вместе они решат, что делать дальше. Однако, когда Федор Петрович волоком тащил тело в дальнюю комнату (предусмотрительно надев резиновые перчатки, так как не желал прикасаться к существу голыми руками), в его голове созрел меркантильный план. Он понял, как окупить все свои несчастья с лихвой. А натолкнул его на мысль «Кыштымский уродец1», о котором в свое время судачили все, кому не лень.

Иванкин откинул дверцу погреба, с трудом спихнул тело вниз. С глухим ударом оно достигло земляного пола.

– Всё, – старик захлопнул люк, уселся на пол, тяжело дыша, – продам тебя ученым… или еще… кому-нибудь.

Немного передохнув, Федор отправился спать. Закрыл входную дверь на задвижку, рухнул в кровать и заснул в обнимку с ружьем. Ему снилась тварь, блеющая, словно внебрачный сын Сатаны, под его дверью. Скреблась, пытаясь прорваться внутрь. Но зачем? Что ей нужно от старика-затворника? И откуда она взялась? Из леса?

Каждый раз, отворяя дверь, Федор сталкивался с этой богомерзкой тварью; каждый раз стрелял в нее, но безрезультатно. Она продолжала блеять, точно смеялась над бедным стариком и его бесплодными действиями.

Но старик не сдавался, палил и палил, пока обзор не закрывало облако порохового дыма, и существо не скрывалось из виду. Затем он просыпался, крепче сжимал холодный ствол ружья и, чуть успокоившись, вновь погружался в кошмар.

Кошмар, которому не было конца.

На пятый или шестой раз своей схватки с неведомым монстром Иванкин так вошел в раж, что стрелял без остановки. Во сне у него были бесконечные патроны, что не могло не радовать. Страх сменился злостью, адреналин в крови зашкалил, палец твердо, не по-старчески, ходил взад-вперед, нажимая на спусковой крючок. От этого действа Иванкин возбуждался, впервые за долгие годы.

Даже проснувшись, Федор слышал отголоски выстрелов и блеянье, которые быстро стихали, оставаясь лишь плодом воображения переутомленного сознания.

Сначала выстрелы, а затем…

Так, стоп!

Федор приподнялся в кровати, потряс головой. Ничего не изменилось. До его ушей доносилось приглушенное блеянье, то самое, которое должно было прекратиться в момент, когда существо сдохло на его пороге или, хотя бы, когда он проснулся, если это происходило во сне. Но вопреки здравому смыслу тварь продолжала голосить в реальности, после своей смерти!

Иванкин сел, прислушиваясь. Взял осанку, направил дуло ружья в потолок. И так просидел практически до полудня, не смея пошевелиться. Ни о какой работе в этот день он не помышлял. Все его мысли замыкались на одном простом факте – существо живо, и оно находится у него в погребе. Дабы обезопасить себя, Федор передвинул старый родительский комод на крышку люка, выпил настойки и, стоя на крыльце, взглядом проводил солнце за горизонт.

– Петрович, ты тут, нет? – знакомый грубый голос вытащил старика из раздумий, в которых он пребывал последние несколько дней. Это был Витя—Хромой, приехавший по распоряжению Сергея. Никогда Иванкин не был так рад приятелю, как сегодня. Обычно перекидывался с ним парой сухих фраз и забирался в кабину своего комбайна. И даже зимой, когда Хромой приезжал на посиделки за фирменной иванкиновской настойкой, разговоры у них, мягко говоря, не клеились. Так, за жили-были.

В этот раз Федор так воодушевился, что едва не бросился приятелю на шею.

– Входи! – сказал старик уже входящему в дом Виктору. – Слава Богу!

Хромой закрыл за собой дверь и на секунду замер.

– Ты че, козу что ли там запер? – с ухмылкой поинтересовался он, кивнув в сторону дальней комнаты.

Иванкин рассказал приятелю о случившемся. Он понимал, что его история звучит как нечто фантастическое и безумное. И никто не поверил бы ему, не предложи он самолично взглянуть на это.

– То есть, ты хочешь сказать, что эта… твоя хренотень прямо сейчас там? – Хромой указал на погреб. Иванкин кивнул.

– Хочешь посмотреть? – спросил старик. Приятель колебался. Он не понимал, разыгрывает его Иванкин или нет. Однако, они никогда не шутили между собой, Виктор даже не помнил, как выглядит улыбающийся Петрович. Он всегда оставался хмурым. С чего бы ему шутить сейчас?

– Короче, Петрович, – прервал молчание Виктор, – считай, ты меня разыграл. Если ты шутишь, тебе удалось. А если нет, то… я даже не знаю. Она пыталась напасть на тебя? – Иванкин покачал головой.

– Она только блеет, как будто что-то хочет. Может быть, есть?!

– То есть она не нападала на тебя, точно?

– Точно, – подтвердил старик. Он мог отличить агрессивное животное от неагрессивного. За свои годы многое повидал: и нападение волков, и буйных быков, и тех же козлов, пытающихся забодать человека.

– Тогда давай откроем, – предложил Виктор и они оба замолчали. Старик сходил за ружьем и только после дал ответ.

– Давай.

Конечно же он хотел доказать Хромому, что не шутит насчет чудовища, а заодно и себе, что не выжил из ума. Пусть и пьянствовал вторую неделю.

Вместе они отодвинули комод. Затем Виктор взялся за кольцо и резко откинул крышку люка. Отошел к двери, где стоял Федор с нацеленным на черный зев ружьем.

Блеянье стало громче и интенсивнее. Хромой, находясь чуть позади Иванкина, надеялся, что сейчас покажется голова козы, а затем его приятель рассмеется и на этом все закончится. Но не тут-то было.

Никто не пытался выбраться наружу – ни коза, ни, уж тем более, неведомая тварь. Секунды тянулись. Взвинченные до предела нервы готовы были лопнуть. Федор чувствовал, как немеет палец на спусковом крючке, и опасался, что вот-вот выстрелит.

– Почему оно не вылезает? – поинтересовался Виктор, не сводя взгляда с раскрытого люка.

– Я почем знаю?! Не может, наверно. Там ступеньки крутые.

– И что прикажешь делать – стоять тут и ждать? – Виктор осмелел, сделал несколько шагов вперед. – Петрович, подстрахуй, ежели чего.

Хромой попытался заглянуть в погреб с центра комнаты. Естественно, ничего не вышло. Тогда он вынул из кармана ржавую гайку и бросил ее вниз. Никакой ответной реакции, кроме уже привычного блеянья, интервалы между которым становились больше. Видимо, даже существо осознало, что «ловить тут нечего».

Ситуация казалась настолько комичной и странной, что Хромой почувствовал себя круглым идиотом. Сплюнув, захромал прямиком к люку. Встал на самом его краю, но кроме темноты ничего не увидел.

– Э-эй, тварь, – рявкнул он своим хриплым басом. Вслушался в вернувшееся эхо.

На минуту наступила тишина.

– Ну, что там? – поинтересовался Иванкин. – Видно что-нибудь?

– Да ни хрена. Тащи фонарь.

Петрович словно ждал этих слов. Кивнув, быстро вышел из комнаты, чем удивил Виктора еще сильнее.

– И захвати какую-нибудь морковь, что ли, или картошку, – крикнул вдогонку Хромой, – попробуем наладить контакт.

– Хорошо, – буркнул в ответ старик. Приставил ружье к стене и занялся поиском фонаря.

– Кажется, я что-то вижу, – воскликнул Хромой, – там, внизу… давай скорее, пока оно рядом с лестницей.

– Да иду-иду.

– Ага, вижу. Вижу! Вот она, твоя тварь! – затем тише, себе под нос. – Сейчас попробую поближе рассмотреть, – до ушей старика донеслась возня, кряхтение, должно быть, приятель боролся со своей хромой ногой, пытаясь склониться над ямой и разглядеть существо.

Иванкин уже возвращался назад, как раздался вскрик Виктора, а следом грохот и хруст. Фонарь выпал из руки. Иванкин замер на пороге пустой комнаты, где минуту назад оставил приятеля. Сомнений, куда тот подевался, не было. Но как это произошло? Хромой оступился и упал или в погреб его утащило чудовище? Блеянье стихло, да и иных звуков вроде бы не слышалось.

– Хромой? – вполголоса позвал приятеля Федор. – Ты цел? – но сам понимал нелепость сказанных слов. В голове до сих пор стоял хруст и, как ни пытался старик убедить себя, что сломалась одна из лестничных ступеней, а не шея приятеля, ничего не получалось.

– Сука, – выругался Федор, не зная, что предпринять, – сука!

Сжимая ружье, он направился к погребу. На ходу продолжал звать Хромого. Каждый шаг давался с трудом, и чем ближе он подходил к люку, тем сильнее дрожал. Ноги то и дело норовили развернуться и унести своего хозяина прочь.

В один миг перед стариком явились образы той проклятой ночи, когда он впервые повстречался с тварью. Каким же он был дураком – самолично принес это в дом. Лучше бы сдох, роя существу могилу.

Лучше бы сдох…

– Витя, – пролепетал Иванкин, добравшись до погреба. Направил ствол в темноту. Напрягся. Задержал дыхание. «Это мы уже проходили», вспомнил старик. Только в прошлый раз тварь находилась в зоне видимости.

Из темноты раздалось хлюпанье… или послышалось? Душа Иванкина ушла в пятки. Трусливая его часть хотела немедленно захлопнуть люк и придвинуть комод, но вторая – человечная – сопротивлялась подобным позывам.

– Да черт бы тебя побрал, – психанул на себя Федор и кинулся к порогу… за фонарем.

Старик погрузился в погреб по пояс, светя вниз тусклым кружочком света. Существа не видать, как и Хромого. Видимо тварь оттащила его вглубь. Но для чего? Съесть? Почему не набросилось на него, тогда, на крыльце? Вопросы один за другим возникали в голове Иванкина, пока он проделывал свой нелегкий путь в девять ступеней.

Тяжесть ружья придавала мужества, но, в то же время, тянула вниз.

– Хромой?! – в очередной раз позвал старик приятеля. Скрылся в погребе с головой. А через две ступени достиг земли. – Где же ты?

Луч света скакал по полу, от поддонов с картофелем до стеллажей с давнишними солениями. Старик замер. Его ладони вспотели.

В глубине погреба послышался шорох. Страшный звук, учитывая обстоятельства. А на что, собственно, он надеялся – что существо чудесным образом испарится?

– Хромой?

Тусклый луч выхватил ногу, вторую, прополз выше, до пояса…

А дальше начиналось нечто невообразимое. Развороченная грудь Виктора была вся в крови, обломки ребер торчали из кожи, образуя своеобразную воронку. Безвольные руки раскинуты в стороны. Головы не видно, на том месте возвышалось существо, закрывая ее своей массой. Мерзкой, чудовищной, но такой реальной.