Полная версия
Пробуждающий
Морские существа
Администратор ашрама довольно быстро узнал об его отсутствии. Должно быть, кто-то его сдал. Менеджер решил, что он замешан в чем-то противозаконном, и между ними произошла перепалка. Он не пытался защищаться или объяснить свое отсутствие и его причины. Конфликт замяли, однако напряжение осталось.
Три недели прошли без всяких происшествий, и он все еще не имел ни малейшего представления, когда же он научится настоящей йогической садхане. Ашрам был просто залом ожидания, в котором он застрял на неопределенное время в компании случайных попутчиков, которые, казалось, сами не знали, куда направляются. Но все они пытались убедить его, что это и есть пункт назначения. Он совсем не чувствовал этого, и беспокойство росло.
Той ночью он не мог спать. В комнате было душно, и он решил выйти к океану, подышать свежим воздухом. Используя проверенный метод, он перепрыгнул через ограждающую ашрам стену. Было около двух часов пополуночи, пустынный пляж заливал яркий лунный свет. Океан дышал ровно и мощно, и он внезапно почувствовал прилив счастья просто потому, что был жив и дышал. Эта ночь принадлежала ему одному; было удивительно слушать шум сокрушительных волн, купаясь в ярком лунном свете рядом с огромным живым океаном. Он остро осознавал себя всего лишь крошечной песчинкой, плывущей в огромной сознательной Вселенной.
Волны ритмично стряхивали пену со своих гребней на песок. Загипнотизированный прибоем, он не сразу заметил в сорока метрах от себя движущиеся силуэты. Отливая медью в лунном свете, из волн выходили двое. Похожий на Халка, шести с половиной футов ростом, с выпуклой мускулатурой мужчина и его спутница, такая же ширококостная, мощного телосложения. У мужчины были короткие волосы; мокрые локоны женщины доходили ей до плеч. Оба были совершенно обнажены, не считая литых золотых украшений на шеях, руках, запястьях и лодыжках. Драгоценности мерцали в лунном свете на влажной коже.
У обоих были крылья, кожистые, похожие на крылья летучих мышей, частично сложенные за спиной. На него накатил внезапный страх. Будто почуяв это, женщина глянула в его сторону и молча указала на него спутнику. Какие-то доли секунды существа разглядывали его, а затем, развернувшись к океану, нырнули в набегающие волны. Четыре раскрывшихся крыла с мощным синхронным всплеском создали мгновенные водовороты, и пара исчезла в танце взлохмаченных волн.
Через несколько минут, тяжело дыша, он уже входил в свою комнату. Разум зарегистрировал увиденное, но анализировать отказывался. Терминов для описания этих морских существ попросту не было. А может, это небесные создания? Демоны, ангелы, инопланетяне – кем бы ни были эти существа, теперь он знал об их существовании, и никто не смог бы убедить его, что это была галлюцинация. Неизведанные миры были рядом, существовали бок о бок с его реальностью. Просто не так много людей осмеливалось заглядывать в невидимые щели между мирами.
Садху на пляже. Мантра Смерти
Пляж был идеальным местом для медитаций, и он приходил туда практически ежедневно, всегда предпочитая одно и то же место. Неподалеку обычно садился неопределенного возраста садху. Раз от раза этот человек подсаживался все ближе, и в конце концов они разговорились. От постоянного пребывания на солнце спутанные длинные волосы садху отливали медью, но короткая густая борода была черной. Рубище из рогожи или грубой мешковины, подпоясанное веревкой, прикрывало худощавое темное тело, и этот человек больше походил на попрошайку, чем на садху. Трудно сказать, откуда был родом этот странник, но говорил он на хорошем, даже грамотном, хинди с северным акцентом. Глядя на его снаряжение, можно было догадаться, что это аскет: у него был посох-данда, со специальной опорой, используемой для совершения джапы[78]. Некоторые садху дают обет никогда не садиться и не лежать и используют данду для поддержки верхней части тела во время сна или выполнения других аскез. Несмотря на наличие посоха, этот человек сидел на песке вполне непринужденно.
Незнакомец точно не был обычным бродягой-любителем чиллума, так как говорил о захватывающих, иногда пугающих вещах. Очень точный в описании деталей, этот садху был явно заинтересован в продолжении бесед. Несмотря на то, что выглядел нищим, денег незнакомец не просил. Собеседник заставил его записать несколько алхимических формул. И хотя эта наука абсолютно его не интересовала, он все же послушно записывал. Один из «рецептов» содержал пошаговые инструкции по получению твердой ртути.
Однажды садху заговорил о Маран мантре, дающей способность убивать по желанию. Слова мантры были не на санскрите, а на странной смеси нескольких диалектов – одия, бенгали и хинди. Сам ритуал довольно прост: нужно читать мантру в течение двадцати одного дня. Получив ее силу, повторив заклинание сто восемь раз и мысленно сосредоточившись на образе противника, можно убить любого оппонента. Мучительная смерть следовала почти незамедлительно, жертву рвало кровью, и в конце концов наступало удушье. Сам обряд получения мантры необходимо проводить на месте кремации, в строгом соответствии с правилами. Было совершенно непонятно, почему садху решил поделиться этим опасным знанием; он лишь сказал, что Маран мантра предназначена для защиты, и каждый йог должен ее знать.
Их разговоры продолжались около трех недель, пока однажды странный собеседник попросту не исчез. Однако маленькая записная книжка с названиями трав, алхимическими формулами, описанием мантр и ритуалов была надежно спрятана у него в кармане. Устав от монотонности будней ашрама, он стал приходить на Сваргдвар смашан около полуночи. Там, до четырех часов утра, он выполнял джапу, беззвучно повторяя Маран мантру. Он вполне отдавал себе отчет о природе эксперимента, это было ничем иным как черной магией. Но он был молод, любопытен и утомлен однообразием жизни в ашраме.
Окруженный пугающими тенями и звуками, он провел на смашане двадцать ночей без особых происшествий. В последнюю, двадцать первую ночь, он увидел «свежий» труп. Должно быть, семья покойного не смогла оплатить достаточное количество дров для кремации, и на теле бедняги лежало одинокое тлеющее полено. Наполовину обгоревший труп выглядел ужасно.
Стараясь не смотреть на покойника, он начал читать мантру. Внезапно рядом с трупом раздался небольшой взрыв и вспыхнуло голубое пламя. Голова повернулась и уставилась на него уцелевшим глазом. Он хотел бежать, но вовремя вспомнил предупреждение садху: «Если побежишь – сойдешь с ума». Собрав все мужество, он закончил ритуал. Хотя взгляд трупа и ужасал, к концу чтения мантры он ощутил внутреннее спокойствие.
Теперь внутри него жила новая, тайная сила. Способность убивать одним движением воли была соблазнительной, а владение этой силой – захватывающим; однако ни спокойствия, ни удовлетворения он не почувствовал. Наоборот, раздражительность возрастала, внутренний вулкан гнева мог извергнуться в любой момент. Чистой удачей было то, что он не попытался использовать мантру: в то время любое незначительное происшествие могло спровоцировать его на необратимые действия. Внешне спокойный, он внутренне кипел, пытаясь сдержать негативные эмоции. Год спустя, после того как он нашел духовного учителя, Гуру заметил его состояние и поинтересовался причинами. Пытаясь подобрать правильные слова, он рассказал историю про Маран мантру.
Учитель сказал: «Это опасный дар. Каким бы спокойным и миролюбивым ты ни был, всегда найдется что-то, что сможет тебя разозлить. Может возникнуть соблазн использовать эту силу, просто чтобы доказать свою правоту. А это запустит цепную реакцию негативных карм. Как твой Гуру, советую тебе избавиться от этой мантры».
Судя по всему, Учитель сам обладал определенными способностями и хорошо знал возможные последствия их неправильного применения. Способ избавления и очищения был довольно прост: острым гвоздем на медной пластинке нужно было описать содеянное: «Я, такой-то, желал получить такую-то силу, и она была мне дана». Затем, создав санкальпу, сильное намерение об отказе от смертоносного дара, нужно было бросить эту пластинку в воды Ганги: «Сейчас, по указанию Гуру, я отдаю эту силу».
Черная магия-абхичара до сих пор широко распространена в Индии, некоторые намеренно ищут подобные силы, чтобы вселять страх, уважение, для обогащения. Абхичару применяют для устранения конкурентов, причинения ущерба и страданий, зачастую подобным образом решаются споры о собственности и юридические вопросы (особенно между родственниками). Однако последствия всегда бумерангом возвращаются к их инициатору.
Выбранный им путь был другим и не нуждался в трусливых и подлых темных ритуалах. Уважая силу, он взращивал ее, полагаясь на мощь собственного духа, и постепенно тот начинал вести его.
В ноябре, незадолго до праздника Дивали, на набережной неподалеку от дома Гуру он отдал силу Маран мантры Ганге, сразу почувствовав облегчение, почти счастье.
Выиграть лотерею
Шли месяцы, и однажды он получил приглашение на праздник в соседний ашрам Бхупендранатха Саньяла – видимо, Шайлендранатх Мукерджи, благодаря которому он купил и прочел книги Лахири Махасая, вспомнил о молодом посетителе.
Время, проведенное в карарском ашраме, он считал потерянным. Практики визуализации и дыхательные техники не имели ничего общего с садханой, описанной Лахири. Эффект от Крия йоги должен быть совершенно другим, но получить сколько-нибудь внятные разъяснения от санньяси в ашраме по-прежнему было нереально, они продолжали произносить мотивационные речи и пережевывать пустые слова о богопознании. Больше «просветленным» он не верил. Излишне говорить, что на праздник в ашрам Саньяла он явился с сердцем полным разочарования. Там присутствовало более двухсот последователей Крия йоги, в их числе был и тогдашний глава ашрама господин Джвалапрасад Тивари, и Шайлендранатх представил их: «Это студент Крия йоги из соседнего ашрама, он хотел бы изучать ее в чистом, изначальном виде». Глава ашрама тут же предложил ему инициацию.
Джвалапрасад Тивари выглядел благородно и достойно, однако внешность и харизма больше не впечатляли, – он уже повстречал достаточно мастеров цветистых речей.
«Можете ли вы обучить меня всем криям, которым учил Лахири Махасая? Скажите прямо. Если да, я ваш ученик. В противном случае смысла в посвящении нет, поскольку я все равно продолжу искать настоящего гуру». Это было крайне прямолинейное заявление, граничащее с дерзостью, и разговоры вокруг поутихли. Но он продолжил: «Может, вы знаете кого-то, кто знаком с полным учением Лахири Махасая? Если да, пожалуйста, дайте мне его имя и адрес!».
После небольшой паузы господин Тивари мягко ответил: «Да, такой учитель есть. Это внук Лахири Махасая, Сатьячаран Лахири, и он живет в Бенаресе. Однако он довольно стар и, кажется, перестал давать посвящения. Но ты можешь попробовать встретиться с ним, может, тебе и повезет…». И господин Тивари попросил какую-то пожилую женщину записать адрес учителя на листочке.
Сжимая заветный клочок бумаги, он чувствовал себя так, словно держал в руках выигрышный лотерейный билет. Каким-то образом он знал: поиск окончен, этот учитель из Бенареса станет его Гуру.
В своих комментариях Лахири Махасая называл специальную технику, Кхечари мудру, ключевым элементом всей практики. В карарском ашраме никто не объяснял эту технику, ее даже не упоминали. Возможно, от незнания? Или важную информацию скрывали умышленно, чтобы новые ученики не продвигались в йоге? Все это теперь не имело значения, так как мастер из Бенареса обучал Кхечари, и это было очень важно.
Люди, с которыми он познакомился через Шайлендранатха, были доброжелательны и открыты. Видя искренность его исканий, они поддержали и ободрили его, в отличии от санньяси в карарском ашраме. Преисполненные раздутого превосходства, те и не задумывались о духовном росте, так как это могло помешать привычному комфорту их жизни. Со временем он научился распознавать безошибочный запашок коррумпированных «духовных» организаций, иерархические игры и пустые обещания.
Никаких иллюзий о жизни в ашраме больше не оставалось, он мог уехать немедленно, и все же решил дождаться главу ашрама, вскоре возвращавшегося из заграничной поездки. На большом приеме перед несколькими тысячами последователей он обвинил главу организации в нарушении традиций и невыполнении обещаний. Неприятно, когда у вас крадут деньги, но втройне больнее, когда поругана ваша вера. Некоторые из присутствующих пытались прервать его, шипя: «Санньяси не должен так себя вести!». Однако внятно возразить ему никто так и не смог.
В жалкой попытке сохранить лицо глава ашрама отвернулся, делая вид, что с кем-то разговаривает и не слышит обличительной речи. Да никто и не ждал от руководства объяснений, большинство обитателей ашрама просто хотели принадлежать к какой угодно организации, дававшей поддержку, защиту, чувство принадлежности. В их представлении духовное пробуждение должно было произойти согласно расписанию, желательно, между обедом и вечерним чаем. Для всех этих людей он был возмутителем спокойствия, нарушителем порядка и установленного этикета.
С момента его приезда в Пури прошел ровно год, но что это был за год! Открытия относительно людей, окружающего мира, собственных способностей и намерений не ожесточили и не разочаровали его; наоборот, все это наглядно иллюстрировало необходимость различения, распознавания. В марте 1982 года, в сопровождении приехавшей за ним матери, он покинул ашрам.
Вернувшись в Гвалиор, он обнаружил, что вся коллекция его драгоценных комиксов, около 4000 книг и журналов, была продана как макулатура. Это стало большим ударом, и он по-настоящему оплакивал потерю. Мать твердила, что комиксы – увлечение бесполезное и совершенно не подходящее для взрослого мужчины, коим он должен уже стать. Бесспорно, он повзрослел, но его ценности явно отличались от приемлемых в мире так называемых нормальных людей. В остальном, возвращение домой было довольно позитивным; родители с облегчением выдохнули, так как опасались, что он примет санньясу и станет монахом, что означало бы разрыв всех связей с семьей.
Через несколько дней после возвращения домой он написал письмо будущему Гуру. В спешке отъезда из Пури драгоценный клочок бумаги с адресом был утерян, но это не имело большого значения, судьба уже пропела ему свое обещание.
Конверт он надписал так: «Сатьячарану Лахири, Бенгали Тола, Бенарес» – и этого оказалось достаточно, чтобы письмо нашло адресата. Вскоре пришел ответ, в нем был точный обратный адрес и практическое предложение: «Возможно, сначала тебе стоит решить материальные вопросы. Женись, найди работу или начни собственный бизнес – и после этого сможешь посвятить себя йоге. В противном случае у людей обычно возникают проблемы». Он показал письмо отцу, и тот сказал, что этот Учитель очень разумный человек. И все же в ответном письме он сообщил о твердом желании посвятить жизнь йоге и ничему другому. Будущий учитель ответил довольно быстро: «Тогда приезжай в сентябре или октябре, и я решу, что с тобой делать».
Начало
* * *
«Не читайте историю, не читайте ничего, кроме биографий. Потому что в них – жизнь без теории»
Бенджамин Дизраэли Контарини Флеминг (1832)Бенарес. Учитель
Знакомый учитель истории из его колледжа написал кузену, пандиту по имени Радхе Махарадж, жившему в Бенаресе. В письме профессор просил пандита подыскать для его бывшего студента комнату и сопроводить по нужному адресу через запутанный лабиринт улиц вечного города. Тот же профессор одолжил денег на билет, и 30 сентября 1982 года он прибыл в Бенарес. То был день рождения Лахири Махасая, и он посчитал это благоприятным знаком. В полдень он прибыл в дом Радхе Махараджа, где был тепло встречен и накормлен. Затем пандит повел его к месту назначения. В объятия судьбы.
Старый слуга провел их на верхнюю веранду дома, располагавшегося рядом с Чусатти Гхат[79]. По пути в Бенарес он представлял себе, что в доме Гуру династии Лахири его встретят строгие свами. Вместо этого он увидел с десяток обычных пенсионеров, никого моложе семидесяти лет среди собравшихся не было. Один из присутствующих читал главу из Бхагавад Гиты вслух, остальные внимательно слушали. Смущенный собственной молодостью, он чувствовал себя не в своей тарелке. Собравшиеся вопросительно поглядывали на него, и ситуация становилась неловкой: он никогда не видел Гуру и различить его среди остальных пожилых людей было невозможно. Кому он должен поклониться?
Поколебавшись, он поклонился священной книге в соответствии с индуистской традицией и тихо сел в углу. Вошедшая пожилая женщина поклонилась одному из присутствующих – и будущий учитель был опознан! Он встал и простерся ниц перед неприметным пожилым джентльменом. Радхе Махарадж попытался представить их обоих, но ему жестом показали подождать, и вскоре тот тихо выскользнул с террасы. Он попытался обратиться к Гуру сам, но тоже был остановлен: «Поговорим после того, как закончится чтение…».
Томительное ожидание казалось бесконечным, напряжение нарастало: получит ли он посвящение, или ему откажут? В ответном письме Гуру было сказано только: «Приезжай, и я решу». Это ничего не гарантировало.
Минут через сорок чтение закончилось, присутствующие приняли прасад и один за другим разошлись. Учитель был готов с ним говорить, но беседу прервало появление какого-то человека. Позже он узнал, что это высокопоставленный чиновник, уже просивший посвящения и получивший отказ. Несмотря на это, незнакомец решил попытаться снова. Повысив голос, Сатьячаран Лахири велел незваному гостю убираться. Сердце сжалось: сейчас Гуру прогонит и его! Однако опасения были напрасны. Выяснив, наконец, кем был молодой посетитель, Гуру сказал: «Значит, ты тот самый Шайлендра из Гвалиора? Что ж, я ждал тебя. Приходи завтра в семь утра, захвати блокнот и ручку. И купи цветочных гирлянд в качестве подношения Шиве, Бабаджи и Лахири Махасая».
Он вышел с колотящимся сердцем и не помнил, как нашел дорогу к Пандей дхарамшале, где Радхе Махарадж снял для него комнату стоимостью полторы рупии за ночь. Однако деньги оказались потрачены впустую – от волнения он не смог заснуть.
Посвящение
Ранним утром он совершил омовение в Ганге. Солнце едва начинало раскрашивать горизонт, нежно освещая реку и гхаты, звуки утренних колоколов храмов разбудили застенчивый хор невидимых птиц. Река, поначалу серая и темная, стала темно-бордовой, а затем постепенно приобрела цвет сияющего серебра. Люди вокруг совершали омовения и негромко, нараспев, пели мантры и возводили руки к солнцу, приветствуя его. Великая река забирала все подношения: гирлянды цветов, фрукты, топленое масло и рис, и плывущие по ней масляные лампы, свет которых медленно таял, становясь почти незаметным в лучах восходящего солнца.
Река медитативно поглощала полусгоревшие трупы, людские грехи и молитвы всех сердец, на всех языках. Какие бы слова он ни произнес про себя, их подхватывали и уносили медленные воды. Пора было идти к Гуру.
В этом городе ничто не давалось легко и просто. Заветное желание, которое привело его сюда, вот-вот должно было исполниться, и все же он не до конца был уверен, что оно осуществится. Даст ли Учитель ему посвящение? Однако начинающийся день придавал уверенности в неизбежности нового начала. Гигантское вечное существо, Бенарес дышал грудью гхатов Дашашвамедха. Асси Гхат был его головой, знаменитый гхат Маникарника, пуповиной из дыма погребальных костров, связывавшей физический мир с астралом.
Мириады душ были заключены в теле Каши[80], узкие улицы были кровеносными сосудами вечного города. Он шагал по одной из улочек в сопровождении внезапного конвоя огромных черных лоснящихся буйволов, мимо жаровен с арахисом и лавок с разноцветными тканями, впитывая звуки колокольчиков пуджи в домах. И под гул пробуждающегося Бенареса в нем воцарялась внутренняя тишина. В какое-то мгновение ему показалось, что его сердцебиение повторяет неслышный, но осязаемый ритм сердца города.
Придя на час раньше, он ожидал во дворе. Учитель спустился вниз в семь часов, и велел ему снять курту и сесть на пол. Повернувшись спиной к учителю и выжидательно глядя на стену, он удивился внезапным ощущениям в позвоночнике, вызванных прикосновениями пальцев Гуру. Энергетические узлы, будущие чакры, были активированы, и начиная с этого дня он должен был концентрироваться в этих точках во время практики.
Сатьячаран Лахири спросил, почему он не носит священного шнура браминов, джанеу. Его полагается надевать после специального ритуала, и оба его брата прошли этот обряд перед женитьбой. Он был самым младшим, холостяком, и не думал, что это играло сколько-нибудь значимую роль для йогического посвящения…
Встревоженный, он сочинил историю, что оставил джанеу в номере отеля, на что Гуру усмехнулся: «Почему бы тебе просто не сказать правду: ты же не проходил этот ритуал, верно?», и он признался.
Учитель рассмеялся, а затем начал объяснять первый уровень практики. Слушая инструкции, он осознал, что уже знает эти техники. Практика казалась знакомой, точно так же, как когда-то имена и лица на фотографиях из «Автобиографии йога». Несколько раз он даже мог точно сказать, какая крия последует за предыдущей. Заметив это, Гуру спросил, практиковал ли он раньше. Он был уверен, что нет, по крайней мере, не в этой жизни.
Годы занятий плаванием сослужили хорошую службу. Выполняя задержку дыхания, он смог удерживать ее дольше, чем на 200 счетов, чем порадовал Учителя. Но Кхечари мудра показалась слишком сложной, и он засомневался, что сможет ее освоить.
Тогда он еще не представлял длину лежащего перед ним пути, однако непоколебимая уверенность в том, что йога станет его жизнью, перекрывала остальные эмоции. Утро 1 октября 1982 года стало началом невероятной трансформации.
Гуру пригласил его переночевать у него в доме; это было волнующе, и он ожидал дальнейшего развития событий. Но на следующий день Учитель сказал: «Теперь можешь возвращаться в Гвалиор. Приезжай, когда сделаешь Кхечари мудру, и я обучу тебя следующему уровню практики. Трудись усердно: я уже стар, и неизвестно, сколько еще пробуду в этом теле. Поэтому не теряй времени».
Садясь в поезд, он почувствовал прилив уверенности. Наконец-то было понятно, что делать! До этой поездки ничто не могло внести ясность в его поиски; он чувствовал лишь пустоту и онемение от философских разглагольствований, призывов сосредоточить внимание на божественном и ждать откровений. Никто из встреченных прежде людей не предпринимал видимых усилий для достижения высшей цели йоги, самадхи. Будто стараться совсем не нужно, и духовные тайны должны разгадать себя сами. Путь наманикюренной и благопристойной версии просветления был удобен во всех отношениях, но это был не его путь.
Интуитивно он знал: добыча драгоценной руды этой йоги будет так же трудна, как добыча золота.
Война и Мир
Покидая Бенарес, он понятия не имел, что его ждет. Мысли были всецело сосредоточены на сложных техниках практики, и он намеревался двигаться вперед. Никакой необходимости сообщать домашним о посвящении в йогу не было: хотя отец и симпатизировал его йогическим изысканиям, остальные не имели представления о садхане. Кроме того, семья переживала не лучшие времена. Через месяц, к ноябрю 1982 года, пришлось продать дом. Брат Гьянендра устроился управляющим на огромную ферму, что было очень своевременно – им надо было переезжать, брату полагалось жилье.
Компания Gwalior Dairy Ltd. арендовала ферму более чем в тысячу акров. Судебный процесс между штатом Мадхья-Прадеш и попечительским советом, управляющим фермой, шел полным ходом, и на время тяжбы суд назначил временного управляющего фермой, которому полагалось проживать там же. Огромный склад был отремонтирован и превращен в жилое помещение с девятью комнатами и холлом. У всех членов семьи появилось личное пространство: и у родителей, и у Гьянендры с женой Малой и сыном Авинишем, и у него самого. Две другие сестры были замужем и жили отдельно, а младшая сестра Пратибха умерла от гепатита в 1968 году. Старший брат был теперь единственным кормильцем, и ему нужно было помогать. Они прожили на ферме всего год, но что это оказался за год!
Потенциально ферма могла приносить миллионы, и пока шел судебный процесс, местные бандиты и рейдеры жаждали урвать кусок. Огромный урожай стоил несколько миллионов рупий, однако прибыль исчезала вместе с большой долей урожая. Когда новое руководство попыталось навести порядок, война с кланами рейдеров стала неизбежной. Проблемы начались немедленно.
Уже на следующий день после переезда они оказались втянуты в разборки с одним из местных мафиози, у которого была дурная репутация и большая банда, вымогавшая деньги «за крышу». Все местные фермеры им платили. Они с Гьянендрой были физически сильны, но главное, уверены в своих правах. Не было и речи, чтобы платить бандитам или отступить и уехать. Благополучие и безопасность семьи теперь зависели от этой работы, и они держались хладнокровно и непреклонно. Рэкетир ушел. Он приходил один, просто «познакомиться», однако местные посоветовали новому руководству не сопротивляться, так как главарь – безжалостный убийца.