Покойник в кювете

– И с одним сданным экзаменом, – дополнил Никита.

– Ага. По культурологии. Вернись с заоблачных высот на землю. Вспомни, где ты живешь. Далеко не в Звездном городке. И тем более не в Хьюстоне.

– Хорошо, хорошо, – пошел на попятный Никита. – Когда выходить?

– Да хоть завтра.

– Давай с понедельника.

– Ладно. Выходи с понедельника. Это место я за тобой уже застолбила.

«Надо было с этого начинать», – подумал Никита.

– Думаешь, подождут до понедельника? – спросил Никита, в душе надеясь на обратное.

Его надежды развеяла Светлана, когда уверенно сказала:

– Подождут. Пусть только попробуют не подождать.

Утром она ушла на работу, и Никита, томясь от безделья, позвонил Сергею, имея в виду пригласить его к Хасану.

– А покойничек-то перестал быть неизвестным, – огорошил его новостью приятель.

– То есть? – насторожился Никита.

– У него, оказывается, есть имя и фамилия тоже.

– Эка невидаль.

– И нам они стали известны.

– Обзавелись экстрасенсом?

– Нет. Позвонила жена. Заметь: из Москвы.

Никите стало не до встречи у Хасана.

– Расскажи, – попросил он и почувствовал, как у него пересохло во рту.

– А что тут рассказывать? Мужик каждый день звонил ей по мобиле и вдруг третий день не выходит на связь. Она забила тревогу и дозвонилась до нас.

– И вы ее успокоили. Нет у тебя больше мужа, сказали вы ей, зато теперь ты свободная птица.

– За кого ты нас держишь? Неужели мы циники вроде тебя? Мы выразили ей глубокое сочувствие в подобающем тоне.

– Кстати, как его зовут, раз он перестал быть безымянным?

– Смагин Юрий Петрович.

– И что дальше?

– А что может быть дальше? Мертвого не воскресишь. И нам теперь не надо докапываться до его имени.

– Петро знает о звонке?

– Откуда? Он все еще в командировке.

– А что вы?

– Кто мы?

– Кто остался на боевом посту.

– А что мы? Посочувствовали. Как могли.

– Знаю я, как вы можете. Серега, дай мне координаты вдовы.

– Никита, ты псих.

Глава 7

Никита объяснил Светлане поездку в первопрестольную тем, что он давно не был в столице и решил навестить ее, прежде чем закопать себя с трубами в ЖКХ. Светлана не стала возражать.

Вдова встретила его в трауре, но вполне приветливо и даже улыбнулась, хоть и скорбно. Это была немолодая женщина с полным лицом и черными волосами с проседью. Усадив Никиту чай пить с пирожками собственного производства, она спросила:

– Как это случилось? – и утерла платком пару слезинок, выступивших в уголках глаз.

– Признаться, Анна Тимофеевна, этого толком никто не знает.

– Отчего так? Ведь небось следствие было?

– Оно и сейчас, можно сказать, ведется, – сказал Никита и отвел глаза под ее напряженным взглядом. – Но я как журналист… – «Господи, прости мою душу грешную за эту невинную ложь…» – …надеюсь придать ему дополнительный импульс.

– Да?

В глазах Анны Тимофеевны засветилась надежда, словно Никита обещал ей вернуть погибшего живым и невредимым.

Эта реакция смутила его.

Работа репортером уголовной хроники научила его быть нагловатым и развязным, но разве можно вести себя подобным образом с пожилой женщиной, к тому же лишившейся подспорья на старости лет?

– Я хочу написать статью, которая заставит местные правоохранительные органы тщательнее заняться этим инцидентом. Подхлестнуть их. Это чистая правда, – сказал Никита, посмотрев на вдову ясным взглядом, и для большей убедительности положил руку на сердце. – Но для этого мне необходимо как можно больше узнать о погибшем Юрии Петровиче Смагине.

Анна Тимофеевна улыбнулась.

– А ведь он из ваших краев, – сказала она.

Никита чуть не поперхнулся пирожком. Откашлявшись, он сказал:

– Вот как… А зачем он поехал к нам? Вы не знаете?

Анна Тимофеевна пожала плечами.

– Не знаю, – сказала она и опустила глаза.

Никита ей не поверил. Надо было найти подходы к вдове.

Он взял очередной пирожок и принялся расхваливать его достоинства.

– Разве может покупное изделие сравниться с шедевром домашней кухни?

Анна Тимофеевна зарделась. Никита продолжил:

– Просто удивительно, что в Москве до сих пор сохранились люди, которые могут поподчивать своим, домашним пирожком и не бегут в универсам, чтобы угостить гостя на скорую руку.

Польщенная Анна Тимофеевна разговорилась.

Оказалось, москвичкой – к своему неудовольствию – она стала три года назад, когда перебралась сюда ее дочь, особа, по всей видимости, энергичная и предприимчивая. Она купила матери эту однокомнатную квартиру и с головой ушла в бизнес.

Анна Тимофеевна почувствовала себя заброшенной.

В один из приступов отчаянного одиночества она решилась пойти на вечер знакомств для тех, кому за пятьдесят.

– Там меня судьба свела с Юрием Петровичем, – хлюпнув носом, сказала Анна Тимофеевна.

Пожилая женщина расчувствовалась, и слезы потекли у нее по щекам.

– И как долго вы состояли в браке с Юрием Петровичем?

Слезы высохли сами собой. Анна Тимофеевна поджала губы и неохотно сказала:

– Мы не были расписаны. Мы состояли в гражданском браке. В наши годы это уже не обязательно. Лишь бы человек был хороший, – сказала она.

– Юрий Петрович был хороший человек?

Анна Тимофеевна не спешила с ответом.

– Анна Тимофеевна, поверьте, я ваш друг. Мной руководит чувство справедливого возмездия.

«Господи, прости мою душу грешную еще раз».

– Тем более, что речь идет о моем бывшем земляке. Что он представлял собой как личность?

– О, это был незаурядный человек. С характером. Но справедливый. Я себя с ним чувствовала, как за каменной стеной. И внешне он был крайне привлекательный мужчина. Рослый и сильный. Правда, уже с поредевшими волосами, но все равно очень даже привлекательный.

– А вы не знаете, как давно он перебрался в Москву из наших мест?

– Не знаю. Он вообще мало распространялся на эту тему.

– А где он работал в Москве? На эту тему он тоже не распространялся?

– Он не работал. И не распространялся, – сразу на два вопроса ответила Анна Тимофеевна. – Но собирался устроиться. В ближайшее время.

– А на что он жил? До встречи с вами.

– Не знаю, – сухо сказала вдова.

Боже мой! Как мало она знает о своем сожителе. Вот что значит одиночество и желание почувствовать рядом с собой надежное мужское плечо, на которое можно опереться в старости.

С последними словами Анны Тимофеевны и, главное, по тону, каким они были сказаны, Никита почувствовал, что она снова отстраняется от него, и посчитал за лучшее сворачивать визит.

Напоследок он спросил:

– Анна Тимофеевна, если он собирался устроиться на работу, то зачем он поехал в наш город?

– Ему нужно было получить с кого-то должок, – после непродолжительной заминки ответила неофициальная жена.

– Понятно.

Из всего, что узнал Никита о Смагине, вывод напрашивался сам собой: он пришел на вечер для тех, кому за пятьдесят, единственно за тем, чтобы познакомиться с подходящей женщиной и обрести над головой крышу в столице.

И второй, не менее важный вывод, – попытка получить с кого-то должок, по всей вероятности, закончилась для него трагически.

Сколько, интересно знать, мог задолжать ему законченный алкоголик дядя Вася, пробивающийся мелкий бизнесом в виде самогоноварения и выращивания лучка с редисочкой?

Есть повод с ним познакомиться.

Глава 8

По возвращении из Москвы Никиту ожидал сюрприз.

Когда он вечером пришел к Светлане, она сказала:

– Борис Иванович согласился, что городские коммуникации со множеством труб и авариями – особенно в отопительный сезон – дело стремное. Поэтому мы решили…

У Никиты от дурного предчувствия пробежали холодок по спине.

– …мы решили, – продолжила деятельная Светлана, – что он возьмет тебя на должность инспектора по надзору за работой ДЭЗов.

Никита оторопел. Оправившись, он сказал:

– Послушай, Светик, но это же скандальная работа.

– Ну и что? И кто говорит об этом? – возмутилась Светлана. – Журналист с репутацией скандалиста. И потом – любая работа может быть скандальной. Все зависит от человека. А ты привык скандалить исподтишка, прячась за газетной страницей. Учись жить и общаться с людьми, если хочешь сделать карьеру.

Светлана выжидательно посмотрела на Никиту.

– Ты ведь хочешь ее сделать?

– Хочу, – на радость любимой твердо сказал Никита.

Любимая оживилась, и взгляд у нее потеплел.

– Тогда другое дело. В общем, так: в дальнейшем, когда ты полностью войдешь в курс дела, он создаст под тебя отдел. А пока поработаешь под началом у Егора Акимовича Чехонкина. Он сам долгое время проработал в ДЭЗе и знает его работу досконально. Для тебя на первых порах главным будет сработаться с ним, – озабоченно добавила Светлана.

– Сложный человек?

– Хуже. Простой.

– Я тоже без выкрутасов.

– Ну, ну…

Светлана пристально посмотрела на него.

– Ты, кажется, не рад? – сказала она.

– Ну почему же? Более, чем рад. Просто от восторга слов не нахожу. Еще бы! Буду инспектировать работу сантехников, электриков и дворников с их вороватым начальством. Дело государственной важности. Это вдохновляет.

– Я вижу, тебе это неинтересно. Как и я, – сказала Светлана, и плечи у нее поникли.

Никита положил ладонь поверх ее руки.

Их глаза встретились. Он увидел укоризненный взгляд, слезинки в уголках глаз и закушенную губу.

А как могло быть иначе!

Она пробивала ему это должность, а он – неблагодарная скотина – отлынивает от работы. Никите стало стыдно.

Осенью рано темнеет. Светлана ушла в дальний угол комнаты, где сгущались сумерки. Никита почувствовал себя перед выбором: либо остаться без Светки, либо стать надзорным над ДЭЗами.

Пауза была недолгой. Никита подошел к столу, где одиноко светилась настольная лампа. Рядом с ней лежали ручка и лист бумаги с отпечатанным на машинке жутким заголовком:

Заявление о приеме на работу.

Светка продумала все. Не прочитав ни строчки, Никита подмахнул заявление.

В этот вечер Света оставила его ночевать у себя дома.

Никита был счастлив всю ночь.

А на следующее утро для него начались трудовые будни.

Они вместе вышли из дома и перед тем, как пойти в разные стороны, Светик с надеждой в голосе сказала:

– Ни пуха ни пера.

– К черту, – искренне ответил Никита.

В первый же день на работе он убедился в том, что ему ничто не мешает заниматься своим журналистским расследованием. Так он назвал свои потуги разобраться в том, что произошло у деревни Кочки.

Уже на следующий день он затащил Серегу к Хасану. В разгар рабочего дня они сидели за стаканами пепси, и буфетчица не сводила с них ошеломленного взгляда.

– Кстати, небезызвестный тебе Юрий Петрович Смагин, чье бездыханное тело обнаружили у деревни Кочки, из наших мест, – сказал Никита.

– Ну и что?

– А то, что он вернулся в наш город, чтобы получить с кого-то должок.

– Это ничего не меняет.

– И дело, значит, вместе с телом спокойно можно закопать, – сказал Никита.

– Вроде того.

– И виновника наезда искать не будут?

– Ты что, смеешься?

– Серега, я печенкой чувствую, что здесь всё не так просто, как кажется.

– Никита, в тебе говорит бывший репортер, изголодавшийся по писанине. Тебе нужен материал для колонки.

– А вам не нужен висяк.

Сергей промолчал.

– Серега…

– Ну?

– Не в службу, а в дружбу – пробей его по своим каналам. Не засветился ли он у вас? Где работал, где жил, чем занимался?

– И это все? – спросил Сергей.

– А тебе мало?

– Достаточно. Достаточно для того, чтобы все дела пустить побоку и заниматься только твоим, никому не нужным Смагиным.

– Ну извини. Не знал, что старлей в нашем богоугодном городке по горло завален работой.

– Не могу с тобой не согласиться – наш город из тихих. Но по части неугомонности у тебя есть прямой конкурент.

– Кто же это?

– Начальник нашего отделения. Он не меньший талант, чем ты, по способности заваливать подчиненных всякой дребеденью. Но для этого у него есть полномочия.

– А у меня их нет, – вяло согласился Никита и с надеждой посмотрел на Сергея.

– Ладно, адрес обещаю, а на большее не рассчитывай, – сказал Сергей и посмотрел в глаза Никите. – Послушай, Хмель, тебе в самом деле нравится разыгрывать из себя частного детектива?

– Если ты мне в самом деле друг, то спровоцируй преступление, чтоб было о чем написать несчастному внештатному репортеру.

– Не дождешься, – на ходу сказал Сергей.

Никита остался один. В раздумье он поводил стаканом по столу, встал и направился к буфету, где взял пару кружек пива и бутерброд с кетой.

– А я всё думала, как долго это будет продолжаться, – сказала буфетчица, ожидая, пока опустится пена.

– Что это? – недоуменно спросил Никита.

– Баловство с пепси.

– А…

После пива он почувствовал себя в надлежащем состоянии для общения с ДЭЗами и пошел на встречу с ними.

Глава 9

Светлана была в состоянии крайнего раздражения. Ее протеже на работе аттестовали не с самой лучшей стороны. Проще говоря, назвали бездельником.

– Ты как бабочка, – недовольным тоном сказала она Никите. – Залетишь утром в ДЭЗ на пять минут и потом тебя только и видели.

«А что там делать среди вечно занятых чаепитием баб? Но разве скажешь такое Светке?»

– Вот что ты сделал за эти три дня на работе?

– Видишь ли, Светик, я не стою у станка и не выдаю продукцию на-гора.

– И все же?

– Обхожу ДЭЗы. Вникаю в работу, – пробормотал Никита.

– Вник?

Черта с два вникнешь в работу этой крепости, где все связаны круговой порукой и дружно стоят в каре, ощетинившись штыками. Это неприступный Измаил, а он не Суворов.

– Никита, Никита, – вздохнула Светлана, глядя на его поникшую голову. – Ты уже не мальчик и вроде как неглупый мужик, а главного понять до сих пор не можешь.

– Что же такое главного я не могу понять? Как неглупый мужик.

– Простой вещи. Главное в работе – отчетность. А разве ты не мастер писать всякий вздор?

– Ты предлагаешь мне изложить в художественной прозе повседневную жизнь вантуза и разводного ключа?

Светик посмотрела на него долгим и ясным взглядом. Ничего хорошего он не сулил.

– Работа тебе неинтересна. Это очевидно. Чем же ты живешь?

– Видишь ли, Светик, я втянулся в одного расследование и не могу его бросить на полпути.

– Сиквел из жизни Лагоева?

– К черту Лагоева! Он ворюга. Но ловкий ворюга. Замазал глотки мои информаторам изуверским способом. Он не уволил их. Нет! Он просто пригрозил им увольнением. А где бы в наше время они нашли работу, не имея ни специальности, ни квалификации, ни образования – и к тому же с подмоченной репутацией продавщиц и кассирш, продавшихся закону? Таких торговля отторгает. Мало того. Он еще прибавил им в зарплате. Теперь они за него стоят горой. Стоит ли удивляться, что при таком уровне нравственности у нас в городе процветает коррупция?

Информаторами Никиты были три девушки, вышедшие покурить на задний двор универсама. Волею судеб Никита оказался там же и не смог пройти мимо них, таких симпатичных, переминавшихся с ноги на ногу возле мусорных баков. Они разговорились. Девушки были раздражены: их, таких молоденьких и смазливеньких, заставили заниматься неквалифицированным трудом: отмывать и перефасовывать давно просроченную продукцию. Потом весь день от рук воняет «свежезамороженной» рыбой. Никита выразил им сочувствие и с сомнением посмотрел на только что купленную «свежайшую» нарезку из колбасы и сыра из универсама Лагоева.

По дороге домой Никита, не раз отоваривавшийся у Лагоева до этой нечаянной встречи с его работницами, вознегодовал душой от подобной наглости и написал разоблачительную статью о работе его универсама.

Света поморщилась.

– Во-первых, коррупция у нас в городе не процветает, а имеют место только отдельные ее проявления, – сказала она.

– Ну да, конечно, – вяло согласился Никита.

– Во-вторых, теперь ты сам видишь, чем всё могло кончиться для девушек, доверившихся тебе. Безработицей. И в-третьих, наконец, если это не Лагоев, то кто же?

– Есть такой Юрий Петрович Смагин. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?

– Нет. Но это неважно. Так в чем он провинился перед тобой?

– В том, что его убили.

– О господи, – передернув плечами, сказала Света. – И ты, конечно, хочешь найти убийцу?

Никита соврал наполовину. Он сказал:

– Нет. Я просто хочу помочь полиции разобраться в этом вопросе.

– Ну да, конечно. А то она без тебя не разберется.

– Ну, точнее говоря, слегка подтолкнуть ее к более активным действиям.

– Сначала продавщиц подставил, теперь взялся за единственного друга, Сергея.

– Не он ведет следствие.

– А кто?

– Петро. Петро Гребенка.

– Значит, его можно?

– Да нет… Он неплохой, я бы даже сказал, славный парень, но не вполне на своем месте, – сказал Никита и подумал: а ты на своем месте?

– И ты решил ему помочь.

– Некоторым образом.

– После чего его уволят за несоответствие.

– Перестань! – возмутился Никита.

– И каким же образом ты решил ему помочь и вообще подтолкнуть полицию к более активным действиям?

– Я подготовил для нее ряд наводящих вопросов. Кстати, Сергей обещал мне дать на них ответы.

– Так в чем дело? Позвони ему. Сергей всегда в курсе всех дел в отделении. Он с ходу даст тебе ответ на любой вопрос. Не тяни время, Ники, – так ласково называла она Никиту, когда хотела его приласкать. – Ты ведь профессиональный репортер и знаешь, как оно дорого. Горячие новости стынут быстрее горячих пирожков с капустой. А тебе ведь нужно чем-то заполнить колонку уголовной хроники, так восторженно читаемую жителями нашего города. Не томи их души долгим ожиданием.

Никита нехотя взял трубку. Света не спускала с него глаз, и в уголках губ у нее таилась улыбка.

– Сергей, это я. Никита.

– Понятно.

– Как там насчет моих вопросов? Помогают следствию?

– Какому следствию?

– Я имею в виду убийство Смагина. И мои наводки в виде вопросов.

– А… Ты у Светки, – догадался Сергей. – Слушай, Хмель. У нас без тебя хлопот хватает.

Серега понизил голос:

– Мы ожидаем инспекцию из министерства. Сам понимаешь. А тут ты… – дальше Сергей перешел на обычную тональность, – со своим Смагиным, будь он неладен. Узнал я о нем следующее: он вышел из заключения три месяца назад. Отсидел срок за грабеж. Кстати, за ним числится не одна отсидка. Да, вот еще: у нас в городе он был прописан на Первомайской, 10, квартира 3. Не знаю, как это поможет твоему следствию, но прошу тебя в ближайшие несколько дней не дергать меня. Усек?

– Усек, – ответил Сергей. – Гребенка еще в командировке?

– Да. Всё, Хмель, извини. Правда, не до тебя и твоих проблем. Своих хватает.

Никита услышал в трубке короткие гудки.

– Ну и что? – спросила Светлана.

– Как что?! Не на кого положиться. Тем более в местном отделении полиции. Каждый занят сам собой. Совсем как у Маяковского: «каждый свою воду толчет в своей ступке». Одним словом, полиция умыла руки и погрязла в своих разборках. Придется мне во всем разбираться.

Светлана с тревогой заметила в глазах у Никиты разгоравшиеся огоньки.

– Вот что: вводи-ка меня в курс дела, – потребовала она. – Я как-никак отвечаю за тебя, коль скоро ты работаешь по моей рекомендации.

Никита почувствовал себя припертым к стене и обо всем рассказал Светлане.

– Сейчас же звони вдове, – сказала она. – Пусть знает, кого в дом впустила и не горюет о потере.

– Согласен. Как всегда, ты права.

– Не подлизывайся.

Сообщение о том, что Смагин уголовник, Анна Тимофеевна встретила спокойно.

– А я знала об этом, – сказала она.

– Вот как, – удивился Никита. – И вас это не смутило?

Анна Тимофеевна вздохнула.

– Чего не бывает по молодости.

– То есть как по молодости? – не понял Никита.

Хороша молодость! На пороге шестого десятка.

Оказалось, Никита думал о последней отсидки Смагина, Анна Тимофеевна о первой.

– Что поделаешь, ребенок вырос в неполной семье, – с грустью в голосе начала она свой рассказ. – Мать-одиночка с утра до вечера гнула спину на работе, вот и стала улица воспитателем у мальчишки. А там дурная компания. Дурное влияние и неустоявшаяся психика ребенка в подростковом возрасте помноженная на ложно понятую романтику…

Красиво говорит, позавидовал Никита, привыкший к скупой на слова в колонке уголовной хроники и к чеканному слогу.

– Коротко говоря, летом ночью залезли в распахнутое окно. Ведь распахнутое окно так соблазнительно для людей, склонных к криминалу. Причем залезли другие. Он, что называется, стоял на стреме. Но это Юру не спасло от колонии. Но после ни-ни.

– Одним словом, перевоспитался, – усмехнулся Никита.

– Именно, – подтвердила вдова.

– А с чего это вдруг Юрий Петрович решил вам покаяться в грехах своей юности?

– Я как увидела у него наколки на руках и груди, так и спросила, откуда они взялись.

– И он вам сразу все выложил.

– Нет, не сразу и неохотно. Ему до сих пор было стыдно за грехи молодости. Такое не забывается никогда. А в колонии, вы сами понимаете, свои законы. Как юнец мог им противостоять? Вот отсюда и наколки.

– А что за наколки? – поинтересовался Никита.

– Обычные для людей этого круга. «Не забуду мать родную» и «Нет в жизни счастья».

– Да, малохудожественное тату, – согласился Никита. – Ну да ладно. С молодостью все ясно. А с недавним прошлым надо еще разобраться. Он вам о нем ничего не рассказывал?

– А что с ним? – насторожилась вдова.

– А то, что три месяца назад он вышел из заключения, где отбывал срок за грабеж.

– Ой…

– За ним числится не одна отсидка и, стало быть, не одно преступление, – продолжил Никита.

Он не видел, как в Москве стоявшая до того вдова как подкошенная села на стул.

– Так что, Анна Тимофеевна, вам не о чем и, главное, не о ком жалеть.

Ответом в трубке было молчание.

– Всего вам хорошего в дальнейшем, – пожелал Никита вдове, вспомнив про аппетитные пирожки домашнего приготовления.

– Все правильно, – согласилась Светлана, когда он повесил трубку. – А теперь о твоих вопросах полиции. Мы ими займемся завтра. У нас появился новый архивариус. Вполне симпатичный дядечка. Отзывчивый и, главное, мне кажется, ему самому интересно во все вникать и в чем-то копаться. Может, у него в архиве найдется какой-нибудь материал на твоего Смагина.

– Этакий скрупулезный зануда, – проворчал Никита, вспомнив Горыныча. – Не представляю себе, какая информация может быть в управе на бандита.

– Вот и разберемся завтра. Должна же я хоть как-то поучаствовать в твоем расследовании.

Светлана не смогла сдержать улыбку. Никита недовольно хмыкнул.

– В общем, так: завтра придешь в Управу за полчаса до обеда. Я договорюсь с архивариусом о встрече.

– А полчаса не много?

– Но не пять же минут! Хотя для твоих вопросов… Всё, хватит о Смагине. А вообще, Ники, берись за ум и отнесись к работе серьезно. Ты уже не мальчик. Пора думать о будущем. У нас в Управе для тебя есть шанс сделать карьеру.

– Каким это образом? – спросил он.

– Ах, Ники, Ники, всему приходится тебя учить, а ведь ты уже не мальчик. Для начала заведи дружбу с непосредственным начальником.

– Дружбу с Акимычем?!

– А почему нет? От него в большей степени зависит твое продвижение по службе, чем ты думаешь. Видишь, он курит, и ты выйди в коридор покурить.

– Да он все время курит.

– А тебе-то что?

– Действительно, его легкие, не мои.

– Поговори с ним о работе, посоветуйся. Только аккуратно. Так, чтобы он не подумал, что ты на него хочешь свалить часть своей работы. Это начальство не любит.

– Понял.

– Ну а раз понял, так пойдем ужинать. А завтра марш в управу на свидание с архивариусом. Я его подготовлю.

Глава 10

Городская управа находилась в здании из красного кирпича в четыре этажа, напоминавшем исторический музей в Москве. Построено оно было в начале ХХ века для городской Думы. Самым примечательным в нем были два пандуса по обе стороны от парадного входа с колоннами и тяжелыми дубовыми дверями. Очевидно, господа депутаты городской Думы имели обыкновение являться на заседания, подъезжая в каретах.

Долгое время оно было архитектурной доминантой района, пока его не окружили блочные дома массовой застройки в пять и девять этажей. Тем притягательнее оно стало казаться, выделяясь на фоне блеклых домов своей индивидуальностью.

На входе Никиту остановил охранник. Никита предъявил удостоверение сотрудника Вестника, и охранник, пробежав глазами заявочный список на допуск в здание на этот день, сказал: «Проходите».