Алиса видит сны

Представляю своё тело, размозжённое встречей с голой осенней землёй. Разбросанные руки, пустые глаза. И кровь, много крови того же цвета, что это небо, эти густые сумерки.

Я так часто представляла эту картину, что сознание рисует её быстро, по инерции. Однажды я попробовала нарисовать её в тетради, чтобы выпустить из себя хоть как-то, хоть отчасти освободиться от самой навязчивой мысли. У меня не вышло ничего, я просто исчеркала целый лист, в конце закрасив его полностью чёрным.

Но только здесь, в этом проклятом трипе, я чувствую, как отчаянно хочу сопротивляться. Как отчаянно хочу выбрать жизнь. Возможно, это слишком трудно для таких, как я.

Позволяю себе замереть буквально на мгновение передышки и поднимаю глаза к небу, к мрачным лучам местного солнца.

И оно поворачивается ко мне в ответ. Раскрывает свой единственный глаз в четверть неба и смотрит прямо на меня.

С вершины, откуда я спускалась, срывается первый огромный валун. Он летит вниз так быстро, что я едва успеваю увернуться. Он беззвучно разбивается о то место, где я стояла ещё секунду назад. Мнётся, комкается и катится дальше. Но я успеваю разобрать, что передо мной не камень, а всё те же тела. Сросшиеся, слипшиеся вместе, в единую гниющую кровавую форму с торчащими во все стороны обглоданными конечностями.

И изломанными, искажёнными, распахнутыми глазами.

Я инстинктивно пячусь, хотя эта глыба уже сошла с дороги и улетела дальше в пропасть. Пячусь и снова поднимаю взгляд наверх.

По всему небу надо мной распахиваются глаза. Вслед за чёрным солнцем, они поворачиваются в мою сторону. Немигающим взором следят за каждым движением. И чем дольше я смотрю, тем больше глаз появляется на прежде гладком небосводе…

Кажется, я бегу. Не знаю, в какую сторону и зачем – ведь убежать от этого пристального взгляда невозможно. Кажется, я кричу, но опять не слышу своего голоса. Кажется, я чудом уворачиваюсь от следующих двух глыб, состоящих из человеческих тел, что срываются на меня сверху.

Кажется, ужас и паника съедают меня целиком, не оставляя ни капли сознания. Кажется, я больше не могу этого вынести…

Нахожу себя в тишине и темноте ещё одну вечность спустя. В голове звенит, и я еле дышу. Мрак перед глазами отступает, сменяясь всё теми же тусклыми сумерками. Я всё ещё здесь. Почему?!

Я сижу в небольшом углублении, закрытом огромными камнями, прямо в скале. Не помню, как я его нашла, и отсюда не видно почти ничего – только узкий, пустой край неба… Здесь на меня никто не смотрит. Я не в безопасности, хотя это можно считать передышкой.

Можно дождаться, пока я очнусь в другом мире. Но откуда-то во мне теперь живёт твёрдая уверенность – если не идти, то и выхода не будет. Рано или поздно у моего тела кончится заряд. Мне нужна еда, вода и сон, последнее в особенности. После такого мощного выброса адреналина, глаза слипаются сами собой.

Мне нельзя спать. Только не здесь.

Тишина давит. Снаружи больше ничего не падает, ничего не происходит, но затишье мнимое. Чудовищные глаза до самого горизонта только и ждут моего появления. Моего неверного шага, моей ошибки.

Как бы я хотела снова ничего не видеть… Я бы смогла идти, притворившись сильной и стойкой. Такой, как получалось у меня с Дэмианом. Странно, но я, правда, была сильнее рядом с ним. Одиночество, которое только начинало пожирать меня в другом мире, может молниеносно добить в этом.

Опираюсь головой о холодный камень и опрометчиво позволяю себе закрыть глаза. Это очень, очень плохая идея. Но у меня совсем нет сил. Сколько я бреду по мёртвой земле – день, два или неделю?

Прикрываю глаза на единственное мгновение… И проваливаюсь в сон.

Я уверена, что он длится не дольше минуты, но просыпаюсь я не от шума очередного падающего сверху "живого" валуна, а от топота копыт. Он дробью отдаёт по камню, бьёт по моим костям, прислонённым к нему.

Мои глаза сами распахиваются шире, сонливость растворяется в бешеной тревоге, обе руки непроизвольно упираются в стены крохотного укрытия. У меня есть буквально пара вздохов, чтобы выбрать.

Остаться здесь в надежде, что меня никто не заметит. Или продолжить путь, рискуя не успеть выбраться к настоящему солнцу до того, как ближайший всадник нагонит меня.

Выйти наружу под сотню сверлящих мёртвых глаз? Они проникают в самое нутро, выуживая всё, чем я наполнена, они смотрят только на меня…

А взаперти я уже не смогу бороться. У меня не будет и шанса выжить. Возможности вернуть то жалкое существование, в которое я пыталась превратить отведённый мне на земле срок. Никогда не пойти на работу, не увидеть белоснежные хлопья снега, укрывающие голые ветви перед окном, не получить нового сообщения на телефон и не улыбнуться знакомой мелодии.

Я поворачиваю голову от входа и вижу на пыльной земле внутри моего укрытия крохотный светильник. Он брызжет жёлтым мне под ноги и выглядит таким знакомым, что у меня кружится голова.

Не выключаю его, а просто отворачиваюсь и шагаю наружу. Два вздоха прошли и решение принято.

Сотни глаз во всё небо устремляются на меня, просвечивая до самых костей. Вижу маленькую точку вдали на дороге – пока ещё есть время. Но его немного.

Больше не дышу и иду вперёд. Не оборачиваюсь и не ищу новых укрытий. Не позволяю страхам и сомнениям руководить моим телом.

Если мой выбор окажется неверным… Что ж, я сделала его сама. Надеюсь, хоть это сможет меня утешить. Хоть что-то в этой жизни я решила самостоятельно.

Всё ещё чувствую дрожь во всём теле, чувствую капли ледяного пота на спине, чувствую, что ноги готовы подкоситься в любой момент. Но сейчас всё это уходит на второй план. На третий, на десятый.

Моё сознание целиком заполняет выбранная цель. Я максимально сосредоточена только на ней. Я иду вперёд по пыльной земле, на границе кошмара и всепоглощающей бездны, и ускоряю шаги. Делаю их твёрже, увереннее, быстрее.

Тридцать восемь. Тридцать девять. Сорок…

Ничего не происходит.

Топот всадников всё ближе, но я не позволяю себе оглянуться. Не позволяю побежать, испугаться или сбиться с нового счёта.

Тридцать девять. Сорок.

Огромное чёрное солнце надо мной моргает, совсем как живое. За ним вразнобой моргает всё небо. Это выглядит жутко. Глаза наверху не мертвы…

Двести двенадцать. Двести тринадцать… Тридцать девять. Сорок.

Сколько раз я не считаю, ничего не происходит. Только воздух наполняется сладковатым душком гнилого тела и металлическим запахом крови. Красные сумерки становятся гуще. Чудится, что вытянешь руку, и она тут же покроется мокрыми алыми подтёками.

За спиной о землю разбивается очередной жуткий ком полуживого мяса.

Я не оборачиваюсь. Больше совсем не оборачиваюсь.

Я всё ещё иду и разрешаю отчаянной надежде внутри окрепнуть настолько, чтобы превратиться в веру. Её щит укрывает меня и придаёт сил пореже смотреть наверх.

Я верю, что встречу следующий рассвет. Что увижу, как розовые лучи играют в белоснежных кронах деревьев под моим окном. Что смогу распахнуть окно и впустить в свою затхлую квартиру морозный воздух грядущего февраля…

В кармане вибрирует телефон. Я машинально опускаю за ним руку, моргаю и смотрю на экран.

"Доброе утро, Алиса".

Ноги подкашиваются, я судорожно хватаю ртом воздух и опираюсь на стену. На бежевую стену офисного коридора. Вокруг никого, часы на экране показывают без пяти девять утра.

Понедельник.

Глава 12. Алиса выходит в свет

С трудом принимаю окружающий мир. Ещё никогда мне не было так сложно выходить из трипа. Всё ещё ощущаю себя в том кровавом тумане, а в носу стоит запах гнили. Кажется, он навсегда.

Аккуратно трогаю стену, уже двумя руками. С трудом уговариваю себя, что она настоящая. Всё вокруг – настоящее, это и есть реальный мир, и в его суете сотрётся мой ночной кошмар. Развеется дымкой, исчезнет, когда подует ветер из приоткрытого пластикового окна…

Бреду не в кабинет – какой из меня работник. Толкаю дверь в туалет в надежде на отрезвляющую ледяную воду. И натыкаюсь на свою начальницу.

Алия Вадимовна поднимает голову от раковины и поворачивается в сторону распахнутой двери. Мы застаём друг друга врасплох. По её рукам в слив стекают чёрные дорожки мокрой туши, на лице еле видны разводы, которые она старалась оттереть. И даже глаза совсем живые и настоящие – в них мелькает ужас. Всего на долю секунды, но я не могу не заметить. Ведь точно такой же живёт внутри меня.

– Алиса, здравствуй, – она мгновенно берёт себя в руки и разводит губы в знакомой покровительственной улыбке. Но сейчас она так неуместна, как треснувшая маска на сверкающем карнавале. – Кошмарная погода, просто отвратительная! Когда этот дождь уже закончится, уж лучше снег, правда?

Её голос с каждым словом набирает обороты, и к концу фразы Алия уже похожа на саму себя. Хотя этим утром я бы не взяла на веру ничего.

Просто киваю в ответ. Моя вежливая офисная Алиса тоже не желает клеиться к пустоте под ней. Сцена затянулась, а я всё ещё глупо стою в распахнутых дверях.

Алия Вадимовна невозмутимо завершает приведение своего лица в порядок и вновь поднимается как ни в чём не бывало – идеально собранной, отточенной, уверенной. Только навязчивого запаха пудры больше нет.

– Хорошего дня, дорогая, – даже тон становится выше меня. В привычной спешащей манере она проходит мимо, и уже миновав меня в дверях, добавляет: – Без тебя в кабинете слишком тихо.

И вот эти слова будто щёлкают где-то внутри рубильник, я отмираю и оживаю. Тенью скольжу к дальней раковине, включаю холодную воду, дышу.

"Слишком тихо" – вертится в голове. Какая бессмысленная ложь.

Плещу в лицо холодную воду, хотя не испытываю необходимость в этом. Я уже вернулась. И только после поднимаю глаза на зеркало. Поднимаю и в испуге дёргаюсь.

Девушка, затравленно смотрящая из стеклянной глади совсем не похожа на меня. У неё аккуратно причёсанные волосы, облегающая фигуру бордовая кофта – достаточно яркая, чтобы живо напомнить мне недавно пережитый кошмар – и серая юбка по колено.

Мгновение спустя я узнаю только глаза – испуганные, мои. Потом кофту, затесавшуюся в мой гардероб неведомо как после очередного странного трипа, где я в гигантской шляпе бродила по зеркальным коридорам за исчезающей в воздухе улыбкой. Юбка мне совершенно не знакома.

Снова разлетаюсь на осколки и мучительно медленно собираюсь назад. Огромных усилий мне стоит признать, что незнакомая девушка в зеркале – это я.

Я, сбежавшая из одного из худших кошмаров в своей жизни. Я, с дырой в груди от одиночества и выпущенным на свободу из чулана сердцем. Я, всегда старавшаяся остаться незаметной серой мышью…

Я – и тело, нацепившее на себя чёрт знает что, пока сознание два дня тонуло в волнах безумия. О каком доверии к себе, о каком проклятом контроле может идти речь?!

С собой у меня только куртка, свёрнутая, висящая на рюкзаке. Я не могу переодеться, и в таком виде придётся сидеть весь день. Снова тру себя мокрыми холодными руками, так яростно, будто могу смыть с одежды эти яркие цвета. Спасибо, что я хотя бы не накрашена.

Больше не смотрю в зеркало, мне хватит потрясений на месяцы вперёд. Выйти наружу в таком виде кажется выше моих сил, но и здесь мне нет укрытия. Нужно пережить этот день, попасть домой… И запросить на завтра выходной.

На завтра, послезавтра, навсегда. Я не вывожу никакую из веток собственной реальности.

Толкаю дверь, шагаю в коридор как на эшафот – я на виду, все будут смотреть на меня. Все миры перепутались.

– Доброе утро, Алиса, – голос раздаётся не из моего телефона. Он живой и стоит совсем рядом – я буквально чуть не сталкиваюсь с Максимом нос к носу. – Ты красивая.

Эту фразу он говорит ровно в тот момент, когда я пытаюсь опустить глаза, сбежать от неожиданного контакта, к которому я не готова. Говорит спокойно, на его лице лишь лёгкая тень улыбки, зато глаза теперь такие тёплые. Будто именно они вытащили меня из преисподней силой своего притяжения.

Чувствую, как по лицу ещё текут ледяные капли. Как внутри на выжженную землю падает последняя бомба. Как в замедленной съёмке она плавно летит к пустой поверхности, где уже ничего не осталось от меня самой – если и было когда-то.

Видя моё замешательство, он улыбается чуть шире, ободряюще, теплее.

Бомба вгрызается в мёртвую землю. И бахает с оглушительной силой.

Я с трудом удерживаюсь на ногах. Приоткрываю рот, но не в силах вымолвить и слова. Ударная волна бьётся о стены моей груди, круша все преграды. Мне невыносимо больно. Мне тошнотворно хорошо от его улыбки.

Я хочу жить больше, чем когда-либо.

– Привет, – говорят мои губы, но я не могу выжать из себя ни звука.

Его улыбка выглядит…уютной? Нежной? Я не хочу искать подходящих слов. Но и глаз отвести больше не могу.

– Очень жду вечера, – рука Максима будто дёргается в мою сторону, или мне кажется. Он смотрит ещё мгновение, и первым разрывает наш зрительный контакт. Уходит по своим делам, скрывается за очередной дверью, и только тогда до меня доходит смысл сказанных только что слов – до вечера…

А что вечером?!

Иду вперёд, без стука распахиваю дверь к логистам – в кабинете только Дима. Он говорит по телефону, поэтому просто кивает мне в знак приветствия, а я занимаю своё рабочее место. В пустой звенящей голове тут же вспыхивает список задач на сегодня, и я приступаю.

Эмоциональный передоз за последние часы настолько велик, что организм отказывается выдавать реакции. Чувствую себя роботом, функцией с чётко заданной короткой программой. И мысленно благодарю все высшие силы за эту передышку.

Работа отвлекает, поэтому о странных словах Максима я вспоминаю только в обед, когда кабинет неожиданно пустеет. Гул компьютеров заменяет тишину, и я позволяю ему заполнить моё сознание.

Мерный гул – вот всё, что я готова испытать сейчас. Сделав несколько десятисекундных глубоких вздохов, как учили в каком-то сериале, названия которого я уже не помню, открываю телефон. Если я хочу знать ответ, то он кроется именно там. В буквах и словах, которые печатало моё тело, пока я бродила по своим кошмарам.

Ну… Если бы я могла упасть со стула, будь у него не такие устойчивые ножки на колёсиках, то я бы непременно сейчас упала. Сперва телефон рассказал мне, что я приготовила лазанью – поход в магазин не прошёл даром. Лазанья сгорела, а кухня стала похожей на зону боевых действий, когда по ней разлетелся замудрёный томатный соус, который я тоже готовила вручную… Всем этим я не забыла поделиться в переписке с Максимом – оказывается, я выпала в трип всего за пять минут до его ответа.

За своё молчание он извинился и сообщил, что приготовил мне сюрприз. Я ответила скобочками-улыбками, и тут же перевела тему. Мы говорили о Нолане, и не меньше часа обсуждали "Интерстеллар" (стоит ли упоминать, что в этом месте моя челюсть была готова подпереть клавиатуру на столе – никогда прежде я не ввязывалась в обсуждение фильмов ни с одним живым человеком. Серьёзное обсуждение, а не бытовые кивки в духе "да-да, очень здорово снято", "нет, смотреть совершенно невозможно", "какой плохой каст на главные роли" и прочих проходных фраз). И в этом обсуждении я умудрилась сыпать фактами из документалки, которую случайно включила на ютубе вместо ситкома, да так и не смогла оторваться. Сыпать фактами о съёмках и теориях, а не бешенными сюжетами собственных трипов, которые, безусловно, вдохновило именно творчество Нолана – в тот месяц и следующий, после просмотра фильма. При всей моей любви к "Интерсталлару", в быту я стараюсь никогда его не вспоминать.

А потом моя челюсть окончательно улетела в кювет – Максим предложил сходить вместе поесть после работы. Написал, что забронировал столик и не хотел бы принимать отказ…

Он написал, а в следующую минуту Алиса-которая-осталась-в-этом-теле согласилась. И всё под саундтрек того же фильма, который Максим скинул сообщением раньше. Где-то в космосе на орбите чёрной дыры.

Вот откуда наряд… Вечер. Я иду на свидание вечером. Молчанием и кружкой тут не отделаться.

Хотя кружку на память, если я переживу этот подвиг, можно и завести. Давно пора сменить прошлую.

Я снова глубоко и долго дышу. В какой-то момент убеждаю себя, что дыхательная гимнастика в силах мне помочь. Десять секунд вдох – десять выдох. Потом пятнадцать вдох и пятнадцать выдох. Когда я в силах дойти до двадцати, кабинет снова наполняется бурлящими людьми, и рабочий день, замерший на полчаса моего личного шокового апокалипсиса, продолжает свой мерный бег.

Больше не думаю о том, насколько меня подвело тело или сознание, над которым я вновь утратила контроль. Внезапно для самой себя я принимаю ситуацию как данность. Это ли влияние последнего трипа или разговоров с Еленой… Но я чётко осознаю, что приняла бы предложение Максима даже будь я в себе. Не так быстро и легко, но я уступила сердцу, и сама разрушила последние остатки стен моего чулана.

В самый неудачный момент, когда очередной трип может выбить меня на несколько дней к ряду, когда всё вокруг кажется максимально бесконтрольным, я отпускаю вожжи. И несусь вперёд, лечу в пропасть, парю над бездной, пусть даже за секунду до последнего падения. Ведь если я ни разу не попробую летать – есть ли смысл продолжать выживать?

Единственное, о чём я реально жалею – это дурацкий наряд. Для первого рывка из зоны комфорта можно было выбрать что-то попроще.

И колени мёрзнут в старых дешёвых колготках.

Ещё до конца рабочего дня пишу Елене. Если есть хоть что-то, хоть единый шанс уцепиться за подобие нормальной жизни – я его использую. Я даже на секунду позволяю себе задуматься о походе к психиатру, о серьёзном лечении, в котором я нуждаюсь. Всего на секунду, чтобы панические атаки, которые всегда следуют за этими мыслями, не накрыли меня по-новой.

День подходит к концу плавно, словно покатая горка для начинающего лыжника. Он щадит меня. Заканчиваю переговоры о сложной поставке, и Дима одобрительно кивает моим успехам. Впервые за все годы в этой фирме я делала что-то по-настоящему полезное. Уверена, что он думает о том же, когда на прощание крепко жмёт мою руку и говорит, что его предложение всегда остаётся в силе. Он коротко улыбается и тут же с головой уходит в очередной звонок, а я собираю свои вещи.

Быть может, не я вернулась в этот мир, а какая-то другая, новая Алиса. Или я стала той, что сидела в моём теле во время трипов?

Или всегда и везде была только я, просто мой пазл частенько теряет детали и мне приходится искать их в странных местах. Дорисовывать самой.

Мне нервно и страшно, но впервые это приятные ощущения. Утро стирается в памяти, оставляя там только тёплую улыбку Максима.

В последние минуты в кабинете логистов я снова долго вдыхаю и выдыхаю. Это как упреждающий удар по всему, что ждёт меня дальше, и по моей шизофрении в первую очередь. Сегодня никаких трипов – я только что вернулась, и выпасть снова в тот же день крайне маловероятно. Никаких панических состояний, никаких закрытых стен.

Я больше не прячусь. Один вечер я могу себе позволить.

Ведь могу? Никогда не пробовала.

Выхожу из кабинета настолько спокойной, насколько это в принципе возможно для такого больного человека, как я. Действительно могла бы собой гордиться – если бы прямо сейчас не нарушала все правила, которые с трудом выстраивала всю сознательную жизнь.

Коридор совершенно пуст, и мои шаги гулким эхом отдаются от стен. Стараюсь не думать, почему в конце рабочего дня вокруг ни единой души. Быть может, я так и не вышла из трипа, и передо мной другая реальность. И новая я, которая идёт вперёд, не оглядываясь.

Когда я прохожу мимо нашего с Максимом кабинета и сбавляю шаг, собираясь дождаться его здесь, телефон вибрирует новым сообщением.

"Жду тебя внизу)"

Бесконечно долго спускаюсь в одиночестве по лестнице, на ходу накидывая и застёгивая куртку. Сильный порыв ветра бьёт в дверь с улицы, когда я пытаюсь её открыть. Приходится налечь всем телом, поэтому, когда она поддаётся, я буквально вываливаюсь на улицу и едва удерживаюсь на ногах.

В последний момент меня за локоть ловит чужая рука, спасая от позорного падения в ноябрьскую грязь.

– Снова поймал, – тихо говорит Максим, и всё моё прежнее спокойствие отправляется чертям под хвост.

– Не лучшая погода для охоты, – вырывается у меня, он усмехается в ответ и отпускает мой локоть. Делает несколько шагов в сторону и раскрывает передо мной переднюю дверь чёрного седана. Я часто видела эту машину, припаркованную рядом с офисом, но никогда не думала, что она принадлежит Максиму. – Прокатимся?

Мне не остаётся ничего, кроме короткого кивка. Мысленно смиряясь с этим свиданием, я ни разу не задумалась о том, как и куда мы поедем. Почему-то представлялось кафе на территории нашего бизнес центра, где мы сидели в прошлый раз.

Я растеряна, но отступать уже поздно. Да и не хочу, чёрт возьми!

Сажусь на переднее сидение, дверь за мной закрывается и мгновение спустя рядом садится Максим. Он пристёгивается, и я следом. Только сейчас замечаю чёрную рубашку под его серым пальто – идеально чистую, ровную, красивую. В этой машине, в чёрном кожаном салоне всё выглядит дороже, чем в нашем крохотном офисе. И только я… Ладно, я больше не жалею, что хотя бы попыталась одеться, пусть эта попытка и выглядит жалко.

Максим поворачивает ключ, мерное рычание двигателя тут же заглушает скрипка из динамиков. Она играет негромко, но пробирает до мурашек – магическую музыку Линдси Стирлинг знаю даже я. Максим бросает на меня короткий взгляд – я вижу, что он ловит реакцию на его выбор мелодии, улыбается и трогается с места.

Я инстинктивно вжимаюсь в сидение, хотя скорость совсем низкая. Чужая машина уносит меня за горизонт собственного планирования.

Мы проезжаем проходную, выруливаем на дорогу и встраиваемся в плотный поток. Скрипка то утихает, то вновь вгрызается в моё нутро, сердце бухает всё громче, а я уношусь вперёд.

Слева разгорается слишком яркий для ноября закат. Безумная смесь красок всех оттенков алого врывается после очередного поворота сквозь водительское стекло и топит фигуру Максима, а за ней и весь салон. На мгновение я перестаю видеть дорогу, машины вокруг, и только скрипка удерживает меня на плаву, убеждая, что я всё ещё здесь. Что пока я не падаю, а до сих пор лечу.

И на этот раз я не одна.

Чувствую, как сильно напряжено тело, буквально каждая мышца сведена до судороги от непривычности всего, на что толкает меня захватившее управление сердце. Оно так долго томилось в чулане, делая вид, что его совсем и нет. Так долго, что я уже не знаю, чего бояться сильнее – происходящего, Максима или собственного сердца.

Ведь я совершенно не знаю, что за человек рядом. Правит корабль по бескрайнему океану заката и, кажется, всё ещё улыбается уголком рта…

– Я отвык за последнее время от живых людей. Извини, что часто молчу, – говорит он до того, как я окончательно оценю обстановку, в которую влетела с лестницы, и забеспокоюсь.

– Я не расстроюсь, если весь вечер мы будем просто молчать.

– В тишине тебе проще быть собой?

Очевидный ответ, что в тишине мне проще спрятаться. Обычно… Но сейчас я даже ощущаю её по-другому. На залитой последними лучами солнца трассе, уходящей в горизонт многоэтажек я почти забыла, почему должна прятаться. Шагнув из зоны комфорта, я застыла на пороге с широко распахнутыми глазами. Слова здесь кажутся лишними, сейчас за меня говорит его скрипка.

Я не хочу быть той "вежливой Алисой", которая работает в офисе, той Алисой, которая бродит по трипам с дрожащими коленями, той Алисой, которая прячется в жёлтом отблеске своих ночников и мягком свете ситкомов. Но я так и не собрала пазл и не знаю, кто такая "настоящая я".

Надо что-то ответить, но нужные слова не приходят.

И одновременно я ужасно боюсь, что он спросит какую-нибудь банальность в духе "расскажи о себе", "чем ты увлекаешься" и прочие кошмарные темы, которые просто убьют моё неожиданное самообладание и эту хрупкую вечернюю магию. Потому что мне нечего ответить на эти банальные вопросы.

Но Максим тоже молчит и смотрит на дорогу перед собой. Будто он уже получил нужный ответ или как всегда читает мысли. Я очень благодарна ему за это.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.