Легенда. Кодекс Чести

Ухмылка его была мерзее, чем у Урии Хипа.

– Впрочем, мне-то всё равно, я на тебе жениться не собираюсь. Так и знал, что с гербами у тебя… того, не густо. Да мне-то какое дело, будь ты хоть портомойкой. Женщина это глупое человеческое существо, которое одевается, болтает и раздевается. Какая разница, лордесса ты или служанка? Кстати, я слышу гонг, мне нужно в либрариум.

– До чего же ты гадкий! Если бы ты был моим братом, Шарра, – с чувством сказала Алиса ему вслед, – то я точно подсыпала бы яду тебе в каффу!

– Если бы я и вправду был твоим братом, то я бы выпил эту каффу! – колко ответил юноша.

* * *

С восходом солнца она одна отправилась в конюшню, где её встретил незнакомый слуга, который чистил скребком и так блестящую Принцессу.

– Как поживает граф? – Алиса погладила шоколадную морду лошади и угостила её морковкой. – Ему передали моё приглашение?

– Сэр Эдгильбер приносит свои извинения и выражает сожаление, что не сможет в ближайшие дни сопровождать вас. Милорд немного занят.

Алиса вздохнула с некоторым облегчением. После разного рода полувысказанных признаний встреча с молодым человеком стала бы для неё сущим мучением. Ну что бы она ответила, если бы Крис опять завёл разговор о своих чувствах или, упаси Господь, сделал предложение руки и сердца? Она не знала. С одной стороны, Алиса не хотела огорчать любезного и милого юношу, с другой – ей вовсе не улыбалось сделаться в одночасье его женой. Дружба устраивала её больше.

Алиса прокатилась в обществе грума, который во время прогулки держался на два корпуса позади. Возвращая лошадь, она передала Кристиану привет и наилучшие пожелания, а потом отправилась в фехтовальный зал.

* * *

Прошло несколько дней. Опасения встречи с Кристианом потихоньку улетучились у неё из головы – ведь если о чём-нибудь не думать, оно исчезнет. Алиса была так занята, так занята! Помимо фехтования она стала ещё брать уроки танцев – этого требовало её положение фрейлины, пусть и липовой.

В школьные годы она никогда не ходила на так называемые «вечера» – чем глупо стоять у стены, а потом возвращаться с дискотеки одной, лучше даже не начинать. Но вальс танцевать умела и поэтому легко освоила вальсон. Живьёль также дался ей без труда, а вот с вычурными эшевеном, кадрильоном и котардином, каковые входили в обязательную программу обучения, возникли сложности. Алиса не могла удержаться от неприличного смеха, глядя на то, как средневековые кавалеры ходят вокруг дам, растопырив руки, будто канатоходцы на проволоке, а те стоят столбом и только поворачивают головы. Затем танцующему полагалось взять оную даму двумя пальцами за болтающийся на запястье веер и повести к другому кавалеру, как козу на верёвке. Тот, поклонившись, принимал подношение, после чего делал внезапный прыжок с переменой ноги. Дама, которая, по логике вещей, должна была бы перепугаться насмерть, вместо этого отвечала не менее диким прыжком, приседала в реверансе и возвращалась обратно. Выразив благодарность за это несколькими антраша, первый кавалер снова обходил партнёршу кругом, совершая при этом нелепые взмахи обеими руками, словно отгонял от неё мух. Охоту на мух продолжала дама, отбиваясь веером, после чего они менялись местами.

В другом танце шеренга кавалеров наступала на шеренгу дам с явно угрожающими намерениями, вдруг резко наклоняясь вперёд в несомненно фехтовальных выпадах; дамы при этом не защищались, а покачивали головами вправо и влево, безмятежно улыбаясь, из чего следовало, что они либо находятся под влиянием галлюциногенов, либо безоговорочно доверяют партнёрам. Затем пары брались за руки, образуя аркаду, и с выпученными глазами неслись по кругу, высоко поднимая колени и сбивая по пути случайных встречных. Потом внезапный резкий поворот, и все мчатся назад, вскидывая ноги, как гарцующий пони. Проскакав таким образом минут десять, запыхавшиеся танцоры вновь строились в линии, скомпанованные по гендерному признаку, и снова начинали раскланиваться и приседать.

Алиса потешалась на всю катушку. «А вы гопака танцуете? – Ну что вы, гопак нынче не в моде. Сейчас танцуют форменное безобразие, называется «в ту степь».

«В ту степь» пытались увлечь в третьем танце – кадрильоне, когда, взявшись за руки и подпрыгивая, словно малыши в детском саду, пары устремлялись к выходу, потом, словно вдруг передумав, изгибали строй в направлении середины бальной залы. Там они сталкивались с «хвостом» процессии и, видимо, от радости такой нежданной встречи, образовывали общий хоровод…

По утрам она теперь всегда каталась на Принцессе в обществе молчаливого грума, который учил её ухаживать за лошадью. А ведь оставалась ещё живопись, и книги, и Шарра – он жонглировал идеями, словно клоун тарелками…

Глава 9, тут жужжат пчёлы и звенит оружие

«Иногда удивляет меня человек: больше всего на свете он боится смерти, и в то же время он придумал столько способов умереть – и продолжает изобретать всё новые!»

Марцеус Флинтский (Из трактата «О природе человека»)

Ирреальный мир

Урания, Ангелин, Святыня Фаргейт

18999…97 г. от Сотворения Мира, 10 травокоса, 11 часов 59 минут

До Конца света остался 981 день

Запасшись в изобилии разными вкусностями, парочка устроилась на берегу пруда Грифонов в тени башни и занималась приятным ничегонеделаньем. Шарра сначала ворчал, что, дескать, они на пикник собрались, а не в эвакуацию (потому что это ему предстояло нести огромную корзину и кучу свёртков, кульков, горшочков и фунтиков, завёрнутых в скатерть). Но затем смирился, сообразив, что есть это всё тоже ему.

– Только и слышу: «Это то же самое, только называется по-другому», «такое есть везде, но зовутся они по-разному» и так далее, – заныла Алиса после пары яиц и ломтика ветчины.

– Ты ещё заплачь.

– Это потому что я ничего здесь не понимаю, не знаю. Этот мир никогда не станет мне близким, навсегда останется чужим…

– Опять лекции читать? Может, уже пора платить мне жалованье?

– А сегодня ты расскажешь мне о местном этикете, ладно? А то я всё время боюсь совершить какую-нибудь дикую бестактность.

– Например?

– К примеру, назвать сэра Персиваля бастардом в глаза. А вдруг он обидится? Вдруг этого нельзя?

– Вообще-то можно. «Великий Бастард Уранский» вовсе не означает, что Персиваль Драмбур самый большой ублюдок в Урании. Это своего рода титул, признание части его королевской крови.

– Ну вот видишь! Я должна знать такие вещи, так что давай, повествуй мне в подробностях. Кстати, пододвинь ко мне ближе мисочку с вареньем. Это вишнёвое?.. Нет, ту, что побольше.

Она замахала рукой, отгоняя слетевшихся на запах сладости пчёл.

– Кыш, пошли отсюда!

– Смешная ты, Алиса. Они же не слышат.

– Откуда ты знаешь? – тут же заспорила она. – Это они тебе поведали на ухо? Может, и слышат. Вибрации всякие ощущают… С чего начнём?

– С самого простого.

– Э! Э! Э! А мне-то что-нибудь останется?! – вскричала Алиса, спасая последний кусок капустного пирога.

– Девушкам мучное вредно.

Надо сказать, что Шарра ел чудовищно много. Он легко мог умять порцию, смертельную для взрослого человека, хотя на его комплекции это никак не отражалось, он оставался всё таким же тощим. Вообще же он был неприхотлив и съедал всё, что давали, или до чего могли дотянуться его длинные руки.

– Первое слово у тебя было не «мама», а «дай»? – сухо поинтересовалась Алиса. – И куда в тебя столько влезает?

– Лучше бы спросила не «куда», а «почему».

– Разве ты голодаешь?

– Хоть я и на особом положении, но живу и столуюсь вместе с монастырской братией.

– Отчего же на особом? – тут же вцепилась она. – Чем ты такой особенный?

В глубине души она, конечно, не сомневалась, что Шарра особенный, но можно же хоть немножко повредничать?

– Я же лорд. Начальству неудобно было помещать меня в странноприимный дом вместе с бродягами и паломниками. После приезда я поначалу квартировал в городе у одной вдовы, – он усмехнулся, – ну а потом в Магистериуме решили, «убояся последствий», запихать меня к монахам. Чтобы я поменьше хулиганил и находился под надзором. Так-то мирянам в обитель хода нет.

«У вдовицы, значит, жил? Ага. Знаем мы. Вдовушки не бывают несговорчивы, даже с такими мальчишками».

Она поскорее сунула в рот оставшийся кусок пирога и чуть не подавилась. Глаза Шарры чуть не выскочили из орбит.

– В первый раз вижу, что ты так лопаешь, обычно у тебя нет аппетита.

С трудом проглотив то, что жевала, девушка произнесла:

– Неужели святые отцы так плохо питаются? А как же садки, полные огромных жирных карпов? А тучные стада, пасущиеся на монастырских лугах? А фазаны, индюшки, цесарки? А многочисленные пасеки, фруктовые сады и огороды?

– Вероятно, всё это предназначается частью на продажу, а частично к столу высшего духовенства. Можешь мне поверить, отче Авель давно бросил умерщвлять свою плоть и перешёл к умерщвлению духа, причём чужого. А кушает он как валеттский епископ. Зато братия наслаждается чечевичной похлёбкой «по-библейски», сушёной рыбой и перловкой. Жратва такая, что и свинью вырвет, а пиво дают разбавленное, один кувшин на три рыла.

– Бедный мой! Можешь съесть всё печенье, я разрешаю.

Конечно, она верила ему (в целом), но всё же крохотное горчичное зёрнышко сомнения оставалось. Ведь он так любил розыгрыши!

– Не надо сдерживать естественные порывы! – он заграбастал весь кулёк.

Примчалось несколько ос самого разбойничьего вида. Быстрые и сильные, как волки, они принялись нагло кружиться над девушкой.

– Ну вот, теперь ещё и осы! Мало мне пчёл.

– Это потому что ты сладкая. В любых смыслах.

– Научился делать комплименты? Добро. Начинай факультатив.

– Хорошо же! – с набитым ртом он ещё и ухитрялся разговаривать. —Слушай и запоминай. Представители всех рас во всех королевствах делятся на высших и низших…

– Дикость какая!

– Не перебивай. Первоначально из-за того, кто есть кто, случались всякие недоразумения, распри, даже войны велись. Победили, как водится, сильнейшие, их и записали в первые гербовники. Если у кого оставались сомнения, то они были ликвидированы вместе с самими сомневающимися. Протесты задушили вместе с протестующими, а колеблющихся изничтожили под корень. С тех пор принадлежащие к благородному сословию называются лордами – и в Кемте, и в Гремланде, и в Ангелине. Везде. Просто так принято. Соответственно, жена лорда – лордэсса…

– Жена стюарда – стюардесса… – пробормотала Алиса и плюнула вишнёвой косточкой, чуть не попав Шарре в глаз.

– Эй, полегче!

«Это тебе за вдовицу».

– Прости, я нечаянно.

– Ну вот если надо обратиться, скажем, к лорду Труляляку, то можно сказать: «Лорд Труляляк, сэр», а можно просто «милорд». То же к лордэссе: «Леди Труляляк, мадам» или «миледи». Во всём лордском сословии есть градации: от баронета к королю по восходящей. Короля с королевой следует именовать «Ваше величество», их детей «Ваше высочество», герцога с герцогиней – «Ваша светлость». Всех прочих разрешается величать «милорд» и «миледи». У нас не король, а принц-консорт, потому что королева крови Клотильда вышла замуж за простолюдина, совершив мезальянс… Мезальянс —это когда один из супругов гораздо выше положением.

– Сама знаю, – зло буркнула Алиса (в Урании, видимо, почти все были выше её положением.) – Через год Принц очень пожалел о браке с Золушкой, потому что та разжирела, а насмешки всего королевства остались.

– С таким настроением, детка, тебе только мясо резать, – вскользь заметил он. – Так вот, Роланд поэтому не король, а принц-консорт, к нему надо обращаться «Ваше королевское высочество». Мелких дворян (рыцарей или баронов) позволяется называть «сэр» плюс имя, нетитулованных даже просто «сэр». Слугу, торговца, любого нижестоящего – «ты».

– Вывод: король имеет право «тыкать» всем, раз для него все нижестоящие?

– Король имеет право даже пукать прилюдно. Абсолютно все дворяне и духовенство имеют фамилии, у прочих их нет.

– Как это нет?

– Так. Есть только прозвища, данные в основном по роду профессии: Медник, Рыбник или Коваль.

Алиса похвасталась:

– Вы в зачаточной стадии развития, вроде личинок. А вот у нас все эти прозвища давно развились в фамилии, которые есть у всех! И все Рыбники давно сделались Рыбниковыми.

– Флаг вам в руки. У особ королевской крови тоже имеются фамилии, конечно же, но их озвучивать не принято. По этикету к вышестоящим нельзя обращаться первому и без разрешения. К герцогине запрещено подходить ближе пяти шагов, к королеве – ближе десяти, исключая те случаи, когда оные особы сами пожелают приблизить вас. В их присутствии нельзя сидеть – опять же, если только эта привилегия не закреплена документально, или в виде особой милости, или специальным монаршим повелением, или на балах, или на ассамблеях, или при игре в карты, или в церкви. Перед королями только дворяне могут появляться с покрытой головой…

Голос Шарры постепенно сделался столь монотонным, что Алиса невольно зевнула. Этого ли добивался молодой человек, или всё случилось само собой, однако девушка пролепетала:

– А можно мне остаться невежественной чужеземкой? А то как-то много всего.

– Что же касается духовных особ, то к Папе Валеттскому следует обращаться Ваше Святейшество…

– Вряд ли мне представится такое счастье, – она снова зевнула.

– К кардиналу – Ваше Высокопреосвященство, к архиепископу – Ваше Преосвященство.

– Сколько «священств». Это ужасно.

– Вот простому священнику или высокому члену Ордена следует говорить отец «имярек», а обычному монаху…

Девушка задремала.

Она не спала крепко, время от времени ресницы её вздрагивали, нос смешно морщился, когда мимо с жужжанием пролетала пчела.

А что же Шарра? Нет-нет, увы! Он не «пожирал её огненными глазами», не «вздыхал прерывисто в немой тоске» и не «дрожал от подавленного желания». Просто некоторое время он лакомился грушами и сливами, после чего прикрыл лицо девушки салфеткой, чтобы не садились жадные насекомые, и сам ровно задышал.

Ей приснилось, что она спит (бывает и такое), а окружающие принимают её за мёртвую и везут хоронить, завёрнутую в саван. Во сне она могла глядеть сквозь саван (такое тоже бывает). Траурная процессия состояла из монахов в чёрных балахонах, вооружённых жуткими крестами с заострёнными металлическими концами, а возглавлял её сам Великий Прокурор-Инквизитор Его Высокопреподобие отец Авель. У Авеля была собачья голова с пылающим факелом в пасти и рука из серебра. «Оборотень! – вдруг пролаял прелат, вынув факел и указывая на Алису серебряной рукой. – Это оборотень, её нельзя так хоронить! Нужно вырвать ей сердце перчаткой из серебра, дабы отродье Тьмы упокоилось навеки!» И монахи, которые оказались совсем не монахами, а псами, ринулись к ней, вздымая кресты…

Конвульсивно всхлипнув, она открыла глаза и поняла: на её лице что-то белое и полотняное. С нечленораздельным воплем девушка вскочила, опрокинув пустую корзину. Солнце ударило в глаза.

Шарра тоже вскинулся, прыжком оказался рядом.

– Что?! – хриплым со сна голосом гаркнул он. – Тебя укусили? Кто, пчела? Где?

– Нет.

Плечи её потерянно опустились.

– Просто кошмар привиделся.

Универсальный язык обогатился несколькими конструкциями из области мата.

– Мать твою раз… гм. Подумаешь, кошмар. Мне тоже снятся, я же никого не пугаю до мокрого исподнего.