Печать Аваима. Порочное Дитя

В один из дней Эстер предложила помочь с бумагами и вскоре повелось, что утром они с Имилией и Ксатрой гуляли, после полудня далла уходила в комнату, а Эстер с девочкой помогали в кабинете у травника. Имилия наконец сбросила оцепенение и радостно бегала за бумагами. Больше всего ей нравилось перевешиваться в большой деревянный ящик и выуживать скользкие мятые листочки, которые она относила травнику. Абель зачитывал обязательства. Эстер заносила их в книгу, и после травник выписывал патент, который девочка под его руководством относила на ту или иную полку в глубине кабинета.

Было приятно и легко заниматься этой работой. Абель оказался интересным собеседником: увлеченным и начитанным. Но каждое утро, когда Эстер забирала девочку, и каждый вечер, когда отводила ее обратно, изможденная худая женщина немым укором давила на совесть, вынуждая принять какое-то решение. Несколько раз Эстер почти открылась Тамашу во время их ночных поисков, но что-то всякий раз ее удерживало. И она снова отпускала ситуацию на самотек. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее Эстер мучилась сомнениями, которые только усугублялись от того, что не с кем было поделиться.

В один из дней она захватила на прогулку лютню, чтобы порадовать девочку, а заодно пригласила с ними Абеля, пока тот не успел засесть за бумаги. Ксатра на этот раз от прогулки отказалась.

За воротами стояло яркое осеннее утро. Солнце уже успело разогреть воздух, но камни оставались прохладными. Эстер привычно закинула лютню за спину и наслаждалась теплом и солнечным светом.

– Вы правда менестрель? – спросил ее Абель, когда они уже спустились в долину.

Эстер обернулась. Вне мрачных и полутемных коридоров травник выглядел иначе. От ходьбы на щеках раскраснелся румянец, непослушные русые вихры отливали спелым пшеничным золотом, а в походке больше не было скованной сосредоточенности.

– Да, – легко улыбнулась Эстер.

Абель без прежней робости открыто и доверчиво улыбнулся в ответ, и от этой улыбки Эстер вдруг смутилась и порозовела. Она отвела взгляд и поспешила заполнить неловкую паузу:

– Есть здесь что-нибудь интересное? А то у нас каждый день одна и та же тропинка.

– Пойдемте, – позвал травник, – я думаю вам понравится.

Они миновали сады и по узкой тропинке поднялись на теплый солнечный пригорок в стороне от нависающей скалы. На южном склоне обнаружился небольшой палисадник: посыпанные камнем дорожки петляли между лохматых кустов мелких диких роз; здесь и там росли лекарственные травы и, нагретые солнцем, распространяли приятный аромат. В середине заброшенного садика была устроена скамеечка, а над ней перекинулась высокая арка, плотно увитая диким виноградом.

– Кто все это устроил? – удивилась Эстер, присаживаясь на резную каменную скамейку.

– Не знаю, – ответил Абель и присел рядом. – Я случайно набрел на это место несколько лет назад. Теперь стараюсь наведываться, когда бывает время. Мне здесь нравится, и никто сюда не заходит.

– Здесь и правда красиво.

Они не сговариваясь замолчали, любуясь окрестностями. Имилия увлеклась ловлей жуков, а Эстер, задумавшись, начала потихоньку пощипывать струны.

– Вы сыграете что-нибудь? – попросил Абель.

– Конечно, – охотно согласилась Эстер. – Что вам нравится?

– Я не знаю, – растерялся травник. – Может, пусть Имилия выберет?

– Хорошая идея, – улыбнулась Эстер. – Милая, хочешь какую-нибудь песню?

Девочка отвлеклась от жуков и подбежала ко взрослым.

– А ты умеешь? – не поверила она.

– Конечно, – Эстер погладила ее по голове, – что ты хочешь?

– Спой про маму? – с надеждой полушепотом попросила девочка.

Эстер ненадолго задумалась и после паузы уверенно заиграла плавную, нежную мелодию, а потом закрыла глаза и тихонько запела.

Засыпай, моя голубка,

В теплой неге, под крылом,

В этом свете лунном хрупком,

Над твоим склонюсь челом.

Я свои не смежу очи,

Буду сны твои хранить.

Буду Свет всевышний, отчий

О тебе всю ночь молить.

Чтобы был к тебе он ласков,

Чтобы миловал от бед,

Чтобы дремы были сладки,

Чтоб тревог простыл и след.

Я, к груди тебя прижавши,

До рассвета буду петь.

И не смежу взор уставший,

Над тобою буду бдеть.

Ты расти, моя голубка,

В теплой неге, под крылом,

В этом свете лунном хрупком,

Буду я тебе щитом.

Буду я тебе опорой,

Буду дружеским плечом,

Той сестрицею, которой

Все расскажешь о своем.

Осушу твои я слёзы,

На уста воздену смех,

Охраню девичьи грёзы,

Буду рядышком вовек.

Я, к груди тебя прижавши,

Заберу с души свинец.

В светлой грусти повздыхавши,

Провожаю под венец.

Ты лети, моя голубка,

Помаши с небес крылом.

В этом свете лунном хрупком,

Уроню слезу тайком.

Отступить с дороги гладкой

Настает и мой черед.

Сердце щемит грустью сладкой,

Отпустив дитя в полет.

А дитя, набравши силу,

Смело встанет на крыло.

Ты лети… Ты будь счастливой…

Но а мой уж вышел срок.

Я, к груди прижав ладони,

Вздох последний отпущу.

И теперь с небес бездонных

За голубкой пригляжу.

Ты лети, моя голубка,

Мой же путь лежит к луне.

И под светом этим хрупким,

Вспоминай ты обо мне.

Засыпай, моя голубка,

В теплой неге, под крылом,

В этом свете лунном хрупком,

Над твоим склонюсь челом.

Когда голос затих, она еще некоторое время, не открывая глаз, перебирала струны. А когда стихла и мелодия, мечтательно огляделась, все еще пребывая в своих мыслях.

Вдруг Имилия зарылась лицом в пеструю юбку Эстер и горько заревела.

– Ну ты чего? – растерялась девушка. – Мне мама ее пела.

– Маму жалко, – хлюпнула в складки Имилия.

Эстер застыла. Чувство вины раскаленной иглой воткнулось между ребер. Мечтательность мгновенно схлынула, и она с неприятной очевидностью поняла, что именно день за днем стояло на кону, и что она так упорно откладывала.

– Та женщина… – обратилась она к Абелю.

– Это не ее мать, – ответил травник. – Она привела девочку, когда деревня сгорела. Их только двое и осталось.

Эстер рассеяно погладила волосы Имилии.

– Но что-то ведь можно сделать для той женщины?

– К сожалению, нет, – развел руками травник. – Она больна, но не телом. В деревню после пожара пришли гунгояры, и эти двое… я даже не представляю, что им пришлось пережить. Когда они только пришли, женщина еще что-то понимала. Плакала часто. Звала кого-то. А сейчас уже и не различает, где находится.

– И она так и будет там лежать?

– Я даю ей отвар, так что она не мучается. Но душа ее умерла там, на пепелище, и теперь тянет за собой тело.

– И что, нет такого лекаря, кто мог бы вылечить душу? – с надеждой спросила Эстер.

– К сожалению, нет, мы лечим только тело, – развел руками Абель, и вдруг ни к чему добавил: – Даже мастер Тамаш.

У Эстер ёкнуло под сердцем, но травник никак свою мысль не развил, и, чтобы успокоить волнение, она принялась оглядывать окрестности.

С этого места замок выглядел немного иначе – на скальном плече, которое не было видно из долины или с дороги, проступало размытое изображение. Эстер сощурилась и повернулась сначала одним глазом, потом другим, не уверенная, что ей не почудилось. Но освещенные солнцем выступы и затемненные впадины отчетливо складывались в некоторую зависимость. Только она никак не могла сообразить, что же именно проступает из этих световых пятен.

– Вы тоже заметили? – спросил Абель.

– Мне ведь не показалось, правда? Что там изображено?

– Попробуйте расслабить глаза, – вместо ответа предложил травник. – Вы сами увидите.

Эстер удивленно на него посмотрела, но все-таки последовала совету. И как только она перестала напрягаться и разглядывать каждый выступ в отдельности, изображение внезапно сложилось в единую картину, и она потрясенно уставилась на огромного северного медведя, который стоял на задних лапах, осененный тремя звездами.

– Пресветлая Матерь, что это? – едва слышно выдохнула она.

– Герб бывшего владельца, – так же тихо ответил Абель. – Единственное, что о нем сохранилось. Все, что было внутри, – уничтожено.

– Но это же граф… – Эстер испуганно прикусила язык.

– Граф Айсенбер. Герцог, точнее.

– Почему вы не сказали раньше? – удивилась Эстер.

– Это не то, о чем болтают с незнакомцами, – развел руками Абель. – А потом вы не спрашивали.

– И вы специально меня сюда привели? – неуверенно спросила девушка.

– На самом деле нет, – Абель смутился и отвел взгляд. – Мне хотелось побыть с вами наедине. Я ведь понимаю, что как только вы найдете то, что ищете, вы уйдете и мы больше не увидимся.

– Мы… Почему? – растерялась Эстер.

– Да ну бросьте, я ведь давно узнал матера Тамаша. Но я слишком сильно его уважаю, чтобы вмешиваться в его планы. И я хорошо понимаю причину, по которой он хочет скрыть свою личность от постояльцев монастыря. Поэтому постарался просто не мешать.

– Мне так стыдно, простите, пожалуйста, – расстроилась Эстер.

– Не переживайте, – успокоил ее Абель, – это были самые приятные недели за очень долгое время. Я благодарен вам, правда.

– За помощь с бумагами? – улыбнулась Эстер.

– Нет.

Абель уверенно и открыто посмотрел ей в глаза, и Эстер почувствовала, как в груди трепыхнулось. Щеки опять вспыхнули, но она не отвела взгляд. Абель осторожно, словно опасаясь спугнуть мгновение, взял ее ладонь. Эстер застыла. От его теплого прикосновения в пальцах пробежали искры. А он поднес руку к губам и, едва касаясь, запечатлел робкий поцелуй. У Эстер от волнения перехватило дыхание, и мысли внезапно вылетели из головы, оставив звенящую, глупую и радостную пустоту. Абель, судя по всему, разволновался не меньше – он нервно выдохнул, и Эстер почувствовала, как шевельнулись волоски на коже, а по спине сбежали мурашки. Рука подрагивала в горячих пальцах травника, а он сам, растерявшись, смотрел в другую сторону и не знал, как прервать неловкость.

Выручила Имилия. Она вдруг с детской непосредственностью плюхнулась на лавку между взрослыми и с отчаянным подвыванием затянула на одной ноте:

– Есть хочу-у-у-у!

И как будто разорвалась неловкая паутина, Эстер и Абель одновременно рассмеялись, забрали девочку и отправились на поиски фруктов в ближайшие посадки.

Глава 5

Сианг-Джи – к западу от Бай-Чонга

Скоро после полудня вернулся Вигмар – настороженный и злой. В трущобах рассказали, что женщина, стоявшая за весенней историей с похищенными товарами дома Чайной Розы, тоже походила на местную, но при этом никто не смог доподлинно установить, связана ли она с кем-то из криминальных домов. И с ней также путешествовал слуга. Больше разузнать об этом ничего не удалось, однако известие о вчерашних торгах взбудоражило даже самые грязные трущобные закоулки, которые в жизни не интересовались ничем, кроме быстрой наживы и низкопробных удовольствий. По углам шушукались о некой ценности, из-за которой много лет назад разнесли половину города, но так и не достали. Ценность с тех пор считалась утерянной, а после масштабного погрома и облав, которые император в те года учинил под предлогом борьбы с заговорщиками, криминальный мир Бай-Чонга еще долго не смел поднять головы, лишившись разом и своих соглядатаев, и исполнителей, и верховодов.

Но со вчерашнего дня пошли разговоры, что новая загадочная ценность взволновала самых влиятельных людей города, а возможно, и государства. И как из дырявого решета поползли слухи, недвусмысленно указывающие на двоих задиристых и несговорчивых авантюристов, которые давно уже всем преступным воротилам как кость поперек горла.

– В общем, какая-то неприятная заварушка намечается, – сказал Вигмар по-орочьи. – В Пин-Мин вся эта возня не так заметна, они всегда сами по себе, но шестерки, я не сомневаюсь, побежали докладывать, где я был и куда направился.

– И какой план? – спокойно и деловито осведомилась Ягори.

– Не знаю, – рассеяно ответил Вигмар. – Трущобные главари заверили, что их эта история не интересует, но и на помощь сказали не рассчитывать.

– Но мы не можем сейчас уйти, так ведь?

– Полагаю, что нет. Пока я не отдал брошь, эта женщина не может быть уверена, что ценность при нас, а значит, не будет нападать. Но и уйти обоим сразу тоже не позволит.

– Тогда что делаем?

– Что у тебя есть из оружия? – вместо ответа спросил Вигмар.

– Только ножи, – покачала головой Ягори. – В верхний город, сам знаешь, много не пронесешь.

– Знаю… – ответил Вигмар и скинул плащ, в котором накануне был на торгах.

На спине, туго притянутые к телу, обнаружились два боевых меча в ножнах – его и Ягори.

– Это все, что я смог захватить. – Он передал клинок, тот, что поменьше, сестре.

– А наши комнаты? – принимая оружие, спросила девушка.

– Жилые – под наблюдением. Я, даже не напрягаясь, заметил троих. А в склады не ходил – не хочу привлекать внимания. После той истории с ограблением ты неплохо замела следы, я уверен, новые кладовые никому неизвестны.

– Значит, нужно выбраться отсюда, добраться до кладовых, взять оружие и унести ноги из города?

– В целом – да, – невесело подтвердил Вигмар и добавил: – Желательно еще при этом никому не попасться.

– Что-то мне это напоминает, тебе не кажется? – исподлобья глянула на него сестра. – И снова виновата твоя беспечность.

– Ой, не читай мне нотации, – раздраженно бросил Вигмар. – Давай по существу. А поругаешь потом.

– Ладно, – согласилась Ягори, – не время. Но с этой торговлей пора завязывать, ты не считаешь?

– И что? – вспылил Вигмар. – Мы своей кровью уже отплатили одной разбойной гильдии на той стороне перевала. Ты предлагаешь снова быть у кого-то на побегушках, только теперь на этой?

– Нет, не предлагаю, – вздохнула Ягори, – но ты должен понимать – обстоятельства изменились. Мы или перейдем на другой уровень, или нас раздавят местные воротилы. И не посчитаются с недополученными доходами, если нашу лавочку прикроют.

– И что же это за уровень? – язвительно поинтересовался Вигмар.

– Не знаю, – пожала плечами Ягори. – Мы попали в большую игру, а правила не спросили. И хоть бы кто-нибудь остался, у кого можно расспросить об этой броши. Что в ней такого, что все так всполошились?

Вигмар вдруг ненадолго задумался и пробормотал себе под нос:

– А ведь это может сработать.

– Ты о чем? – насторожилась Ягори.

– Ты не знаешь, подружка наша здесь еще?

– Не знаю, но пока она не получит свой товар, наверняка будет где-то поблизости, – ответила Ягори.

– Значит, нам нужно разделаться со слугой и обездвижить ее саму.

– Вигмар, объясни поподробнее, – не выдержала Ягори.

– Слушай, – возбужденно проговорил Вигмар, – там в Орман-Калик, пока старика Кузгуна не было в хижине, Берк мне кой-чего нащипал из его запасов.

Он поднял с пола плащ, отвернул подкладку и достал из потайного кармана небольшую плоскую шкатулку. Ягори удивленно вытянула шею.

– Что это? – тихонько спросила она по-орочьи.

Вместо ответа Вигмар открыл шкатулку и показал набор из резной трубочки и двух оперенных стрелок. Тонкие, как иглы, наконечники, мутно поблескивали чем-то бурым. Вигмар, не прикасаясь к иглам, осторожно заправил одну стрелку в трубочку и пристроил за ухо, а футляр убрал за пазуху.

– Обездвиживает при попадании в кровь, – пояснил он так же на орочьем.

– А что потом? – спросила Ягори.

– Обездвижим женщину, разделаемся со слугой и порасспросим ее обо всей этой истории с брошью.

– И она так просто все расскажет? – усомнилась Ягори.

– Нет, – не смутился Вигмар, – но отец научил меня одному фокусу. Я думаю, сработает.

– Поясни.

– Когда я был маленьким, отец заметил, что я люблю головоломки.

– Любишь – это не то слово, – усмехнулась Ягори.

– Ты права, – улыбнулся Вигмар. – В общем, отец рассказал мне, что если особым образом перекладывать кубики и при этом напевать один мотив, то можно заставить собеседника исподволь тебя слушаться. Не в лоб, не приказами, но, если осторожно подводить его к нужным формулировкам, можно добиться того, чего ты хочешь. Я часто пользуюсь этим на сделках.

– Так вот чему мы обязаны своими успехами? – хмыкнула Ягори. – А в картах ты не мог бы к этому прибегать?

– Увы, – развел руками Вигмар, – там все слишком быстро меняется.

– Ладно, не важно, – отмахнулась Ягори. – Какой план?

– Если в общих чертах – то притворяемся, что готовы завершить сделку, обездвиживаем женщину, гасим слугу, получаем информацию и сматываемся. А если в деталях – то я не знаю. Слишком много неизвестных.

– Когда много неизвестных, надо составить список известного, – уверенно проговорила Ягори. – Итак, первое – слуга. Что скажешь?

– Двигается легко, несмотря на возраст, но я бы поставил на метательное оружие, возможно, отравленное.

– Согласна – слишком стар, чтобы драться врукопашную. Надо следить за руками. А женщина?

– Опаснее, чем кажется, хоть тоже не молода. Я бы ничего не исключал в отношении нее.

– Согласна. Дальше: допустим, мы все сделали, как хотели, а потом? Ты думаешь, нам дадут отсюда выйти?

– Ну, – задумался Вигмар, – на улицах спокойно, но, я уверен, дом стерегут. В город точно не пойдем. Остается гора. А оттуда, наверное, спустимся к складам. Хотя я дальше бы не загадывал. Будет зависеть от того, что нам скажет наша новая «подруга».

– В целом согласна. Еще бы как-то подгадать, чтобы они никого не предупредили. Действовать нужно быстро.

– Очень быстро, – согласился Вигмар. – Только засада в том, что они скорее всего будут этого ждать. Я не исключу, что старый хрыч сейчас уши греет под дверью.

– Весьма кстати, что никто, кроме нас, не говорит на орочьем, – усмехнулась Ягори. – Камни у тебя?

Вигмар только успел кивнуть, как раздался требовательный стук, и в тот же момент дверь отворилась. Не сговариваясь, брат с сестрой раскатились в стороны. Раздался тонкий свист, и по полу чиркнула стрелка, похожая на ту, что показывал Вигмар. Ягори кинула короткий нож, послышалось хрипение, и сквозь дверной проем завалился старый слуга. Резная трубка и вторая стрелка с дребезжанием откатились от его рук. Вигмар тоже метнул стрелку в темноту проема, где за падающим слугой ему привиделся высокий тонкий силуэт их таинственной собеседницы, и из коридора донеслось ругательство и звук шагов.

Не тратя времени, брат с сестрой вскочили. Ягори ногой откинула оружие от неподвижного старика, удостоверилась, что тот мертв, и занялась обыском. Вигмар на ходу зарядил вторую стрелку и прыгнул в темный проход. Мимо уха свистнул металл и звякнул об стену за спиной. Он ужом перекатился в сторону, и в тот же миг пустой воздух разрезали еще два ножа. Он снова прыгнул, и вдруг из коридора раздался звук, с каким падает тело, и послышались невнятные ругательства.

Вигмар осторожно двинулся вперед, напрягая зрение после освещенной комнаты.

– Еще двинешься, – раздался сдавленный, каркающий голос женщины, – и я запущу сигнал.

Вигмар замер. В темноте ничего не было видно. Из двери за спиной падал мягкий свет и желтыми росчерками высвечивал отдельные детали: изгибы стенных блоков, половые плиты и тонкий металлический отблеск в углу. Вигмар пригляделся повнимательнее – точно, возле стены валялась его стрелка. Вроде вымазанная чем-то темным. А чуть дальше угадывался лежащий силуэт женщины.

– Тебя моя стрелочка задела, так? – насмешливо спросил он в темноту.

– И что с того? – прокаркала женщина. – Запустить шутиху я успею.

– Что ж не запустила? – съязвил Вигмар.

Женщина промолчала.

– А я тебе отвечу, – сказал за нее Вигмар. – Ты не добыла то, за чем пришла. И ты не знаешь, где оно.

– Мелкий гаденыш, – зашипела женщина. – Жаль, не прикончила тебя двадцать лет назад.

– Ага, – развеселился Вигмар, – вот теперь это больше похоже на правду. Но об этом мы еще поговорим.

Он подобрал стрелку и спокойно двинулся по коридору, не таясь и не пригибаясь.

– Стой! – выкрикнула женщина.

– Спорим, тебя ни руки, ни ноги уже не слушаются?

В ответ тишина.

– Я ж говорил. – Вигмар нагнулся над лежащей у стены несостоявшейся покупательницей.

Не обращая внимания на мычание, он взвалил тело на плечо и перенес в освещенную комнату, где они всего несколько мгновений назад разговаривали с сестрой.

Ягори успела обыскать тело старого слуги и сложить в стороне целый набор метательных ножей. Вигмар скинул женщину на старые просевшие матрасы, которые послужили им с сестрой постелями, и с профессиональной тщательностью принялся обыскивать. Полностью разоружив противницу, он отдал все найденное, включая ту самую шутиху, сестре, и усадил пленную к стене, так чтобы удобно было беседовать.

– Вигмар, – позвала его Ягори, – она ведь не может говорить. Как ты собираешься получить информацию?

– А, – отмахнулся сианджиец, – рот скоро отойдет. Не знаю, как это работает, но они остаются как тряпичные, а языком болтают за будь здоров.

– И долго ждать? – спросила сестра.

– Нет. – Вигмар пригляделся к царапине на шее женщины.

Пленница в ответ крепко сжала губы.

– Я ж говорил! – победно выкрикнул Вигмар. – Губы уже шевелятся, можем начинать.

Он достал головоломку, устроился на полу напротив женщины и принялся не спеша перекладывать брусочки в одном ему ведомом порядке. Цифры мелькали, притягивая взгляд, и Ягори невольно подалась вперед, чтобы лучше видеть.

– Пересядь мне за спину, – попросил Вигмар и кивнул на пленницу. – Будешь за ней наблюдать.

Ягори кивнула и села так, чтобы не видеть руки брата. А Вигмар снова начал свое необычное представление. Женщина то следила за его руками, то насмешливо кривила рот и даже что-то фыркала себе по нос. Но когда Вигмар тихонько запел, она рассмеялась странным сдавленным смехом:

– Сопляк! Меня даже твой отец не смог расколоть!

И она снова рассмеялась.

Вигмар, казалось, вовсе не слышал ее. Он перекладывал брусочки, то замедляя темп, то ускоряя, и вплетая в этот танец странный, тягучий, монотонный мотив. Женщина дышала все тяжелее, не в силах оторвать взгляд от этого мельтешения. Лицо ее напряглось, рот перекосился, над губой выступила испарина, но глаза, как прикованные, следили за прихотливым танцем деревянных брусочков. Вдруг она шумно выдохнула, лицо расслабилось, и зрачки неестественно расширились, заняв полностью всю радужку. Вигмар, не меняя мотива, тихим голосом пропел вопрос:

– Откуда ты знаешь наших родителей?

– Следила по приказу императора, – бесстрастно ответила женщина.

– Для чего?

– Брошь – она дает силу древних, которые пришли из-за гор.

– И что это за сила? – не удержался от любопытства Вигмар и едва не сбил мотив.

Женщина дернулась, но Вигмар ускорил напев, и она снова расслабилась.

– Что это за сила? – повторил он свой вопрос.

– Как у твоего отца… и у тебя.

– Зачем эта вещь остальным? Кто еще был на торгах?

– Многие прознали после первой облавы. Все хотят силы древних.

– Кто стережет дом?

– Тайная полиция императора.

– Какой знак подает шутиха?

– Залп в сторону улицы – удачный исход.

– В какое окно залп о получении артефакта?

Женщина мелко задрожала, дыхание стало прерывистым и неглубоким. Вигмар ускорил напев, и женщина расслабилась.

– В какое окно залп о получении артефакта? – повторил он вопрос.

– Западное – на скалу.

– Для чего залп в сторону улицы?

– Обманка. Штурм.

– Как ты нас вычислила весной?

– Ты сам виноват. Только один человек использовал такую же технику – твой отец.

Ее лицо снова перекосилось, из уголка рта потекла струйка слюны, и Вигмар дернулся, как от удара, и выронил головоломку. Он обхватил голову и зашипел.

– Надеюсь, ты сдохнешь, как твой отец, – выплюнула женщина. – Он тоже сгорел, когда колол меня.

– Хреновый ты агент, – сквозь боль прошипел Вигмар, – раз тебя дважды поймали – и я, и мой отец.

Женщина попыталась плюнуть, но только уронила слюну на подбородок и грудь.

Ягори подобрала брусочки головоломки и помогла брату подняться. Они присели в стороне и заговорили на орочьем наречии:

– Ты ей веришь? – спросила Ягори.

– Нет, – покачал головой Вигмар, – слишком сильно сопротивлялась. Я никогда раньше не вкладывал столько силы в гипноз.

– Почему она назвала разные окна? – не поняла Ягори.

– Я неправильно задал вопрос, – пояснил Вигмар. – Для нее было бы удачей, если бы мы выдали себя неверным залпом. Она прекрасно понимала, что я делаю и как увильнуть от прямого ответа.

Он снова сжал голову и тихонько застонал. Из-за спины послышался жутковатый смех пленницы.