Низковольтовые руны высокого напряжения

Сон это там или что ещё другое, – думал Марк, – Но независимо от своей природы это, похоже, надолго. А потому, пусть даже это будет, не дай бог, какая-то длительная кома, полученная, например, в результате крушения нашего поезда, но всё равно придется во всём этом основательно разобраться и как-то более-менее приспособиться.

Сон это там или что ещё другое, – рассуждал одновременно с ним Виталий, – Но вся эта хрень, похоже, надолго, а потому надо по-любому во всей этой хрени как-то более-менее разобраться и основательно приспособиться. В нашей ситуации главное, это, как говорят нам братья-китайцы, надо сначала хорошо зацепиться, а там можно и раздуться…

Магическая, а не электростатическая, как на поверку оказалось, очистка оконных стекол в нашем последнем поезде, – продолжал размышлять Марк, – Магическая электрическая дуга на кончике пальца безопасника и прочие не объяснимые с точки зрения современной мне науки явления, которые встречаются здесь буквально на каждом шагу… Вот и сейчас, извините за неровный почерк, как писала анекдотическая блондинка, которую заласкал её собственный муж. Вот мы идем по длинному коридору с портретами, если не ошибаюсь, наших новоявленных предков, а матовые сферы над головами медленно зажигаются при нашем к ним приближении и так же неспешно гаснут при отдалении уже у нас за спиной.

Вообще говоря, – пытался объяснить сам себе необъяснимые вещи Марк, – Возможно, на мой дилетантский взгляд, единственное научное толкование всей этой малонаучной фэнтезятины, основанное на парадоксах теории вероятностей. Тот же демон Максвелла, к примеру, или кот Шрёдингера. Никто ведь не удивляется ещё менее понятной квантовой физике, а приборами на полупроводниках или даже на электронных лампах пользуются за милую душу! Вот и магия эта, подумаешь, в каком-то произвольно локализованном месте пространства мы на пару секунд организовываем более высокую концентрацию молекул воздуха с более высокой энергией. Да, разумеется, вероятность подобного явления крайне мала, но, как говорят математики, отлична от нуля, хотя и стремится к нему. В физике же, в отличие от математики той же, ничего невозможного нет в принципе, и вот такой магии, основанной на манипулировании ничтожными вероятностями, а не высокими энергиями, не станут препятствовать даже законы сохранения энергии. Так что, если некто или нечто в одном из бесчисленного множества обитаемых миров окажутся способными управлять вероятностью событий своего материального мира в достаточно широких пределах…

Итак, – продолжал строить в голове свои наполеоновские планы Виталий, – Во-первых, Разобраться, во вторых, зацепиться и, наконец, в-третьих, раздуться. Три источника и три составных части маркси… Тьфу ты, блин, этот задолбавший марксизм до сих пор где-то в печёнках моих глубоко сидит! И да, кстати, о печёнках, а чем это так вкусненько пахнет?

– Ваши внуки, матушка-боярыня! – провозгласил распахнувший перед ними очередные двустворчатые двери проводник тоном английского дворецкого, сообщившего хозяину о поданной к его утреннему столу овсянке, каковую, хочешь не хочешь, а всё ж надо съесть.

Очередным потрясением этого дня после вездесущих магических проявлений для братьев стала, впрочем, не показная боярская напыщенность и помпезность, а никак не вязавшаяся с ними в их представлении наддверная табличка с короткой надписью «Столовая», тут же повеявшая на них чем-то чуть ли не до желудочных колик родным и знакомым.

– Таки ридная наша рыгаловка, Мася! – шепнул вновь донельзя довольный Виталий на ухо точно также улыбнувшемуся этой табличке Марку, – А то ишь ты, развели тут мне всякие «извольте откушать», «вас просють» и прочее там «кушать подано», блин!

Ребятам пришлось молча проследовать на указанные им уже другим краснопиджачником места, расположенные не рядом, а напротив друг друга через прямоугольного вида стол, меж бабулей с дедулей таким образом, что дальнейшее приватное общение меж ними, то есть меж братом Виталием с братом Марком, оказалось теперь уж совсем невозможным.

Подумаешь, – досадовал Марк, с показным безразличием и неторопливостью поднося ко рту серебряную ложку с какой-то вкуснейшей ухой, а то, быть может, и просто с каким-то аналогичным супом из рыбы, умудряясь при этом ещё и незаметно оглядывать интерьер нового для него помещенья столовой, – А мы ещё наболтаемся: не больно-то и хотелось!

Интерьер же, в свою очередь, ничем таким примечательным для него похвастать не мог, в особенности, если учитывать тот факт, что советских и зарубежных фильмов с похожим и не очень похожим антуражем он успел насмотреться в преогромном количестве.

Благо, что эра видео в Советском Союзе к девяностому году уже не просто наступила, а в натуре цвела буйным цветом как воровская малина: видеомагнитофоны появились, если и не в каждой семье, то у многих, а всё происходящее с ним, пребывающий в шоке Марк до сих пор воспринимал как некий фантастический фильм с его непосредственным участием.

Ну подумаешь, потолки за четыре метра, полезная площадь у них так метров под сто, окно огромное вместо одной из стен, деревянные, скорее всего дубовые, резные панели прочих стенных поверхностей, троноподобные стулья, уже упомянутый стол немалых размеров с накрахмаленной белоснежной скатертью и ожидаемо мудрёной буржуйской сервировкой.

Короче, ничего такого особенного, потому как и не такое видали. В кино. Однако, что их и впрямь несколько удивило, так это странный иконостас из развешанных вдоль стен икон с одним-единственным и стилизованным практически до пиктограммы одноцветным ликом.

Какому из персонажей библейской или какой там ещё мифологии принадлежит настолько лаконично исполненное изображение в нескольких штрихах, ни Виталий, ни Марк, в силу своего антирелигиозного воспитания и соответствующей дремучести, просто не знали.

Ещё одной связанной с этим странностью стало и отсутствие полагавшейся при подобном внушительнейшем, несмотря на всё его однообразие, иконостасе какой-либо обязательной предобеденной молитвы, как поначалу, казалось бы, не без оснований опасались ребята.

– Кхе-кхе-кхе, раков, молодые люди, между прочим, едят руками! – проскрежетал вдруг над огромным столом противный старушечий голос, – Немедленно прекращайте пытать адскими вилками несчастных тварей Единого даже после их умерщвления! Ну хотя бы по причине их и без того мученических смертей в кипящем огуречном рассоле живьём!

Непроизвольно вздрогнувшие от совершенной неожиданности братья-близнецы, до того и в самом деле рассеянно ковырявшие несчастных беспозвоночных обычными столовыми вилками, неохотно оторвались от своего бесчеловечного занятия, медленно подняли глаза, недоумённо глянули на бабулю, друг на друга, на растерзанных раков и, зажав ладошками навечно опоганенные их «зверствами» рты, бросились к выходу, сметая всё на своём пути.

– Уф!!! – выдохнул шумно Виталий, выходя из своей ванной комнаты после завершения подобающих в такого рода случаях санитарно-гигиенических процедур, – Э-э-э, Малик, а что, раков действительно бросают в кипящую воду живыми? Блин, я хоть и не из зелёных, но всё равно никогда больше не буду их жрать даже в огуречном рассоле! Тем более, что я где-то слышал, что они там у себя на дне реки тоже жрут всякую падаль типа начинающих разлагаться человечьих утопленников… Эй-эй-эй, Малик, ты куда это там снова рванул?!!

Некоторое время из-за не успевших захлопнуться плотнее дверей второй ванной комнаты, куда Марку опять понадобилось зачем-то срочно наведаться, доносились некие и не очень ясные звуки, напоминавшие неумелую имитацию рёва свирепого льва в далёкой саванне, издаваемые каким-то начинающим папой для своего заигравшегося в охотника первенца.

– И вот что, Виталий, но я больше не Малик, – сердито буркнул «не Малик», покончив с повторными процедурами и высунув из ванной мокрое, близоруко сощурившееся лицо, – Пора бы уж и запомнить, что меня теперь зовут Марком или, хрен с тобой, Масей, если на то уж тогда пошло, но никак больше не Маликом, иначе мы с тобой просто спалимся!

– Да не Малик ты боле, понятно, не Малик! – с подозрительной готовностью замахал на него руками Виталий, – Ты у нас вообще теперь русский с красивой русской фамилией, с красивым русским именем и даже внешне ты теперь стал совсем русским. Правда, жгучий брюнет почему-то в отличие от меня, родного твоего теперь брата, но это уже абсолютно не важно. Самое главное, так это то, что наконец-то исполнилась твоя, так сказать, голу…

Не успев до конца озвучить точное название светло-синего оттенка цвета братской мечты, Виталий только в самый последний момент едва успел уйти стремительным перекатом за спасительную диванную спинку, с превеликим трудом едва уворачиваясь от запущенной в него пушечным двенадцатидюймовым ядром настольной магической лампы.

Ни на секунду не переставая светиться ровным и тёплым солнечным светом, шар долетел до стены, упруго отскочил от её шёлковой обивки и, упав на ковёр напольного покрытия, уже гораздо медленнее покатился обратно к ногам своего вспыльчивого бомбардира.

– Жениться тебе надобно, барин! – укоризненно покачал головой слегка успокоившийся Марк, отпинывая подкатившийся шар в сторону Витальевского убежища, – Ты мне там кончай с цветными подколками и побыстрее решай нам проблему с особами слабого пола, каковых я в сей усадьбе пока почему-то просто не наблюдаю. Такими темпами мы с тобой скоро начнём тискать по всем тёмным углам и нашу биологически родную бабульку!

– Бедный Йорик! – картинно схватил себя за лоб Виталий правой рукой, держа в левой докатившийся до него, и подобранный им артефакт, – Я знал его, Горацио, правда, у него в то время были ещё, как минимум, электрический шнур и штепсельная вилка, не говоря уж о кнопке выключателя, абажуре и подставке с электронно-цифровыми часами.

– Чудо враждебной техники! – ошалело пробормотал Марк, безо всяких там политесов выхватывая у Виталия по-прежнему светящийся шар и несколькими движениями разбирая казавшийся им поначалу цельным сфероид, на три разнородные составлявшие части.

Самой объёмной из деталей разобранного магического светильника по вполне понятным обоим причинам оказалась, конечно же, пустотелая сфера из некоего тонкого, но, тем не менее, достаточно прочного материала матово-молочной прозрачности, по ощущениям напоминавшего им ни то плексиглас, ни то целлулоид, ни то органическое стекло.

Следующей и такой же мало примечательной деталью была небольшая круглая крышечка, ввинчивающаяся в шарик заподлицо с его внешней поверхностью, с широким шлицем под ноготь большого пальца для пущего удобства откручивания или, наоборот, закручивания и с уголковым держателем для третьей, по всей видимости, самой интересной детали.

Деталь представляла собой удлинённую прямоугольную пластину из чего-то похожего ни то на эбонит, ни то на карболит, с одной стороны которой был выгравирован непонятный рисунок с несколькими такими же непонятными значками и соединявшими их линиями, а с другой стороны красовалась вся та же надпись Поставщик двора Е.И.В. Ю.В. Морозов».

Полнейшее отсутствие каких бы то ни было известных Марку источников электропитания и соединительных проводников, ламп накаливания или каких-то других светоизлучающих элементов типа люминесцентных трубок или даже слабеньких светодиодов, его не просто весьма поразило, но и надолго погрузило в самый настоящий кататонический ступор.

Несомненно установленной истиной становилась пока только очевидная причастность их новой семьи к разработкам,, производству и массовым поставкам магических артефактов самого широкого потребления, как говорили в оставленном ими Советском Союзе.

Но даже один только этот открывшийся факт уже настоятельно требовал от них какого-то минимального представления о магии как явления, вообще, и артефакторике, в частности.

Однако ж, как раз вследствие относительно недавно хлынувшего в их страну зарубежного ширпотреба самого различного назначения, происхождения и качества, а также, что самое важное, совершавшейся непосредственно на их глазах цифровой революции, разбираться в новых образцах электронной техники им становилось всё трудней и сложней.

Да, вообще говоря, вторая половина двадцатого века выдалась неимоверно суматошной не только и не столько для огромнейшей армии специалистов в области радиоэлектроники, сколько для ее не менее многочисленных, верных и самоотверженных любителей.

Едва только успели изучить и освоить релейную автоматику, ионные и электровакуумные приборы, как бурное развитие и широкое распространение получили полупроводниковые приборы ещё более широкой выпускаемой и используемой в технике номенклатуры.

Только-только освоили довольно обширное семейство полупроводниковых диодов в его многочисленных разновидностях и ещё более обширное семейство полупроводниковых триодов, то бишь транзисторов, как попёрли всякие разные микросборки и микросхемы.

В свою очередь, появление микросборок и микросхем спровоцировало дальнейшую волну научно-технической и, в особенности, производственно-технологической революции, на гребне которой в мир хлынули микропроцессоры и прочие микроэлектронные приборы с всё более и более возраставшей с каждым годом степенью их интеграции.

Таким образом, к девяностым страна пришла с самым настоящим изобилием электронной техники бытового назначения на руках населения и технологического назначения в цехах пока не разрушенных производств, но буквально всех поколений технической эволюции.

И это, кстати сказать, ни чуть не являлось каким-то красивым преувеличением, поскольку в Маликовской части памяти Марка хранились сведения о применении техники двадцатых годов в производстве почти безопасных бритвенных лезвий «Балтика», с одной стороны, и о нереально нашпигованных полупроводниковыми приборами и электронными датчиками блоках указателей потери зерна в зерноуборочных комбайнах, с другой стороны.

Потому-то, Марку больше ничего и не оставалось, кроме как сидеть на ковре и перебирать в памяти всё известное многообразие условных графических обозначений международной электротехнической комиссии МЭК и нескольких отечественных гостов в Единой системе конструкторской документации ЕСКД во всей их диалектической ретроспективе.

Последнее, опять же, тоже отнюдь не могло быть отнесено к тривиальным задачам, в виду практически непрерывного эволюционирования этих условных графических изображений, начиная со времён зарождения электротехники, радиотехники и электроники и заканчивая значительной частью более стабильных в данном отношении послевоенных советских лет.

Даже человеку далёкому от электроники должно быть вполне очевидно, что самые первые схемы соединения электрических компонентов друг с другом возникли одновременно с их появлением, однако поначалу эти схемы представляли собой всего лишь рисунки с натуры и чаще выполнялись профессиональными художниками-графиками, а то даже и граверами (если в будущем требовалась их печать в качестве иллюстративного материала к статьям).

Как-то однажды, уже по окончании школы, Малик сделал подарок их с Виталием учителю физики Виктору Николаевичу, потратившему на них огромное количество своего личного времени на занятиях радиотехнического кружка и на подготовке к олимпиадам по физике.

В качестве наиболее подходящего, по замыслу ученика, подарка было выбрано роскошное издание физической энциклопедии, напечатанное где-то примерно в конце девятнадцатого века в какой-то из немецких типографий Лейпцига, однако же на русском языке.

И вот там-то, за роскошной обложкой телячьей кожи, на хорошо сохранившихся и отнюдь не пожелтевших страницах прекрасной рисовой бумаги его с Виталием поразило качество и художественное мастерство исполнения тех полноцветных схематических иллюстраций.

Однако по понятным причинам процесс подобного иллюстрирования был довольно долог, дорог и, самое главное, неоправданно трудоёмок, а потому со временем изображения этих схем электрических соединений становились всё более абстрагированными и простыми.

А уже начиная примерно с начала двадцатого века, электрические принципиальные схемы и условные графические изображения элементов на них изменялись достаточно редко да и то только в сторону их ещё большего абстрагирования и дальнейшего упрощения…

Глава четвёртая, в которой герои асимптотически сближаются не только с истиной, но и…

Я ведь могу ошибаться, а вы можете быть правы;

так сделаем усилие, и мы приблизимся к истине!

Карл Поппер, основоположник философской

концепции критического рационализма

– Господин-товарищ-барин, – осторожно нарушил затянувшееся молчание Виталий, не особо любивший подолгу молчать или сидеть на одном месте, – Послушайте, господин-товарищ-барин Мася, а вам не кажется, что ента малява смахивает на какую-то корявую электрическую принципиальную схему времён так Яблочкова и Лодыгина?

– Точно! – неожиданно заорал медленно повернувшийся к нему и от души саданувший себя по лбу Марк, – Ты гений! С этими соединительными линиями с самого начала было всё ясно, а про остальные значки я никак не мог допереть! Только это вовсе не старинные обозначения элементов электрических схем, а, если я не ошибаюсь, древнескандинавские руны. Откуда я знаю? Да ни фига я про это не знаю! Но эту молнию, только сдвоенную, ты и сам не раз видел в фильмах, где показывали эсэсовцев, как известно, сдвинувшихся на почве всякой мистической ерунды. А профессор Глебов рассказывал нам, что эта руна является одной из самых главных в этой символике. И это, Виталий, поосторожнее бы ты с «одесским» выговором! Во-первых, ты смешиваешь в одну кучу суржик, идиш, блатную феню и хрен знает что там ещё, а во-вторых, аборигены могут тебя неправильно понять…

Вновь обретшие долгожданный покой и духовное единство братья склонились над схемой и азартно принялись за привычное для них дело, то есть, за её структурно-компонентный анализ, сумбурно комментируя анализируемое и периодически перебивая друг друга не слишком-то понятными для какого-нибудь постороннего слуха техническими ремарками.

– Итак, коллега, это ж-ж-ж неспроста, потому как это – молния, а молния у нас – это…

– Молния у нас – это такая подходящая компания в ряду источников электропитания…

– Могет быть, могет быть, могет быть… Но ведь и источник света тоже могет быть, а?

– Не-е-е, коллега, источник света, по идее, должен находиться где-то в центре всей этой в высшей степени непонятнейшей композиции, то есть в центре внутреннего пространства плафона. Он ведь достаточно равномерно светится. Так что, это скорее таки питание…

– Похоже на то. Тогда тот шарик на конце будет лампочкой. А это точно батарейка…

– Какая же офигенная ёмкость в такой крохотной хрени! Ценная вещь, может, кусь-кусь?

– Я ща тебе покажу кусь-кусь! Уйми ж наконец свою клептоманию, кусачек-то у нас нет!

– А ежели просто отхреначить зубами? Тебе-то этот эбонит, что называется, на один зуб!

– Да?! А если этот твой эбонит меня же и эба… шибанёт по зубам? Тебе надо, ты и куси!

– Ладно-ладно, проехали! Не больно-то и хотелось. Хотя, батарейка зачётная, согласись?

– Да согласюсь, согласюсь! Ну что, вроде бы все элементы разобрали, понятно что и где?

– А выключатель-то где? Ведь выключателя нет! Или лампа всё время должна светиться?

– А может быть, сенсорный? Что-то там типа фотореле? Таймер? Или что-то ещё другое?

Друзья опять погрузились в раздумья, причём, как это бывало с ними и ранее, каждый по-разному. Малик, которого в этот момент называть Марком было бы снова не правильным, сидел на ковре, скрестив по-турецки ноги, и медитативно молчал с прикрытыми веками. В противоположность другу, Виталий нервно расхаживал по гостиной, подкидывая в правой руке найденный на столе нож для разрезанья бумаги и, безбожно фальшивя, мурлыкал под нос что-то про сердце какой-то красавицы, склонное ни то к изменам, ни то к пересменам.

– Не, блин, Малик, Мася или как тебя там еще, но я больше так не могу! – раздражённо заявил Виталий, швыряя дюралевый ножик во входную дверь гостиной и к собственному удивлению успешно попадая в самую её дубовую середину, – Короче, пойду прогуляюсь, а как вернусь, покумекаем, как мы докатились до жизни такой, и что с этим нам делать. Я, к примеру, для себя уже кое-что накидал и уверен, что ты тоже уже подумал об этом.

Зайдя в свою комнату и провозившись там некоторое время, через несколько минут он вышел оттуда уже одетый в легкую красную куртку с капюшоном по случаю возможной августовской прохлады, нередкой для этих высоких широт особенно в вечернее время.

– Не велено! – ожидаемо вырос на его пути вставший в дверях здоровенный бородатый мужик в неизменном красном пиджаке и набедренной кобурой с таким же негабаритным револьвером, что ребята видели и у привезшего их дядьки, – Ей-богу, княжич, не велено!

– Так-с, – зловеще протянул Виталий, эффектным жестом отбрасывая в сторону куртку, тут же закачавшуюся на одном из рогов пришпиленного к стене охотничьего трофея, – Я, кажется, обещал кое-что обсудить с тобой, брат Марк, если только вернусь? Ну так давай скорей обсуждать, я ведь вернулся! А я всегда держу слово, сколь бы времени ни прошло.

С усмешкой взглянув на опять уже брата, Марк не говоря ни слова, развернулся и первым из них за всё время пребывания в усадьбе Морозовых, прошёл в библиотечную комнату. Лишённому благодарной зрительской аудитории Виталию ничего больше не оставалось, как в сердцах сплюнуть на старинный персидский ковёр, с явно фальшивым безразличием пожать узенькими юношескими плечами и проследовать за своим боевым товарищем.

– А чего тут еще обсуждать, брат мой Виталий? – задал сакраментальный вопрос Марк, скользя взглядом слегка склоненной вбок, для удобства чтения, головы по названиям на корешках многочисленных книг и перебирая их явно соскучившимися по этому занятию пальцами правой руки, – Всё уже укра… Тьфу на тебя, клептоман, придумано до нас!

– Сам такой! – не остался в долгу Виталий, – Кто в школе две банки бертолетовой соли спёр?! А первое, что приходит в голову из фантастики, так это «Машина времени» Уэллса, разумеется. Потом, Булгаковский «Иван Васильевич». Что ещё там… Как его, ну, который про таджика Хоттабыча написал? А, кажется, Лазарь Лагин с его «Голубым человеком»…

– Ты опять?!! – взревел Марк, разворачиваясь всем корпусом к съёжившемуся Виталию.

– Да причём тут я-то?! – притворно заверещал тот, – Если у него так называется роман про то, как один советский мужик в царское прошлое попадает. Ну, не хочешь Лагина с… Всё-всё-всё! Я всё понял и уже никто никого не хочет! Ну тогда, давай другую классику этого жанра обсудим, например, Марка нашего, Твена давай обсудим с его «Янками»?

– Нет уж! – решительно возразил Марк, мрачно глядя исподлобья на друга, – Не хочу, чтобы меня тоже монтировкой по затылку… Что? Ах ломом? Ну, брат, знаешь ли, хрен редьки не слаще! Да и кончил герой тоже не хорошо, то есть, совсем даже плохо кончил…

Друзья вновь погрузились в методический перебор книжных сокровищ, среди которых, в основном, попадались самые различные школьные учебники, детско-юношеская и научно-популярная литература, разнообразные любительские справочники и прочая несерьёзная, по их общему не слишком-то и скромному книголюбскому мнению, макулатура.

«Теоретические основы магической артефактехники», – с некоторым изумлением прочёл Марк на очередном отжатом корешке, а затем и на его обложке, – «Учебное пособие для средних учебных заведений Российской империи, под ред. проф. И. М. Жукова, 1915 год».

Фигасе, подходец у них к магии тут, – подумал Марк, – Звучит не хуже моих родных тоёв, которые «Теоретические основы электротехники» с законами Кирхгофа и прочими не менее страшными узловыми потенциалами. Ну что ж, почитаем на сон грядущий!

«Практические основы магической артефактехники», – оголодавшим книжным клещом впился взор Виталия в следующий корешок, а затем и в его обложку, – «Обязательный к освоению минимум лабораторно-практических занятий для средних учебных заведений Российской империи, под ред. проф. И. М. Жукова, издание второе, испр. И доп., 1917 г.».

– Хм! – удивлённо выдохнул Виталий, в отличие от Марка привыкший выражать почти все свои мысли вслух, – Однако! Видал, как тут у них серьёзно с магией? Автор, правда, какой-то слишком уж подозрительно знакомый. Если «И» означает, к примеру, Иван, то он тогда получается Иван Жуков. Ага, Ванька Жуков, девятилетний мальчик, письмо «на деревню дедушке» и всё такое прочее… Да ну нафиг, бред какой-то! Бред сивой кобылы.

Выказывая немалый опыт в подобного рода делах, юноши дружно собрали обратно почти все части магического светильника, после чего тот вновь засветил своим ровным и тёплым желтоватым светом. Ну а «почти», это, потому что после вполне благополучной сборки у них как всегда осталась одна лишняя деталька, которая никуда и никак не хотела вставать. Ещё раз тщательно осмотрев идеально гладкую сферическую поверхность (без малейшего намека на место для крышки со шлицем), ребята воровато оглянулись на дверь и закинули деталь в мусорную корзину. Затем установили светильник на место, похватали выбранные ими книги и с напускным равнодушием напряжённо расселись читать по креслам.