Проклятие фараонов

– Книга Пророка, сура аль-Ахзаб, – объявила мадмуазель Саад и неожиданно для всех весело захлопала в ладоши.

Уже красное лицо преподобного еще больше налилось кровью. Грегсону показалось, что того сейчас хватит удар. Затянувшуюся зловещую тишину прервал смех полковника:

– Мне представляется, что вам, преподобный, незачем ехать для проповеди к далеким суданским неграм: у вас и здесь непочатый край работы среди заблудших душ.

– По мнению Монтеня женщины не виноваты в том, что порою отказываются подчиняться правилам поведения, установленным для них обществом, – ведь эти правила сочинили мужчины, и притом безо всякого участия женщин, – изрек археолог по-французски и тут же перевел эту фразу для остальных.

Преподобный с женой переглянулись, молча встали, с шумом отодвинули свои стулья и, пожелав остальным приятного аппетита, вышли из-за стола и покинули столовую. Без этих двоих напряжение за столом спало, и беседа пошла веселее: каждый немного рассказал о себе и о целях своего путешествия.

Оказалось, что мадмуазель Саад изучала в Париже медицину. Она рассказала, что собирается у себя на родине работать гинекологом, акушеркой или педиатром. Хотя она и очарована Бульмишем и обожает французскую литературу, сейчас ей срочно следует возвратиться домой по семейным делам.

Археолог Гастон Лепонт поведал, что едет в краткую командировку для подготовки своей диссертации, чтобы на месте изучать древние надписи на египетских памятниках.

Морис Верт не смог внятно объяснить, что ему нужно в Египте, а только туманно намекал на нечто непознанное и таинственное, недоступное взгляду профана.

Грегсон заметил, что только полковник Уотсон ничего до сих пор не сказал о цели своего путешествия в Египет и задал ему прямой вопрос.

– Как говорил один мой друг, – улыбнулся в пышные усы полковник, – "я на месяц отправился в эту "землю лотосов", чтобы, предаваясь безделью, подумать в тишине…"

Тут же он сменил тему разговора, обратившись к единственной за столом даме:

– Мадмуазель Саад, вы сказали, что не верите в проклятие фараонов?

– Совершенно не верю! – решительно заявила девушка.

– Как вы, в таком случае объясните странную смерть лорда Карнарвона?

– Никак, – по-галльски безразлично пожала плечами та, – чтобы объяснить его смерть, нужно посмотреть анамнез, произвести вскрытие и уже тогда поставить окончательный диагноз. Тогда никаких поводов для чудес мы не найдем.

– Но странные обстоятельства болезни и быстрой смерти! В газетах пишут, что его в гробнице укусило спавшее там несколько тысяч лет какое-то ядовитое насекомое.

– Обычная утка газетчиков, – снова презрительно пожала плечами мадмуазель Саад, – все знают, что насекомые не живут по несколько тысяч лет. Я сама бывала в Луксоре и, насколько я знаю, там вообще нет никаких особенно ядовитых насекомых.

– Может быть, обычный малярийный комар? – наудачу кинул реплику Грегсон.

– В тех местах, как я помню, нет даже малярийных комаров. Кроме того, от малярии обычно не умирают за один месяц.

– Разумеется, история с насекомым – это утка, – заявил Лепонт. – Я читал, что лорд Карнарвон просто случайно порезался во время бритья и умер от заражения крови.

– Как мы видим, причина вполне естественная, – улыбнулась мадмуазель Саад.

– Мы ничего не видим! – встрял в разговор доселе молчавший Верт. – Мы не видим истинных причин, тех, которые приводят к видимым. Что навеяло заразу или что нанесло яд на лезвие бритвы? Что подтолкнуло руку лорда, чтобы та вонзила отравленное железо в собственную плоть? Невидимые нити проклятия оплели нечестивых, прикоснувшихся к тайне без должного благоговения, и дернули эту руку, словно руку марионетки!

– В таком случае, наверняка это была рука завистника, например, археолога, трудившегося без результата всю жизнь, позавидовавшего необоснованному успеху дилетанта, сделавшего открытие века, – задумчиво проговорил Лепонт.

– Вы, должно быть, судите по себе, мсье Лепонт, – улыбнулся полковник.

– В ту минуту, когда лорд Карнарвон испустил дух, во всем Каире внезапно погас электрический свет, и город погрузился во тьму египетскую! – провозгласил Верт. – Что это, по-вашему? Совпадение? Нет, это очевидный Знак, явленый нам с Той Стороны!

– Я полагаю, это обычный вымысел репортеров, – заметил Аткинсон. – Им надо было как-то приукрасить сцену, чтобы развлечь и заинтриговать читателей. Потом все стали переписывать удачную выдумку друг у друга, так что концов теперь уже не найти.

– У русских это называется «kluqua», то есть, «клюква», – рассмеялся Лепонт, – выдуманная красивая неправдоподобная подробность, пикантная ягодка, которая разрослась в пышную пальму арабского традиционного преувеличения.

– А что, если истинной причиной смерти лорда стала любовь? – вновь встрял Верт.

– Лорду Карнарвону было уже 57 лет, – вскользь заметил Аткинсон, – и он, по слухам, уже так неплохо повеселился в молодости, что ему давно бы пора было и угомониться.

– Я читал в газете, – пояснил свою мысль Верт, – что лорд Карнарвон встал на пути любви своей дочери – леди Эвелины – к мистеру Говарду Картеру – археологу, который открыл гробницу Тутанхамона. По этому поводу граф сильно поссорился и с Картером, и со своей дочерью.

– В таком случае, перед нами редкий случай геронтофилии, – фыркнул Аткинсон, – мистеру Картеру самому сейчас около пятидесяти, а дочь графа еще даже не вполне совершеннолетняя. И с чего бы между ними возникли такие африканские страсти?

– Отчего же? Присутствие молодой женщины и преклонный возраст – вот отчего у стариков заходит ум за разум, не так ли мистер Грегсон? – лукаво взглянула на Грегсона мадмуазель Саад.

– Отчего вы спрашиваете про стариков у меня, – удивился Грегсон.

– Просто хотела узнать, согласны ли вы с Фигаро, слова которого я сейчас процитировала? Я обожаю «Севильского цирюльника»! И «Женитьбу Фигаро» тоже! А вы любите Бомарше?

– Право, не знаю, что вам сказать, – недоуменно пожал плечами Грегсон.

– Любовь возникает в любом возрасте, в самых неожиданных обстоятельствах и у самых разных людей! – пафосно провозгласил Верт. – Люди часто гибнут из-за несчастной и, главным образом, из-за запретной любви! Может быть, чья-нибудь запретная любовь и повлекла за собой смерть графа Карнарвона?

Грегсон снова поймал на себе лукавый взгляд мадмуазель Саад и смущенно отвел глаза. Тут археолог встал из-за стола и провозгласил:

– Дама и господа, благодарю вас за приятное общество. Не лучше ли продолжить ли нашу приятную беседу на палубе?

Информация к размышлению: «Дело Карнарвона»

Бартоло (читает бумагу). «На основании точных и достоверных сведений, полученных нами…»

Граф. На что мне вся эта белиберда?

Бомарше «Севильский цирюльник»

Розина. Чтобы я вышла за него замуж! Чтобы я всю жизнь прожила с этим ревнивым стариком, который вместо счастья сулит моей юности одни лишь гнусные цепи рабства!

Там же

После завтрака Грегсон решил, что пора, наконец, и ему ознакомится с материалами дела о смерти лорда Карнарвона, обстоятельства которой, похоже, все вокруг знали пока что гораздо лучше новоявленного следователя. Он вернулся к себе в каюту, вынул из саквояжа толстую папку и принялся внимательно изучать все бумаги, зная, что майор ничего не включил бы в досье без причины. Многие материалы не были в полном смысле слова документами, а представляли собой выписки из документов, в подлинность которых следовало просто поверить. Некоторые имена и даты были опущены и заменены пропусками.

Многочисленные газетные вырезки с сообщениями об открытии гробницы Тутанхамона и последующей смерти лорда Карнарвона. Кое-что Грегсон уже читал раньше, но сейчас он поразился обилию вариаций и интерпретаций. В основном тут были версии о таинственном насекомом из гробницы фараона и намеки на мистику. Чушь! Но попадались и версии про порез грязной зараженной бритвой. Интересно, откуда у английского лорда взялась грязная зараженная бритва?

Вот копии служебных каблограмм. Выписка из медицинского заключения, которое сделал лечащий врач лорда Карнарвона Фрэнк МакКланахан. По его словам, причина смерти – пневмония. На первый взгляд, причина смерти вполне естественная… Приземленная и насквозь материалистичная мадмуазель Саад оказалась права? Образ насмешливой арабской девушки неожиданно встал перед глазами, и Грегсону пришлось с усилием отогнать его от себя.

Так. Что тут еще? Частное мнение некоего врача о несоответствии симптомов и характера течения болезни сделанному диагнозу. Простуда, обычно вызывающая пневмонию, невозможна в сухом и теплом египетском климате. И главное: внезапность! Внезапная высокая температура, потом столь же внезапное улучшение состояния. Потом снова скачки температуры. И так двенадцать дней. Эти симптомы непохожи ни на обычную пневмонию, ни на заражение крови. Отсюда следовало предположение о неизвестной инфекции, возможно, подхваченной в древней гробнице. Про гробницу – это, конечно, досужие домыслы, но странность течения болезни – это, пожалуй, факт! С этим придется разбираться.

А вот и политика, из-за которой так всполошился саед-миджар! Каблограмма со сведениями об обращении мистера Говарда Картера в канцелярию верховного комиссара лорда Алленби с просьбой обеспечить дополнительные меры охраны его светлости лорда Карнарвона на время пребывания в Египте по причине анонимных угроз жизни его светлости со стороны националистически настроенных и религиозных фанатиков. Обоснование: острый конфликт его светлости с министерством древностей Египта. Сделана пометка: в канцелярии верховного комиссара оставлено без внимания. Небрежность или…?

Вот донесение от секретного осведомителя: сразу после смерти лорда Карнарвона оригинал письма Картера в канцелярии верховного комиссара был изъят из дела и, предположительно, уничтожен. Вредительство? Вряд ли: скорее всего, просто кто-то решил задним числом прикрыть свою задницу.

А это что? Выписка из сообщения другого неизвестного осведомителя. «В частной доверительной беседе со мной Генри Герберт Карнарвон обвинял свою мать – леди Альмину Карнарвон – в непристойном поведении и попытках физически устранить его отца – лорда Карнарвона». Господи, неужели за каждым из нас так следят? Или только за верхушкой общества? Но, пожалуй, стоит поближе присмотреться к семейке покойного. Если смерть насильственная, то поиск убийцы нужно начинать по принципу сui prodest, а все члены семьи графа – сплошь заинтересованные. Хотя завещание вскроется только после похорон, чудес там вроде бы не ожидается. Главные имущественные выгодоприобретатели – вдова – леди Альмина Карнарвон – и сын Генри Герберт. Свою долю имущества после официального достижения совершеннолетия должна вскорости – буквально через несколько месяцев – получить также и дочь Эвелина. Генри, кроме того, сразу же получает титул шестого графа Карнарвона. Может быть, кто-то захотел ускорить получение наследства или титула?

А в чем собственно состоит имущество? Насколько велик куш?

Грегсон погрузился в изучение предусмотрительно подготовленных справок о семейных делах Карнарвонов и вдруг неожиданно для себя вспомнил, как за завтраком мадмуазель Саад спросила, любит ли он «Севильского цирюльника»? Вдруг ему показалось, что у семейной истории Карнарвонов было бы что-то неуловимо общее с героями пьесы, пойди сюжет чуть по-другому.

Во-первых, граф в свое время женился на деньгах. То есть, вынужденно. Леди Альмина вышла замуж за титул и тоже вынужденно, а не по любви. Предположим, что предосторожность оказалась бы не тщетной, и Фигаро не успел бы появиться вовремя, и доктор Бартоло благополучно реализовал бы свое намерение жениться на деньгах своей воспитанницы Розины. Что было бы дальше? Розина – тихая и уступчивая, но на своем настоять всегда сумеет. Доктор вполне мог бы вскорости случайно отравиться мышьяком из собственной аптечки, а безутешная молодая вдова вернула бы себе по праву свое состояние, причем, значительно возросшее.

В тишине каюты ходовые машины парохода тихонько отстукивали:

«Розина – Альмина, Альмина – Розина,

Альмина – Розина, Розина – Альмина».

Грегсон с трудом стряхнул привязавшуюся на язык присказку.

Супруги Карнарвон не считали друг друга привлекательными партнерами. Следовательно, особо теплых отношений между ними возникнуть не могло. Скорее всего, наоборот, долгое время зрела неприязнь. Мотив для убийства? Чем черт не шутит!

Во-вторых, предположим, что у наших гипотетических поженившихся Бартоло и Розины родился наследник. Тогда его настоящим отцом, по всей вероятности, все равно стал бы граф Альмавива, и история отчасти свернула бы на привычные нам рельсы. Снова напрашивалась очевидная аналогия: сын графа Карнарвона долгое время считался прижитым леди Альминой на стороне. После заключения брака графиня должна была сразу же дать семье наследника, но не могла. Кто был в этом виноват? По всей вероятности, это был сам граф, страдавший от последствий дурных болезней, подхваченных в борделях по всему свету. Однако, через два с половиной года после свадьбы Альмина благополучно забеременела. Истинным виновником этого счастливого события в обществе считали Виктора Дулип Сингха – друга графа еще по временам обучения в Итоне. Он частенько наезжал в имение графа и скрашивал там одиночество графини. Флирт сына последнего раджи Лахора и любимого приемного сына королевы Виктории с молодой графиней Карнарвон быстро заметили и с удовольствием толковали о нем в обществе, перемывая косточки семье Карнарвонов. Когда родился сын – нынешний граф Генри Карнарвон, светское общество разделилось во мнениях, кто же настоящий отец мальчика: граф или раджа? Граф «покрыл грех» жены и официально признал сына своим. Возможно, впрочем, сын был действительно от него, но внутри семьи шрамы от подобных светских скандалов никогда не заживают и поддерживают взаимную неприязнь между супругами. Мотив? Мотив!

Теперь стук ходовых машин повторял:

«Розина – Альмина, Альмина – Альмавива,

Розина – Альмина, Альмина – Альмавива».

Вот, дьявол, глупость какая привязалось! Впрочем, может быть, отцом наследнику мог стать и сам всюду поспевающий Фигаро…

Наконец, в-третьих: кто затеял сам этот водевиль? Кто и зачем организовал странный альянс – брак четы Карнарвонов? Кто этот закулисный Фигаро, организующий сюжетную интригу? Несложно догадаться, что в случае Карнарвонов за кулисами стояла семья Ротшильдов. Этот брак – следствие более чем полувековых весьма нежных и трепетных отношений между Карнарвонами и Ротшильдами, продукт сращивания еврейского капитала и наследственной английской земельной аристократии.

Вот Розина – девушка неизвестного нам происхождения – каким-то образом оказалась «воспитанницей» доктора Бартоло. Леди Альмина до замужества тоже была девушкой сомнительного происхождения, которую подчеркнуто опекал барон Альфред Ротшильд. В обществе Альмина считалась его внебрачной дочерью. Ее мать Мари Вомбвелль якобы скрывала «тайну» происхождения девочки в обмен на финансовую помощь и дорогие подарки «от неизвестного». «Тайна» же в действительности не только не скрывалась, а всячески выпячивалась напоказ. Первые буквы имени Альмины, совпадающие с буквами имени Альфреда, громко намекали особо непонятливым на личность «неизвестного». Сам барон Ротшильд исподволь поддерживал эту легенду, пусть официально ничего не признавая, но и не опровергая. Приданое Альмине в полмиллиона фунтов послужило полуофициальным признанием отцовства Альфреда Ротшильда.

Но в этой истории все было загадкой, завернутой в тайну и помещенной внутрь головоломки. А ключ к ней – денежные интересы. Это же так очевидно!

Стоп! А вот еще документы… Интересы-то, на самом деле, как оказывается, не только и не столько денежные! Потому что на самом деле леди Альмина никак не могла быть настоящей дочерью Ротшильда. Документы, которые увидел Грегсон, с очевидностью опровергали его отцовство. По этим документам, если бы только официально передать их в суд, можно было бы даже барона Альфреда Ротшильда, будь он еще жив, надолго упечь за решетку по позорному обвинению в гомосексуализме. Разумеется, никто в здравом уме в Англии не будет преследовать за мужеложство ни барона Ротшильда, ни любого другого уважаемого члена общества, пока тот соблюдает внешние приличия, открыто сам ничего не заявляет о себе и не попадается на громких скандалах. Но информация об этом собирается и – просто на всякий случай – копится специальными службами. Альфред Ротшильд – гомосексуалист, неспособный к отношениям с женщинами, нигде открыто не заявлял о своей перверсии и изо всех сил старался соблюдать приличия. Подкладывал соломку. Именно с этой целью в качестве соломки он предъявлял обществу свои романтические отношения с француженкой Мари Бойер Вомбвелль, у которой родилась дочь. Альфред впоследствии стал опекуном девочки и затеял нарочито громкую историю со своим предполагаемым отцовством, единственной целью которой было убедительно скрывать от общества факт своего гомосексуализма.

Итак, Альфред Ротшильд – не настоящий отец леди Альмине. Но он почему-то выделил ей огромное приданое! Чудовищно огромное! Сумма приданого – полмиллиона фунтов – поражает воображение и поэтому требует отдельного объяснения. Леди Альмина не еврейка и по матери, поэтому в данном случае нельзя считать, что деньги остались в «семье». Так у них не делается. Следовательно, это было вложение капитала. Во что? Только ли в репутацию семейства Ротшильдов? Но зачем было подкреплять и без того крепкую репутацию семьи такой запредельной суммой? По всей вероятности, это было вложение в некое предприятие, номинальным управляющим которого был назначен покойный лорд Карнарвон, формально получивший в свое распоряжение деньги. Какое предприятие? Под какие обязательства? А что, если наивный лорд Карнарвон после смерти Альфреда Ротшильда счел себя свободным от обязательств и поплатился именно за это? Пожалуй, это тоже вполне возможный мотив!

А что же могло быть таким предприятием, в которое вложился Ротшильд?

Грегсон внимательно пересмотрел сведения об имуществе покойного. Замок Хайклер и огромная усадьба. Обширные земли. Дорого и красиво, но в финансовом смысле это пассив: усадьба требует постоянных расходов для своего содержания, а земли сами по себе доходов не дают. Вероятно, у графа есть пакеты акций, доход с которых идет на содержание замка и усадьбы. Деньги Ротшильда в акциях? Но кто мешал Ротшильду просто вложить свои деньги в акции и доверить управление пакетом своим управляющим, которые в любом случае справились бы с этим делом лучше, чем граф и его управляющие? Вложиться в сталелитейную, нефтяную или химическую промышленность Ротшильд мог бы и сам, без посредника. Посредник нужен только для предприятия, куда пока не пускают Ротшильдов, или где Ротшильдам нельзя засвечивать свое участие. Стоп! Чем внезапно стал заниматься граф после женитьбы? Египтологией! Но какой интерес Ротшильду в египтологии? Кому нужны тысячелетние черепки и битые горшки? Или все-таки нужны? Чистое искусство? Неужели поток антикварных ценностей превращается в такой денежный поток, который может заинтересовать даже Ротшильдов?

Слишком много домыслов! Думать дальше без новых фактов было бессмысленно. Первое, что нужно сделать по прибытии на место, – просто выяснить, была ли смерть естественной или насильственной. Если смерть естественная, дальнейшие вопросы отпадут сами собой, и можно со спокойной совестью возвращаться с докладом. Если нет, то… Нет смысла сейчас об этом даже и думать.

Тут раздался звонок, приглашающий пассажиров к обеду. Грегсон внезапно почувствовал, как снова проголодался: умственное напряжение требует много энергии для мозга. Он убрал документы в саквояж, запер каюту и отправился на обед.

Египтология и археология

Бартоло. Кругом все народ предприимчивый, дерзкий…

Бомарше «Севильский цирюльник»

За обедом все пассажиры собрались в том же составе. Преподобный в попытке восстановить свой пошатнувшийся авторитет, пока все еще рассаживались, поскорее сказал краткую молитву, которую все нетерпеливо выслушали и поскорее приступили к еде. Беседа за столом пошла несравненно легче и живее, чем за завтраком. Речь пошла о стране, куда все направлялись. Болтливый француз Лепонт заливался соловьем:

– Геродот в своей «Истории», в книге второй «Евтерпа», подробно останавливается на Египте и говорит, что в этой стране более диковинного и достопримечательного сравнительно со всеми другими странами. И я хотел бы остановиться на…

Секретарь полковника прервал абстрактные исторические излияния француза:

– Мсье Лепонт, мы утром так не пришли общему к согласию, нужно или не нужно было вскрывать гробницу Тутанхамона. А каково на этот счет ваше мнение как археолога?

– Безусловно нужно! – импульсивно взмахнул вилкой археолог, едва не уколов соседа. – Это же величайшее археологическое открытие!

– А в чем его смысл? Что дает человечеству занятие египтологией? В чем по-вашему вообще состоит смысл археологии?

– Смысл науки – расширение знаний человечества. История и археология – величайшие науки – дают человечеству знание о себе самом, о своем прошлом, знания, которое позволяет ему увереннее смотреть в будущее. Ведь чем дольше вы смотрите назад, тем дальше видите вперед. У человека есть жалкие пятьдесят-шестьдесят, ну пусть даже сто лет жизни. Знакомство с жизнью родителей и дедов может расширить опыт еще лет на пятьдесят. А история позволяет продлить срок своей воображаемой жизни на пять тысяч лет и больше! Примерно на такой срок позволяют заглянуть наши археологические открытия в Египте и Месопотамии. Только представьте: вам подарено дополнительно пять тысяч лет жизненного опыта и воспоминаний! Разве труд историка и археолога не стоит этого?

– Главный урок истории заключается в том, что человечество необучаемо, – заметил полковник, – поэтому труды историков и археологов, в сущности, тщетны.

На это возразил преподобный:

– Священное Писание уже подарило нам достоверное знание о себе и мире от его сотворения и до рождения Господа нашего Иисуса Христа. Наша обязанность состоит в том, чтобы изучать Добрую Книгу и черпать из нее истинное знание и жизненное наставление. Но слабое человеческое разумение иногда нуждается в дополнительных подпорках, поэтому вынуждено использовать картины окружающего нас мира для толкования сокровенных смыслов Писания. В этом и должна состоять деятельность ученых – историков и археологов: добывать зримые подтверждения сведений, изложенных в Писании, и неуклонно утверждаться в их справедливости. Христианину полезно будет взглянуть на останки фараона, чтобы лишний раз вспомнить историю Иосифа Прекрасного, исход евреев из Египта под водительством Моисея, бегство Святого семейства в Египет, пережидавшего под сенью пирамид времена царя Ирода.

– Под сенью пирамид пережидать невозможно, – заметил мистер Аткинсон. – Пирамиды уже по своей геометрической форме не могут дать укрытие путникам, если только те не зайдут внутрь, чего случиться никак не могло.

Мадмуазель Саад едва подавила смешок.

– А я что-то не припоминаю, чтобы Библия вообще упоминала пирамиды, – добавил Грегсон.

– Библия упоминает пирамиды! – запальчиво отозвался преподобный. – В Доброй Книге они названы житницами Иосифа!

– Я полагаю, это не так, – мягко возразил археолог. – Пирамиды не могли служить складами или хранилищами. Наука достоверно установила, что пирамиды – это гробницы фараонов.

Лицо преподобного снова начало наливаться кровью. Полковник примирительно поднял руку и заметил с улыбкой:

– Никто из нас не подвергает сомнению авторитет Библии. А отсутствие свидетельства не является свидетельством отсутствия. Это верно и в отношении пирамид. Не правда ли, мсье Лепонт?

Археолог важно кивнул:

– Существует научное мнение, что обнаруженный недавно фараон Тутанхамон был сыном и наследником фараона Эхнатона, который, в свою очередь, возможно, был современником Моисея. Его новая египетская религия того времени очень напоминает еврейское единобожие. Кое-кто даже считает фараона Эхнатона самим Моисеем! Конечно, у нас еще недостаточно фактов, но тем важнее для нас становится работа археологов.

– Науку, которая углубляет наше понимание Доброй Книги, можно только приветствовать, – согласился преподобный. – А Добрая Книга приносит пользу не только душе, но и телу! Позвольте мне рассказать вам одну поучительную историю. Примерно пять лет назад во время войны в Палестине британские войска повели наступление на турок у Иерихона. Одному благочестивому британскому командиру было поручено атаковать и захватить деревню Михмас. Как и положено доброму христианину, наш офицер накануне атаки истово молился и читал Библию. И Бог направил его прочитать четырнадцатую главу Первой Книги Царств. Вы, конечно, помните, что там написано?