Покойник в кювете

– Конфликт с криминалом? – спросил он, когда они их осушили.

Архивариус рассмеялся, запрокинув голову.

– О чем вы говорите, Никита?! Все гораздо проще. Мой сын женился, пошли внуки, и нам стало тесно. А с нашими доходами мы не могли купить квартиру в Питере. Зато у вас – пожалуйста.

Обычная житейская ситуация. Правда, разрешилась она не вполне тривиальным способом.

– А по внукам не скучаете?

– Так я их вижу регулярно. По скайпу.

Вот он прогресс XXI века. Отпала необходимость общаться с внуками. Достаточно увидеть их по скайпу.

– Так выпьем за ваших внуков! И гениальный скайп, который скрашивает разлуку с горячо любимыми внуками.

– С удовольствием присоединяюсь к вашему тосту.

За приятной беседой они осушили бутылку водки и заказали графинчик на посошок. С закуской. Вечер продолжился.

Закончился он тем, что порядком захмелевшего архивариуса Никите пришлось везти домой в такси. В машине он что-то бормотал себе под нос, и Никита не обращал на него внимания до тех пор, пока архивариус не схватил его за колено и не сказал:

– Ах, Никита, Никита, брось ты это дело. О тебе хлопочет такая замечательная девушка. Светлана Александровна.

– И вас она подговорила посоветовать мне это? Отказаться от расследования?

– Ну да! Только тсс… Молчок. Никто об этом не должен знать. И уж тем более она, – сказал архивариус и захрапел.

Эх, Света, Света… Ты обманула меня. Подговорила всё-таки нерадивого архивариуса. И вздумалось же тебе руководить мной. Да еще из засады.

Зачем?

В силу своего характера?

Никита вздохнул и подумал: не дано ему понять женщин.

Дома он сварил крепкий кофе из зерен и уселся за письменный стол.

Через полчаса был готов черновой набросок отчета о проделанной работе за отчетный период с рекомендациями, как улучшить работу ДЭЗов. Отстучав на клавиатуре компьютера, он распечатал его на принтере, подписал и лег спать с приятным чувством исполненного долга и с чистой совестью перед Светкой.

Теперь она увидит, что он не подвел ее и под него можно будет соорудить целый отдел, который станет заниматься контролем над ДЭЗами с позиций качественного улучшения их работы. И все останутся довольны.

Глава 12

На следующее утро Никита бодрым шагом вошел в кабинет Егора Акимовича. Тот стоял под форточкой и курил. Курить в здании управы было категорически запрещено, но что это значит для стреляного воробья, отпетого сантехника из ДЭЗа, наловчившегося сшибать червонцы и прочую мелочовку?

Ровным счетом ничего.

– А… Наша молодая смена, – сказал он, увидев Никиту, и деланно улыбнулся.

Эта улыбка не сулила ничего хорошего.

Егор Акимович отошел от окна и с достоинством занял служебное место за письменным столом, свободным от бумаг, но с компьютером, которым он пользоваться не умел.

– Наслышан, наслышан о твоих подвигах, – с нескрываемым сарказмом сказал он.

«О каких подвигах? – подумал Никита, ничуть не смутившись. – Ну да ладно. О подвигах – так о подвигах. Какая разница, о чем он наслышан».

– О тебе уже легенды ходят, – продолжил начальник. – А всего-то работаешь у нас без году неделя. А репутация уже сложилась. Ты вроде красна солнышка за полярным кругом – мелькнешь зимой над горизонтом – и тебя только и видели.

– А я думал, там зимой полярная ночь, – сказал Никита.

Егор Акимович недовольно хмыкнул и выжидающе посмотрел на Никиту.

Никита вызов принял.

– Занят был по горло. Работа, работа прежде всего.

Егор Акимович опешил от такой наглости и не сразу оправился.

– И чем же ты был занят? – ядовито спросил он наконец.

– Обходил ДЭЗы.

– Небось ботинки стоптал?

– Не скажу. Чего не было, того не было. Единственно потому, что недавно обзавелся новой обувью на толстой подошве. Зато в подтверждение своих слов могу представить вам отчет о проделанной работы. Прошу ознакомиться.

Никита положил на стол получасовой труд.

– У тебя не только ботинки на толстой подошве, – пробурчал начальник, доставая очки.

– А что еще? – поинтересовался Никита.

– Совесть!

На Егора Акимовича, более привыкшего к унитазам, чем к документам в две странички убористого текста, произвели гнетущее впечатление. Ему особенно не понравился заголовок. – Докладная записка, – выделенный жирным курсивом.

Недовольным тоном, доставая очки, он сказал:

– Ну поглядим, что за маляву ты нацарапал.

Никита мгновенно оценил ситуацию.

– Ну я пойду, – сказал он, ретируясь к двери.

– Ступай, ступай, – ответил начальник, надевая очки.

– По ДЭЗам, – улыбнулся в дверях Никита.

Впереди у него был весь день.

Теперь на Первомайскую, 10. Там прошло детство Смагина, начало всех начал.

Эта улица была на окраине города, и Никите пришлось добираться до нее с пересадками. Сначала троллейбусом, потом автобусом и наконец трамваем. Чем дальше он отъезжал от центра, тем больше видел незнакомых улиц. Позади остались парк культуры, стадион «Химик», некогда принадлежавший химкомбинату, а ныне пришедший в упадок, оба театра на весь город – музыкальной комедии и драматический – и немногочисленные кинотеатры. По мере удаления от центра среди капитальных каменных домов замелькали блочные, и с каждой новой улицей их удельный вес рос в геометрической прогрессии. Потом блочные дома стали теснить деревянные постройки, а стоило автобусу переехать на другой берег реки, где была его конечная, как блочные дома полностью исчезли и на смену им пришли исключительно деревянные в один, два этажа, зато окруженные палисадниками и огородами.

Дальше он ехал трамваем.

Раскачиваясь на заднем сиденье, Никита думал о том, что вся его жизнь прошла на другом берегу, а здесь его окружал новый мир, во многом неведомый. А ведь в каждом доме, под каждой крышей жили люди, в чем-то другие, отличные от тех, кто жил на другом берегу реки, но все равно люди с теми же страстями и теми же проблемами. И не может быть, чтобы у них не было эксцессов, которые прошли мимо него, ответственного за колонку происшествий и преступлений.

Какое непаханое поле он пропустил!

Или ещё не всё потеряно?

Наконец в трамвае объявили: «Первомайская».

Никита вышел на пустынную улицу, у которой по обе стороны от булыжной мостовой росли развесистые тополя. Рядом с ними протянулись две водосточные канавы, заросшие травой. В середине улицы торчала колонка, в луже от которой пускали кораблики из бумаги двое мальчишек.

Все удобства во дворе – дорисовал общую картину коммунальных услуг новоявленный специалист ЖКХ Никита Хмельнов.

Дом 10 оказался чуть ли не в самом конце улицы.

Этот район был известен как Волоконщики. Его прозвали так по мануфактуре, построенной в конце XIX века, производившей волокно. Вокруг нее постепенно разрастался рабочий поселок. А на другом берегу реки ему навстречу рос город, и так продолжалось до тех пор, пока они не слились в единое административное целое.

Красное здание мануфактуры в два этажа, – равное как минимум трем современным, – до сих пор доминировало над Волоконщиками. Только теперь стекла в окнах в нем были выбиты, крыша продырявлена во многих местах, а едва державшиеся на петлях немногие оставшиеся двери скрипели на ветру. Теперь мануфактура служила местом притяжения для детворы.

Вновь к Никите закралась подленькая мысль: какого черта он приперся сюда и какое ему дело до какого-то Смагина? Но он вспомнил своего начальника, напялившего очки, и решительно вошел во двор.

Он увидел обычную картину для окраины провинциального города: на длинной веревке от забора до забора, подпертой шестом, сохло белье, в песочнице малыш сосредоточенно вел машину через воображаемые барханы, имитируя звук напряженной работы двигателя, рядом с ним девочка раскачивалась на качелях. В дальнем углу двора за покосившимся столом трое, судя по виду пенсионеров, вяло перекидывались в картишки.

От этой картины веяло однообразием и скукой провинциального быта.

Охватив взглядом мизансцену с картежниками, он направился к их столу.

Никита знал, что с этой публикой устанавливать контакт лучше всего через магазин.

– Мужики, не подскажите, где здесь универсам поблизости? – спросил он.

– Эк ты хватанул – универсам, – усмехнулся ближайший к нему картежник, на миг оторвавшись от игры, и бегло осмотрел его с ног до головы. – А если магазин тебе нужен, так как выйдешь со двора, налево и в первый проулок на той стороне. Здесь недалеко.

– Понял. Я мигом.

Магазин не баловал богатством выбора, но всё необходимое в нем было.

Десять минут спустя Никита вернулся к пенсионерам…

– Ну что, мужики, возьмете меня в компанию? – спросил он и почесал затылок, демонстративно подняв руку с пакетом, в котором загадочно просвечивались две бутылки вина. Вино было из недорогих, но и не самый дешевый портвейн. К нему прилагалась пара сырков. Но не на них был сосредоточен взгляд картежников.

– Отчего не взять? Можно, – сказал один из них, зачарованно глядя на пакет.

– Играем на деньги, – буркнул пенсионер в клетчатой рубашке с засученными рукавами, искоса глядя на Никиту.

Он был на полголовы выше остальных, широкий в плечах и скуластый. Судя по решительному тону и по тому, как закивали головами на тонких шеях его приятели, он был здесь за главного.

– Идет. А это мой вступительный взнос, – сказал Никита и поставил на стол первую бутылку емкостью 0,8 местного разлива. Рядом с ней он положил два сырка.

– Вот это дело, – оживились старики. – А то ходят тут разные.

Тут же нашлись стаканы, и пошла игра.

Она прерывалась единственно на то, чтобы принять очередную дозу.

Играли молча и в некоторой степени профессионально, то есть партнеры главного, который банковал, более-менее ловко подыгрывали ему. Общими усилиями они обули Никиту на триста рублей, что не противоречило его планам.

Дальше пенсионеры играть отказались и уставились на него.

Никита достал из сумки вторую бутылку портвейна.

Суровые лица стариков смягчились до умиления.

– Ну это потом, – сказал главный. – А ты, Петька, организуй закусон. И сам знаешь что.

Петькой оказался старичок в потертой кепчонке и с грязноватыми очками на носу.

– Понял, – сказал он и вмиг исчез.

Разговор не завязался. Над столом зависло напряженное ожидание.

Оно разрядилось с приходом Петьки. Он водрузил на стол бутылку водки – ай да старички, подумал Никита – и разложил закусон, до того завернутый в плотную бумагу светло-коричневого цвета. Никита видел ее в магазине. Целая стопа лежала под рукой у продавщицы и, видно, была востребована в полной мере местной общественностью. Закусоном оказалась докторская колбаса, порезанная толстыми кусками, такие же ломти хлеба и зеленый лучок. Все было куплено на проигранные Никитой деньги.

Непочатую бутылку портвейна главный отложил в сторону.

– Это на потом, – сказал он и распечатал бутылку водки.

Про карты все забыли.

После первого же захода по водке за столом установилась дружеская атмосфера и завязался непринужденный разговор.

Никита подкинул тему – семья Смагиных.

Их здесь помнили до сих пор.

– Михална была ничего себе баба.

Так отозвался о матери Смагина пенсионер с белесыми глазами и челкой на лбу, предварительно шмыгнув носом.

– Нормальная, отзывчивая, – дополнил Петька. – Да, Филиппыч? – обратился он к главному.

Филиппыч степенно кивнул головой.

На предмет дать взаймы, догадался Никита.

– А вот муженек у неё был еще та сволочь, – сказал Филиппыч, и оба других пенсионера согласно закивали головами.

– Одно слово: хулиган, – поддакнул Петька.

– Слава богу, отдал концы. И настрадалась от него Михална.

– Так помянем ее добрым словом, – предложил старик с белесыми глазами.

Предложение поддержали единогласно. Выпили за упокой души Михалны.

Общение со стариками проходило без официального представления и знакомства, и это имело свои преимущества – случайно встретились и так же разошлись, как в море корабли. И никто никому ничем не обязан.

«А встретимся на улице, так друг друга не признаем», – подумал Никита.

– А вот за него пить не будем, – решительно заявил Петька. – Хоть он и помер.

– Не будем, – согласились его приятели.

– Кстати, сын недавно последовал его примеру, – сказал Никита.

– Юрка-то? Помер, что ли?

– А я о чем говорю?

– Неужто? А ведь он еще в соку должен быть. По возрасту, – засомневался Филиппыч.

– Точно говорю. Стороной, правда, слышал. Но от общего знакомого.

– Туда ему и дорога, – удовлетворенно сказал пенсионер с белесыми глазами.

– Что так?

– А то: яблоко от яблони далеко не падает.

– Тоже хулиганил? – спросил Никита.

– Не без того, – сказал Филиппыч, глядя в сторону.

Беседа прервалась. Пенсионеры о чем-то задумались.

О чем могли думать эти одинокие и вряд ли кому нужные старики, отжившие свой век?

Конечно, о былом.

«Того и гляди, посыплются из них воспоминания, скучные и замшелые, интересные только им одним», – с содроганием подумал Никита и решил оживить разговор в прежнем русле.

– Да… – прочувственно сказал он. – Я, конечно, не в плане оправдания, а в качестве констатации факта говорю – время было такое. Как ни крути, а молодость Юрки выпала на крутые девяностые. Многие тогда подались в братки.

Это была наводка на нужную тему. И, кажется, на нее клюнули.

– Да, было дело, – согласился самый общительный из троицы Петька. – Тяжелые были времена. Все выкручивались как могли.

– Вот и Юрке Смагину довелось отсидеть свое, – продолжил Никита. – Не выкрутился. А чему удивляться, если он еще с детства матери лишился.

– Кто это тебе сказал, что он в детстве матери лишился? – удивленно спросил Филиппыч.

– Так… Стороной слышал, – нейтрально ответил Никита.

– Опять небось от общего знакомого, – с неприязненной миной в лице сказал пенсионер с белесыми глазами.

– Ну да, – подтвердил Никита.

– Соврал он тебе.

– Михална мужа пережила этак лет на восемь. А то и десять. Как могла старалась направить сына по-правильному. Только он от рук еще с детства отбился. В отца пошел. И при нем еще сел, – сказал пенсионер с белесыми глазами и скосил глаза на главного. – Да, Филиппыч?

Филиппыч степенно кивнул головой и поставил точку в дискуссии относительно генеалогического древа покойного Юрия Петровича Смагина.

– Так что с детства семья у него была в полном составе, – сказал он.

Так появилась первая трещина в автобиографии Смагина-сына, рассказанная им доверчивой Анне Тимофеевне.

– На стреме стоял, – вздохнул Никита. – На том и попался.

– Опять соврал твой знакомый, – хихикнул пенсионер с белесыми газами. – Смага сам влез в чужую квартиру. А на стреме поставил Рогалика. Вот на пару они и сели.

– А что за Рогалик? Фамилия такая? – спросил Никита.

– Сам ты фамилия, – возмутился Петька. – Не фамилия, а прозвище. А фамилия его Рогов всегда была. Васька Рогов. Вот он был безотцовщина. И матери рано лишился. А присматривала за ним тетка.

– А у самой была своя банда таких же отпетых, – поддакнул Филиппыч.

– Так что сам видишь, какой был досмотр за Васькой. Это потом в суде учли и дали ему по нижней планке.

А не пресловутый ли это дядя Вася из Кочек?

Если да, то всё прекрасно сходится.

Юрий Смагин приехал получить с него должок, и тот с ним рассчитался по полной программе.

Как всё просто. До скучного.

И теперь ему остается рассказать обо всём Сереге и отстраниться от дела.

И что дальше?

ДЭЗы? Неужели его судьба вечно ими заниматься?

– А где он сейчас живет? Васька Рогов, – спросил Никита.

– А черт его знает. Сгинул куда-то. Всех пацанов с нашего двора жизнь разметала черт знает куда, – сказал пенсионер с белесыми глазами.

Петька ему возразил:

– А вот с Васькой Роговым дело было не так. Как он вышел из тюряги, поболтался здесь какое-то время, и тетка взяла его к себе.

– Что-то я не помню такого, – удивился Филиппыч. – И куда ж она могла его взять при своей банде в такой тесноте?

– Так у Васьки-то была не одна тетка, – стоял на своем Петька.

– Снова трёп, – махнул рукой Филиппыч и отвернулся в сторону.

– А куда она взяла его? – спросил Никита.

– А кто ж ее знает. Не видел. И никто мне не докладывал.

– Во-во, – усмехнулся Филиппыч, подтверждая тем самым, что всё сказанное Петькой пустые разговоры.

– Не в Кочки случайно? – спросил Никита.

– Может, и в Кочки, – ответил Петька. – Разве всё упомнишь?

Разговор прервался. Старики загрустили. Этот двор, где прошла их жизнь, так и остался для них единственным и последним пристанищем, и за его пределами они мало что знали.

– Мужики, а не пора ли нам возобновить мероприятие? – сказал Петька, доставая бутылку портвейна.

Филиппыч дал отмашку, и Петька принялся разливать вино. Никита накрыл свой стакан ладонью к всеобщему удовлетворению.

Они допили портвейн и предались воспоминаниям личного характера о давно минувших днях, совершенно чуждых для Никиты.

Он отчалил от гостеприимного стола.

Его уход остался почти незамеченным. Один только Петька кивнул ему на прощанье и снова включился в общий разговор.

Глава 13

Светлана пришла домой с головной болью, приняла две таблетки и сварила кофе.

В ушах у нее до сих пор стоял визг непосредственного начальника Никиты Егора Акимовича.

Увидев Светлану в коридоре, он схватил ее за руку и буквально втащил к себе в кабинет.

Опешив от такого обращения, Светлана стояла, прижавшись спиной к стене, и растерянно смотрела, как Егор Акимович бегал из угла в угол, визжал и топал ногами.

– Ты кого мне подсунула?! – орал он на всю Управу. – Это же диверсант! Фашист!

Он тряс у нее под носом лист бумаги, подписанный Никитой.

– Ты полюбуйся, что он нацарапал в так называемой Записке. Написать эту пакость он не поленился, а как работать – так его нет. Заявится, как красно солнышко поутру в контору, и потом его только и видели! Ни слуху ни духу. Если не считать вот эту гадость.

Светлана хотела взять листок с размашистой подписью Никиты, но Егор Акимович отдернул руку.

– Умник нашелся. Без году неделя работает у нас! Без понятия в голове, а всё туда же лезет! Поучать других. А вот как работать, так нет его. Так что, уважаемая Светлана Александровна, прежде чем давать советы другим, ему бы самому научиться работать. И прежде всего с людьми. А человек у нас непростой. Очень даже непростой.

Егор Акимович трясущейся рукой схватил графин с подоконника и налил себе полный стакан.

Чтоб ты захлебнулся, подумала Светлана, глядя на его дергающийся кадык.

– Нет, ты только подумай, – продолжил Егор Акимович, обтерев губы ладонью, – работали себе люди преспокойненько, так вот на тебе! Появился самый умный, самый грамотный и самый… трудолюбивый, – Егор Акимович расхохотался. – И всё раскритиковал. Он, оказывается, лучше всех знает, как и что надо делать. Новатор… – Егор Акимович посмотрел на Светлану и закончил: – Хренов.

Щеки у Светланы пылали. А Егор Акимович сел в кресло и обхватил голову руками.

– Ну что ты прикажешь мне делать с твоим протеже? – спросил он, подняв на Светлану глаза.

Светлана взяла себя в руки, откашлялась и сказала:

– Я ничего не могу сказать, пока не ознакомлюсь с документом.

– Пожалуйста. Знакомься, читай. Подожди. Где-то еще должен быть листок. Одного ему показалось мало. Писака.

Второй листок Егор Акимович нашел у себя под столом.

– Нет. Это официальный документ и дать тебе его я не могу, – сказал он, подумав.

– Так что же делать? – растерянно спросила Светлана.

Егор Акимович пожевал губами и сказал:

– Я сделаю тебе копию.

Ксерокс был под рукой, и минуту спустя он протянул ей листки. Светлана схватила их, выскочила в коридор и оперлась о стену.

В висках у нее стучало, ноги подкашивались. Прошло несколько минут, прежде чем она отдышалась и чуть ли не по стенке пошла к себе в кабинет.

Читать опус Никиты у нее не было сил.

С работы она ушла раньше времени, сославшись на невыносимую головную боль.

После кофе боль утихла. Она села в кресло под торшером и положила на колени злополучные листки.

На верхней строке красовалось: «Служебная записка».

Чуть ниже:

«Отчет о проделанной работе и предложения по улучшению работы ДЭЗов».

Светлана принялась читать записку Никиты.

В ней репортер криминальной хроники поделился своими соображениями о том, как сделать тендеры на уборку домов, дворов и улиц прозрачными; как внести ясность в оплату работы сантехников и электриков, сделанной по заявкам рядовых граждан в их квартирах; как сделать так, чтобы краска в подъездах не отваливалась через месяц после ремонта и т. д. и т. п.

Ах, Никита, Никита, никогда не быть тебе начальником над ДЭЗами, с равнодушием бессилия подумала Светлана.

Она сложила листки пополам и порвала их на мелкие кусочки.

Она просидела в кресле до сумерек. Есть не хотелось.

В этот вечер между ними впервые произошла настоящая размолвка.

Увидев Светлану, сидевшую с задумчивом видом, Никита спросил:

– Что-нибудь случилось?

– А разве что-то могло случиться?

Никита промолчал.

– Поздравляю, – сказала Светлана. – Ты нажил себе еще одного врага. Просто удивительно, как легко тебе это удается.

– Акимыча, что ли? – вмиг сообразил Никита.

В его словах сквозило пренебрежение.

– А чем он хуже других? Вполне достойный вражина. Не лучше, не хуже. Так…

– Напрасно, Никита, напрасно ты так о нем думаешь. Такие люди, как он, бьют наотмашь, и со спины.

– Я за спину себе никого не пускаю.

Светлана усмехнулась.

– Не знаю, не знаю. И не понимаю. Вместо того, чтобы обзаводиться друзьями, ты заводишь себе врагов. И не смотри на меня вот так удивленно. Друзьями именно обзаводятся. Хотя бы ради карьеры. Или как ты думаешь выбиться в люди без нужных связей? Без чьей-то поддержки.

Никита промолчал.

– Да не молчи ты. Скажи хоть что-нибудь.

– Что например? – насупившись, спросил Никита.

– Например, как ты собираешься жить дальше. На своей карьере у нас ты можешь поставить крест.

– Свет, ты читала мою записку?

– Читала.

– Ну согласись, что я прав.

– Никита, мало быть правым. Надо еще уметь отстаивать свою правду. Да и кому она нужна, твоя правда? Одной только ею хлеб маслом не намажешь. А вкусненько все любят поесть.

– Я неразборчив в еде, – буркнул Никита.

– Вот и плохо.

Когда он поднял глаза, то поймал на себе задумчивый взгляд Светланы.

– Ты что? – спросил он.

– Да я вот думаю, зачем мне все это надо. Хлопотать, суетиться, кого-то упрашивать, с кем-то договариваться. Во имя чего? И вообще, того ли я выбрала?

Это был удар хлыстом. До этого Никите казалось, что выбрал он.

Когда оторопь прошла, он решил: с меня довольно.

– Ты куда? – спросила Светлана, увидев, что он пошел к двери. – Я сейчас приготовлю поесть.

– Не буду мешать тебе думать и разобраться в твоем выборе. Да, кстати, мой босс еще не уволил меня?

– Нет. Не имеет права. У тебя в запасе еще несколько дней, – ответила Светлана.

– Ну и прекрасно.

Никита вышел из комнаты. Светлана за ним не пошла.

В подъезде тугая пружина хлопнула дверью, и в притихшем дворе в предвечерний час это прозвучало как знак отчаяния.

«Этого только мне не хватало, – зло подумал Никита, – мелодраматических жестов».

Погода испортилась. Небо затянуло сплошными облаками, посеял мелкий дождь.

Никита шел под ним, подняв воротник и втянув голову в плечи.

Как никогда раньше ему хотелось напиться. Где-нибудь на людях, чтобы не уйти в запой. Дома он взял денег и вышел на улицу.

Глава 14

Никита выбрал «Русскую сказку». Он давно слышал диаметрально противоположные отзывы об этом загородном ресторане. От хвалебных до уничижительных, и решил вынести свой вердикт этому пищеблоку.

Ресторан был довольно далеко от города в уединенном месте, правда, рядом с шоссе. Городской транспорт туда не ходил, междугородные автобусы проскакивали мимо, поскольку поблизости не было населенных пунктов, а станция пригородного поезда находилась в пяти километрах от него по другую сторону леса, начинавшегося от ресторана. Таким образом отсекались случайные люди, и ресторан быстро приобрел репутацию заведения для избранных, то есть людей весьма состоятельных. Эти состоятельные люди праздновали там свадьбы, юбилеи, устраивали корпоративы и криминальные сходки.

А раньше это было излюбленное место у грибников. Автобус, заказанный предприятием, их туда вывозил на ночь глядя как на общественно-полезное мероприятие, о чем потом рапортовали вышестоящей профсоюзной организации. Грибники проводили ночь, греясь у костра, рассказывали анекдоты и забавные истории, приключившиеся с ними или свидетелями которых они были, а с первой зорькой разбредались по окрестностям, полностью отдавая себя этой смиренной охоте. Потом, уставшие, счастливые и довольные, с корзинами грибов тем же автобусом возвращались домой, чтобы там нажарить грибов и умять их под охлажденную в запотевшей бутылке.