Расколотый надвое

– Тебе надоело быть хорошей девочкой, Грейнджер? – мягко протянул он. И большой палец его левой руки нежно погладил гриффиндорку по щеке. – Мне нравится, но сегодня я хочу не этого. Мне нужна твоя покорность… Инкарцеро!

Мерлин, когда он успел выхватить палочку?

Гермиона отчаянно дёрнулась, когда тугие жгуты магических пут полностью сковали её тело, создавая кокон.

– Нет, так не пойдёт, – Малфой цокнул языком.

Лёгкое движение палочкой, и её руки летят вверх, фиксируя запястья, открывая ему больше беззащитных мест: шею, ключицы, грудь, живот.

– Ты укусила меня, ты целовалась с Крамом, лезла меня защищать, когда я тебя не просил…

Голос Драко был таким мягким и таким ласковым, словно он осыпал её комплиментами. Но с каждым его словом путы затягивались сильнее, заставляя её охнуть.

– Я оставил шею для себя, – прошептал он, кладя ладонь ей на горло, снова сжимая.

– Д-драко, – прохрипела Гермиона.

– Да, вот так хорошо, – он довольно прижался к ней бёдрами, несколько раз толкнувшись. – Нужно вернуть твою покорность.

Короткий укус в шею – Гермиона вскрикнула – затем снова, прихватив кожу над ключицей, и опять – в плечо. Он разбрасывал короткие поцелуи-укусы, оставляя свои метки на плечах, на груди, спустился на живот. Девушка не прекращала тяжело и протяжно стонать, вскрикивая, когда его зубы особенно сильно сжимали нежную плоть.

– Ты такая красивая сейчас.

Он отстранялся, приподнимаясь, разглядывая тяжело дышащую девушку. Она раскраснелась, а на теле расцветало множество красных пятен.

– Драко, случится что-то плохое, – Гермиона едва могла говорить.

Нужно было сохранить рассудок.

Нельзя позволить демонам поглотить его.

– Тшш… тише, – он приложил палец к её губам. – Смотри на меня, сосредоточься на мне.

Он стянул футболку и расстегнул джинсы, одновременно с резким толчком сжав горло так сильно, что Гермионе почудился хруст шейных позвонков.

Девушка захныкала, и он чуть ослабил хватку. Вышел почти полностью, оставив внутри лишь головку члена. Слегка растягивая. Погладил, провёл большим пальцем по её нижней губе. Там, где только что нервно прошелся девичий язык. И резко ухватив за колено, отпихнул его в сторону, вошёл до упора, сразу начав двигаться.

Гермиона вскрикнула. Ей так тяжело сдерживаться. Да и не нужно. Кажется, ему нравилось.

Ему нравилось, когда она теряла контроль.

Ощущение переполненности и давление – повсюду. Магические путы обвивали её запястья. Несколько жгутов проходили под рёбрами, оплетали лодыжки. И его рука по-прежнему давила на горло. Удары члена внутри заставляли мышцы судорожно сокращаться.

– Ты становишься такой узкой, когда испугана, – склонившись к ней, практически наваливаясь, прошептал Малфой ей на ухо. Он вбивался короткими, сильными толчками, заставляя её вскрикивать. – И ещё такой мокрой. Тебе нравится быть связанной? – отрывисто, между толчками, выдохнул он ей в ухо.

– Мне нравится, – она задыхалась, но всё равно нашла в себе силы чуть повернуть голову и поцеловать его в уголок губ. – С тобой.

Полное доверие. Абсолютное. Хотя он последний, кому ей следовало бы доверять.

– Такая покорная. Какой же послушной сучкой ты становишься, когда внутри тебя член. Ммм… Было бы замечательно никогда его из тебя не вынимать, правда?

– Да-да, – глухо отозвалась она, вряд ли осознавая, что говорит. Просто вторила ему, шла за его интонациями, вызвав у Малфоя мягкий бархатистый смешок. Она знала, чем прикормить его желание контролировать. Или просто была создана такой – под его нужды. Идеально подходящей.

Гермиона настолько потерялась в ощущениях, что ей не за что было зацепиться. Она знала, что может остаться, увязнуть в его чёрных глазах.

Ей не хотелось фокусироваться на них.

Она скользила взглядом по покрасневшим скулам, по напряжённой линии челюсти, спускалась вниз, путалась в длинных и коротких, хаотичных белёсых линиях шрамов от Сектумсемпры на его груди. Они совершенно не портили алебастровую кожу, смотрелись будто бы… уместно. Отпечатки боли и страданий. Всё то – что сделало его им. Тем, в кого она…

Гермиона прикусила губу и выгнула спину.

Ощущения накатили неожиданно.

Маленький взрыв разросся по телу, делая его огромным, всепоглощающим, сжигающим. Она поняла, что из-за нехватки воздуха из её рта вырываются лишь короткие хрипы.

А он продолжает безжалостно вбиваться и, будто издеваясь, приникает к её губам, забирая остатки кислорода. Гриффиндорка отчаянно дёрнула руками, но путы не дали ей пошевелиться. Связанная его магией и прижата его телом, она могла лишь принимать его член.

Он тоже близко.

Она это чувствовала по хаотичному, сбившемуся ритму его толчков, по дыханию, по выплёскивающейся наружу тьме.

Чёрт… Вдруг в момент их наивысшего удовольствия, кого-то убивают?

Неужели она стала такой эгоисткой, что готова променять спасение жизни на… этот его голод, на потерю контроля, на контакт кожа-к-коже?

Кажется, после этого она уже никогда не будет прежней. И неужели она так легко с этим смирилась?

Влажные шлепки, отчаянные удары его бёдер.

Кульминация.

Ей казалось, что она чувствовала каждую его венку внутри, настолько сильной была пульсация члена.

Малфой аккуратно опустился на неё, пошевелив рукой, в которой, видимо, была палочка, потому что магические путы ослабли. Девушка, облегчённо выдохнув, потёрла запястья друг об друга. Кожа ныла, но это были лишь микропроценты тех гудящих в теле ощущений, которые её буквально переполняли.

– Грейнджер, ты слишком много думаешь, – выдохнул Малфой куда-то ей в ключицу.

– Что? Ты о чём? – встрепенулась девушка.

– Никого не убили, не переживай.

– Откуда ты знаешь, что я об этом думала? – насторожилась она.

Неужели он применил на ней легилименцию, а она в горячке не заметила?

Он чуть приподнялся, поудобнее укладывая голову у неё на груди, щекоча влажными волосами сосок.

– Потому что… он никуда не уходил на этот раз. Я его чувствовал.

Девушка испуганно дёрнулась.

– Грейнджер, сейчас всё хорошо, я не собираюсь убивать тебя после секса, – глухо усмехнулся Малфой, целуя её под грудью, а потом, не выдержав, развязно коснулся сперва кончиком языка, потом прижал его целиком, оставляя влажный след. Заставив девушку непроизвольно хихикнуть. И тут же испуганно выдохнуть от неуместности своей реакции.

– Прекрати сейчас же, это не смешно!

– Это ты хихикаешь, – буркнул Малфой. – Грейнджер, просто помолчи. Дай мне немного… давай просто так полежим.

И она снова решила довериться, уставившись в потолок, а затем приподняла руку и несмело положила на его волосы, приглаживая мокрые пряди, чуть-чуть проводя ногтями по коже, прислушиваясь, не издаст ли он возмущённого фырканья. Не оттолкнёт ли.

Но ему, кажется, нравилось.

Странно, они никогда толком не обнимались после.

Девушке всё ещё было немного неудобно от давления его тела, но она не хотела потерять и спугнуть этот момент. Рёбра, лодыжки, запястья – ныли.

Всё-таки магические путы – это неприятно. Ощущение, будто ты связан не тряпичной верёвкой, а стальным тросом. Придётся теперь несколько дней ходить в свитере с длинными рукавами и с высоким горлом, чтобы скрыть все следы.

Или можно было просто стереть их.

Один взмах палочки – и всё. Никаких свидетелей его сексуальной агрессии.

Сознание услужливо подкинуло наиболее правильный и безопасный вариант. Но какая-то её мазохистическая часть, к которой девушка уже начинала привыкать, просила её оставить, хотя бы ненадолго, чтобы потом можно было рассмотреть их внимательнее перед зеркалом. Ещё одно свидетельство того, что это ей не приснилось.

Как и все остальное. Кстати…

Почему Малфой, с его манией контроля никогда не спрашивал её о том, принимает ли она противозачаточные зелья или использует ли контрацептивные заклинания?

Как будто бы это было в его духе.

И после первого раза, когда она едва-едва успела уложиться в сроки – с использованием заклинания.

Ей показалось странным, что Малфой не нашёл её и насильно не влил зелье в горло. Неужели его совершенно не беспокоят возможные последствия? Или он считает, что она должна разбираться с ними сама?

– Малфой, я хотела бы тебя…, – начала она привычным строгим тоном.

– Грейнджер, Мерлина ради, блин…, – простонал парень, потёршись носом о её кожу. – Мне показалось, что со мной заговорила старуха Макгонагалл, – он фыркнул от смеха и продолжил. – Когда я лежу на тебе голый, а внутри тебя моя сперма, так уж и быть, можешь продолжать называть меня Драко.

Гермиона втянула воздух сквозь зубы и почувствовала, как краснеет.

Всё-таки к откровенным постельным разговорчикам она ещё была не готова.

А Малфой, похоже, находился в великолепном расположении духа. Это ведь так редко. Ей бы лучше быть хорошей девочкой и не портить момент, но…

– Малфой, я об этом и хотела тебя спросить! – Гермиона не собиралась сдаваться. – Почему ты никогда не интересовался у меня о противозачаточных зельях и чарах? Использую ли я их вообще.

– А ты их не используешь? – он чуть приподнялся, поймав её взгляд. Спокойно и серьёзно посмотрел на неё.

Девушка с облегчением отметила, что привычная холодная серость вернулась. Тьма отступила.

– Разумеется, я использую контрацептивные чары, – раздражённо ответила она.

– Ну, так в чём дело? – он вернул голову ей на грудь, снова прижимаясь щекой и щекоча волосами сосок. – Я нисколько в тебе не сомневался. Разве золотая девочка-отличница Гермиона Грейнджер захочет залететь от бывшего Пожирателя смерти, ещё и при этом, не окончив школу? – он произнёс это злобно прицокнув языком, будто цитировал заголовки газет, существовавшие только в ужасной параллельной реальности, где она действительно позволила бы этому случиться.

– Но ты мог бы хотя бы…, – Гермиона не собиралась сдаваться.

– Грейнджер, что ты на самом деле хочешь спросить? – устало выдохнул Малфой, чуть сдвигаясь и давая ей, наконец, сделать полноценный вдох. – Ты хочешь узнать, что бы я сделал в случае твоей беременности? Потащил бы тебя за волосы к колдомедикам на аборт? Или влетел бы к тебе на метле в спальню с букетом бубонтюберов, чтобы сделать предложение?

Гермиона вздрогнула на последнем слове.

Действительно, чего она от него хотела?

– Грейнджер, – он устало вздохнул. – Я думаю, что беременность от меня – это последнее, чего тебе хочется. Тебя в ужас приводит мысль о том, что твои недоразвитые узнают о том, что я тебя трахаю. Что уж говорить о ребёнке. Все сплетники магического мира пройдутся по тебе катком. А меня, скорее всего, обвинят в изнасиловании. Никому ведь не захочется верить, что ты раздвинула ноги перед Пожирателем добровольно.

Гермиона привычно пропустила грубость, попытавшись увидеть – было ли за ней что-то. И неожиданно для себя твердо заявила:

– Я бы никогда не позволила тебя в этом обвинить.

Парень неопределённо хмыкнул. Но что он думает, девушка выспросить не успела…

– Охренеть! Скитер бы переписала на меня свой дом за такое колдо!

– Забини, я поделился с тобой паролем, но надеялся, что ты хотя бы стучать будешь.

Малфой быстро поднялся и сместился, загораживая собой вскрикнувшую от неожиданности голую Грейнджер.

Забини тактично прокашлялся, не глядя в сторону спешно чинившей и натягивающей блузку гриффиндорки, подошёл к другу.

– Послушай, друг. Я не стал бы вламываться просто так. Сейчас особенно. Слышал про Пенс и догадался…, – Блейз, видимо, хотел хлопнуть его по плечу, но в последний момент передумал, мягко опустив большую ладонь парню на спину. – Я вижу, что дело серьёзное, и мне надо было, наверное, давно это предложить, просто я не уверен, что там что-то осталось. – Он невесело хмыкнул в ответ на вопросительный взгляд и постучал себя указательным пальцем по виску. – Ты можешь покопаться в моей голове. Может быть, это поможет вам с Грейнджер в расследовании. Я к вашим услугам, как кончите…

– Мы уже, – Малфой криво ухмыльнулся, тут же почувствовав тычок острым кулачком под лопатку.

…

– Господи, Гермиона, Рон в таком бешенстве, ты бы видела, он чуть не разнёс гостиную! – Джинни округлила глаза. – Даже Гарри слегка удивился его реакции. Будто проигрыш Слизерина – это главное событие сегодняшнего дня. А то, что у Паркинсон поехала крыша, и она чуть не убила девчонку, как будто бы на второй план отъехало… Годрик, эти самовлюблённые мальчишки иногда ведут себя как полные идиоты.

Гермиона рассеянно кивнула. Они сидели с Джинни в «Трёх мётлах».

Она деликатно решила дать возможность Малфою заглянуть в сознание Забини без свидетелей. Почему-то она считала, что это достаточно интимный процесс, и лучше при этом не присутствовать. Случай в Мунго не в счёт, естественно. Тем пациентам уже не было дела до приватности.

По крайней мере, о чём-то таком она бормотала, опустив глаза в пол и унесясь в свою комнату за верхней одеждой.

За его пальто. Которое она теперь носила не снимая.

На самом деле она не хотела смотреть в глаза Забини. Её бесила его понимающая улыбка.

Какого чёрта он там понимал, если она сама ничего не понимает?

И теперь был ещё один человек, знавший их тайну.

Возможно, Малфой вообще рассказал ему раньше. Гермиона чувствовала приближение катастрофы.

Чем больше людей об этом знает… При этом ей ужасно хотелось поделиться с кем-то.

Нужен был взгляд со стороны. Ладно, не просто какой-то, а взгляд близкого человека, друга.

Лучшей подруги.

Представив, что сказал бы Гарри… а что сделал бы Рон… гриффиндорка невольно скривилась. Они бы всё усложнили. Но, похоже, ей не удастся просто взять и тихо всё закончить, не сказав им. Потому что она… Господи-помоги-Годрик, не могла этого закончить! Увязла, как жук в смоле. И если начнёт трепыхаться, влипнет ещё сильнее.

– А Малфой-то хорош, – протянула Джинни, неожиданно меняя тему и заставив Гермиону вздрогнуть и резко поднять на подругу глаза. – В игре, – пояснила Джинни, заметив, что завладела вниманием подруги. – Внезапно такая чистая победа, никаких подлянок. Не будь он самовлюбленным слизеринским говнюком, я бы даже поздравила его с победой. Виктора, по крайней мере, поздравила. Но он радостным не выглядел. Он вообще малоэмоциональный парень. Но сейчас он мне кажется ещё более закрытым… Ты не пыталась с ним возобновить отношения? Он вроде не против. Всем даже показал это. Подкинул новую тему для сплетен.

Гермиона вздохнула.

Вот он, удачный момент.

Беседа сама перетекла в то самое русло, но она всё равно не знала, как подступиться к теме.

– Нет. Мы с Виктором… понимаешь, Джинни, дело в том, что есть кое-что, что я хотела тебе рассказать. Я скрывала это и, отчасти, поэтому отдалилась…

Гермиона будто снова и снова проваливалась под лёд Чёрного озера. Она ощущала, как ледяные иголки впиваются в кожу. Запиналась под внимательным взглядом Джинни, но всё же – спасибо ей большое – рыжая не задавала никаких вопросов, а лишь время от времени, не отрывая взгляда, делала короткие глотки из своего стакана.

А вот Гермиона делала большие и сразу же глотала, временами закашливалась. Джинни не мешала ей, не поторапливала, она точно знала, насколько подруге тяжело. Лишь иногда глаза младшей Уизли расширялись, когда Гермиона рассказала про поцелуй, про то, как он вытащил её из озера.

Девушка умолчала лишь о той части, которая касалась духа.

Не сейчас. В эту историю было вплетено слишком много чужих тайн. И ещё его судьба была не определена. Она боялась за него всё больше и больше.

И даже Джинни пока не могла доверить этот секрет.

Когда она замолчала, дав понять, что это всё, рыжая наконец дала волю эмоциям.

– Ты и Малфой?! Боже мой, это же просто… это же невозможно! Как такое вообще… – Джинни размахивала руками, и было видно, что находилась в крайней степени возбуждения. Кончики её волос подпрыгивали и как будто жили отдельной жизнью, готовые вот-вот превратиться в разъярённых шипящих змей.

Гермиона подумала, что ей никогда не дойти до такого уровня эмоциональности. Она была совершенно другой, и, возможно, поэтому они с Джинни и дружили – абсолютно разные девушки.

– И об этом кто-то знает? – потребовала ответа подруга.

– Никто, – поспешно ответила Гермиона и тут же поправилась, поскольку решила быть честной с подругой. – Только Блейз Забини и Виктор, но он…

– Крам? Ты рассказала бывшему про своего нынешнего? Не знала, что он тебе ближе, чем я…

– Да нет, вовсе всё не так! Он просто случайно заметил, как мы… в общем, он узнал. Я не специально ему об этом рассказала.

– Гермиона Грейнджер, а ты, оказывается, редкостная стерва, – Джинни уже пришла в себя, качая головой. – Рассказать своему бывшему, возможно, всё ещё влюблённому в тебя парню, про своего нынешнего…

– Я вовсе не специально! Сказала же! – огрызнулась Гермиона.

– Но согласись, это весьма стервозно!

Девушка лишь вздохнула в ответ.

Джинни сменила тему, снова погрузившись в сенсационность новости:

– Ты и Малфой, – рыжая покачала головой. – Знаешь, Гермиона, я… – её голос всё-таки провалился в серьёзность. – Вряд ли смогу относиться к нему дружелюбно. По крайней мере, сейчас. Я помню, кем он был и что делал. Возможно, это был не совсем его выбор… но с его семьёй связано слишком много дерьма. Слишком много дерьма Люциус причинил моей семье… Я по-прежнему считаю его говнюком. И я капец в каком шоке от того, что ты мне рассказала, но я не буду осуждать тебя. Возможно, твоя потерянность после войны должна была привести тебя к нему. Мы все справлялись, как могли. Ох, подруга. Как вы вообще… Черт, это никогда не было возможным.

Гермиона энергично помотала головой, чувствуя внезапную легкость. Слова лились из неё всё свободнее с каждым поступающим глотком пьянящей жидкости:

– Не было! Просто после войны я чувствовала себя будто другим человеком. А весь мир вокруг… Мне казалось, что он живёт, старается жить так, будто ничего и не было. Игнорировать слона в комнате… ты меня понимаешь. А Малфой, по крайней мере, не делал вид, что война не оставила на нём шрамов. Он видел слона.

Ей нравился результат. Кажется, всё прошло отлично.

Без злого духа эта история выглядела как что-то даже немного романтичное. Извращённое, но романтичное. Будто какая-то запретная любовь. А девочки любят такие сказки. Авторы «Спеллы» и «Американской ведьмочки» давно поняли это, периодически выкладывая на страницах журналов якобы истории читательниц об их трагической влюблённости в какого-нибудь записного негодяя. Этакого доморощенного злодея.

Правда, там никогда не было истории влюблённости в Пожирателя смерти.

Эта тема пока была слишком болезненной для магического общества и оставалась под запретом. Но Гермиона была уверена, что какие-нибудь романы по переписке с заключёнными Азкабана – золотая жила, о которой ещё не пронюхали журналисты.

Лёгкости в теле становилось всё больше.

Стоило ведь только начать.

И почему она не рассказала Джинни обо всём раньше?

Гермиона довольно рассмеялась какому-то комментарию подруги, откинулась на стуле, ножки оторвались от пола, и она вскрикнула, едва не упав, в последний момент спешно восстанавливая равновесие.

– Ой-ой-ой, подруга, – захихикала Джинни. – Да ты, похоже, надралась. Развезло с пива? Ты вообще сегодня что-нибудь ела?

Гриффиндорка задумалась и радостно помотала головой.

– Хм, да. Кажется, я знаю, в чём дело. Сливочное пиво идеально легло на старые дрожжи. Прости, дорогая. Кажется, я невольно подложила тебе свинью. Но приятно знать, что не один Малфой в состоянии заставить нашу золотую девочку потерять контроль…

Гермиона рассказала Джинни, что он был первым.

Рыжая задавала так много откровенных вопросов, что от трети правильная Гермиона Грейнджер просто провалилась бы сквозь землю от стыда. Ещё на треть не смогла бы ответить без заикания.

Но плескавшиеся в ней два-три литра сливочного пива делали своё дело, разгоняя речь, размягчая язык.

Говорить о нём было странно приятно.

Просто обсуждать так, будто их отношения были чем-то нормальным.

Две подруги сидят и за бокалом пива обсуждают парня, отношения. Какие-то совершенно мирные и простые вещи.

Внезапно, где-то на краю утекающего сознания, Гермиона поймала за хвост интересную идею. Абраксас и Люциус – не единственные, кому могло прийти в голову проклясть собственного наследника.

Конечно, найти таких же энтузиастов по миру будет проблематично. Но, возможно, в Марокко есть сумасшедшие чистокровные, которые также ревностно берегут свою драгоценную кровушку. Естественно, открывать семейные тайны незнамо кому они бы не стали.

Но ведь можно было выяснить это как-то по-хитрому.

Как это часто бывает, с одурманенным алкоголем мозгом, Гермиона тут же решила, что идея отличная и её нужно осуществить прямо сейчас.

Только как туда попасть? Лететь на метле? Смешно. Воспользоваться школьной каминной сетью для международных телепортаций тоже как-то сомнительно. Незаметно одной это будет сделать трудно. А посвящать в их дела Снейпа ей совсем не хотелось.

К тому же Хогвартс напичкан аврорами, которые из-за истории с Паркинсон проявляют повышенную бдительность итак излишне подозрительны и раздражены из-за ограничений директора. Начальник их группы уже был готов отправиться в министерство, чтобы получить документ, позволяющий ему забрать слизеринку для допроса, и как следует покопаться в её мозгах.

Если бы Малфой согласился на эту затею, в смысле, согласился поучаствовать, было бы замечательно. Вдвоём. Они бы… Что-то вроде совместной поездки.

Гермиона пыталась ухватиться за какую-нибудь мысль и сосредоточиться на ней, но каждая из них казалась ей просто замечательной. Поэтому девушка путалась и перескакивала с одной на другую.

Внезапно её безоблачное небо внезапно заволокло тучами.

Малфой не согласится.

То, что он полетел с ней в Мунго, уже было чудом. К тому же, судя по всему, ему не удалось узнать ничего интересного. И ему вряд ли удастся наскрести энтузиазма на поездку в Марокко. Если только эксперименты с Блейзом что-то дадут…

Но все же попытаться стоило. Наверное, не сейчас.

Гермиона решила, что на данный момент её красноречие не в лучшей своей форме, смутно осознавая, что завтра утром будет ещё хуже.

К тому же Малфой, скорее всего, всё ещё злится на неё. То, что он выплеснул агрессию таким привычным для себя способом, не означает, что он перестал злиться.

Да и вообще, в том, что касалось проклятия, он проявлял какую-то обреченность. Наверное, он больше фаталист, чем она. Потому что девушка в судьбу верила гораздо меньше и гораздо меньше ей покорялась. Вероятно, поэтому её и невзлюбила Трелони. Она всегда и всё пыталась изменить, а ему, кажется… было нормально. Даже несмотря на творящийся вокруг…

Если только… Нет.

Всё-таки пассивность Малфоя раздражала.

Если ещё кого-то попытаются убить или, не дай бог, убьют, Гермиона точно пойдет к Снейпу. Тот не выдаст его. Он давал ради него непреложный обет и убил ради него, в конце концов!

Совсем не странно, что дальнейшее Гермиона помнит фрагментарно.

Хотя лучше бы, честно говоря, забыла.

Джинни, которая явно держалась бодрее её, всё же вызвала на помощь ворчащих Гарри и Рона, которым совсем не хотелось вылезать из тёплой гостиной в вечернюю морось.

На улице стемнело, шёл мокрый снег.

Джинни и Гермиона вышли на улицу и принялись радостно кружиться, задрав головы, ловя снежинки ртом. Гермиона не стала застёгивать пальто, и оно развивалось вокруг, мягко рассекая воздух.

– Мерлин, Джинни, зачем ты её так напоила? – пробурчал Рон, ловя вошедшую в очередной вираж Гермиону, которая едва не поскользнулась на мостовой. – Или вы так расстроились нашему проигрышу?

– С чего ты взял, что это я её напоила?! И разве девушкам нужен повод, чтобы радоваться жизни? – с вызовом ответила Джинни.

– По-моему, ты просто искала повод, чтобы повидать бывшего, – поддразнил её брат и глянул на смущённого Гарри.

Джинни же, напротив, совершенно не смутилась и принялась возмущённо убеждать Рона, что пригласила она их исключительно из-за Гермионы, потому что время позднее, ей её одну не утащить, а где-то поблизости шныряет маньяк.

– Или маньяки, – со значением добавила она, чтобы ещё больше катастрофизировать ситуацию. Было бы убедительнее, если бы ей удавалось сохранить серьёзный тон.

– Какие маньяки? – невесело хмыкнул Гарри. – Все слизеринцы сидят в подземелье. Отмечают.

Они с Роном обменялись кислыми взглядами, чем страшно развеселили Гермиону.

Кажется, она говорила им что-то ободряющее, но не очень членораздельно, потому что Рон подхватил её под локоток – с одной стороны, а с другого боку пристроился Поттер, придерживая подругу и быстро чмокнув её в висок, пробормотал, что она очень милая, когда расслабленная, но не стоит расслабляться таким образом часто.