Ты пахнешь звёздным небом. Книга 1

В благословенном одиночестве я прогуливалась по центральной улице, полной слепящих огней. Туристы, разгоряченные алкоголем, в поисках развлечений сбивались в группки, мешая пройти, так что приходилось то и дело огибать их, уклоняясь от столкновения, и хныкать от вспышек головной боли. Ломило все тело, временами накатывала слабость и дурнота, иногда даже казалось, что теряется равновесие. По всей видимости, начинала сказываться акклиматизация, но возвращаться в пустой номер и утопать там в унынии совсем не хотелось.

В поисках укромного местечка я отыскала едва заметный проход между ресторанчиками и прошмыгнула в него. Прошла по узкой дорожке и оказалась на безлюдном песчаном пляже, где навязчивая музыка и гул толпы были почти не слышны. Вздохнув свободнее, растянулась на лежаке и прикрыла глаза, слушая мерный плеск волн, но в какой-то момент, разминая затекшую спину, ощутила саднящую боль под левой грудью. Обычно я использовала приятное телу белье с мягкой чашкой, сегодня же Катерина уговорила нацепить новый бюстгальтер с эффектом пуш-ап, купленный после расставания с Маратом для привлечения контингента. Убедившись в том, что поблизости никого, сняла кургузый пуховичок и, повозившись с застежкой, стянула лямки через короткие рукава футболки. Быстренько запихнув лифчик в рюкзак, улеглась, накрывшись курткой, и немного погодя растворилась в приятной дремоте.

Возникший неизвестно откуда хор оживленных басистых голосов стремительно приближался. Совершенно не хотелось оказаться с мужчинами наедине вдали от цивилизации, поэтому я подхватилась с лежака и ринулась наутек. От освещенной набережной отделяла всего пара шагов, когда меня весьма нелюбезно остановила волосатая лапища. Молодые парни, будучи явно подшофе, пытались донести какую-то мысль на немецком, а я не понимала ни слова. От испуга кровь пульсировала в висках, распухший язык прилип к небу. Изловчившись, я сделала шаг назад, но они вцепились уже вдвоем. Вырываясь из жестких тисков, закричала, шмякнулась на задницу и вжалась в землю, потому что надо мной нависла громадная тень. Большие ладони легонько прошлись по талии, обхватили по бокам, и я не заметила, как оказалась на ногах. Отрывистый окрик (судя по тону, что-то жутко ругательное), и горе-ухажеры спешно затерялись в ночи.

Благородный спаситель без церемоний переплел наши пальцы и, выйдя из сумрака подворотни, резко обернулся. Я вздрогнула от неожиданности, по телу пробежал трепет узнавания: это был Дитя Ночи, тот самый голубоглазый демон. Мы безмолвно застыли, вглядываясь друг в друга, и время остановилось, только невесомое поглаживание мизинцем не давало истаять в воздухе. Уж не знаю, случайно или намеренно, мужчина опустил взор, и яркие зрачки хищно расширились. Почесывая указательным пальцем висок, он откровенно пялился на холмики пониже ключиц и давился беззвучным смехом.

Черт, вот это было дерьмово. Впопыхах убегая с пляжа, я совсем позабыла о пуховике, и теперь на прохладном ветру соски отвердели и вызывающе торчали сквозь тонкий хлопок. Застигнутая врасплох, покраснела и попыталась прикрыться свободной рукой. Угомонившись, демон отпустил мою кисть, снял куртку-рубашку из тонкой кожи и, набросив мне на плечи, вытащил застрявшие волосы, при этом костяшки пальцев коснулись шеи и ненадолго там задержались.

А-а-а! Не-могу-не-могу-не-могу!

Так вот что ощущают люди, в которых внезапно ударил разряд молнии. Горячий короткий спазм, скрутивший низ живота, заставил на долю секунды зажмуриться. Смущенно поблагодарив незнакомца по-английски (ну уж как получилось: в языках я была не сильна), поплотнее закуталась и вдохнула терпкий древесный аромат и что-то еще, какую-то сладость. Карамель? Шоколад? Сохранившееся тепло мужского тела согревало в нежных объятиях. Пока я формулировала вопрос, как и когда смогу вернуть владельцу пиджак, мужчина учтиво кивнул и скрылся в толпе, оставив в полной растерянности.

Добравшись до отеля без приключений, я переоделась в пижаму, умылась и забралась в постель, пристроив куртку рядом с собой. Устроившись на боку, кончиками пальцев водила по тонкой коже и в мельчайших деталях прокручивала в уме пережитое. Зрение затуманилось, стопы приятно покалывало, кожа сделалась необыкновенно чувствительной. Признаться, незнакомец взволновал меня с первой же встречи, приворожил со второй, и я не могла думать ни о чем другом, видя под закрытыми веками адское пламя в глубине бледных глаз. Удивительно, что мы встретились дважды за вечер. Случайности не случайны?

* * *

Ликующий возглас подруги разбудил на рассвете. Катька уперлась локтями мне в бок, с сосредоточенным пыхтением дотянулась до мужской куртки, съехавшей на пол, и дернула на себя.

Да ешкин ты кот! А обойти кровать нельзя было?!

– Дин, чей это пиджак? – промолчать она, конечно, не смогла. Тактичность никогда не была ее сильной чертой.

Макс, сладко позевывая, по неизвестной причине вышел из нашей ванной комнаты и потянулся, как здоровенный сытый котяра. Выхватив кожаное великолепие из цепких пальчиков, мельком взглянул на лейбл и восхищенно присвистнул.

– Этот пиджак – кого надо пиджак. И стоимость, кстати, весьма неприлична.

– Дина, – Катерина усилила громкость, терпеть не могла, когда ее игнорировали, – чья это вещь? Пока не ответишь, не отстану!

– Нуна, оставь девчонку в покое. Захочет – расскажет, – обронил друг и, ненавязчиво подталкивая Катьку в спину, силком выпроводил из номера. – Пати, поспим пока у меня. Разбуди на завтрак.

Я готова была расцеловать Макса за то, что избавил от назойливого любопытства, и делал это более-менее успешно на протяжении семи лет. Максим Ким или Ким Мак Сим, как он любил представляться на южнокорейский манер, унаследовал азиатский тип внешности отца, уроженца Пусана6. Высоченный – метр восемьдесят семь, – стройный, с рельефными мускулами, доведенными до совершенства годами упорных тренировок по тхэквондо7, дитя смешанного брака по российским меркам и так был красавчиком, но на родине отца его внешность была ничем не примечательна. Он не падал духом и перенес несколько пластических операций: сделал двойное веко8, прямой нос и точеные скулы. Оливковая кожа, жесткая черная шевелюра с темно-фиолетовыми прядями, пухлые от природы губы, глаза цвета обсидиана, длинные ресницы и выразительные брови. Женщины всех возрастов прямо-таки млели от стильно одетого ловеласа, обладающего к тому же ненасытным темпераментом.

Кстати, в первый момент я была ошарашена, заподозрив нового знакомого в нетрадиционной ориентации (ну, если не в ней, так в бисексуальности уж точно).

– Девочка, игнорировать твой долгий пытливый взор я больше не в силах, хотя, поверь, очень старался. Нет, я не тот, о ком ты подумала. Да, я – натурал, каких еще днем с огнем… Просто слишком хорошенький для того, чтобы быть правдой.

– Какой генетический материал пропадает, – плюнула с досады подруга, небрежно потрепав по гладкой щеке. – Ведь ни одной морщинки, как у младенца на попке, а детишек заделать до сих пор не сподобился. Бл*дун-п*здабол ты, прямо скажем, ох*енный!

Катерина знала Максима с четырнадцати лет. Мальчик был на удивление впечатлительным и отзывчивым, какими редко бывают подростки. Он и раньше частенько приезжал к старенькой бабушке, а когда родители развелись – отец уехал в Корею, мама устраивала личную жизнь, – переселился к ней насовсем. Молодая соседка, только-только оправившись от страшной трагедии (о которой я, кстати, узнала намного позже), взяла Кима под свое сломанное крыло. В настоящее время на пороге тридцатилетия успешный стилист-имиджмейкер и убежденный холостяк вел легкомысленный образ жизни: ночные клубы до последнего гостя, приватные вечеринки, затяжные попойки по нескольку дней кряду, быстротечные романы, секс на одну ночь. Катька до сих пор ревностно следила за его зыбким моральным обликом и костерила на чем свет стоит после очередного загула.

Мы сблизились, стали как брат и сестра, и регулярно прикрывали друг друга от благосклонности Великого инквизитора. Бывало, Ким надо мной подтрунивал, но дальше двусмысленных шуток дело не заходило. Его незаурядный ум, душевность и ранимость проявлялись только с нами, тогда как окружающим демонстрировалась личина веселого безответственного раздолбая.

– Рождественская… Какая говорящая фамилия. Красивая, праздничная, – он пришел в восторг, когда я представилась. – Ты просто обязана таскаться со мной по злачным местам и отрываться до поросячьего визга.

– Да твою ж мать! – сгоряча выпалила я. – Попробуй четырнадцать букв в анкету вписать. Если сможешь, то вот он – волшебный праздник.

После этого Макс переименовал меня в Дину Праздничную, затем – в Динку Вечеринкину и в конце концов сократил до Пати9, и только он удостоился чести обращаться ко мне подобным образом.

* * *

Отлежавшись в теньке около бассейна, ближе к вечеру Катька возжелала потусить, и намерение было неукротимо. В полночь подруга величаво вплыла в модный клуб с незатейливым названием «787» на площади Сохо, а мы ковыляли за ней, как парочка подневольных крестьян. Оглушительная музыка взрывала мозг, чрезмерно яркие огни кружили голову и застилали зрение цветными всполохами. Алкоголь рекой и легкая наркота из-под полы, духота, едкий запах пота вперемешку с парфюмом

Черт, как же я отвыкла от всей этой пубертатной х*рни.

Зачем? Зачем я поехала с ними?

У раскрасневшейся Катерины все шло по накатанной: соль, текила, лимон – опрокинула пять шотов10 подряд и упорхнула танцевать. Мы предпочли остаться в кабинке, издав синхронный вздох облегчения. Макс, с толком используя время краткого перерыва, уткнулся в телефон, время от времени усмехаясь (порочно, к слову сказать). Ощущая себя пассивным придатком, я подтянула колени к груди и, поставив на них подбородок, провалилась в невеселые думы.

– Пати-и-и, мне скучно, – плаксивый скулеж Кима вырвал из забытья. Видимо, секс по переписке завершился до обидного преждевременно.

– Скучно – выпей.

– Не могу, нуна все вылакала, – пробормотал друг, согнувшись пополам и постукивая лбом по столешнице. – Карта, наличка – все, бл*дь, в отеле забыл.

– Так поезжай и забери, – раздраженно стукнула его по плечу. – Чего разворчался?

– Какая же ты мерзавка, Дин-Дин. Я – твой единственный самый лучший друг на всем белом свете, как ни крути, – я приготовилась к выносу мозга, но он внезапно оживился и ткнул пальцем под ребра. – Точняк, Пати! Я придумал, как развлечься, но понадобится твоя помощь.

– Ма-а-кс, – протяжно застонала, – отстань от меня. Пожалуйста.

– Ну давай. Тебе жалко? Леди Не-Хочу-Тусоваться-Хочу-В-Постельку-Поплакать. Спорим на бутылку текилы, да не абы какую, Аньехо11? Выиграешь ты – метнусь в отель за деньгами, выиграю я – та же фигня, а ты завтра отдашь. Я б простил, но карточный долг – святое.

– Хорошо, – пришлось согласиться, только чтобы он насладился моментом и наконец отвалил.

– Хорошо? Реально? Вот так просто? – Макс вытянул руки перед собой и размял пальцы, хрустнув суставами. – Давай, детка, удиви меня. Выбери число от одного до семи.

– Пять.

– О-о-отличненько, – на лице расцвела коварная ухмылка, глаза азартно блеснули, и я тут же заподозрила неладное. – Теперь ты встанешь, подойдешь ко входу и поцелуешь пятого мужика, который войдет в двери. Персонал не в счет. П-ф-ф… Легкотня!

– Вконец одурел?

Я вскочила, напоролась на гвоздь, торчавший из кромки стола (и как не заметила раньше?), и, дернувшись назад, разорвала искусственную прореху на джинсах до середины бедра. Больно. Досадно. Горло сдавил тугой комок. Захотелось по-детски расплакаться, спрятавшись в кротовью нору от мира подальше.

– Сорян, подружка, – он беспечно пожал плечами, придавая лицу невинное выражение, – ты уже согласилась. Не сдавай назад – бампер погнешь.

– На это я не подписывалась.

– Причина недостаточно уважительная.

– Нет.

– Дат.

– Нет такого слова!

– Есть. Я же сказал.

Отвратительно. Мерзко. Обидно. Меня обманули, предали и подвергли опасности одним махом. Со злыми слезами на глазах, дрожащими губами и багровым румянцем я выглядела жалко. Надо было срочно валить в дамскую комнату, отсидеться там, а затем исчезнуть по-тихому, ни с кем не прощаясь. Я аккуратно выбралась из-за стола, избегая острых углов, и припустила в сторону туалета.

– Пати, – рявкнул мужчина, бросаясь за мной. – Ты дала обещание!

– Иди в жопу, – не оглядываясь, огрызнулась в бессильной ярости.

– Трусишка Дин-Дин! – другу даже не пришлось ускоряться, чтобы отрезать пути к отступлению: сквозь ликующую толпу я продвигалась не слишком-то шустро. – Давай хоть сейчас без дерьма. Где же твоя авантюрная жилка? Сколько можно в платочек сморкаться? – он не на шутку разозлился и начал бить ниже пояса, зная меня как облупленную и прекрасно понимая, чем уязвить. – Давай, отпусти себя на волюшку-волю!

Стандартная ситуация: под воздействием горячительного смешанная кровь Макса вскипала, напрочь сносило защитную дамбу, из плена вырывалась темная сторона, униженная и отвергнутая (кому как не мне знать об этом), и тут уж было не до безбашенного веселья. Доставалось и вашим и нашим. Нет, Ким не распускал руки, не бился на кулаках, его циничный змеиный язык превосходно справлялся и сам.

– Макс, знаешь, что? – в голосе прорезались визгливые нотки. – Иди в жопу!

– А что я такого сказал? Это ж чистая правда. Ты, Пати – кошелка в годах. Нудная, покорная, абсолютно не способная на безумства.

Мы надрывались в крике в центре вихревой воронки, игнорируя нездоровый интерес окружающих. Никогда еще не ругались так сильно, практически грызлись. Подмывало влепить мужчине звонкую оплеуху, оторваться по полной, но я сдерживалась, воинственно нахохлившись.

– Макс, да пошел ты!..

– Ох ты, в самую душу кольнула. Сражен наповал, – он картинно схватился за сердце. – Мне-то пох*р, идти никуда и не нужно: у меня все с собой. А вот ты как без х*ра была, так и останешься! Прости, родная, но часики тикают… – покачал указательным пальцем перед моим носом. – Тик-так, тик-так.

В груди алой зарницей полыхал гнев, да так жарко, что я задыхалась от едкого пепла. Исцарапать физиономию в кровь, придушить своими руками, оторвать причиндалы и скормить бродячим собакам – вот какая незавидная участь постигла бы Макса, если… если бы он был неправ. Стыд захлестывал с яростью шторма, накрывал с головой, подпитывая чувство неполноценности. Отшвырнув Кима с дороги (и как силенок хватило?), я стиснула зубы и направилась к выходу.

– Умница, девочка! Давай же, насладись ветром свободы! – в ушах гулким эхом отдавался ободряющие возгласы лучшего на всем белом свете чертова друга-засранца.

– Максимус, че случилось? Визжали, как малые дети, даже я услышала. А ты ведь знаешь, когда я в полете… – запыхавшаяся Катька обмахивалась футболкой, задранной до крупных розовых сосков: собираясь посетить очередное злачное заведение, для привлечения контингента белья не надевала.

– Поспорили, что Пати…

– Пати что?!.. Не тяни котейку за бубенцы.

– Бл*дь, нуна, тогда дай договорить! Пати должна поцеловать пятого мужика из тех, кто войдет. Персонал не в счет.

– Ух ты! П*здец так п*здец, уровень три! – радостно воскликнула она, а затем смерила парня недоверчивым взглядом. – И че, согласилась? Серьезно?! Как ты уговорил?

– У меня свои методы… Не горжусь ни хрена: грубо и жестко, но по-другому сраную жертву не выбить. Помнишь, с каким кислым лицом она тебя встретила после разврата?

– Да заметила я, аж чуть-чуть протрезвела. Дерганая такая, типа кругом война, а мы не жрамши.

– Кать, вот че ж мы за суки такие? Глумиться над подругой – ни разу не круто.

– А я-то при чем, мальчик-пенис-с-маленький-пальчик? – возмутилась Катерина, пребольно ущипнув за правую ляжку.

– Нуна, совсем охренела? – Макс отпрыгнул со злобным шипением.

– Я вообще-то просто мимо прошла, вся такая воздушная, белая и пушистая. А вот тебе завтра придется весь день в пояс кланяться, а может и послезавтра.

– Ой, да ладно, зато сегодня повеселимся, – он красноречиво задвигал бедрами вперед-назад, помогая себе руками: исполнял свой коронный *буче-победоносный танец.

– Правильно, чего о завтрашнем дне думать, – Катька укоризненно цыкнула, не оценив кривляния друга (нелепые, но очень пластичные). – Выкурим косяк, запьем водкой и остановим поезд. На что хоть спорили?

– На текилу, – вытянул шею, стараясь не выпускать меня из поля зрения.

– Надеюсь, Аньехо? Аньехо – это прекрасно, божественный вкус, – женщина удовлетворенно потерла ладони и, вскинув руку, рогаткой из пальцев чуть не выколола Киму наглые зенки. – Ну, че ждешь, змей пернатый? Давай, заказывай. Мне-то по фиг, кто кого переплюнет. Лимончик только не забудь.

Ехидный голос друга в мозгу потешался и подначивал, когда я продвигалась мимо беснующихся людей, расчищая дорогу острыми локотками. Нарастающий страх отдавался во рту кислятиной, его не смягчал даже металлический привкус от прокушенной губы.

Я справлюсь и утру ему нос! Да я вообще, мать вашу, богиня поцелуев!

Затормозив неподалеку от портала в мой личный ад, признала, что легче не стало ни на йоту. Я кубарем катилась вниз по наклонной. Паника скребла нутро костлявыми пальцами, доводя до неукротимой трясучки. В крови бушевало пламя в такт клубным битам, в глазах потемнело, под веками мельтешили круги. Воображение совсем разыгралось: казалось, что, теряя опору, я взмывала к потолку нелепым воздушным шаром, наблюдая за собой со стороны. Очень глупо было молиться, чтобы больше никто никогда не вошел в эти проклятые двери. Кожа пламенела, язык пересох, по спине стекала прохладная струйка пота, и чем дольше я стояла, оттягивая неизбежное, тем хуже становилось. Тактика выжидания на срабатывала. В отчаянии я обернулась на Макса, который вскарабкался на диван и, возвышаясь над толпой, отсчитывал входящих, разгибая по очереди гнусные щупальца. Один, два, три, и он театрально поднес два к глазам, ткнул одним в моем направлении и покрутил в воздухе, предлагая обернуться. Да уж, присосался, как осьминог, теперь не упустит из вида.

Ну, круто! От стресса начались предсмертные глюки?

Вчерашний спаситель стоял в паре шагов от дверного проема и с явным интересом наблюдал за мной, спрятав руки в карманы брюк. Мускулистый торс обтягивала черная приталенная рубашка, две верхние пуговицы сексуально расстегнуты; рукава, закатанные до локтей, открывали жилистые предплечья с короткими темными волосками. Сердце замерло на мгновение, а затем ухнуло вниз, и я непроизвольно попятилась задом, не сводя с него настороженного взора. В клуб ворвался подросток, каким-то чудом сумев обойти фейсконтроль, следом пронесся дюжий охранник, случайно зацепив мужчину плечом.

Хорошо, что персонал не в счет, а то не догнала бы и проспорила. Зато…

Черт. Черт! ЧЕРТ!

ОН пятый.

Незнакомец решительно направился ко мне, пронзая тем самым взглядом, от которого трепещет душа, набухают соски и полыхает в промежности. Я не могла сдвинуться с места: ноги налились свинцом, позвоночник окатило ледяной волной, в то время как лицо обдавало жаром. Похожий на вампира-искусителя – а говорят, они не отражаются в зеркалах (отражался), – надвинулся грозовой тучей, уперся носами ботинок в поношенные кеды, заполняя собой все пространство. Выкачивая из него воздух. Задержался взглядом на моей груди и иронично усмехнулся (конечно, теперь я тоже думаю только об этом). Судорожно сглотнув вязкую слюну, я потупилась и принялась вдумчиво изучать геометрические узоры на полу. Он деликатно покашлял, и мне ничего не оставалось, как отвлечься от милой забавы (ламинат – это же так вдохновляет).

Мужественный.

Привлекательный.

Совершенный.

Смуглая кожа с бронзовым отливом, волевой подбородок (руки так и чесались очертить его твердую линию), полноватые губы, высокие скулы и нос с элегантной горбинкой. Густые блестящие волосы напомнили шерсть черной пантеры. Заглянув в миндалевидные глаза, я потерялась в их глубине: бледно-голубые, почти прозрачные, с выделяющимися зрачками, при холодном освещении отливали жидким серебром. Необыкновенно пушистые ресницы создавали эффект перманентного макияжа. Однозначно, потрясающая внешность не была бы столь экзотичной с радужкой другого цвета.

Да ну на хрен! Этот красавчик – просто ходячий секс!

Определенно, такого я заинтересовать не смогу.

От этой мысли на душе стало уж очень погано, настроение испортилось, огонек прежнего задора стремительно угасал. «Мать, ты слюни-то подотри, – в черепушку тупой иглой впивались дружеские издевки, и ведь не пропустишь мимо ушей. – Целуй давай по-быстрому, не тяни бобра за уши. Минуточка позора – и текила в кармане».

Дитя Ночи беззастенчиво рассматривал меня не мигая, чуть наклонив голову набок, и это здорово действовало на нервы. Сомкнув веки, я медленно досчитала до семи – привычка с самого детства, – глубоко вдохнула, как перед затяжным прыжком, и приложила потные ладошки к рельефному торсу. Он не отстранился, наоборот, усилил напор и стиснул запястья длинными пальцами. Губы к губам, словно давно знакомы. Длилось это невероятно долго, хотя заняло, скорее всего, не больше десятка секунд.

– Sorry, – я совершенно растерялась.

Вот ведь зло*бучий проныра!

Я не смогла удержать язык за зубами, и ругательство, к моему стыду, вырвалось вслух. Предвосхитив мою суетню, мужчина усилил стальную хватку. Ноздри едва заметно подрагивали, на скулах заиграли желваки, раскрытая ладонь уверенно легла на поясницу. Я нелепо дрыгалась, тонула и путалась, но вывернуться не получалось, пути отступления были закрыты. Внутри мало-помалу разгорался мстительный огонек, и я проклинала тот день, когда встретила того идиота, чьи идиотские игры привели меня к этой идиотской ситуации.

– Зачем?

Ох, чур меня. Я подумала, что ослышалась, и промолчала. Тлеющее дерево, специи и бодрящая свежесть – аромат одурманивал, будоражил кровь, навевая грешные мысли и заглушая доводы разума. Снова.

– Зачем Вы это сделали?

Свободной рукой он приподнял мой подбородок, перехватил взгляд и с нажимом погладил щеку подушечкой большого пальца. Да, теперь я была уверена, что слышала русскую речь со слабым приятным акцентом. Приоткрыв рот и глотнув воздуха, я вдруг осеклась, сообразив, что понятия не имею, как в одной фразе предоставить и оправдание, и разумное объяснение.

– Очевидно, уик-энд принес мне удачу. Мы встретились трижды, – придвинулся, упираясь бедром между ног, и выжидающе приподнял брови. – Я все еще жду ответа.

– Мы поспорили, – я тоненько пискнула, вытянувшись по струнке, чтобы избежать дальнейшего задушевного сближения.

– О чем?

– Поцелуй с пятым, кто войдет в клуб. Персонал не в счет.

– И снова мне повезло. На что? – уточнил со снисходительной улыбкой.

Плавно скользнув между футболкой и джинсами, кисть замерла на узкой полоске обнаженного тела. Незнакомец задавал вопросы спокойно – я бы даже сказала, с участием, – терпеливо дожидаясь робкого отклика. Гулкие ритмичные басы пронзали насквозь, пульсировали в животе, усиливая томление.

– Эм-м… Текила. Аньехо.

– Что ж, это прекрасный выбор.

Он говорил обманчиво ровно, подавшись к моему уху, обольстительно понижал голос до шепота, а в кристальных глазах мелькали смешливые искры. Дрожь предвкушения прокатывалась по телу, эмоции захлестывали, не давая ни секунды передышки. Я совершенно не контролировала ситуацию, глуповато хихикала, хлопая накрашенными ресницами. Вернуть самообладание никак не получалось.

– Вам же не смешно, я прав? – так сосредоточенно отслеживал мои реакции, что на лбу проступили морщинки. – Вы напуганы или стыдитесь?

Пятерня переместилась еще ниже. Мизинец задел кожу под ремнем, протиснулся к верхнему краю стрингов и тут же вернулся обратно. Вдруг охватило странное чувство, что со мной однажды подобное уже происходило: и этот человек с дерзкой улыбкой, и утрата благоразумия, и полное подчинение властному зову плоти.

– Да, – с трудом выдавила, переменившись в лице.

– Да на первую часть вопроса или на вторую? – вкрадчиво уточнил собеседник.

В тоне прозвучали ироничные нотки, задели за живое, вызвав глухую враждебность. Я пригвоздила его осуждающим взором, фыркнула и в сердцах топнула ножкой. Не убедила. Мужская рука бесстыдно оглаживала ягодицы. Задыхаясь от возмущения, приготовилась отпихнуть наглеца и влепить увесистую пощечину, но кое-как овладела собой. Если подумать, пускать в ход кулаки – далеко не блестящая идея. Голова, к счастью, до сих пор могла рассуждать более-менее здраво, но тело… Податливое, как пластилин в умелых руках, оно отзывалось на малейшее прикосновение, обжигающий взгляд, бархатный баритон и неровное дыхание. Я была шокирована, ведь такого со мной не бывало даже на пике отношений с Маратом. Да и было ли вообще когда-нибудь раньше?