Гринвуд

Он вставил трубочки для сока еще в десяток деревьев, потом разжег небольшой костер и разогрел завтрак – овсяные лепешки в прошлогоднем сиропе. Он вымыл посуду, перешел вброд ручей и вставил трубочки еще в пару десятков деревьев на восточном берегу. Эверетт уже почти закончил обход, когда на последнем клене заметил что-то необычное. Это было высокое, развесистое дерево, одно из лучших, много лет дававшее ему сок, настолько большое, что в него можно было вогнать целых четыре трубки. С гвоздя, вбитого в этот клен, свисало что-то, завернутое в парчовую ткань. Подойдя ближе, он обратил внимание на то, что сверток висел как-то странно, и отогнал грязную ворону, глазевшую на него с другой ветки того же дерева. Птица недовольно каркнула и перелетела на ветку повыше, не желая уступать больше необходимого. С близкого расстояния он заметил слабое шевеление ткани, должно быть, от легкого ветерка. И тут до слуха Эверетта донеслось тихое сопение.

«Оставь все как есть, – сказал ему внутренний голос. – Лес сам обо всем позаботится».

Скрепя сердце, он раздвинул парчу и сунул мозолистую руку внутрь. Там было что-то теплое, и оно дышало.

– Черт, – шепотом выругался он.

Харви Беннет Лоумекс

Утром большого дня Харви Лоумекс вез своего хозяина по заснеженным улицам Сент-Джона на восьмицилиндровом «Паккарде» последней модели. Все заднее сиденье было завалено подарками, поэтому мистеру Холту пришлось сесть спереди рядом с водителем. Ради сегодняшнего случая он выбрал костюм в тонкую полоску по самой последней моде – а не скромный твидовый, какие обычно носил, – и воткнул под ленту на тулье котелка перо, выдернутое у тетерева. Он когда-то его подстрелил в лесу, окружавшем усадьбу в его обширных владениях, как раз там, куда они направлялись. Несмотря на нарядный вид мистера Холта, Лоумекс, работавший на него уже двадцать лет, видел, что настроение у хозяина скверное: об этом свидетельствовало напряженное и сердитое выражение его глаз. Поэтому он языком не трепал и тихо себе курил свои сигареты «Парламент». Ехали они недолго, но спина уже начала его беспокоить – из-за распространявшегося онемения он постоянно раскачивался и ерзал всем телом, сидя за рулем.

– Как вы себя сегодня чувствуете, мистер Лоумекс? – спросил его мистер Холт, неотрывно глядя прямо перед собой. – Вам помогают медицинские сигары, которые изготовил мой доктор?

– Я их еще не пробовал, сэр, – ответил Лоумекс, вздрогнув от боли, причиненной новой чередой спазмов в области позвоночника. – Я знаю, что эти снадобья могут сделать с человеком, и не собираюсь идти путем моего батюшки.

– С вашей стороны это очень мужественно, – сказал мистер Холт. – Но переносить страдания нет никакой нужды.

Харви Лоумекс был как большой ребенок, огромный малыш, чем-то напоминавший детеныша мамонта. Как-то утром, когда ему было одиннадцать лет, он признался отцу, что каждый раз, когда встает с кровати, ему в спину как будто ударяет молния, болью отзываясь в руках и ногах. Отец отвел Харви к доктору, который постучал маленьким молоточком ему по локтям и коленкам, посветил в глаза фонариком и сказал, что, кроме необыкновенно большого роста, никаких физиологических отклонений, вызывающих неудобства, у мальчика нет.

– Удачно потраченные деньги, – с горечью произнес отец и, грубо схватив паренька за локоть, потащил его домой.

С годами, когда Харви вырос еще больше, пронзавшая его боль лишь усилилась. Вскоре она стала его терзать не только по утрам, но и средь бела дня. Боль доставляла ему мучения, которые невозможно описать. При этом с каждым днем она вгрызалась чуть глубже, и от этого с каждым днем он становился чуть злее. Он пробовал глушить ее всеми средствами: жаром и холодом, притирками и примочками. А когда понял, что ничего не помогает, смирился с тем фактом, что такое большое тело, как у него, просто не может существовать без приличной дозы страданий и что эта молния – просто дань, которую он должен платить за выживание.

Тем не менее, размер имел и определенные преимущества. При виде его огромных ручищ и громадного, нескладного тела ростом больше двух метров люди уступали ему дорогу, расходясь в стороны, как шлюпки перед грузовым кораблем. Поскольку у человека такого телосложения сравнительно немного возможностей получить работу, ему повезло, что последние двадцать лет он исправно служил лично мистеру Р. Дж. Холту, улаживая для него дела самого деликатного свойства. Если жилец в принадлежащем хозяину доме не платил за квартиру, или шахтер, работавший на его шахте, пытался прикарманить алмаз, или какая-то его девушка позволяла себе вольности, именно Лоумексу надлежало с этим разбираться. Осечек у него в этом ремесле пока не случалось.

– Мне всегда хотелось быть отцом, – задумчиво проговорил мистер Холт, когда они ехали уже где-то час и шоссе сменилось проселочной дорогой с покрытием из гравия. Извиваясь, она тянулась через густой лес, окружавший его усадьбу на пятьдесят акров во всех направлениях. – Но жене моей не дано справиться с этой задачей. Господи, сколько мы старались! Ваша-то, конечно, таким недугом не страдает, ведь так, мистер Лоумекс? Сколько их уже у вас? Шестеро?

– Семеро, сэр, – ответил Харви, прочистив горло. – Первый не был запланированным. А когда мы женились, хотели еще только двоих. Но оказалось, что у нас с Лаверн в департаменте чудес проблем нет. Если мы с ней одним мылом мылились, через девять месяцев нас ждала больница.

Холт улыбнулся редкой улыбкой из тех, что особенно нравились Лоумексу. Надо сказать, что разговоры о семерых детях всегда заставляли его вспоминать о глубокой дыре, которую те проделывали в бюджете. Она составила весьма значительную сумму ипотеки на его дом, включив в себя лишь недавно консолидированные долги. А деньги на беспроцентную ипотеку ему великодушно выделил хозяин.

– Может, вы что-нибудь мне посоветуете? – спросил мистер Холт. – Как один отец другому?

– Мне нечего вам посоветовать, – без всякого выражения ответил Лоумекс. – И не понадобится тратить чужие деньги.

– Хорошо сказано, с этим я согласен, – сказал мистер Холт, и его лицо приняло суровое и отстраненное выражение, как всегда, когда он заводил речь о своих делах. – Вскоре я, возможно, разделю с вами финансовые невзгоды, мистер Лоумекс, если этот кризис и дальше будет сказываться на работе моих компаний.

Лоумекс знал, что вероятность проблем у компаний его хозяина даже в эпоху кризиса крайне незначительна. Тот унаследовал свое огромное состояние от отца – Р. Дж. Холта-старшего, несмотря на наигранную озабоченность, при нем дело значительно разрослось, и теперь он владел половиной провинции Нью-Брансуик. Ему принадлежали уголь, сталь, нефть, обе газеты, банки, станции техобслуживания, торговые автоматы, продуктовые магазины и морские перевозки. Люди говорили, что нельзя выйти на воскресную прогулку без того, чтобы к ее концу волей-неволей не положить пятьдесят центов в карман Холта.

– А ребенок? – спросил мистер Холт. – Вы уверены, что он правильного телосложения?

– Да, сэр, – заверил его Лоумекс. – Мать все еще оправляется от некоторых осложнений. Но малышка совершенно здорова.

– Хорошо, очень хорошо. Девочка, мальчик – мне все равно. Мне нужно иметь кого-то, кому я смогу завещать все эти деньги, вы же понимаете? Если, конечно, мне удастся их сохранить.

– Конечно, сэр, вам удастся.

– А что там с матерью? – спросил мистер Холт после непродолжительного молчания, как будто о чем-то случайно вспомнил. – Вы сказали, она полностью оправилась?

Как и в большинстве случаев, связанных с амурными победами, одержанными мистером Холтом, Евфимия Бакстер начинала работу как его служащая. После того как он обратил на нее внимание, когда она убиралась в одном из его банков, он попросил Лоумекса устроить ее в квартиру, которую держал для такого рода ситуаций. На протяжении шести месяцев он регулярно ее посещал, пока его жена играла в бридж. Со временем пылкая страсть мистера Холта стала угасать, как это всегда в подобных случаях происходило, и он уже принялся посещать другую девушку, когда Евфимия заявила, что она беременна. Как ни странно, мистер Холт этому обрадовался сразу по двум причинам: в связи с перспективой получить наследника, а также потому, что эта беременность подтвердила его правоту в вопросе о том, что невозможность зачать ребенка объяснялась не его бесплодием, а проблемами его жены. Тут же он договорился с Евфимией о выплате ей определенной суммы денег за вынашивание ребенка, которого впоследствии усыновит чета Холтов. Чтобы не допустить скандала, мистер Холт предложил Евфимии оставаться в занимаемой ею квартире до родов. В связи с этим в период ее беременности задача доставки продуктов, книг из библиотеки и десятицентовых журналов, которые ей нравились, была возложена на Лоумекса. Три недели назад, незадолго до появления ребенка на свет, мистер Холт потребовал, чтобы Лоумекс перевез ее в уединенный сельский дом хозяина, где ей предстояло готовиться к родам.

– Она еще не совсем поправилась, – ответил Лоумекс. – У нее были кровотечение и спазмы, а еще высокое кровяное давление, но…

– О господи, Лоумекс, – прервал его мистер Холт, махнув рукой перед его лицом, как будто отгоняя воображаемый образ, – избавьте меня от этих кровавых подробностей.

– Последние две недели она отдыхает. К ней вернулось хорошее настроение. Доктор сказал, что пока она лежит в постели и никуда не ходит, с ней все будет хорошо.

– Хорошо, очень хорошо. Вы ведь проследите, чтобы она никуда не ходила, не правда ли, мистер Лоумекс?

– Конечно, сэр.

– А когда на следующей неделе миссис Холт вернется от матери из Коннектикута, – продолжал мистер Холт, – мы оформим документы на удочерение и перевезем ребенка к нам в Сент-Джон.

Лоумекс припарковал «паккард» на брусчатке около загородного дома, стоящего в живописной лесной местности в окружении деревьев, холмов и ручейков. Мистер Холт платил егерю за то, чтобы там в изобилии водились лисы и тетерева, на которых он с гостями приезжал поохотиться каждое лето.

Выходя из машины, Лоумекс от боли не смог сдержать стон – как будто несколько сильных электрических разрядов ударили ему в позвоночник и тут же разнесли боль по спине и ногам. Нагнувшись, чтобы взять с заднего сиденья подарки, он снова застонал.

– Повариха еще не встала, – сказал Лоумекс, глядя на темные окна первого этажа, когда они шли к дому.

– Мы не будем шуметь, – отозвался мистер Холт, часто моргая и помахивая букетом золотистых нарциссов. – Пойдем поприветствуем будущее, вы не против?

Он рывком распахнул дверь и размашистым шагом направился к спальне, расположенной в глубине дома. По пути мистер Холт снял шляпу и затянул галстук.

– Евфимия, дорогая, это Эр Джей, – мягко сказал он, прислонив ухо к деревянному полотну двери, по которой негромко постукивал массивным перстнем.

Молчание.

– Они с ребенком, должно быть, еще спят, сэр, – тихо сказал Лоумекс.

– Если мы туда одним глазком заглянем, вреда не будет, – ответил мистер Холт, осторожно нажав на дверную ручку. Дверь не поддалась. Он снова постучал.

После десятой попытки достучаться настроение мистера Холта резко ухудшилось, как у ребенка, который радостно вышел из дома прогуляться с новым воздушным шариком и сразу же отпустил веревочку.

– А где же ключ? – спросил он, разглядывая замок.

– Замки здесь старые, сэр, свой к каждой двери.

– О господи! – взревел мистер Холт. – Зачем мне такое чудовище, как вы? Уж точно не для разговоров, уверяю вас.

Лоумекс опустил подарки на пол и расправил плечи, примериваясь, как лучше ударить, чтобы вышибить дверь. Он отошел немного назад, неловко пробежал несколько шагов и ударил в дубовую панель, которая оказалась крепче, чем он рассчитывал, – но дверная рама со скрипом и скрежетом вывалилась из дверной коробки. Ввалившись за ней в комнату, Лоумекс испытал жуткое чувство, будто кто-то рвет его позвоночник на части, и почти потерял сознание. Его чуть не вырвало от ударившей в спину молнии, которая с треском дробила его позвонки и норовила садануть по мозгам. Он услышал, как мистер Холт сказал:

– Они сбежали.

Стоя на четвереньках, Лоумекс заставил себя собрать глаза в кучку. Кровать, на которой он в последний раз видел Евфимию, кормившую грудью ребенка, теперь была пуста. Выходившие на задний двор и дальше в лес французские двери рядом с ней были распахнуты настежь.

– После родов женщины могут вести себя необычно, сэр, – еле выдавил из себя Лоумекс, с огромным трудом пытаясь подняться с колен. – Они способны на странные вещи. Лаверн мерещились привидения. А Евфимия, думается, просто вышла в лес погулять.

– По снегу? С новорожденным? – взвизгнул Холт. – Это ведь не один из двух десятков ваших детенышей, мистер Лоумекс! Она украла мое единственное дитя!

Разъяренный мистер Холт потребовал немедленно организовать поиски, и Лоумекс поковылял к телефону.

В ожидании поискового отряда, который Лоумекс вызвал, заявив, что пропал один из гостей мистера Холта, сам он добрел, прихрамывая, до комнат прислуги, чтобы опросить повариху и горничную, которые не видели Евфимию со вчерашнего вечера. Незадолго до полудня прибыли слуги из особняка мистера Холта в Сент-Джоне и несколько особенно доверенных людей с его сталелитейного завода. Когда все члены группы были в сборе, егерь с отделанным серебром охотничьим рогом повел их в лес. Они разыскивали беглянку до самого вечера. К вящей досаде мистера Холта физическое состояние Лоумекса не позволило ему даже ненадолго принять участие в поисках. Когда стали спускаться сумерки, мистер Холт подошел к Лоумексу, стоявшему на террасе второго этажа, откуда открывался вид на лесные владения хозяина.

– Вы были у Евфимии вчера вечером, ведь так? – спросил мистер Холт.

– Да, сэр, – ответил Лоумекс. – Около семи. Проверял ее самочувствие.

– Она ничего не говорила о том, что хочет пересмотреть наше соглашение?

У Лоумекса сердце ушло в пятки и чуть не остановилось.

– Нет, сэр, ничего такого она не говорила, – с трудом произнес он. – А почему вы спрашиваете?

– Просто так, – ответил мистер Холт, кивнув головой. – Но вышло так, что мы очень умно придумали, как вы считаете? Я хочу сказать, что мы привезли ее сюда.

– Да, сэр, – подтвердил Лоумекс, чье сердце забилось с новой силой. Когда мистер Холт впервые потребовал, чтобы Евфимия рожала в этом доме, Харви смекнул, что хозяин принял такое решение не только потому, что место это было совсем на отшибе – мистер Холт подумал тогда, что если Евфимия пересмотрит их договоренность, ей некуда будет бежать.

– К тому же она слишком слаба, чтобы далеко уйти, сэр, – добавил Лоумекс. – Тем более с ребенком на руках. Я думаю, мы скоро ее найдем. С ней все будет в порядке.

– Я уверен в этом, уверен, – сказал мистер Холт. – А вам что-нибудь известно о ее книжке?

– О книжке, сэр?

– О том дневнике, в котором она всегда что-то писала, – пояснил он с явным раздражением. – Его нет в ее комнате – я сам там все обыскал. Вы видели его?

– Нет, сэр, – покачал головой Лоумекс. – Должно быть, она взяла его с собой.

При этих словах что-то в Холте изменилось: он нахмурил брови, взгляд стал беспокойным, как будто он читал какую-то жуткую надпись, искусно вырезанную на деревянных деталях террасы.

– Не уверен, что до вас дошел смысл случившегося, мистер Лоумекс, – произнес он нерешительно и натянуто. – Дело в том, что, оставляя записи в этой своей книжке, Евфимия могла описывать некоторые… действия. Действия интимного свойства, – если вы понимаете, что я имею в виду, – которые мы совершали – по собственному желанию, должен вам сказать. Но если этот дневник попадет в дурные руки, мне это может нанести большой вред.

Теперь Лоумекс стал припоминать синяки и кровоподтеки, время от времени появлявшиеся на телах девушек мистера Холта, включая Евфимию, особенно в первые дни, когда он испытывал к ним страстную влюбленность. Слабые следы их, скрытые манжетами платьев с длинными рукавами, ему не раз доводилось видеть у них на руках или на шее под отороченными мехом выдры воротниками пальто, которые хозяин им покупал. Но, поскольку ни одна девушка никогда ни на что не жаловалась, Лоумекс почитал за благо не задавать лишних вопросов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Фамилия Гринвуд (Greenwood) состоит из этих слов: green – зеленый, wood – лес.