Пробуждающий

Поднявшись на открытую платформу дрезины, он и его спутники ехали в молчании, держась за стальные поручни; далекие огни стремительно приближались, и через двадцать минут они были в городе. Часам к трем ночи он добрался до дома сестры, где проспал десять часов кряду. Снов он не видел, но слышал голос Гуру: слова было не разобрать, хотя звучали они успокаивающе.

…Однажды, очередной раз посещая тетку в Матхуре, он позвал двоюродного брата присоединиться к поискам дворца, который должен был очень скоро стать его домом. Дело было за малым – найти его. Заинтригованный кузен был рад отвлечься от повседневной рутины и готов к любым приключениям. Блуждая по Вриндавану, они натыкались на ветхие усадьбы, заброшенные ашрамы и полуразрушенные храмы, но ни одно из мест не попадало под категорию дворца. Картина величественных сооружений четко отпечаталась в его памяти с самого первого видения в ноябре 1985 года, и он был полон решимости отыскать это место. Интуиция подсказывала: дворец где-то рядом, нужно только правильно прочесть знаки судьбы, щедро разбросанные вокруг.

…В тот день они ждали автобус до Матхуры. Жара была невыносимой; из маленького чайного киоска выглянула пожилая женщина: «Мальчики, зайдите внутрь, а то изжаритесь. Когда автобус придет, вы его не пропустите, он остановится прямо здесь».

В ларьке им сразу выдали по чашке сладкого чая и отварной картошке с солью. Он попытался заплатить. «О нет! С детей денег не беру». Взглянув на пожилую торговку повнимательнее, он увидел, что ее аура была удивительно яркой. Он уже повидал многих святых, чьи астральные нимбы были отчетливо видны, и время от времени экспериментировал с ярким свечением собственной ауры, но спектр ауры этой пожилой женщины впечатлял. Почти ослепляющий ореол над ее головой сверкал и переливался неоновым светом, и он догадался, что эта женщина видела самого Кришну: в сиянии, исходящем от торговки, проступала Его тень.

Поняв, что он не только видит ее сияющий ореол, но и понимает его значение, женщина улыбнулась ему. Сбитый с толку, он смог только спросить: «Как вам удалось…?!» Она игриво прищелкнула пальцами: «Вот так просто…». Этот короткий диалог вызвал бы недоумение у любого свидетеля, если бы такие были.

Отмеченная постоянным присутствием темно-синего Бога, который, как известно, довольно избирателен в контактах, пожилая женщина жила крайне скромно, продолжая готовить чай в крошечном придорожном ларьке на пыльной обочине, варить картофель и кормить голодных. Переехав во Вриндаван, он навещал ее почти каждый день, и женщина всегда угощала его традиционным чаем и отварной картофелиной, посыпанной крупной солью…

Когда он уезжал, она пришла попрощаться и, к его большому удивлению, женщина, видевшая самого Кришну, поклонилась и коснулась его стоп. И протянула 51 рупию – традиционное подношение Гуру. Это было теплейшее из всех прощаний в его жизни. Ей было уже далеко за восемьдесят, и их встреча оказалась последней. Жизнь старой торговки олицетворяла буддистскую поговорку: «До просветления – руби дрова и носи воду. После просветления – таскай воду и коли дрова…». Простота людей, достигших высочайших уровней реализации, удивляла его больше, чем достигнутые духовные высоты.

Примерно в то же время, когда святая Вареного Картофеля угощала их чаем, ему встретилась еще одна женщина, и воспоминание об этом небольшом эпизоде всегда вызывало улыбку. Он снова был во Вриндаване и снова ждал автобуса до Матхуры, когда подошла пожилая нищенка, просившая денег. Он с сожалением сказал: «Мать, я бы дал денег, но у меня хватает только на проезд до Матхуры». Нищенка немедленно вынула банкноту в сто рупий: «Сынок, если тебе нужны деньги, возьми!». Он улыбнулся: «Матаджи, достаточно вашего благословения».

Его путь по-прежнему был отмечен неожиданными встречами, и зачастую способностью одаривать духовными благами обладали самые неприметные персонажи.

Вкус напитка из манго и тонкое искусство попрошайничества

В отсутствии брата Гьянендры он поселился у дяди по материнской линии, проживавшем в выделенном государством доме. Там его ежедневно посещали люди, ведь он был Гуру и мог дать советы по многим практическим вопросам. Дядя никогда не интересовался странным наплывом посетителей, и все шло гладко. Официально безработный, он намеревался им оставаться, занимаясь исключительно йогой, не отягощая себя карьерой и семейными обязательствами.

Из Матхуры прибыл один из двоюродных братьев, и они часами тренировались, поднимая гири и штанги. Интенсивные упражнения разжигали их аппетит настолько, что за месяц они проели все деньги. Бюджет сократился до 15 рупий, но просить денег у дяди было неприлично и даже унизительно. Финансовое будущее выглядело довольно унылым, и они шутили, что уже завтра сядут на обочине дороги просить милостыню, но сегодня им отчаянно хотелось коктейля из свежего манго.

Ржавый мотороллер домчал их до рынка, и они заказали два напитка, по 5 рупий за стакан, и 10 из 15 рупий были потрачены. Медленно цедя коктейли, они растягивали удовольствие: завтра было неведомым, сезон манго почти закончился, и никаких срочных дел у них не было.

Наслаждаясь последними глотками, они заметили рыдающего мальчишку, не старше одиннадцати лет. Держа в руках палку с привязанными к ней воздушными шарами, маленький продавец отчаянно всхлипывал, размазывая слезы рукавом. «Братишка, что случилось?». Выяснилось, что за весь день тот заработал пять рупий и собирался купить муки для лепешек, чечевицы и лекарство для матери, но каким-то образом умудрился потерять деньги. Вместе с ними была потеряна надежда на ужин и лекарства…

Они с кузеном переглянулись; оказалось, что оба подумали об одном и том же. Он достал последние пять рупий и отдал их мальчику. Мгновенно прекратив всхлипывать, тот недоверчиво уставился на них, а затем, не веря счастью, зажал монеты в руке и кинулся бежать вниз по улице, и парящие над ним воздушные шары отмечали его триумфальный забег.

С опустевшими карманами они отправились домой. По дороге бензин закончился, и последние двести метров мотороллер пришлось толкать. Однако они распевали песни, и настроение было преотличное.

На следующий день явился посетитель, чей сын несколько месяцев назад оказался в неприятной ситуации. Каким-то образом он, Гуру, сумел помочь этой семье. Поклонившись, благодарный отец сказал: «Вы помогли сыну, я безмерно благодарен. Пожалуйста, примите триста рупий в знак признательности, для меня это будет большой честью…». Впервые кто-то пытался предложить ему деньги за совет. С этого все и началось. Люди благодарили за поддержку, ободряющее слово, наставление, за необъяснимую, но ощутимую целительную энергию, исходящую от него, за состояние мира и покоя, которое чувствовали в его присутствии. Забота о Гуру была традицией – посетители приносили одежду и еду, делились небольшими денежными суммами, если могли себе это позволить. Он оставлял за собой право принимать или отклонять подношения. Иногда, если дар предлагал недостойный человек или кто-то явно пытался купить его благословение, он отказывался. Истинная милость не продавалась.

Хватало и других гуру, харизматичных и искусных ораторов, многие из которых оказывались расчетливыми духовными шарлатанами. Само словосочетание «Крия йога» давно стало коммерческим товаром, и он прекрасно это осознавал. Получив бесценный дар йоги, он делился ею безвозмездно, так как на нее невозможно было налепить ценник. В большинстве случаев он просто пытался помочь людям; жизнь достаточно трудна, и каждому нужна поддержка. Не приобретя с годами привычки вести учет добрым делам, он попросту старался видеть логику в цепных реакциях кармы и следовать ей.

Маленького торговца воздушными шарами он больше не встречал, но порой вкус мангового напитка напоминал ему о свете надежды и счастье, многократно усиленном призмой быстро высыхающих слез в глазах ребенка.

…Поглубже вникая в причины и следствия, можно было различить мотивы, цели и результаты любых действий. Ему всегда нравилась поговорка «Нищий не должен быть разборчив…». Но так ли это было? Искусство попрошайничества вовсе не простое дело, и результаты могли привести к неожиданным последствиям.

Однажды на вокзале старый грязный нищий протянул к нему слабую трясущуюся руку, прося милостыню. Необычайно сильная линия судьбы на не очень чистой ладони попрошайки заинтересовала его. Человек с такой мощной линией не мог быть обычным нищим, это противоречило принципам хиромантии. Повинуясь импульсу, он решил, что отдаст нищему все деньги, если тот об этом попросит. В тот день в его кошельке лежало почти десять тысяч рупий.

«Сколько денег тебе нужно?». Нищий был ошарашен внезапным развитием событий, ведь обычно люди пытались избегать его и гнали прочь. Поколебавшись, старик попросил пять рупий, и указанная сумма была немедленно ему предоставлена. Он мог бы стать богаче на целых десять тысяч, если бы сформулировал просьбу иначе…

Даже после этой мимолетной встречи необычная линия судьбы на ладони старика не выходила у него из головы, и он попросил друзей разыскать этого человека. Те навели справки, и выяснилась удивительная история: оказалось, старик был вовсе не простым нищим, а предводителем большого клана попрошаек. Суровый правитель, безжалостный сборщик податей, он пользовался авторитетом, и без его благословения никто из «подданных» не мог жениться. Все платили ему налог за предоставленные места. В тот день на вокзале, прося милостыню, старый лис притворялся. На самом деле он проводил еженедельную инспекцию, проверяя, находятся ли подчиненные на своих позициях, собирают ли достаточно денег. У старого афериста был прибыльный бизнес, и мощная линия судьбы верно указывала на силу его характера, удачу, лидерство и богатство… Эта любопытная встреча заставила его задуматься о добровольно выставляемых ограничениях. Как правило, прося о конкретных вещах, люди описывают результаты ожиданий словами. Именно формулировки накладывают ограничения на результаты исполнения желаний; отсутствие воображения часто гарантирует заведомую скудность даров судьбы. Король нищих мог сказать: «Дай столько, сколько можешь», но ограничил ожидания лимитом в пять рупий.

Универсальные законы Вселенной работали по схожей схеме: вместо того, чтобы просить о конкретных благах, разумнее спрашивать Богов о том, чем они готовы поделиться сами. Судьба хранит щедрые дары в полупрозрачном целлофане случайностей.

Преемник

Оказалось, Учитель знал о существовании преемника линии задолго до получения письма с подписью «Шайлендра Шарма, Гвалиор…». Этот удивительный факт открылся в 2016 году, совершенно случайно, когда один родственник вскользь упомянул о встрече со Шри Сатьячараном Лахири в Бенаресе.

В 1968 году этот родственник, господин Шарма, работал старшим инженером в ирригационном департаменте Бенареса. Город активно продвигал программу повышения квалификации для строительных инженеров, и смешанные индийские и шри-ланкийские бригады специалистов работали над проектами по благоустройству, часто выезжая на обследования в отдаленные деревни. Во время одной из таких поездок господин Шарма жил в одной комнате со стажером из Цейлона. У того на тумбочке стояла фотография Лахири Махасая, и он регулярно предлагал гуру прасад, а затем раздавал подношение коллегам. Этот стажер мечтал посетить дом известного учителя и попросил господина Шарму помочь ему найти адрес Лахири Махасая в Бенаресе. Так они попали в «Сатья Лок», старый дом Учителя на улице Чаусати, и встретились со Шри Сатьячараном Лахири, четвертым Гуру и внуком Лахири Махасая. Они посещали его несколько раз, и во время одного из визитов, в контексте обсуждения будущего данной духовной традиции, господин Шарма спросил Гуру о преемнике. Шри Сатьячаран Лахири ответил: «Физически сильный, прекрасно образованный и интеллектуально развитой молодой человек готовится к этой миссии в Гвалиоре… Он и продолжит после меня».

Эта вскользь рассказанная история повергла его в шок: сам Гуру ни разу не намекнул, что знал о нем раньше. В 1968 году Гуру было около шестидесяти лет, а его будущему духовному преемнику – всего одиннадцать, до их встречи оставалось одиннадцать лет. Он вспомнил первые впечатления от визита в дом Гуру, острое любопытство, с которым пожилые ученики смотрели на него. Возможно, оно объяснялось тем, что Учитель рассказал им о прибытии потенциального преемника, но тогда он был сильно смущен пристальным вниманием старых криябанов[112]. Как выяснилось, его приход был предсказан и ожидаем. История эта подтверждала догадку о том, что Учителя парампары всегда знали и о следующем преемнике, и о путях и времени ухода каждого гуру. Все это могло казаться лишь гипотезой, однако со временем он убедился, что таково было реальное положение дел.

Пять лет под руководством Гуру пролетели быстро, упорная практика приносила увлекательнейшие открытия. Суть человеческих сердец приоткрывалась ему, и он смог установить дружеские отношения с собственным духом, существом, оповещавшем о своем присутствии во мраке Пустоты золотым светом Кутастхи. Зрелище было настолько захватывающе, что не оставляло времени на размышления о природе и местонахождении так называемого Бога. Кто бы ни жил внутри него, он был вездесущ, и это открытие не было книжным знанием, он осознавал его всем существом.

…В доме Гуру студентам разрешалось читать дневники Лахири Махасая, иногда он даже практиковал в комнате Мастера, вдыхая легенды и историю вместе со странно сухим, лишенным запаха, воздухом. Здесь, в этом старом доме, медитировали и достигли реализации четыре поколения мастеров, и их присутствие было постоянным и сильным. Бесценные откровения, описанные Лахири Махасая в его дневниках, потрясали. Никто не описывал духовные переживания так глубоко; листать пожелтевшие страницы, видеть почерк Мастера было огромной честью. Написанные почти столетие назад слова были пронизаны ностальгией; даже величайшие духовные достижения становились прошлым, но он был здесь, чтобы продолжать, чтобы учиться.

Бабаджи выбрал для своего первого ставшего известным миру ученика жизнь скромного домохозяина. Однако жизнь Лахири Махасая, озаренная мистическим учением, оказалась экстраординарной. Сын и внук Лахири продолжили традицию, но сила благословения Бабаджи и мощь самой Крии могла сохраняться в одной семье лишь три поколения. Это подтверждалось и косвенным, хотя общеизвестным фактом: согласно индуистской традиции последние обряды совершаются только для трех поколений предков мужского пола…

Четвертый Гуру, Шри Сатьячаран Лахири представлял третье поколение династии. Он родился 28 января 1905 года, в темную половину Аштами титхи[113], в Каши, в том самом доме, где жил, учил и практиковал его знаменитый дед. Сатьячаран был младшим сыном Тинкори Лахири Махасая, третьего Гуру и старшего сына йогираджа Лахири Махасая. Когда старшие дети покинули гнездо, Тинкори оставил Сатьячарана при себе, и много лет, вплоть до самого ухода, подготавливал его к роли преемника традиции. Неоспоримый мастер йоги, Шри Сатьячаран Лахири был человеком знания, Учителем и духовным отцом для многих. Но прежде всего, он был проводником в царство Духа.

…Однажды он спросил Учителя: почему большинство людей проводят основную часть жизни «во сне» и даже не хотят «просыпаться», почему среди ищущих просветления так мало реализованных? Гуру ответил лаконично: «Потому что лишь немногие хотят проснуться, и вовсе не каждый из «пробужденных» пытается достичь реализации».

Найти общий язык с Гуру было не всегда просто, хотя тот был очень демократичен и казался открытым и располагающим к общению. Рано овдовев, Шри Сатьячаран Лахири больше не женился, взрослые дети завели собственные семьи, и Учителя окружали в основном ученики и посетители. Зачастую молчаливый, не слишком выделяющийся среди пожилых учеников, он был настоящим духовным гигантом. Хотя груз знаний не тяготил самого Сатьячарана Лахири, тот знал о деликатности процесса познания, и учил, внимательно наблюдая за каждым искателем. В соответствии с традицией, Гуру давал ровно столько знаний, сколько ищущий готов впитать на своем индивидуальном уровне развития и подготовки. Люди шли в крия йогу по разным причинам, с разными целями и мотивами, их индивидуальные кармические предрасположенности также различались. Каждому студенту требовалась персональная дозировка знания, в противном случае им можно подавиться, в буквальном смысле.

Став преемником после ухода Учителя, он продолжил пользоваться теми же методами, так как нес ответственность не только за прогресс учеников, но и за их неудачи. Иногда регулярная практика могла быть прервана жизненными обстоятельствами; в редких случаях из-под контроля могли выйти внутренние демоны самого практикующего. В подобных случаях карма брала вверх над йогой, и студент мог прекратить садхану, временно или на неопределенный срок. Все, что он мог сделать, – вдохновлять, наблюдать и ожидать. Как делал его Учитель.

Уход Учителя

Летом 1986 года Гуру Пурниму[114], день почитания всех учителей, праздновали в доме Шри Сатьячарана Лахири, и небольшой внутренний двор не вмещал гостей. Ашок Кумар Чаттерджи, один из старых учеников, представил свою книгу «Пуран Пуруш», жизнеописание Лахири Махасая, составленное по просьбе Гуру и содержавшее многочисленные цитаты из личных дневников Мастера. После часового представления книги Шри Сатьячаран Лахири подозвал нового Гуру, чтобы тот произнес заключительную речь. Большинство присутствующих приуныли, ожидая еще одну длинную речь, но он был немногословен: «Предыдущий оратор уже все сказал. Я хочу отметить главное – практикуйте на пределе возможностей и достигните Кутастхи, получите даршан бессмертного духа». Эти слова стали кульминацией вечера, и собравшиеся с облегчением зааплодировали.

Неровные, скачущие черно-белые кадры документального фильма запечатлели полулежащего в кресле, погруженного в свои мысли и явно находившегося где-то далеко Гуру и его самого, стоящего рядом с Учителем. Широкоплечий, в простой белой курте, с черными как смоль коротко подстриженными волосами, он говорил сдержанно, но уверенно. Почтительно обратившись к Гуру и присутствующим, он завершил короткое выступление традиционным жестом намасте. Просматривая эти кадры спустя годы, он ощутил укол ностальгии. Говоря по правде, атмосфера в тот день была вовсе не праздничная, хотя назвать причину никто бы не смог. В какой-то момент Учитель попросил его вместе с несколькими другими учениками прочитать восьмую главу Бхагавад Гиты и вышел из комнаты. Позже они узнали, что в тот день Гуру был полон решимости покинуть тело, так как считал свою земную миссию завершенной. Однако остальные Учителя парампары или, возможно, другие высшие силы сочли иначе. В дворовом храме Шри Сатьячаран Лахири пробыл недолго, его просьба об уходе была отклонена, и он вышел во двор, всхлипывая по-детски. Видеть его плачущим было тяжело, и никто не догадывался о причинах стресса. В качестве утешения Учителю сообщили точную дату и время ухода: это должно было произойти через шесть месяцев, на его восемьдесят второй день рождения. В последующие месяцы Гуру ослабел настолько, что его приходилось нести наверх по ступенькам, он больше не мог передвигаться самостоятельно. Однако ум Учителя оставался ясным и острым, и он продолжал вести сатсанги и даршаны.

Их последняя встреча была трогательной: он простерся у ног Гуру, и тот положил руку ему на голову, сказав: «Я очень доволен твоими успехами, продолжай. Я научил тебя всему, что знал сам». Это был последний раз, когда он видел Учителя живым. В соответствии с предсказанием, Гуру покинул тело 22 января 1987 года, находясь в полном сознании до самого последнего момента и выполнив Омкар крию[115], высшую йогическую технику переноса духа на астральный план. С ним находилось двое, его бенгальский ученик, присматривавший за хозяйством, и еще один человек, который зашел всего за несколько минут до оставления Сатьячараном Лахири тела. Родственники Гуру отсутствовали, и тело положили на лед, чтобы сохранить до кремации. По прошествии двух дней никаких признаков разложения все еще не было. Четвертый гуру линии крия йоги Бабаджи, Шри Сатьячаран Лахири был кремирован на Маникарника Гхате. Согласно обычаю, из пепла погребального костра собрали остатки костей; они были крошечными и немногочисленными. Это означало, что на земном плане у Сатьячарана Лахири больше не оставалось никаких кармических обязательств. Хотя все четверо предыдущих Гуру Парампары были великими йогинами, они все же были домохозяевами, а не отшельниками, и их кремировали; в Индии лишь санньяси подлежат погребению. И Шри Юктешвар, и Йогананда Парамаханса были монахами, и поэтому их тела предали земле.

…Спустя пару недель после смерти Гуру высокий черный Шивалингам во внутреннем храме Шивы дал трещину. Изготовленному из черного камня касоти с зеркальной поверхностью, украшенному мемориальной надписью «Шьям Сундаресвар» Шивалингаму было более двухсот лет, и он стоял здесь, когда Лахири Махасая купил дом. Теперь по его поверхности пролегла длинная трещина; ее заделали, и те, кто был склонен искать символизм в подобных знаках, могли интерпретировать это событие по своему усмотрению. Так или иначе, Четвертый Гуру ушел, однако линия продолжалась. Судьба и предназначение всех Учителей парампары были предрешены самим Бабаджи, их появление и уход происходили согласно расписанию.

Без поддержки учителя было тяжело, но он не особо скорбел: уход Гуру был ожидаем. О том, что Учитель должен оставить тело через шесть месяцев, было известно заранее. И все же Гуру не оставлял его; когда требовался совет Учителя, он его получал. Порой достаточно было вспомнить то, что Гуру объяснял ему в годы ученичества, и суть явлений раскрывалась по-новому. Ответы и подсказки теперь хранились в памяти, всплывая по запросу или откликаясь на конкретные ситуации. Требовался лишь тщательный анализ, исследование самого корня проблемы. Еще при жизни Гуру он перестал беспокоить того ненужными вопросами.

Иногда люди спрашивали, мог ли Гуру принять новое рождение. Это было крайне маловероятно: Шри Сатьячарану Лахири не было предначертано возвращение в этот мир, он выполнил свою миссию. Теперь Учитель мог путешествовать дальше и посещать мириады других миров, предназначенных для тех, кто достиг высот духовного развития.

Практика помогала ему справиться с потерей, и он продолжал садхану по 14–16 часов. И все же апатия была почти парализующей; неспособность продвигаться на следующие уровни крии лишала надежды. «Я так и не выяснил многих важных аспектов крии… Кто же обучит меня этим техникам теперь?». На том уровне, которого он достиг, обсуждать высшую йогу можно было лишь с продвинутыми практикующими, однако среди известных ему йогинов подобных людей не было. Все это крайне удручало.

«Ом» и другие знаки

Известие о смерти Гуру застало его в Бенгалии, недалеко от Калькутты, где он находился по семейным делам. Родне теткиного мужа принадлежал древний храм Кали в городке Чучура. Возможно, это было единственное в Индии место, где животных никогда не приносили в жертву Богине, и поэтому там Ее называли Милосердной Матерью. Каждые десять лет многочисленный клан назначал кого-то из родни присматривать за храмом в течение года. Пришел их черед заниматься делами храма. Вместе с двоюродным братом они занимались организацией ежедневной пуджи и распределением финансов. Это было не так уж и плохо; ему даже удавалось каждый вечер медитировать в храме. В день основания храма, когда на празднование собралось более десяти тысяч человек, он, наконец, прошел ритуал джанеу, надев через плечо «Священную нить». Это делало его брамином официально. Телеграмма о кончине Шри Сатьячарана Лахири пришла спустя двадцать дней после этого события.

…Все билеты на поезда были забронированы, и ему удалось добраться до Бенареса только на двенадцатый день после кремации Учителя. На тринадцатый день провели последние ритуалы. Один из учеников пригласил его в Асансол, обратно в Бенгалию. Тамошняя община Крия йогинов жаждала увидеть преемника, и время для официального знакомства было самое подходящее. Визит оказался довольно утомительным: каждый день на даршан собиралось около 150–200 человек, и он впервые принимал их один, без Учителя. Люди приходили отдать дань уважения новому Гуру, увидеть его воочию. Острое, плохо скрываемое любопытство было приправлено искренней преданностью.

Он был с севера, что стало неожиданностью для многих, поскольку все четверо Учителей до него являлись бенгальцами. Он не был кровно связан с предыдущими учителями, и это тоже удивляло, но не шокировало. Взрослые дети Шри Сатьячарана Лахири мало интересовались духовными практиками отца и занимались практическими делами, карьерами и семьями.

…Через пару дней он заметил группу из пяти бородатых мужчин, которые приходили и вставали возле дверей. Все пятеро одного роста, подтянуты и одеты в одинаковые рубашки с короткими рукавами и дхоти. Как и другие посетители, они слушали внимательно, с любопытством рассматривая его, но их поведение неуловимо отличалось от манер и жестов других присутствующих. На шестой день один из них приблизился и вежливо попросил позволения увидеть подошвы его ног.