Ты, я и никого больше

Впрочем, выбор был сделан. Не без помощи посторонних лиц, разумеется. Я услышал, как за спиной начала гудеть то ли поднимающаяся, то ли спускающаяся кабина лифта и я понял, что если сейчас оттуда выйдет какой-нибудь одноклассник, то мне не избежать неприятного разговора, начинающегося со слов: «А чё ты тут делаешь?».

Лучшая защита – это бегство. А поэтому я решил, что лучше уж убежать на вписку. Пускай будет так. Хватит с меня этого нервоза. Всё. Сделаю сэлфи с кем-нибудь и уйду отсюда с чистой совестью.

Я вышел в коридор и сразу нашёл нужную дверь. Во мне зажегся какой-то огонёк, и я почувствовал себя киногероем боевика. Полный крутости и опасности я постучал. Первый стук был слишком громкий и я, постеснявшись, одернулся. Постучал помельче и потише.

Открыл временный хозяин хаты – Темыч. Именно так, без буквы «ё». Больше погоняло, чем имя. Он у нас авантюрист, плут и мастерский переговорщик. Он как-то продавал мамины пирожки (?), а на выручку начал толкать уже жвачку и кириешки. Получив по башке за неуплату налогов и работу без сертификата, он принялся делать всем домашку. Естественно ту, которую с ГДЗ не спишешь и самому очень не охота кропить. Делал не сам, а с помощью задротов с параллели – отдавал на «аутсорс», так сказать. Они ему бесплатно и за милую душу, а он продавал уже нашим за двести-триста деревянных. Оценки себе тоже нереально выменивал. То в кабинете уборку сделает, то тетради поможет донести, то поможет в смартфоне разобраться. Настоящий темщик. Я его боялся.

Я всех боялся.

– О здорово, чё пришёл? – блестя деснами спросил похожий на Бивиса пацан.

– На тусу. Чё, не пустишь? – нахально ни с того, ни с сего ответил я.

– Да пущу конечно, – чутка смутился Темыч, но потом снова оскалился, – Пароль?

– Пароль?

– Без пароля не пропускаем, только свои. Тебе не рады, пшёл вон.

– Да? – я немного расстроился и потерялся, – Пароль – «Фиделио». Здоровья твоей маменьке, впускай или сам тебя опущу.

– Кто пришёл? – откуда-то издали раздался милый девичий голосок.

– Да этот… – привратник пытался вспомнить, как меня зовут, – Молчун наш.

– Правда?

– А то, он разговаривает, ты прикинь! Иди, покажу, – моё присутствие вызвало волнение у здешней публики. Это было немного неприятно, но в то же время как-то льстило. За Темычем материализовалась староста – лучик света и чистоты в нашей социальной клоаке. Наши звали её Марьей. Иногда ещё добавляли ненастоящее отчество для важности.

– Пожалуйста, Марья… Хомяковна! Вот такие гости, – меня представляли и всё не могли насмотреться на мой несчастный вид. Легко и богато одетому однокласснику очень приятно было лицезреть мои некогда белоснежные говнодавы, изящно сочетающиеся с пятнами пота на кофте.

– Приветик! – искренне обрадовалась староста, но обниматься не полезла, – Круто, что ты пришёл! Не бойся, проходи! Мы сейчас все над тобой тут будем издеваться, а то не над кем больше. Напоим, налысо побреем и на камеру будем снимать, как тебе плохо. Хи-хи-хи.

– Мне пароля не сказали, – поджимал губки я, рассматривая плитку под ногами. Я услышал, как осуждающе староста посмотрела на шутника, а тот развел руками и выпучил глазки, мол: «Приколоться нельзя что ли?».

– Ладно, проходи, – побежденно согласился Темыч и освободил путь. На секунду у меня перед глазами появилась характерная надпись с мини-достижениями:

Миссия пройдена – Бронза.

Прохождение – 25%:

«Отправил тебе пароль за щеку, проверяй» – 0%;

«Завтракать мы будем в аду» – 0%;

«Краткость без таланта – 25%.

Без шуток, я почувствовал, что победил видеоигрового босса. Хоть это несколько радует, я-то знаю, что за одним сложным боссом идёт сраный пантеон ублюдков ещё круче…

Избавившись от мерзкой обуви и пристроив свои кроссы рядом с десятком выстроенных в ряд сандалий, я наконец-то полноценно попал в новую локацию. Если уж продолжать эксплуатировать тему видеоигр, то я услышал таинственный звон, с которым на экране появилось название местности: «Яма гедонизма», или «Дом терпения», или «Оскверненные залы».

Здешняя музыка и освещение поглотили моё внимание. Впереди была просторная гостевая, в которой, не побоюсь этого подходящего русского слова, херачила светомузыка. Я видел длинный диван, за которым полулежали маленькие тела, перед которыми уже стоя неловко дрыгались ещё несколько маленьких тел. Музло играло, что надо. Ещё хуже, чем я ожидал. Типичный такой кальянный рэп и танцевальные хиты с, зачем-то, добавленным эффектом «спид ап».

Староста недалеко отошла и, очевидно, тихонько наблюдала за мной.

– Вот смотри, справа и слева ванная и туалет. Дальше зала кухня. Там пицца, шашлык, пиво, если хочешь, – она засмеялась, – Не настаиваю.

– Хорошо спасибо, а, э-э-э, будет какая-нибудь программа культурная или я уже поздно для этого пришёл?

– Ты про что?

– Ну там, настолки, караоке, я не знаю. Мафия, всё такое.

– А, не, не будет. Общайся, расслабляйся. Кушать хочешь?

– Да, – стыдливо сознался я, – Ты мне, чё, мама что ли? Отстань, иди веселись. Мне плохо.

– Ну иди на кухню тогда. Все поели уже, место свободное есть. Накладывай, что хочешь, не стесняйся, – Марья Батьковна, подмигнув, гарцующей походкой отправилась куда-то вглубь квартиры. Она была одета в джинсовые шортики с белой майкой и выглядела просто бомбически, как всегда. Помимо того, что она была наиболее ответственной из всех нас, самой инициативной и дружелюбной, она обладала невероятными внешними качествами, которые заставляли пацанов, с разинутыми от её прелестности ртами, беспрекословно подчиняться. Все её уважали и любили. Наверное, половина из наших за минувший учебный год попыталась так или иначе вдуть ей, но никто взаимного согласия не получил.

–  Я бы лучше тебя скушал, лапочка, – громко подумал я про себя, проходя мимо танцующих девчонок и отдыхающих на диване пацанов. Девчонок было четыре: Кира, Марго и две Оли. Решительно ничего хорошего о них сказать не могу. Вместо учёбы у них в голове какие-то непонятные мне женские штуки, типа: свидания, сплетни, одежда и будущее с их уже имеющимися парнями, которые катают их на машинах, в которых бог знает, что потом с ними делают. Это отнюдь не домыслы и не брюзжащие предположения. Своими глазами видел, как они в компании четырёх быдловатых автолюбителей заходили вместе в какой-то фудкорт. Меня такой расклад поразил. Я за ручку ещё подержаться не успел, а мои сверстницы задарма жрут и развлекаются, что бы последний пункт в себя не включал. Очень понимаю, конечно, этих их ухажёров. Сам был бы не прочь, да даже заговорить-то с ними боюсь. Чувствую, что они увереннее меня держатся по жизни и уже повидали… Не только повидали, но и попробовали на вкус! Всякое.

Полагаю, что жизнь должна восполнить эту несправедливость и уже через каких-то лет пять или восемь я тоже буду растлить в салоне моего «Марка 2» невинных десятиклассниц, но проживу ли я так много?

Я знаю, кто точно проживет. Четверо братков на диване: Боря, Коля, Санёк и Витёк. Черепашки-ниндзя курильщика. Четыре всадника апокалипсиса. Или три мушкетера, но их четыре. Не читал, кстати. Упущение с моей стороны. Хорошего про этих могу сказать ещё меньше. Искренне не понимаю, что таких козлов держит в школе. Идите вы в колледж да получайте рабочие специальности! Оставьте среднее общее образование нормальным пацанам и пацанессам. Если девки, о которых я только что рассказал, хотя бы создают иллюзию того, что учатся, то эти обормоты ходят только, чтобы ходить, как на каторгу. Мне мало о них известно потому, что они, походу, всё время под кайфом или просто несут какую-то ересь. Их никто не понимает и разбираться не хочет. Слышал, что в позапрошлом году, в девятом классе, когда школа должна выпустить всех – над ними прыгали и скакали. Всячески помогали им списать экзамен и надеялись, уже было, избавиться, но не а, не получилось.

Я прошел мимо этих маргиналов, не удосужившись ни взглянуть, ни поприветствовать, ни протянуть руку.

Если вы успели подумать: «Чувак, ты вообще, где учишься, в коррекционной школе?», – поспешу вас разочаровать – нет. Просто так повезло, что в одной комнате оказались самые отбитые из всех. Уверен, что в остальных частях квартиры ютятся уже самые достойные представители нашего класса.

Ах да, я прав. На кухне между собой разговаривала тройка самых чётких парней с соответствующими библейскими именами: Андрюха, Яков и Пашка. Они стояли вдоль столешницы и о чём-то энергично переговаривались. Обсуждали они, наверное, мемы, видеоигры или сериальчики – типичные мальчишеские штуки для наших дней. Я бы тоже, в принципе, мог поддерживать с ними диалог, но боюсь, что буду четвертым лишним. Они общаются ещё с момента зачисления в школу. То есть, с первого класса. Пробиться в их узкий круг уже, кажется, нереально. Впрочем, иногда они мне жмут руки.

– О, здорово, ничё ты. Пришёл, – без злого умысла удивился Яков, протягивая руку. Я даже не захотел додумывать за него гадости.

– Ага, выдавливаю по капле… Социофоба из себя, – долго проговаривал я, щупая всем руки.

– Даже так, ну удачи! – очень низким голосом сказал одноклассник. Он улыбнулся и вернулся в витающий в воздухе прерванный разговор про, очевидно, недавно пройденную «трипл эй» игру – «Атомное сердце». Я её пройти не успел, и мне нечего было сказать, а потому я уселся за стол, довольствуясь невольным подслушиванием.

Я чувствовал себя оленем, чью жену кто-то любит у него на глазах. У вас не бывает такого чувства в компании людей, когда ты очень-очень хочешь что-то сказать, но болтающие люди всё не хотят закрыть свой поганый рот и дать, тем самым, высказаться? У меня такое чувство постоянно. Даже если на секунду возникает тишина, то я сразу тревожно начинаю следить, чтобы кто-нибудь начал делать вдох или шевелить губами, чтобы мне не заговорить одновременно с кем-нибудь. Самое смешное, что если мне что-то и удается сказать, то сразу становится тихо, люди перестают улыбаться и, по-моему, хотят куда-то… Съежиться.

Оказывается, напротив меня, по диагонали сидела ещё одна моя одноклассница – Ева. Самый забитый интроверт после меня. Она держит гордое второе место с большим отрывом. Ну и неудивительно, собственно. Красотой её природа не наделила. Какой-то харизмой, видимо, тоже. Представьте масштаб её невзрачности. Даже я. Я! Я не захотел бы… Ну вы понимаете, да?

На столе стояли две коробки с пиццей, пара бокалов с непонятным содержимым и пластиковые коробочки с мясом. Делая вид, как будто всё здесь по праву моё и только моё, я взял одну «пепперони». Очень неловко жрать, когда напротив тебя люди стоят, но мне очень хотелось. Я искренне боялся, что пацаны сейчас будут оценивать, как я ем и отпускать злые комментарии.

– Тебя чё, дома не кормят?

– Ты ел ваще когда-нибудь такое?

– Ну ты чухан, конечно, не ожидал. Грязными руками ешь? Может ты ещё в раковину ссышь?

– Сука, – негромко сказал я, прожевывая, – Руки. Забыл помыть руки. Чё я сразу в ванную-то не пошёл.

Я старался ни на кого не смотреть, чтобы лишний раз не словить кринж. Пацаны-то вряд ли услышали, а Ева могла запросто. Хоть я её ни за кого там не считаю, но неловко всё равно. Мое боковое зрение внушало мне, что она пялится только на меня.

Положив кусок на прежнее место, я шустро метнул глаза на неё и убедился, что ей безразлично, что я там себе под нос говорю. Я неспешно метнулся в ванную. Я прошел мимо уже знакомых вам одноклассников и в коридоре краем глаза увидел новеньких.

В спальне моего одноклассника сидел Ванёк. Мой единственный кент, если его так можно назвать. Я у него всегда домашку спрашиваю, ещё какие-то мелочи. Мы с ним один раз как-то вместе посидели за одной партой вынужденно и теперь мы с ним не разлей вода, типа. Наладить с ним контакт полноценно у меня не получилось по одной простой причине. У него уже была, простите за вульгарность, баба – наша одноклассница Лена, как в песне. Он с ней всегда сидел, чирикал и всюду сопровождал. Остальной мир для него просто не существовал. С ней же он и мурлыкал, когда я проходил мимо комнаты. Может, там был кто-то ещё. Туда я точно зайду и с ним поздороваюсь.

Не закрыв дверь на замок, я в роскошной ванной мыл руки и разглядывал себя в зеркало. Ничего завораживающего и по-настоящему привлекательного там не было, но со стыдом я на себя не смотрел. В детстве мне казалось, что я симпатичный и, наверное, я действительно ловил восхищенные девчачьи взгляды, но заводить знакомство с ними я откровенно боялся. Да я и щас боюсь. Хотя, казалось бы, не урод в целом, мог бы и общаться. Голубые глаза смотрят ровно, зубы все на месте, перхоти на коротких русых волосах не очень много, красненькие прыщи на белой коже смотрятся достаточно приемлемо, лишней растительности никакой, черты лица не все правильные, но их, по крайней мере, старались сделать, хоть и вслепую. Сомневаюсь, что я в чём-то качественно уступаю сверстникам. Может только на половинку или один скромный балл из десятибалльной шкалы привлекательности.

Знаю кучу примеров, когда парни с куда более вопиющими внешними характеристиками бессовестно могли лапать и лелеять настоящих принцесс. Типа, как Шрэк Фиону. Я бы тоже мог быть, как этот герой мульта, но, к сожалению, я не обладаю брутальным голосом, боевым нравом, богатырской силой, добрым сердцем и… Многослойностью?

– Ну ты и урод, мда, – сказал я себе, стряхивая мокрые культи. Окинув взглядом блестящее золотистое убранство, у меня возникло непреодолимое желание справить здесь нужду. Нет, на стены, а куда полагается. Я встал в стойку, прицелился и уже готов был сделать залп, как услышал характерный звук открывающейся двери сзади меня.

– Глядь! – услышал я перед тем, как дверью смачно хлопнули. Я повторил ругательство, но гораздо тише и без злобного задора.

Вот и настал тот момент, когда, в принципе, можно уйти отсюда, а потом покончить с собой, прыгнув под колесики проезжающего «Камаза».

Жизнь кончилась, не успев начаться.

Об этом случае будут рассказывать всем моим знакомым и их детям в назидание.

«А вы помните этого? Ну, который сутулился постоянно. Так вот он однажды в туалет захотел на вечеринке и забыл закрыть за собой. Вы только вдумайтесь, да? Какая мразь! Какая поразительная подлость и безнравственность!»

Что меня ждёт дальше? Я сейчас выйду и в коридоре будут все в ожидании меня стоять, скрестив руки. Музыка затихнет, и тишина заставит меня сходить по нужде во второй раз.

– МЫ ИЗГОНЯЕМ ТЕБЯ! ЗАСРАНЦАМ ЗДЕСЬ НЕ МЕСТО! – крикнут все разом и накинутся, чтобы искалечить до полусмерти.

А чей это был голос? Я, почему-то, не понял. Может, мне померещилось…

С невыносимой тяжестью я закончил начатое преступное дело и во второй раз помыл руки. Теперь я смотрел на себя с ощущением жгучего стыда. Надо же так опозориться!

В ожидании худшего я вышел из ванной.

Музыка прекратилась.

Но началась спустя секунду вновь. Кто-то просто подгадал со сменой треков. Из колонок стал доноситься ядерный трэп.

Всем было пофигу, почему-то. Как бы это странно ни звучало, но никто меня не встретил и не предал страшному суду.

Я зашёл в комнату, где видел Ванька, но его там не оказалось. Всё в голове перепуталось и смешалось. Там была его девушка – Леночка. Она разговаривала со старостой. На кровати сидели два одноклассника – Лёня и Стас. Все на меня глянули с видимым удивлением. Меня не ждали, и я не знал, что сказать.

Со здешними пацанами я был в нейтральных. Они оба были музыкантами. Реальными. Они играли в рок группе и не раз выступали в школе. Оба круто умели чесать и достаточно приемлемо преподносить себя на сцене. Не рок-звезды, но какие-то несколько лет усердных занятий и их будет не узнать. Они вызывали у меня жгучую зависть. Я тоже когда-то учился играть на гитаре, но не мог одновременно играть и петь. Плюс у меня постоянно болели пальцы и мне игра не приносила никакого удовольствия. Проигрывал постоянно, можно сказать, ха-ха. Потому бросил. Гитара у меня до сих пор стоит в углу, но она уже покрыта годовым слоем пыли. Даже трогать её боюсь.

Секунду я просто стоял, вспоминая родной язык.

– А Ваня где? – выблевал я из себя, обращаясь ни к кому и чувствуя, как нелепо у меня торчат руки по сторонам. Я засунул их в карманы.

– В туалет пошёл, – снисходительно ответила Леночка, поскорее отворачивая от меня взгляд, – К нему хочешь? А он мой уже! Ни-ни.

– А, – понимающе ответил я и быстро ушёл из этого недружелюбного места на кухню.

Там ничего не изменилось и я возобновил поедание пищи. Пицца уже успела стать холодной и мне немножко захотелось её разогреть. Я бы без проблем это сделал, если бы три апостола не закрыли микроволновку своими мощными телами. Просить их отойти мне хотелось меньше, чем есть разогретое, а потому я ничего не сделал.

Минут десять я просто сидел, кушал и пил сок из грязного стаканчика. Чистой посуды найти не смог, а попросить было стремно. Хорошо, что я не брезгливый. Пацаны также весело общались. Что-то шутили, громко подкалывали друг друга. Всё трепетал от мысли, что они начнут шутить про меня. Я чувствовал себя в этот момент самым несчастным из всех. Мои эмоции могла, наверное, разделить только сидевшая рядом со мной Ева. Впрочем, такой одинокой она не была. Иногда она сидела за партой с Лёлей, но только, когда у той не пришла её подруга. Очевидно, предмет моих сладких мечтаний сейчас где-то мило общается, заставляя поверить собеседника, что он ей нравится не как друг.

В голову пришла нетривиальная мысль заговорить с Евой. Она щас в телефоне. Наушники не надела. Услышит меня.

Но мне мешали рядом стоящие пацаны! Как я при них такое делать буду. Что они подумают…

Как поступить в сложившийся ситуации?

На выбор есть два пути:

Первый – ничего не делать и ждать. Просто чего-нибудь ждать. Чтобы Ева сама проявила инициативу. Чтобы сюда упал метеорит. Чтобы Вселенная остановилась, и я мог делать, что захочу, не боясь наказания. Плюсы: обстоятельства сами вынудят меня что-то делать и мне не придется брать на себя какую-либо ответственность. Минусы: ждать можно долго.

Второй – взять, нахрен, и заговорить! Она всё равно страшная. Её отказ меня только насмешит. Плюсы: я смогу найти занятие, по крайней мере на пару минут. Если буду достаточно наглым, то смогу как-то в одного поддерживать диалог. Точнее, монолог. Мне уже станет настолько неловко это делать, что мой стыд перенесется на неё. К тому же, если я буду достаточно очаровательным, то смогу влюбить её в себя и делать с ней всякие страшные вещи потом.

Последний вариант однозначно привлекательнее. Да будет так.

Сказать легко, а вот реально сделать сложно. О чём её спросить? С чего начать диалог? Что говорить потом? Откуда мне, страшному затворнику, знать на это всё ответы?

Неожиданно нашлось подходящее решение. Я захотел испытать могучее действие самой сплочающей, разрушительной и неповторимой вещи.

Алкоголя.

Я никогда в жизни своей не пил. Когда батя или родня предлагала, то я, морщась, отказывался. Дескать, да здравствует трезвость. Пьянство только для быдла. Головой я понимал, что это далеко не так. Демон бутылки и вправду сближает, делает храбрее и вообще счастливее. Полагаю, мне больше по кайфу всегда находится поодаль от всех, ссаться от страха и страдать из-за всякой ерунды.

– Пацаны, я ни разу не пил, с чего стоит начать? – хотел было я сказать, но не осмелился. Я быстро оценил обстановку и захотел попробовать самому решить, что можно выпить. Помимо пива, как заявила Марья Безалкоголевна, тут было что-то ещё. Какие-то зеленые бутылки, прозрачные. Маленькие и побольше. Даже жестяные банки. Нет, я не разберусь.

– Пацаны, я ни разу не пил, с чего стоит начать? – скороговоркой проговорил я. Они даже не поняли, что я к ним обращаюсь, но я повторил и мне откликнулись.

– Ну, наверное, с пива лучше. Оно не так рубит, – предложил Яков и достал откуда-то сзади себя баночку, – Можешь моё взять, я не буду. На вкус, как моча, но тебе, по ходу, будет без разницы. Лицемерный трезвенник.

Я принял грааль с напитком и понюхал его. Гадость несусветная. И эту херню отец пьет каждый день и через день? Вкусы других людей иногда поражают своей… Безвкусностью? А мой бедный лексикон своей бедностью.

С другой стороны. Чем я хуже других?

Глоток был сделан. И…

Я ничего не почувствовал. Обидно. Я думал, что мир сразу станет красивым и смешным.

Было сделано ещё несколько вливаний и мне показалось, что я ощутил какие-то изменения. Скорее, сработал эффект «плацебо». Я захотел показаться пьяным и это придало мне немного уверенности. Типа, то, что будет дальше, делал не я, а моё неразумное Альтер-эго. Зачем этого стыдится.

– Почему не танцуешь с ними? – спросил у Евы я первое, что пришло в голову. Она не услышала и у меня появился повод назвать её по имени.

– ЕВА! – она испуганно отреагировала, – Почему не танцуешь?

– Не знаю, – услышал я её тихий и неуверенный голосок, – Не хочется.

– А, понимаю, – филигранно завершил диалог я. Где-то полминуты мы молчали. Я нервно пялился на неё, а она почти также нервно в телефон.

– А Лёля где? – снова решился я на вопрос. Переспрашивать не пришлось.

– В спальне вместе с Ликой и Тимуром. Я вместе с ними была, но ушла потом.

–А чё так?

– Ну, – она совсем потерялась, – Им там и без меня весело.

– Очень тебя понимаю. Очень, – я буквально ощутил, как нить беседы обрывается и надо было что-то срочно придумать, – Будешь? – я протянул почти пустую банку пива без намерения и вправду её отдать.

– Нет, спасибо, – получил я грустный ответ.

– Вообще не пьешь или не хочется?

– Только по праздникам бокальчик вина, если мама разрешает, – слегка повеселела.

– Во как… Ну ты уже опытная относительно меня. Я вообще первый раз вот это пробую.

– М-м, ясно, – загасилась собеседница. Меня, почему-то, совсем расперло, и я потерял страх. Поменяв место и сев напротив неё, я спросил:

– Не против, если я здесь посижу? – ответа я не услышал. Дура. Даже не знает, что к ней подкатывают.

– Как тебе здесь? Нравится?

– Ну-у-у, нет, вообще. Я нечасто так время провожу.

Мне захотелось задать вопрос, а на кой ляд ты вообще сюда пришла, но потом я вспомнил, что сам не знаю.

– Нечасто? Всё-таки ходишь на эти, – я очень артистично помахал руками, – Мероприятия?

– Нет, нет, не так выразилась. Я вообще не хожу. Только в гостях у родственников что-то похоже, может, и было. Но так – нет.

– Другой разговор, сестра, а то я было подумал, что ты уже опытная тусовщица. Нет, такая же, как и я, лохушка. Понимаю. Уже во второй раз. А то я подумал…

– Нет, нет, нет, – мне удалось довести её до улыбки, – Не надо, прошу.

– Ну смотри, – ветка диалога кончилась и надо было быстро сочинить какую-нибудь реплику.

– Как тебе музыка? – из колонок лупил скоростной «фонк».

– Я такое редко слушаю. Ну… нормально. Пойдет.

– А я вообще не слушаю! – возникло преступное желание начать обсирать музыкальные вкусы других, но я сдержался, – Рок в основном, там. Панк.

– Тоже здорово.

Беседа безвозвратно завершилась. Все идеи для разговора, которые успели меня родиться, очень быстро себя исчерпали. За эти три минуты восхитительного кринжа у меня накопились некоторые наблюдения.

Первое: я неинтересен другим людям совершенно. Судя по тому, что она ничегошеньки у меня спросила, обо мне ей узнать не хочется вообще.

Второе: если предыдущий тезис ошибочен, и я ей кажусь хоть сколько-нибудь интересной личностью, то напрашивается вывод о том, что люди вокруг меня не умеют нормально разговаривать. Это же так просто! Отвечать и спрашивать что-нибудь в ответ. Видимо, только для меня. Я никогда первый не лезу, но сам обязательно что-нибудь в ответ спрошу.

Третье: если быть достаточно наглым, то можно добиться всего, чего хочешь. Я к ней подсел? Подсел. Поговорил? Поговорил. Удивительно, что она не стала кричать, убегать или просто игнорировать. Вежливая всё-таки. Наверное, с ней можно будет замутить селфи, про которое я уже совсем успел забыть, чтоб меня, твою-то мать.

– Меня тут кое о чём попросили, понимаешь. Папа сказал: «Пойдешь на тусу, сделаешь селфи с кем-нибудь, чтоб я видел, как ты там развлекаешься», – ну или что-то примерно такое он сказал, короче. Ева… Можно сфотаемся вместе, пожалуйста. Я никуда выкладывать не буду, честное слово, – я сказал это настолько быстро и неуверенно, что потерял всякую надежду на согласие.

– Что? – неловко спросила Ева, наконец-то, подняв на меня глаза, я охренел.

– Сделать фото с тобой можно? Меня попросили, – во взгляде девчонки я видел, как строчки кода появляются и исчезают у неё на сетчатке.

– Ну-у-у, можно, в принципе. А зачем?