Покойник в кювете

– Пожалуйста. Местный алкаш из деревни Кочки поперся среди ночи на дорогу и попал под машину. Вот и весь сказ.

– Как все просто.

– А я тебе о чем толкую?

– Нет ничего сомнительнее кажущейся простоты. Это отмечали еще древние. Но кто в наше время быстрых денег и скоропалительных решений прислушивается к мнению мудрецов? Тогда уж попутно объясни мне, какого черта среди ночи он поперся на шоссе.

– Видно, не хватило.

– И чтобы восполнить пробел, он поплелся на шоссе? Можно подумать, там есть ночной магазин и ждет не дождется, когда он придет. Он что? Не мог найти самогонки в деревне?

– Видно, был деликатный человек и не хотел никого беспокоить.

– Ты еще скажи романтик, присевший на обочине и созерцавший луну, пока на него не наехал грузовик.

– Может быть и так. Кто знает? Разве в чужую душу заглянешь?

– Теперь уже нет. По крайней мере, в его душу. Кстати, кто выезжал на место так называемого происшествия?

– Гребенка.

– Петро? Тогда действительно все просто и ясно, как божий день, и расследовать там нечего.

– Ну ты это напрасно. Он, например, не поленился съездить на ближайший пост ГИБДД.

– Ага. На служебной машине. Что равноценно трудовому подвигу.

Никита сделал большой глоток и оценивающим взглядом посмотрел на кружку. В этот прохладный день пиво осталось холодным и дало новый толчок его мысли.

– И что принесла поездка на ближайший пост ГИБДД столь ответственного за порученное дело Гребенки? – спросил он.

– Как и следовало ожидать, ровным счетом ничего. За ночь проехала уйма машин. Словом, ищи ветра в поле. Не было даже смысла просматривать видеозаписи за ночь. Сам понимаешь, в это время номера машин практически неразличимы.

– И кто ж обнаружил несчастного покойника?

– Водитель, проезжавший мимо на «жигулях».

– Каким образом?

– Из кювета торчали ноги. Скорее всего сбитого человека. Так он решил и вызвал полицию. Дождался Гребенку.

– И, конечно, Гребенка ухватился за версию водителя из «жигулей», эксперта по торчащим ногам из кювета.

– Хорошо, хоть он не принял его за прилегшего отдохнуть выпивоху и не поленился выйти из кабины.

– Значит, единственно достоверная версия – был сбит машиной.

– Насколько я знаю – да. У тебя есть другая? – спросил Сергей и допил оставшееся на дне кружки пиво.

– Будет, – неожиданно для себя ответил Никита.

Сергей обтер губы тыльной стороной ладони и в упор посмотрел на друга.

– Никита, не заводись. Опять тебя занесет.

– Пусть занесет.

– Ну смотри, смотри…

В школе они сидели на одной парте. Серега был настойчивый тугодум и твердый хорошист с ясными представлениями о жизни и последовательными поступками. В тринадцать лет, когда они увлеклись Конан Дойлем, он решил стать сыщиком. И стал полицейским. Таким же надежным и твердым хорошистом, как в школе. Только теперь в сыскном деле.

Никита был безнадежный троечник. Точные науки ему не давались вовсе, зато учительница литературы души в нем не чаяла – настолько зрело и красноречиво он рассуждал о персонажах любимых ею книг из школьной программы. Она вслух зачитывала его сочинения в классе и ставила Никиту в пример остальным.

Больше в пример его никто не ставил.

– Кстати, а с чего Гребенка взял, что он из Кочек?

– Местные мужики на остановке признали в нем постояльца какого-то там дяди Васи.

– Так, значит, он не местный.

– Блестящий пример дедукции, – улыбнулся Сергей. – Не зря мы с тобой зачитывались Конан Дойлем в детстве.

– И дедукция под стать тому возрасту, – сказал Никита. – Держу пари, Гребенка не удосужился пообщаться с домовладельцем из деревни Кочки.

– Не держи. Проиграешь.

– Неужели?

– Представь себе.

– И что принесло общение с пресловутым дядей Васей?

– Ровным счетом ничего.

– Дядя Вася был нем, как рыба.

– Можно сказать так. Он беспробудно пьян неизвестное количество суток.

– И, конечно, не только не помнит имени-отчества своего жильца, но, даже протерев опухшие очи, ни в жисть не узнает его на фотке.

– Надо полагать, – согласился Сергей.

– Как всегда, от свидетелей толку мало. По разным причинам. На этот раз хоть уважительная. Труп осмотрели? – спросил Никита.

Сергей вздохнул и потянулся к кружке с пивом.

– Естественно.

– И?

– Что «и»? Ты хочешь узнать, не отпечатался ли на трупе номер сбившей его машины? Отвечу однозначно: не отпечатался.

– Кто осматривал?

– Ефим Ильич. Кто же еще?

– Так…

Сергей посмотрел на часы.

– Извини, Хмель, мне пора в контору.

– Это понятно. Дело закрыли? – спросил Никита.

– Понятия не имею. Знаю только, что на место выезжал Петро, написал рапорт и в то же утро с половиной сотрудников уехал в служебную командировку по распоряжению сверху. Поэтому сейчас у нас на работе завал.

– Куда уехал и как надолго, я не спрашиваю, поскольку это страшная полицейская тайна.

Сергей кивнул головой.

– И если будет расследование происшествия, – а не сдадут его сразу в архив, – то вести его, по все всей вероятности, будет всё тот же Петро. Так я понимаю?

– Хмель, ну что ты такой упертый?

– Серега, я не могу понять, зачем алкашу взбрело на ум среди ночи переть несколько верст до шоссе, если в деревне самогона хоть залейся.

– Ты меня спрашиваешь?

– А кого же еще? Не его же.

– Может, он лунатик? Или вышел продышаться свежим воздухом.

– Ты сам в это веришь?

– Не знаю, – пожал плечами Сергей.

– А я вот не верю. Лунатики по крышам бродят, а не лезут под машины на шоссе. А продышаться можно было на лавочке возле дома. Что-то не стыкуется.

– В жизни многое не стыкуется, – с оттенком философичности заметил Сергей, поднимаясь из-за стола.

– Хоть скажи на прощанье, где у деревни Кочки его сбила машина.

– Возле самой автобусной остановки.

– В каком направлении? Их там две. Друг напротив друга.

– Неужели?

– Давай без иронии обойдемся.

– А если без иронии, то черт его знает возле какой, – сказал Сергей, задвигая стул.

– Насколько я понял, имя его неизвестно.

– Родные заявят, тогда узнаем, – равнодушно отозвался Сергей.

Никита остался один. Рядом с ним на столе лежали остатки леща. Под них он взял еще пару кружек пива.

Домой он возвращался, когда уже стемнело.

Глава 4

Никите оставалось пройти не больше ста метров до дома, когда он нагнал понуро бредущего человека под тяжестью двух сумок.

– Я вас приветствую, Ефим Ильич! – воскликнул он и протянул руку к одной из сумок. – Разрешите вам помочь.

– А… Никита. Покорно благодарю, – сказал судмедэксперт, с удовольствием передавая ему сумку.

Они пошли рядом неспешной походкой.

– Говорят, ты теперь на вольных хлебах, – сказал Ефим Ильич.

Что за город! Стоит только в нем попасть в сводку последних новостей сарафанного радио, так не успеешь оглянуться, как о тебе уже всё знают. Хоть на улицу не выходи.

– А что делать? – скривился Никита. – Не вынесла душа поэта придирок мелких буквоеда. То бишь Горыныча.

– Сам виноват, – наставительно сказал судмедэксперт.

– Ясное дело, сам, – поспешил сказать Никита, надеясь этим закрыть тему.

Но не тут-то было. Пожилые люди, особенно освободившись от бремени двух сумок, имеют склонность к нравоучениям…

– Какого черта ты привязался к Лагоеву, не имея на руках веских доказательств? – спросил Ефим Ильич.

Никита промолчал. Доказательства были. Только им глотку заткнули.

– Ты сам рубишь сук, на котором сидит ваша газета. И ты с ней заодно.

«Второй раз слышу про сук, – подумал Никита. – Хоть сам на нем вешайся».

– Откуда я мог знать, что так всё получится? – вяло сказал он, пожалев о том, что остановил судмедэксперта.

Ефим Ильич был настолько потрясен словами Никиты, что остановился и от удивления открыл рот.

– Как откуда?

Он поставил сумку на землю и всплеснул руками.

– Ты поступил необдуманно, Никита. Очень необдуманно. И подставил газету.

Ефим Ильич взял сумку и пошел дальше. Никита поплелся за ним. На ходу Ефим Ильич спросил:

– Что думаешь делать дальше? Писать стихи, раз назвался свободным поэтом?

– Что я и делаю.

– О чем пишешь? – заинтересованно спросил Ефим Ильич.

«О доярочке», – хотел сказать Никита. Но старик ведь не поймет.

– На стихи не размениваюсь. Пишу поэму, – сказал он.

– О… Серьезный подход. О чем будет поэма?

– О несчастном убиенном, сброшенном в кювет при дороге, до которого никому дела нет. Естественно, я говорю о погибшем при деревне Кочки. Не о кювете же, до которого тоже, кстати сказать, никому дела нет. Включая надзорные службы, обязанные следить за состоянием дорог и кюветов. Вот и получается: что кювет, что человек – понятия равнозначные.

Ефим Ильич остановился и странно посмотрел на Никиту.

– Вопрос не простой, – сказал он.

– Требует обсуждения, – подхватил Никита.

– А потому присядем. Я заодно покурю. А то в доме с появлением внука мне запретили курить. И правильно сделали. Чаще стал бывать на свежем воздухе.

– Как он?

– Скоро год.

В тоне Ефима Ильича прозвучала неподдельная гордость.

Они сели на лавочку в сквере.

– Так что это было? – спросил Никита. – Несчастный случай или… Или что-то другое.

– Я всего лишь судмедэксперт, – скромно заметил Ефим Ильич, – и не могу сказать, что было. На место происшествия меня никто не приглашал.

– Но вы же видели труп?

– Видел. И даже осмотрел его.

– И вам ничто не показалось странным?

– В жизни много странного, Никита.

Эту примиренческую позицию по молодости лет Никита не разделял.

– Что странного было именно в этом трупе? – нетерпеливо спросил он.

– Кое-что было. Не без этого.

Ефим Ильич затянулся и с шумом выпустил клуб дыма.

Не томи душу, хотел закричать Никита. Но опыт общения с судмедэкспертом приучил его к тому, что старика лучше не раздражать. Иначе он захлопнется, как створки устрицы.

– Мне сказали: его сбила машина… Сбила так сбила. Я при этом не был, и не мне опровергать умозаключения следователя.

Хорош следователь. Петро Гребенка!

– Но основания для сомнений в правильности диагноза были? – спросил Никита.

– Не то чтобы да. И не то чтобы нет… Мне показалось странным, что если человека сбивают, то почему я не обнаружил следы наезда на него.

– Может, скорость была недостаточной?

– Ну уж очень недостаточной.

– И тем не менее он умер?

– Еще как, – подтвердил судмедэксперт.

– Так отчего он умер?

– От удара тяжелым предметом в затылок, – бесстрастно ответил Ефим Ильич, не сомневавшийся в точности этого вывода.

– Бампером?

– Возможно. Если только машина умудрилась подпрыгнуть, как на трамплине, достаточно высоко. Надеюсь, ты в курсе того, где расположен у человека затылок и где находится бампер у машины?

Никита был в курсе. Именно поэтому он спросил:

– А могло быть такое, что человек испугался проносившейся мимо машины, отпрянул в сторону, поскользнулся, упал и ударился затылком… скажем, о валун?

– А почему нет? – сказал Ефим Ильич и загасил сигарету. – Идем. А то мои, небось, заждались. Я теперь в семье за главного по снабжению.

С появлением внука остальные дела у Ефима Ильича отошли на второй план.

Какое ему дело до нестыковок выводов следствия с его заключением?

Он профессионально исполнил свои обязанности, все записал в заключении, а дальше, господа, вам решать.

Никита проводил его до подъезда.

На следующее утро он решил съездить на место происшествия.

Глава 5

Своим названием деревня Кочки была обязана болотистой местности, окружавшей ее с трех сторон. С развалом колхозов она утратила свои сельскохозяйственные корни, и здесь больше не мычали коровы и не блеяли овцы. Отныне здесь жил рабочий люд, занятый либо на торфяных разработках под боком, либо на мануфактуре поблизости, производящей шифер.

Добираться до Кочек Никите пришлось на автобусе. Его машина вторую неделю была в ремонте из-за пустяка – помятого крыла, – но знакомый жестянщик был на больничном листе, а везти машину в другую СТОА ему не хотелось.

Никита был единственным, кто вышел на остановке в этот ранний час.

Оглядевшись по сторонам, он пошел искать гипотетический валун, о который неизвестный мог удариться затылком и потом оказаться в кювете. От остановки он прошел пятьдесят метров сначала в одну, потом в другую сторону, но хоть что-нибудь отдаленно напоминавшее валун ему найти не удалось. Зато в изобилии были мелкие камушки вдоль дороги.

С тем же результатом он прошел по другой стороне шоссе.

Ничто не напоминало здесь о происшествии двумя днями раньше.

Бессмысленность этой поездки становилась очевидной для Никиты, и он решил вернуться домой. Но в расписании автобусов оказалось окно в три с половиной часа, а вслед за этим движение возобновлялось с интервалами в сорок пять – пятьдесят минут.

На шоссе было пустынно. Оставалось одно: каким-то образом убить время в ожидании попутки.

А почему бы не проведать пресловутого дядю Васю, у которого вроде как остановился погибший неизвестный?

Никита бросил прощальный взгляд на пустынное шоссе и углубился в неприветливый лес, в котором смешались чахлые березы, осины и ели. Тропинка то вилась вдоль грунтовки с огромными выбоинами, кое-как присыпанными песком, то углублялась в лес и возвращалась обратно чуть ли не вплотную к грунтовке.

Наконец лес расступился и стала видна деревня. На подходе к ней неожиданным образом нарисовался небольшой курган, и Никита взобрался на него.

Его взору открылась совсем не идиллическая картина. Покосившиеся дома, хилые огороды и чахлый березняк в конце улицы, за которым начинались болота.

Было тихо. Казалось, всё вымерло.

Глядя на эту унылую, запущенную деревню, Никите расхотелось общаться с дядей Васей. Но до автобуса оставалась еще уйма времени, и Никита, вздохнув, спустился с кургана, постоял у околицы, переминаясь с ноги на ногу, и вошел в деревню, чтобы отыскать того, ради которого он сюда пришел.

У третьего дома на единственной улице распахнулась калитка и вышел мужик. Повертел головой и пошел в направлении грунтовки.

– Добрый день, – сказал Никита, когда мужик поравнялся с ним.

– Добрый, – ответил тот.

– Вы не подскажите, где дом дяди Васи?

Мужик остановился, усмехнулся и сказал:

– А на кой ляд он вам сдался?

– Да так… Есть о чем поговорить.

– Не удастся вам с ним поговорить. С утра его нет дома.

– Где ж он может быть?

– Шляется где-то.

– А где – неизвестно? – спросил Никита.

– А черт его знает. Может, по грибы пошел. Может, нет. Он вообще непредсказуемый. Живет бобылем. Ни перед кем ответ не держит.

– Он что? Не работает?

– Да какой из него работник… Запойный он. И вообще…

– Что вообще? – спросил Никита.

– И вообще он других взглядов на жизнь.

– Отличных от всех остальных?

– Во, во…

– Значит, дядя Вася философ?

– Философ не философ, не моего ума это дело. Только работать он не может. Не вписывается работа в его образ жизни.

– И на что живет этот мыслитель, который не может вписаться в трудовой образ жизни огромной страны?

– Перекупщикам зелень продает. Укроп там, чесночок, лучок…

– Это летом. А зимой лапу сосет наподобие медведя?

– Так уж и лапу. Картошкой с огорода пробавляется. – Мужик посмотрел по сторонам, усмехнулся и на пониженных тонах сказал: – Бизнес у него есть.

Это становилось уже интересно.

– Какой же? – спросил Никита.

– Самогонку гонит, – ответил мужик и расхохотался в голос.

– И в клиентах у него вся деревня?

– Вся не вся, но многие. Сколько не запасай заране, все равно не хватит. В этом вся философия дяди Васи. Потому и закрутил он свой бизнес.

– А как же местная полиция?

Мужик снова расхохотался.

– Местная полиция за пять верст отсюда, – сказал он, махнув рукой, и пошел своей дорогой.

Никита отпустил его на некоторое расстояние и пошел следом.

На остановке мужика не оказалось. До ближайшего автобуса оставался час с лишним, и Никита приготовился ждать.

Но ему повезло. Не прошло и десяти минут, как проезжавшая мимо полицейская «нива» остановилась, и знакомые менты подвезли его до города.

Домой идти не хотелось, и Никита отправился в фитнес-клуб.

Добросовестно отработав на тренажерах и помолотив грушу, он отказался от спарринга и пошел домой.

Еще на лестничной площадке Никита услышал, что у него звонит телефон. Он успел снять трубку и услышал Сергея.

– Как съездил в Кочки? – спросил он.

– Уже донесли?

– Не донесли, а сообщили по долгу службы. Так как съездил? – В тоне Сергея была едва заметная ехидца, в общем-то ему несвойственная.

– Нормально съездил. Думаю в Кочках дачу построить. Положу начало элитному поселку.

– Одни дренажные работы чего будут стоить, – усмехнулся Сергей. – Там же болота вокруг.

«Как ты всё воспринимаешь всерьез», – подумал Никита.

– Ладно. Убедил. Откажусь от дачи в элитном поселке. А теперь расскажи мне, как идет следствие по делу безумца, совершившего самоубиение, – метод бросания под колеса проходившей мимо машины на скорости, несовместимой с состоянием шоссе и жизнью обозначенного бедолаги. Кстати, имя его не прояснилось?

В разговорах между собой они часто пародировали канцелярский слог рапортов и протоколов, составленных полицейскими, и сейчас Никита как никогда был расположен к этому.

– Отвечаю по порядку. Дело на три черти в архиве. Что касается второго вопроса: а черт его знает, как его звали. Видно, никому до него дела нет. Кроме тебя.

– А был ли он вообще? Несчастный выпивоха.

– Не удивлюсь, если нет.

– И все-таки, откуда ж он взялся в забытой всеми деревне?

– А черт его знает, – беспечно ответил Сергей.

– Тебе не кажется это странным?

– Пусть тебе это кажется странным, а мне своих забот хватает. Извини, Никита, на работе завал.

В подкрепление тезиса о том, что ему своих забот хватает, Сергей повесил трубку.

Его можно было понять: кому охота влезать в висяк?

«А я какого черта ввязался в это дерьмо?» – подумал Никита.

От этой мысли его отвлек новый звонок.

Это была Светлана.

– Небось голодный сидишь? – не без ехидства спросила она тоном, скорее похожим на констатацию факта, чем на вопрос.

– Да, – подтвердил Никита. – Единственно потому, что не удосужился зайти в универсам купить что-нибудь поесть. Дела отвлекли.

– Еще добавь к этому, что ты вообще перешел на строгую диету ввиду сложившихся обстоятельств. Ничего мясного.

Никита готов был взвиться под потолок от колкости любимой, но сдержался и решил не отвечать на нее.

– Ладно. Приезжай ко мне. У меня сегодня домашние пельмени. Поужинаем вместе, – смилостивилась любимая.

Никита летел к ней на крыльях влюбленности, подгоняемой голодом.

Глава 6

Они познакомились в институте на лабораторных занятиях, когда две параллельные группы объединили в одну. Тогда их отношения остались простым знакомством, а в дальнейшем судьба развела их. За полтора года учебы в вузе Никита убедился, что инженерное образование не его стезя, и бросил институт.

Прошло четыре года, и они случайно встретились на остановке автобуса. К этому времени Никита отслужил в армии, а Светлана успела окончить институт, устроиться на работу в Управу, выйти замуж и развестись.

После обычного обмена репликами на тему «Как ты?» они договорились вечером сходить в кафе. Их отношения сразу обрели легкий, без обязательств характер. Так полагал Никита. Что думала Светлана, он не знал и, правду сказать, себя этим не озабочивал.

За ужином Светлана сказала:

– Как ты думаешь жить дальше? Собираешься работать?

– Естественно. Жить на что-то надо. Внештатный корреспондент это даже не пособие по безработице.

– У нас есть вакансия.

– В управе? – лениво спросил Никита.

– Не совсем так. Глава управы…

– Главный управный дьяк, – пробормотал он.

– … создает новый департамент. Территориально он находится…

«“Территориально” – лишнее слово», – машинально подумал Никита, еще не вполне понимая, что в его жизни наступал переломный момент.

Светлана назвала улицу, весьма далекую от Управы.

– И что там за вакансия? – уминая пельмени, спросил Никита, имея в виду поддержать разговор.

– У тебя, кажется, незаконченное высшее, – уклончиво сказала Светлана.

– А то ты не знала.

– Да. Незаконченное высшее, если считать таковым три семестра в вузе.

– Светик, давай конкретно, что за работа? – на этот раз уже заинтересованно спросил Никита.

– Это новый и весьма перспективный департамент.

– Что новый, я уже слышал. Лучше расскажи, что в нем перспективного?

– У тебя ведь есть запись в трудовой книжке, что ты был инженером, – сказала Светлана, напряженно глядя ему в лицо.

Запись есть. Не более того.

Какое-то время, вернувшись из армии, Никита работал в шарашке, изготовлявшей гвозди, где был оформлен инженером ОТК. Ему в обязанность вменялось следить за тем, чтобы работяги не напивались до окончания смены.

Весьма инженерная была работа.

Через полгода он ее бросил. Но запись осталась.

Полтора месяца Никита был не у дел, пока приятель, работавший в местной центральной прессе, не пристроил его в «Вестнике». На первое время. Пока он не зарекомендует себя с положительной стороны, что позволит в дальнейшем перевести его в более солидное издание.

Как понимал теперь Никита, эти розовые мечты придется отложить на потом. Если им вообще суждено сбыться.

– Ну, – обреченно сказал он.

– Не подстегивай, – возмутилась Светлана.

Чем длиннее предыстория, тем грустнее развязка. Никита знал это по опыту и не слишком удивился, когда Светлана сказала:

– В общем, так: тебя возьмут специалистом по инженерным коммуникациям. Ты будешь осуществлять контроль за их состоянием и производству ремонтных работ.

– Светик! Но я же в них ни хрена не смыслю.

– А чего там смыслить? Там одни трубы. А мы с тобой учились в авиационном институте.

– В филиале, – уточнил Никита. – И на заочке. Не забывай об этом.

– Не вижу принципиальной разницы. И вообще это не меняет дела. Диплом о высшем образовании и в Африке диплом, – парировала Светлана. – Тем более авиационный. Авиация – она везде авиация. И мы с тобой птицы высокого полета.

Никита не разделял оптимизма любимой. Тем более что диплома у него не было. Была только инженерная запись в трудовой книжке.

– А трубы везде трубы, – без прежнего пафоса продолжила Светлана. – Что в очном, что в заочном институте. Как и трубы, которыми, кстати сказать, если ты помнишь, напичкан самолет. И по сравнению с ними теплотрасса – это пустяк из нескольких труб.

«Мне бы такое мышление», – позавидовал Никита.

Его занесло в филиал авиационного института по окончании школы. Большая часть его одноклассников тоже обзавелась студенческими корочками, освобождавшими от службы в армии, и с головой бросилась в омут предпринимательства.

Из чувства внутреннего протеста и полной неспособности к коммерции Никита первое время думал всерьез посвятить себя инженерному делу.

Но если ты не испытывал ни малейшего интереса к элементарной математике в школе, то высшая математика в институте вряд ли подкупит тебя красотой теорем и доказательств. С физикой дела обстояли еще хуже.

Никогда не летавший на самолетах Никита после зачисления в вуз заинтересовался ими и, задрав голову, подолгу смотрел, как они парят в небесах.

Раньше он об этом не думал, а теперь недоумевал, как такие махины держатся в эфемерном воздухе и не падают камнем вниз? Он не дошел до ответа на этот вопрос, поскольку бросил вуз и пошел служить в армию, где прошел суровую школу воздушно-десантного училища. Там же он вплотную познакомился с самолетами. Затем была служба на границе.

Об этом он ни разу не пожалел.

Светлана продолжила излагать свое видение ситуации.

– Неужели ты в них не разберешься?

– Видишь ли, Светик, если б я разобрался в тех трубах, то, наверно, сейчас был бы с дипломом.

– Не понимаю. В ДЭЗах сидят инженерами и техниками простые баба, и ничего. Работают. А ты – мужик, почти инженер – и не справишься! – возмутилась Светик.

– Стоит ли удивляться состоянию труб в нашем городе, – сказал Никита. – А нет ничего подальше от ЖКХ и ближе к аэрокосмической отрасли? С учетом специфики моего образования.

– Кто это говорит о специфике образования? – иронично глядя на Никиту, сказала Светлана. – Липовый студент с двумя зачетами. И те по физкультуре и основам безопасности жизнедеятельности.