Иллюзия преданности 1

В ответ на каждую фразу, в голове Терри всплывали возражения, но он, памятуя о том, что его положение действительно изменилось разительно, не осмеливался открывать рот. Ему пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы дождаться, пока Риттау замолчит.

«Сейчас слово предоставят мне и я так же по пунктам все опротестую», – подумал Терри, мысленно сгребая все запланированные тезисы в кучу.

– Все ясно. Вы его заберете, Антеро? – непонятно спросил господин Пауро.

Риттау в очередной раз достал из кармана жилета часы и посмотрел на циферблат. Защелкнул крышку.

– Нет. По крайней мере, не сегодня. Если позволите, я откланяюсь прямо сейчас, не дожидаясь вашего вердикта. Опаздываю. Ярвин! – Молчаливый гвардеец без знаков различия на мундире вскинул подбородок, показывая, что внимательно слушает приказ. – Остаетесь за меня. Как только здесь закончите – жду доклад о том взыскании, которое наложит на студента господин Пауро. Вам ясно?

– Будет исполнено, сотник!

Риттау посмотрел Терри в глаза.

– Будьте благоразумны, Риамен-младший, – вот и все, что он сказал перед уходом. Терри мог бы поклясться в том, что он обошелся без недвусмысленных угроз и внушений только потому, что очень уж спешил.

Глава третья. Больше ничего

Как только за Риттау захлопнулась дверь, господин Пауро потерял интерес к Терри. Он поскучнел, обмяк и потемнел лицом, как будто на плечи вдруг навалилась усталость.

– Собирайте вещи и убирайтесь вон, – он говорил спокойно, без злости и оттого в голове Терри не связались тон и смысл сказанного.

– Простите?

Ректор помассировал пальцами виски. Надавливал сильно, собирая складки кожи.

– Вы слышали. Вы больше не учитесь здесь. Прямо сейчас ступайте к кастеляну и сдайте мундир. Достаточно вы его опозорили сегодня.

Терри почувствовал, как невидимая рука сжимает горло, не позволяя вдохнуть.

– Но как же экзамены…

– Вы не допущены, – отрезал господин Пауро.

– Может, карцер? – тоскливо спросил Терри.

Ректор коснулся столешницы и отбил пальцами быструю злую дробь.

– Там обвалился потолок после Разлива еще лет семь назад. Как раз в тот год, когда мы имели глупость принять вас в число наших «семёрок». Видимо, это был знак…

Он прошелся по кабинету и сел за стол.

– Скажите, Риамен, как вы это себе представляете? Посадить первокурсника в карцер накануне выпускных экзаменов? Видимо, все воспитание придется уместить в два дня, потому что иначе как он сможет отвечать экзаменатору? Может, еще вспомните славную традицию наказывать студентов за нахальство ударами прута по ладоням?

Терри кивнул. Он успел воодушевиться надеждой, что ректору телесные наказания покажутся даже лучшим вариантом, чем отчисление.

– Какое мальчишество! Видимо, нужно будет объявить выговор вашим учителям. Не объяснили, что нельзя понарошку оказаться врагом народа. Ни одно наказание, которое могу назначить я, и близко не отвечает тяжести вашей вины.

– Вы не позволили мне объясниться! – не выдержал Терри.

– Не повышайте голос, Риамен, – как бы подавая пример, господин Пауро стал говорить тише и размереннее. – Мне не нужны ваши оправдания. Если вы получите диплом из моих рук – придется оправдываться уже мне, а я не хочу.

– Перед… перед кем оправдываться? – севшим голосом спросил Терри. Он обернулся на гвардейца Ярвина, будто надеялся выяснить ответ на этот вопрос хотя бы у него. Или в молчаливой просьбе разомкнуть браслеты. Ощущение, что у него скованы руки в этот момент, было настолько острым, что он с трудом выносил его.

Ярвин поймал взгляд Терри и вопросительно поднял густые черные брови. Будто хотел что-то сказать без слов, но что? Простоватая физиономия риорца мало чем превосходила табуретку в плане красноречивой мимики. В этом отношении аристократ Риттау был куда более «удобным» собеседником.

– Перед родителями ваших однокурсников, например. Перед общественностью, которая не прощает ошибок. Или вы думаете, что я могу, как вы, постоять перед ними, опустив голову, и изъявить желание посидеть пару дней под замком – и все на этом? Если бы вы были младше – я бы иначе с вами разговаривал. Но вам уже семнадцать лет, вы не ребенок, хоть и мыслите… черно-белыми категориями. Не смотрите на меня так!

Терри не отвел взгляд даже после окрика. Не дождутся! Если бы он только мог – устроил бы так, чтобы ректор видел его в ночных кошмарах.

«Ничего, – подумал он. – Ничего еще не потеряно. Военная школа – не единственное место, где можно получить диплом».

– Дайте мне документ, – замороженным голосом выдавил Терри.

– Какой еще документ вам нужен?

– Я учился семь лет и исключен перед экзаменами. Мне нужны табели за предыдущие полугодия, чтобы предъявить их в другой школе.

Ректор долго молчал.

– Я вас услышал, Риамен. Прямо сейчас ничем не могу помочь, в архиве все перевернуто вверх дном. Приходите через три дня – мы соберем для вас нужные документы, – устало проговорил он. – А сейчас ступайте паковать чемодан. Ярвин, вы можете освободить ему руки. И сопроводите его до дверей, если вас не затруднит.

Терри обернулся к гвардейцу. Ярвин стоял с ключ-пластиной наготове. С ее помощью он разомкнул магическую связь в браслетах, а потом по одному разблокировал так, что Терри без труда стянул их с запястий. Тяжелые стальные наручи забрал гвардеец и сложил в специальную сумку на поясе.

Ярвин молчаливой тенью следовал за Терри, пока тот ходил за чемоданом, собирал вещи и не отстал даже когда он, переодевшись, отправился к кастеляну сдавать форму.

Знакомые, если и хотели поговорить с Терри, при виде приметного черного кителя с золотыми пуговицами, вспоминали о других неотложных делах. В итоге никто так и не подошел. Терри сам не знал, как к этому относиться. Мысль о том, что без эскорта ему не давали бы прохода, заваливая вопросами, вызывала дурноту. Но изоляция тоже действовала на нервы. Если и был у Терри шанс выяснить, кто из однокашников ему сочувствует, он оказался упущен. Разве что кастелян, суровый усатый дед, который помнил еще восстание в Кайрулле, не постеснялся в присутствии королевского гвардейца обругать опозорившегося мундир студента так, что у него еще долго потом горели уши.

Как назло, его тоже нисколько не интересовала причина, из-за которой Терри лишился форменного ремня. Это сбивало с толку. Почему взрослым никогда нет дела до того, почему совершается проступок? Судейские разве спросили у матери, ради чего ей понадобились такие деньги? Нет, не спросили. Все допросы и разбирательства были посвящены тому, как технически ей удалось скрывать от короля крупные хищения.

«Должно быть, чиновникам нужны эти данные для того, чтобы не допускать подобное впредь. Какая разница, на что она тратила эти деньги, если их уже нет…» – мрачно размышлял Терри. От тяжелых мыслей его постоянно отвлекала необходимость воевать с громоздким чемоданом. Кастелян, должно быть, разозлился из-за ремня не на шутку – сославшись на несколько нарушенных пунктов устава школы, выдал отчисленному студенту вместо его собственного чемодана какое-то обитое клетчатой тканью недоразумение с ненадежной ручкой. Терри проглотил и это, удивляясь своему противоестественному спокойствию.

Разболтанная ручка оказалась совершенно негодной. Терри даже не успел покинуть территорию школы, как казенный чемодан упал на брусчатку. Латунные застежки не выдержали и крышка откинулась. Терри опустился на одно колено и закрыл ее, но подниматься больше не захотел. Так и сидел рядом, задумчиво обводя подушечкой пальца ребристую поверхность застежки и глядя в одну точку.

Ярвин, который шел позади, как телохранитель, сперва постоял в отдалении, а потом поравнялся с Терри.

– Долго будешь сидеть? – спросил гвардеец.

Терри помолчал, не сразу поднял голову, чтобы ответить.

– Пока не пойму, куда теперь идти.

Ярвин оглянулся. До дежурки привратника оставалось шагов двадцать пять. К высоким кованым воротам вела вымощенная дорожка. Терри остановился примерно на середине пути, внезапно решив, что не двинется с места без нового плана.

– Для начала нужно выйти отсюда, – просто сказал гвардеец.

Терри поставил чемодан и демонстративно сел прямо на него. Так было даже удобнее.

– Мне некуда торопиться. Все имущество конфисковано в пользу короны. Родственники, уверен, выставят меня за порог еще быстрее, чем это сделал Пауро. Я не знаю, где буду ночевать и что есть, пока школа собирает мои бумаги.

Гвардеец озадаченно почесал висок. Вряд ли он представлял себе ту Бездну, которую так ясно видел Терри. Когда-то перед ним расстилалась ясная и простая дорога. С дипломом он мог начать военную карьеру, повторил бы путь деда и прадеда. Больше того, выпускник Королевской военной школы мог сам выбрать цвет гвардейского мундира: синий, зеленый и даже черный! Быть может, однажды сын Лассель Риамен стал бы таким же самоуверенным подонком как Антеро Риттау, который явно носил знаки отличия сотника, раз Пауро чуть ли не обнимался с ним.

Терри скрипнул зубами. Эту дверь захлопнули прямо перед его носом. И кто? Собственная мать, которой ради каких-то невнятных мутных интересов понадобилось воровать налоги риорцев из казны!

– А твой отец?

– Понятия не имею, где он, – ровным голосом отозвался Терри. Больше ничего не сказал, потому что чувствовал – любое лишнее слово могло прорвать тонкую заслонку, которая удерживала его от недостойного поведения. Почему-то для него было важно не терять лица перед королевским гвардейцем, который потом будет докладывать Риттау подробности. Вести себя так, будто все в порядке, оказалось невыносимо, и Терри решил сохранять хотя бы видимость спокойствия.

«Со стороны, наверное, выгляжу таким же замороженным, как мать на суде», – с горечью подумал Терри.

Ярвин опустился перед ним на корточки. Голенища высоких сапог отчетливо скрипнули, а парализующий жезл на поясе, с легким стуком коснулся брусчатки.

– Слушай, парень. Я сам закончил эту школу, и знаешь что скажу? У нас на курсе был один парень, который проиграл форменный китель в карты в каком-то борделе – теперь он на флоте, ходит на «Непобедимом». А ты потерял ремень с гербовой пряжкой – и отчислен?

– Разве у того парня тоже мать изгнали за махинации с финансовыми документами? – безэмоционально спросил Терри.

Ярвин сдвинул фуражку с затылка на лоб.

– Разумеется нет. Но если бы судейские решили, что ты имеешь какое-то отношение к делам матери, тебя посадили бы на корабль вместе с ней.

– Очень жаль, что вы рассказываете мне эту интересную историю только сейчас, – Терри низко опустил голову, чтобы спрятать глаза. Внезапное сочувствие гвардейца – да еще сильно после того, когда было необходимо – тараном прошибло его хрупкую защиту от эмоций. Вот что ему стоило сказать пару слов в его защиту еще в кабинете Пауро? Почему молча смотрел, как Терри не может найти доводы, чтобы отстоять свое право закончить обучение, за которое его семья заплатила в полном объеме?

«Украденными из казны деньгами? Даже не думай упоминать об этом, это теперь вообще не аргумент, спасибо матушке!» – он мысленно оборвал сам себя и почувствовал, как теснее сжимается удавка вокруг шеи. Его поймали, как кролика, любое движение только хуже сделает!

– Спокойно, парень, не раскисай. Я тебе ничем помочь не могу, что толку подставляться. Подумай сам. Есть в городе люди, которые расследуют случаи превышения полномочий?

Терри утер глаза рукавом пиджака. В непроницаемом тоннеле забрезжил свет.

– Искатели?

Ярвин положил ладонь ему на плечо.

– Попробуй. Серые, конечно, себе на уме, но подсказать что-то смогут. А мне пора. До дверей школы я тебя проводил, а про привратника мне ничего не говорили. Бывай.

Терри проводил его взглядом до самых ворот, а потом вздохнул и принялся рассматривать вырванные заклепки, которые держали ручку чемодана. Некстати вспомнилась детская поговорка. Терри невесело хмыкнул:

– Чемодан ты сломал, а чинить кто будет? Магистр?

Как ни странно, от этого вопроса стало чуть-чуть легче дышать. В голове прояснилось, и оказалось, что он еще может что-то придумать, чтобы облегчить себе жизнь.

Терри стянул с шеи темно-синий платок и привязал концы к ушкам латунных застежек. Оставалось только надеяться, что он не попадется на глаза хозяину знаменитого ателье, который вздумает подать в суд за поруганную честь своего баснословно дорогого шейного платка. Такой исход уже не казался Терри невозможным. События минувшего дня показали, что люди способны на что угодно, когда имеют дело с тем, кто оказался без защиты.

* * *

Штаб-квартиру искателей Терри увидел уже ближе к закату. Проклятый чемодан к тому времени окончательно вымотал ему нервы и лишил сил, однако Терри гнал прочь искушение бросить его в канал вместе со всеми дорогими батистовыми рубашками. Еще вчера бросил бы да и пошел дальше спокойно, утешая себя, что это такая своеобразная форма благотворительности или дань забытым морским богам, но сегодня его останавливала мысль, что новых батистовых рубашек ему никто просто так не даст.

А они понадобятся, если он не решит закончить жизнь под одним из риорских мостов среди прочих неудачников, пропивших или упустивших все шансы, какие давала им семья и общество.

Платок оказался не слишком удачной заменой ручки, а тащить чемодан как-то иначе не позволяли его размеры. Терри ругался сквозь зубы, временами останавливался, чтобы передохнуть, но упрямо волочил за собой те жалкие остатки собственного имущества, какие ему позволили оставить при себе. И не собирался лишаться еще и этого.

– Молодой господин желает прокатиться вдоль канала? – окликнули его .

Терри вздрогнул от неожиданности, что к нему кто-то обращается. Оглянулся, но никого не увидел. Оставил чемодан в поле зрения, подошел к кованым перилам и свесился вниз. Наметанный глаз оценил, что совсем недалеко отсюда имелась и лестница, по которой можно спуститься на уровень ниже и сесть в прогулочную лодку вместе с треклятым чемоданом. Терри задумался.

Лодочник, приостановивший плоскодонку под мостом, мог бы отвезти его к поместью тетки по материнской линии всего лишь за четверть часа. Тетка, госпожа Риканен, всегда относилась к сестре и ее сыну лучше, чем остальные. Когда Терри учился в школе начальной ступени и жил с родителями, они плавали на таких вот частных лодочках на вечерний чай к тетушке если не каждый день, то близко к тому. Но откроют ли там двери после того, как Лассель Риамен лишили сословных привилегий и выслали из страны?

Если семейство Риканен откажется помогать, то что делать? Опять тащить чемодан к штабу искателей – только и разницы, что в обратном направлении?

– Нет, благодарю. Я уже почти на месте, – с заметным сожалением Терри отказался этой идеи.

– В таком случае, приятного вечера, господин! – Любезный лодочник помахал ему малиновым беретом и снова нахлобучил убор на голову.

– И вам, – кивнул Терри, про себя радуясь, что нашелся человек, который не попытался вытереть об него ноги и не сунул носом прямо в зловонную навозную кучу. Помахал ему в ответ.

Лодочник оттолкнулся длинным веслом от каменного парапета и направил нос плоскодонки под мост, негромко насвистывая незамысловатую мелодию. Если бы Терри напряг память – то вспомнил бы, что это песня про любовь деревенской простушки к высокомерному горцу. Но он не слушал. Терри искал глазами свой чемодан и не находил.

Только что был тут! Исчез!

Терри одним прыжком оказался на том месте, где оставил чемодан. Увидел улепетывающего вверх по улице мальчишку-оборванца. Что странно – без поклажи. Да и не утащил бы такой тощий голодранец такой громоздкий чемодан без ручки.

– Эй! Стой! – заорал он и бросился следом. Но быстро остановился. Крутанулся на каблуках. Мальчишка всего лишь отвлекал, наверняка воры продумали все, в том числе и бездумное желание ограбленного броситься вслед тому, кто убегает.

Ветер гнал по пустынной мостовой смятый газетный лист. Терри проводил его взглядом. Девушка с корзинкой цветов медленно шла со стороны Пристаней. Маляр в заляпанном краской сером фартуке нес в одной руке ведро, а на плече держал растрепанную щетку.

– Вор! Вы не видели вора? – закричал Терри.

Девушка встрепенулась и посмотрела на него непонимающе. Маляр остановился и приложил к глазам сухую ладонь. Посмотрел сперва на Терри, затем вслед убегающему мальчишке.

– Ась? Обокрали вас, милсдарь? Так вона паршивец утекает, вишь!

Терри с силой потер лоб.

– Нет, он просто убегает. Я отвернулся на пару минут, и чемодана нет…

Маляр развел руками. Жест вышел особенно курьезным из-за предметов, которые он продолжал держать в руках. Щетка едва не свалилась с костистого плеча.

– Бывает, милсдарь. Времена нонче неспокойные. Чай, ежели найдут, чем поживиться, непременно стянут у такого молодого и красивого господина.

Терри запрокинул голову к небу, мысленно желая ворам провалиться в Бездну вместе с чемоданом, и чтобы они этими батистовыми рубашками Владетелю зад подтирали до скончания времен.

– Лучше бы сразу украли, мне бы не пришлось его тащить через полгорода, – проворчал он.

Он подошел к перилам. Ветер усилился к сумеркам и сменил направление. Теперь он трепал волосы на затылке и тянул в сторону моря. Терри показалось, что он видит паруса того корабля, который увозил его мать навсегда. Захотелось обернуться одним из живых ветров и умчаться к ней, принести ей хоть травинку с родного берега, запутаться в ее волосах и утешить.

«Дурак. Это из-за нее у меня больше ничего нет. Даже треклятых рубашек и трусов – и тех больше нет», – хмуро подумал Терри и опустил глаза на мутную воду городского канала. Лишь бы не провожать взглядом едва заметные на горизонте паруса.

Чемодан – его нелепый клетчатый чемодан с привязанным вместо ручки синим шейным платком – уплывал в сторону Пристаней на плоскодонке любезного лодочника в малиновом берете.

«Отвлекли внимание и скинули с моста, благо тут невысоко», – понял Терри.

Еще можно было свистеть вслед вору и звать законников, тем более, что Управление на этой же улице находилось, но очередная потеря настолько логично вписалась в этот кошмарный день, что Терри только усмехнулся – как ловко обставили, шельмецы! Явно не в первый раз! Он не удивился бы, узнав, что участливый маляр тоже неспроста пальцем тыкал в мальчишку и руками разводил.

Корабль прежней жизни окончательно пошел ко дну. Странно было бы сохранить какие-то вещи на память о том, чего не вернуть. Как говорил дед, морские боги либо ничего не просят, либо забирают все без остатка.

«Больше ничего не осталось, – растерянно подумал Терри. Так и эдак покрутил эту мысль. И она ему понравилась. Он поднял глаза к темнеющему небу, в котором полыхало зарево заката. – Ну! Что дальше? Ни-че-го у меня больше нет, чтобы отнять, кроме жизни! Тебе придется хорошенько подумать, чтобы меня снова обокрасть, слышишь?»

Девушка-цветочница подошла к нему, поставила на парапет свою корзинку. У нее в руках остался хрупкий стебелек неразлучника. Полупрозрачные сиреневые лепестки поглаживал ветер. Терри чуть посторонился, глянул искоса на светлую кожу, расцелованную солнцем, на нежные девичьи губы.

Пока он глазел, губы сложились в виноватую улыбку.

– Никогда не видела, чтобы в Среднем городе кто-то оставлял целый чемодан без присмотра! – восхищение в голосе девушки если и прозвучало с оттенком насмешки, то самую чуточку.

Терри фыркнул из-за слова «целый». Потом усмехнулся, впервые представив, как эта незамысловатая уличная постановка, должно быть, смотрелась со стороны. А потом расхохотался. Да так, что пришлось утирать выступившие слезы рукавом. Цветочница улыбнулась и убрала выбившийся локон за ухо. Продолжая рассеянно крутить в пальцах стебелек, оперлась локтями о перила и долгим взглядом посмотрела на море.

– Вы только не расстраивайтесь сильно, – попросила она, заглядывая ему в лицо невероятными сине-зелеными глазами. – Люди говорят, на закате теряется только то, что на самом деле вовсе не нужно.

Лучи догорающего солнца золотили рваные лохмотья облаков. Ночной бриз поднял на крыло стаю островных птиц. Оглашая округу жалобными криками, они то лениво плыли к далекой цепочке островов на горизонте, отдаваясь течению воздушных масс, то внезапно разворачивались и пытались бороться с ветром.

– Люди просто ищут утешения в поговорках, – медленно, подбирая слова, проговорил Терри. Ему хотелось произвести впечатление на цветочницу. – Нет ничего хорошего в потерях и тем более воровстве.

Глаза цвета моря, казалось, не знали другого выражения, кроме смеющегося. В них жили собственные искорки – небольшие желтые крапинки на радужке в другой момент показались бы изъяном, но только не на этом веснушчатом лице.

– Тогда, быть может, молодому господину стоит глядеть в оба?.. Или вот дайте мне мелкую монетку, а взамен возьмите цветок неразлучника. – Не дожидаясь оплаты, девушка заправила ему в петлицу хрупкий стебелек, едва касаясь пальцами, расправила лепестки. Терри затаил дыхание.

– У меня нет денег, сударыня, – выдохнул он, когда девушка отстранилась. – Я нищий.

Яркие глаза потемнели, будто живущее в них маленькое внутреннее солнце спряталось за грозовой тучей.

– Ай, какой обманщик, – цветочница отступила на пару шагов и погрозила пальцем не то шутливо не то в самом деле разозлившись. – В таком случае, придется вам подарить мне что-то, кроме денег, иначе неразлучник не убережет вас от новых потерь в путешествии.

Терри вскинул брови, восхищаясь такому очаровательному нахальству. Вволю посмеявшись над пропажей громоздкого чемодана, который выводил его из себя, он чувствовал такую легкость в голове и всем теле, что удивлялся, как ветер до сих пор не подхватил его и не унес следом за птицами. Подчиняясь порыву, он шагнул к девушке, заключил ее в объятия и поцеловал.

Этот поцелуй был нисколько не похож на те, которые остались их общим летним секретом с кузиной Анитой Риканен. Мягкие губы цветочницы раскрылись, и она ответила. Подалась ему навстречу, запустила прохладные пальцы в волосы. Длинные пушистые ресницы дрогнули и опустились. Это мгновение длилось и длилось, и единственное, о чем мечтал Терри, – чтобы оно не заканчивалось никогда.

– А вы хитрец, господин, – цветочница отстранилась. Ее щеки заалели, а в глазах снова вспыхнули яркие искорки, которые привлекли Терри с первого взгляда. – Я хотела попросить что-то другое, но уже и позабыла что.

Она наклонилась и подхватила корзинку. Отошла – слишком поспешно по мнению обескураженного Терри – и пожелала удачи в дороге.

* * *

Адрес штаб-квартиры искателей знали, пожалуй, все, хоть редко кто из горожан когда-либо заходил туда. За приметной охряной дверью, по мнению многих, работали самые беспринципные люди во всем городе. Разумеется, в первую очередь всех раздражал королевский эдикт, который регламентировал ношение шляп серого цвета. Оказалось, что право носить такой головной убор нужно подтверждать разрешительными бумагами. Именно тогда искателей заметили все. Открытые письма, протесты, выражаемые на самых разных уровнях, и даже единодушное, хотя и краткосрочное бойкотирование эдикта ничего не изменили, а искателям придумали пренебрежительную кличку «Серые». Впрочем, это прозвище прекрасно вписалось рядом с «королевской псарней».

Терри остановился рядом с входной дверью, с некоторым недоверием ознакомился с гравировкой на приветственной табличке: «Приходите завтра».

Он задрал голову, чтобы удостовериться, что ему не показалось, и в окнах на втором этаже все еще горел приглушенный свет. Мог ли он рассчитывать, что не все разошлись по домам?

Терри решительно постучал. Ему никто не ответил.

Когда-то отец говорил, что неплохо бы его сыну стать искателем, чтобы прикрывать родичей от излишне пристального внимания Серых. Мать тогда поинтересовалась, какие тайны он скрывает, и тот никогда больше не поднимал эту тему.

«Интересно, если бы я надел серую шляпу, как хотел отец, успел бы предупредить мать, что „гончие“ обнаружили ее махинации?»

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, ему нужно было для начала выяснить, когда сами искатели узнали об этом.

Скорее из упрямства, чем рассчитывая на успех, Терри подергал ручку. К его изумлению, дверь тихо отворилась.

За ней оказалась маленькая чайная лавка, совершенно безлюдная. На тщательно отполированной стойке разместилась имперская лампа с обтянутым зеленой тканью абажуром. Терри видел такие только нарисованными в рекламном разделе газеты. Он подошел ближе и с любопытством заглянул под абажур. Точь-в-точь как их описывали! Внутри продолговатой стеклянной колбы вился многократно свернутый раскаленный шнур. Он и был источником света. Не будь причудливого имперского изобретения – абажура, который приглушал резкое сияние, долго смотреть на лампу было бы решительно невыносимо. Терри не удержался и взял лампу за резную лакированную ножку, чтобы посмотреть, правда ли, что в основании прячут красные кристаллы, которые дают энергию всем простым волшебным вещам.