Расколотый надвое

Гермиона приложила руку ко рту, потому что взгляд Оливера стал стеклянным.

– Ты отлично провёл время на свидании, прекрасно пообщался, но больше ты к ней не подойдёшь. И сейчас как-нибудь незаметно свалишь, чтобы твой дружок и рыжая тебя не заметили, – чётко и размеренно произнёс Малфой.

Оливер опустил руку, уже не замечая кровоточащего носа, и медленно побрёл к выходу. Малфой брезгливо посторонился, пропуская его.

Когда дверь за ним захлопнулась, слизеринец повернулся к Грейнджер, сложив руки на груди. Она опасливо покосилась на его палочку, а затем встретилась с его сузившимися серыми глазами. И тут её прорвало:

– Ты что натворил, Малфой?! Ладно ты Обливиэт используешь, вместо Акцио, как здрасьте, но Империо! Тебя же засекут! Авроры явятся сюда. Ты сразу же попадешь под подозрение. Тебя посадят, а потом выяснят, что ты одержим, и все наши старания, и всё, что мы… Ты просто… Почему ты такой?!

Она в отчаянии всплеснула руками.

– Надо было позволить ему поиметь тебя в туалете? – холодно уточнил парень. – Какого чёрта ты вообще попёрлась на это свидание? Хотела выслужиться перед рыжей? Не слишком ли далеко заходит твоя доброта? А этот парень достаточно убогий, ты и ноги перед ним раздвинула бы из жалости?

– О боже, Малфой, что ты несёшь? – Гермиона в отрицании помотала головой, отступая назад, но лишь упёрлась поясницей в холодную раковину.

– Больше никаких свиданий, тебе ясно? – рявкнул Малфой, хватая её за руку.

– Мерлин! Какое тебе вообще дело до того, куда я… – девушка пискнула, потому что он резко втолкнул её в одну из кабинок, захлопывая дверь и запирая её заклинанием.

Он сунул палочку в задний карман. Взгляд парня, дикий, блуждал по ней, и казалось, что глухая водолазка совершенно не мешала ему видеть больше.

Он ведь уже видел. Он знает, что под ней.

– Ну что, Грейнджер, неплохо пообщались с этим тупицей? Много рассказал тебе дебильных историй о своей жизни? – выплюнул Малфой, хватая её за плечи, разворачивая и прижимая к стенке кабинки, ставя ладони по обе стороны от её головы, не давая отвести взгляд, заставляя смотреть.

– Достаточно, – ответила девушка, вдруг дерзко вздёрнув подбородок. Почему она должна его смущаться? Она, в конце концов, не сделала ничего плохого и ничем ему не обязана. – Так обычно делают люди, когда им кто-то нравится. Ну, знаешь, Малфой, приглашают девушку на свидание, пытаются её впечатлить, рассказывают ей что-нибудь о себе.

– Ты пытаешься упрекнуть меня в том, что мало знаешь обо мне? – он приподнял бровь. – Грейнджер, ты знаешь обо мне довольно много. Видела мой член, например.

Жар начал заливать щёки, и его было не остановить усилием воли. Девушка рассердилась. На себя, впрочем, больше.

Ему не удастся её смутить.

– Если судить по этому, то тебя отлично знает куча девчонок. И ещё несколько парней, – она поёрзала под его пристальным взглядом и всё-таки трусливо уточнила. – Квиддич. Вы же переодеваетесь вместе.

– Господи, заткнись уже, ты много болтаешь.

Они слегка ударились зубами, стыкуясь, делая поцелуй более глубоким и влажным. Злым. Как и всегда на грани.

Он выдернул заправленную в юбку водолазку, поднимая её максимально высоко.

– Неплохое бельишко, Грейнджер, – хрипло и зло рассмеялся парень. – Всё-таки рассчитывала на продолжение?

Девушка не смогла ничего ответить, потому что он уже запустил руку под чёрный кружевной лифчик, сильно сжимая сосок, будто наказывая её.

Нет, не будто. Именно это он и делал.

Боже, в туалете?! Раньше она бы не подумала о себе, как о девушке, способной на такое. Гермиона Грейнджер бы никогда… Но он постепенно – слой за слоем, как шкурку от лука – снимал с неё все эти такие прочные "никогда".

Слой за слоем.

И неизвестно, кто из них будет плакать, когда он доберётся до сердцевины.

Хотя нет. Известно.

Она будет плакать в любом случае.

Потому что он, кажется, не умел так, чтобы не больно.

Гермиона застонала ему в рот, и Малфой прижался к ней бёдрами. Гладкая зелёная ткань терлась о кожу её юбки. Он задрал её, проходя ладонью по колготкам, дернул до талии и, не секунды не медля, потянул тонкую сетку вниз. Оторвавшиеся от его грубости стразы запрыгали по кафелю, разнося звук за пределы кабинки.

Гермиона слабо всхлипнула.

– Давай, ты знаешь, что делать. Запрыгивай на меня и держись крепче.

Он уже достал член, грубо отпихивая в сторону её трусики.

Ему не нужно было проверять её готовность. Он видел её, плескавшуюся в расширенных зрачках. На глаза девушки навернулись слёзы от переизбытка ощущений и эмоций. И он точно знал, что внизу она такая же мокрая.

Гермиона выдохнула и исполнила его приказ, становясь такой послушной в моменты, когда кровь приливала к животу, и все её мысли были сосредоточены лишь на этом тянущем ощущении.

Как только она скрестила ноги, почувствовав кожей внутренней стороны бёдер его тазовые кости, Малфой вошёл в неё резко и на всю длину, впечатывая в стену заскрипевшей кабинки.

Он задвигался яростно и быстро, целуя её, развязно сплетая их языки, заставляя стонать и вздрагивать, не обращая внимания на то, что от его толчков эта хлипкая кабинка, да и вся конструкция, могла развалиться как карточный домик.

Сейчас на всё это было плевать.

Был только он – внутри неё.

Ничего неправильного. Дело было не в том, где это происходило, дело было в человеке, с которым это происходило.

Быстро. Сильно, так много движений. И его бешеный взгляд.

Даже когда он замер, вжимаясь в неё максимально сильно, заставляя позвонки хрустнуть от давления – даже в момент кульминации он не отвел взгляд.

И от этой пульсации, которую она ощущала внутри такой горячей, Гермиона почувствовала разливающееся тепло.

Девушка изогнулась и вскрикнула от ощущений. Коротко, но громко, слишком громко для пустых стен, тут же раскидавших звук по всему помещению.

Она уловила резкое восклицание на чужом языке. Смутно знакомом, напевном. То ли ругань, то ли молитва. Так много мягких согласных в ряд…

Затуманенный взгляд девушки выхватил обычно нахмуренные густые брови, сейчас взлетевшие вверх, большие карие глаза.

Виктор Крам занял собой весь узкий дверной проем.

Глава 34

Гермиона застыла, не зная, за что бы схватиться. Мозг лихорадочно работал, но так и не подкинул чёткой схемы. Сперва одёрнуть юбку или, может быть, поправить лифчик и водолазку? Попытаться сделать что-то с порванными в хлам колготками? Начать оправдываться? За что?..

Она не нашла ничего лучше, как спрятаться за Малфоя, который невозмутимо застёгивал брюки, даже не глядя в сторону открывшейся двери.

– Крам, тебя не учили, что вламываться к людям в туалеты, мягко говоря, странно? Или это какой-то твой фетиш?

Малфой развернулся к ней спиной, Гермиона не видела выражения лица слизеринца, но могла предположить, что его глаза были злобно сощурены.

– Что ты с ней сделал? – из-за плеча Малфоя девушка заметила вскинутую руку – с палочкой.

Виктор направил её на Малфоя. Он подумал, что…

А что ещё он должен был подумать, если услышал, как ты кричала, зажатая в туалетной кабинке человеком, который издевался над тобой с момента знакомства?

Что бы она сама подумала?!

Девушка так растерялась, что вскрикнула, привлекая к себе внимание обоих парней.

Виктор встрепенулся, вскинув палочку ещё выше. Её кончик слабо засветился красным, реагируя на нервное напряжение хозяина.

Голос Малфоя опустился на октаву и опасно завибрировал:

– Что я делаю в уединении туалетной кабинки и с кем – тебя не касается.

«И какого чёрта ты вообще здесь делаешь?», – читалось в его взгляде.

Но болгарин проигнорировал его, слегка вывернув шею и заглядывая ему за спину. Его голос стал необычайно мягок, хотя он и не выпускал Драко из поля зрения, держа палочку наготове.

– Гермиона, с тобой всё в порядке? Что он с тобой сделал? Почему ты здесь с ним? – в конце его голос предательски дрогнул.

Гриффиндорка, наконец-то закончившая возиться с одеждой, нервно пригладила волосы.

– Виктор, ты здесь откуда? Я не ожидала увидеть тебя. Я так…, – она запнулась, поняв, что сейчас не время для светских вежливостей, и твёрдо продолжила, слегка тронув слизеринца за предплечье, отодвигая и выбираясь вперёд. – Малфой, ты не мог бы… оставить нас… Нам с Виктором нужно…

– Оставить вас? Здесь? Вам с Виктором нужно?

Если до этого голос слизеринца казался девушке злым и холодным, то сейчас это была арктическая стужа.

– Тогда мы, пожалуй…

Она трусливо выскользнула из-под его руки, тут же схватившись за огромную ладонь болгарина, как за спасательный круг. Малфой отследил это движение. Скрестив руки на груди.

– Пойдем на воздух. Мне просто нужно…

Гермиона увлекла за собой недоверчиво щурившегося Крама, не выпускавшего Малфоя из виду на всякий случай.

Гриффиндорка впивала ногти в тёплую кожу руки Виктора. Он немного расслабился и послушно следовал за ней. Девушка пронеслась мимо столиков, ни на кого не глядя. Главное – не встречаться ни с кем взглядами. Главное – не смотреть в сторону столика, где осталась Джинни.

Но не тут-то было.

Рыжая возникла буквально из ниоткуда, перед её носом, когда до выхода оставался какой-то несчастный метр.

– Гермиона, ты куда пропала? Я думала, ты с Оливером… Виктор Крам?! А ты что здесь делаешь?.. Почему вы вдвоём? Где Оливер? Где ты вообще была? Я думала, вы решили прогуляться вдвоём… Что вообще происходит?

Вопросы сыпались из Джинни, они падали на пол, как камни, и Гермионе казалось, что внимание всех посетителей «Трёх Метёл» приковано к ним троим.

– Джинни, Оливер вроде бы неважно себя почувствовал. Я не знаю, что конкретно случилось, я встретила Виктора, так неожиданно, мы разговорились, и я бы хотела немного с ним прогуляться. Я потом тебе всё расскажу, хорошо? – умоляюще залепетала Гермиона, притягивая к себе Крама.

К счастью, тот молчал и в разговор не вмешивался.

– Ну хорошо, – протянула Джинни и озадаченно потеребила рукав кофты. – На улице холодно, не забудь куртку.

– Да, да, конечно, – Гермиона метнула нетерпеливый взгляд на вешалку, бросаясь к ней и хватая верхнюю одежду.

Они выскочили на улицу.

Гермиона жадно заглотнула морозный воздух, выдохнула на секунду, прикрыла глаза, затем потащила Виктора за собой. Нужно было отойти подальше, чуть-чуть.

Они неслись по улицам Хогсмида, и когда здание «Трёх Мётел» исчезло из виду, Гермиона замедлила шаг.

Она остановилась, развернувшись к болгарину.

Тёплые карие глаза продолжали смотреть на неё с беспокойством.

– Виктор, давай сначала ты – расскажи, что ты здесь делаешь и вообще, как дела? – Гермиона развела руками.

Она молила Мерлина, чтобы Крам не стал настаивать сейчас.

Ей нужно было время, чтобы обдумать всё и решить, что ему говорить.

– Я приехал по приглашению вашего директора. Он решил возобновить квиддичные матчи. Я слышал об ужасных событиях, творящихся в Хогвартсе… Очень рад, что с тобой ничего не случилось. Меня пригласили сыграть за Слизерин. Их команда сейчас не в лучшей форме, а двое игроков выбыли из-за… – он тактично замолчал и продолжил. – На самом деле у нас в Дурмстранге сейчас всё поменялось. Стало гораздо больше… свободы. И есть усиленные программы чар, трансфигурации. Появился новый преподаватель по нумерологии.

Гермиона пытливо посмотрела на него, не понимая, к чему он клонит. Или просто пытается заполнить паузу?

– Гермиона, я хотел пригласить тебя в Дурмстранг. Подумал, что ни ты, ни твои друзья не будете против, поскольку для тебя это безопаснее. Я бы мог присматривать за тобой. Мы могли бы… вместе заниматься. У нас шикарная библиотека. Честно говоря, когда я летел сюда, в моей голове была такая стройная речь. Я представлял, как я буду всё это с тобой обсуждать, но точно не думал, что при таких обстоятельствах. Что я найду тебя с… Малфоем. Как это вообще возможно? Если я правильно понял, то вы с ним…

Густые брови болгарина всё-таки сошлись на переносице в болезненной гримасе, и Гермиона будто сама почувствовала его боль – короткий укол в сердце.

Наверное, она всё ещё нравилась Виктору.

Они расстались друзьями, но он периодически писал ей, а она ему – ничего такого, просто общение прервалось на время войны.

И она о нём совсем не вспоминала.

В начале учебного года думала, что, когда немного освоится в должности главной старосты, напишет ему что-нибудь, может быть, даже договорится о встрече на каникулах. Но начались убийства, а затем начался… Малфой. И всё пошло наперекосяк.

– Послушай, я не хочу, чтобы ты думал, будто Малфой меня к чему-то принуждал, – быстро заговорила Гермиона.

Она решилась.

– Он не делал ничего против моей воли.

– Но как это возможно? Ты и Малфой? Я вообще никогда не представлял тебя в туалете с парнем… за чем-то подобным. Ты будто бы совсем не про это.

Крам запутался и опустил глаза.

Когда они в первый раз поцеловались, он обращался с ней как с хрустальной статуэткой, нежной и хрупкой. Она казалась ему какой-то утончённой английской леди, чуть ли не принцессой. Кем-то, с кем нужно обращаться почтительно.

Какая ирония, Гермионе нравилось это тогда.

Она считала, что именно так парень и должен обращаться с девушкой, что это то, что ей нравится, то, чего она достойна.

Нежные, деликатные прикосновения, поцелуи руки, поддержка, что-то такое на простынях из шёлка, сопровождаемое постоянным желанием сделать приятно, отследить реакции. Океан нежности.

Уж точно не что-то злое, отчаянное. Не эти яростные, дикие движения. Не грязь окружавшего их места, которая смазывалась, растворялась в его горячих прикосновениях, в его злых поцелуях.

Малфой не был деликатен и заботлив. Точнее, его забота была настолько своеобразной, что граничила с жестокостью.

– Мы вместе пытались выяснить, что произошло с теми несчастными маглорождёнными девушками. И как-то всё…

– Зачем это Малфою? – резко перебил Крам. – Ты думала об этом? Он же должен быть только рад случившемуся. Я не верю, что он изменился. Его отца посадили, а вы выступили в суде в защиту его и его матери. Я читал «Пророк». И всё равно, Гермиона – это же Малфой. Ты знаешь его гораздо дольше, чем я. Уж кто-кто, а ты не должна питать иллюзий на его счёт.

– Я и не питаю, – Гермиона отчаянно закусила нижнюю губу. Этого болезненного ощущения ей показалось недостаточно. Ей захотелось куснуть себя за палец, чтобы хоть немного прийти в себя, отрезвиться и поговорить с ним так, чтобы он понял. Но какого чёрта она могла бы ему объяснить, если даже себе не могла?

– Гарри и Рон знают? – глухо уточнил Виктор, опустив глаза на свои ботинки.

– Нет, нет, что ты! Они не знают, – тут же подхватила Гермиона. – И я бы хотела…

– Я понял тебя, я не скажу им.

– Но… это не потому, что… Господи, Виктор, я… не выбирала это. Оно просто случилось. Я как-то…

Девушка вскинула руки в защитном жесте.

Она сама не понимала, почему оправдывается перед ним. Может быть, таким образом она пыталась оправдаться перед самой собой. Или это было чем-то вроде репетиции разговора с Гарри и Роном, которого, возможно, никогда и не случится.

Наверное, было бы хорошо, чтобы никогда не случилось.

– Не хочу, чтобы он причинил тебе боль. Но ведь он это сделает, ты же понимаешь? Я не знаю, что им движет, но все поступки Малфоя обычно объяснялись выгодой. Он эгоист, как и все Пожиратели.

– Я вижу в нём что-то, чего он не хотел бы показывать. Мне кажется, что он и правда меняется.

– Я знаю, что влюблённые девочки хотят видеть в парнях то, чего нет, – выдохнул Виктор, всё-таки на миг теряя терпение, но затем взял себя в руки и понизил голос, слегка оглядываясь. Улица была пустынна. – Я сам, к сожалению, бывало, эксплуатировал образ плохого парня, чтобы нравиться девушкам. Но пойми, образ плохого парня излишне романтизирован. Замени его на «плохой человек, дрянной мужчина, ублюдок» – и всё станет ясно. Это его гнилая суть, и её не изменишь, присыпав золотой пылью.

– Знаю, но…

– Волан-де-Морту ты тоже дала бы второй шанс?

Это был удар под дых.

– Боже, не сравнивай их!

– Ну если бы вдруг вас столкнуть достаточно близко, ты бы узнала, что у него было тяжёлое детство в приюте, с ним жестоко обращались, что он стал тем, кем стал, потому что его к этому… вынудили обстоятельства.

– Но ведь это был только его выбор, – отчаянно воскликнула Гермиона.

– Правда? – в глазах Виктора зажглось торжество, и гриффиндорка поняла, что сама загоняет себя в ловушку. В этом споре ей не выиграть. – Малфой тоже выбрал принять метку.

– Если бы он этого не сделал, его родители…

– А как ты думаешь, на что он готов ради тебя? Стал бы он чем-то жертвовать ради того, чтобы продолжать… развлекаться с тобой? – Виктор, видимо, понял, что это прозвучало слишком грубо, смуглая кожа щёк подернулась легким румянцем, но он продолжил стоять на своём.

– Не думаю, что это развлечение. На самом деле, я не уверена, что он сам понимает, что это. Чёрт, Виктор, пожалуйста, не заставляй меня… Я разберусь со всем сама. Я правда справлюсь. И потом однажды ты сможешь с полным правом мне сказать: «Я же тебе говорил». Но сейчас давай это оставим, пожалуйста.

Парень долго смотрел на неё, а затем устало вздохнул:

– Хорошо, я запомню твои слова насчёт «я же говорил»… Пойдём, я провожу тебя, ветер поднимается. Если только ты не хочешь вернуться в «Три Мётлы».

Гермиона отчаянно замотала головой, хлестнув растрепанными волосами по щекам. И Виктор, как когда-то давно, в прошлой жизни, поднял её воротник, поправляя так, чтобы ветер не пробирался к её шее.

В этом простом жесте было столько щемящей нежности, что девушка едва не разревелась. Ну почему, чёрт возьми, почему бы не влюбиться в него? Это ведь так просто.

…

Отпустить её.

Он точно знал, как поступить правильно. Не с точки зрения выверенной, максимально прагматичной стратегии. Чего-то выгодного для себя. А правильного – в плане… той самой грёбанной морали, за которую она так держалась. Будто плыла на обломке корабля посреди океана. Шансов мало, но всё равно цепляется. И его этим заразила. Своей правильностью.

Он снова поддался этой слабости. Пошёл на поводу у собственного эгоизма. Желания ещё раз послушать её стоны. Снова почувствовать, как она дрожит в его руках от оргазма. Грейнджер становится такой миленькой, когда кончает. Раскрасневшаяся, растрёпанная, с горящими глазами, в сотый раз облизывающая губы – коротким, быстрым мазком, не кокетливым, машинальным движением, оттого таким настоящим и пробирающим его до костей.

Малфой ощущал, что тонет и путается. Ощущение неопределенности не нравилось ему. У него не было плана про неё. Что с ней делать – он вообще не представлял.

А тут еще ебаный Крам объявился. Будто и без него всё было недостаточно сложно.

И Грейнджер тут же кинулась на шею к бывшему. Ладно, не на шею.

Этому козлу удалось выйти почти сухим из истории с Пожирателями. Только потому, что война не докатилась до его страны. И сейчас на этом основании он будет строить из себя хорошего парня, спасителя несчастных глупых девчонок. Он посмел решить, что Малфой не получил согласия Грейнджер на то, чтобы трахнуть её в туалете? Но только такие олухи, как Крам, спрашивают об этом, когда всё и так, мать вашу, понятно!

Парень метался по комнате, чувствуя накипь гнева внутри. Ему хотелось разодрать себе грудную клетку. Настолько его всё это бесило. Мельком он глянул в зеркало и удовлетворенно хмыкнул.

Он слышал его. Он жадно откликался на его злость. Жадно жрал её, сразу заглатывая огромные куски.

Глаза были полностью черными. Подселенец, сраный темный дух, решил показаться.

…

Гермиона оттягивала этот момент как могла.

Она потащила Виктора пообщаться с Гарри и Роном. Те, разумеется, были рады его видеть, и разговор довольно быстро скатился на тему квиддича.

Виктор немного виноватым тоном сообщил, что приехал сыграть за сборную Слизерина. Но согласился просто потому, что Снейп убедил его – сейчас зрелищная игра нужна обитателям Хогвартса. Яркие спортивные мероприятия помогают отвлечься от плохих событий. К тому же, тут Виктор бросил быстрый взгляд на девушку, он давно не виделся с Гермионой, и ему было бы любопытно встретиться на поле с Гарри. Друг радостно подхватил, что присутствие Крама сделает матч намного интереснее.

Гермиона рассеянно попивала какао. Она успела переодеться, отправила вперёд себя Виктора и под его прикрытием, пока мальчики удивлялись его присутствию в Хогвартсе, проскользнула в комнату к Джинни. Вернула юбку, с облегчением избавилась от порванных колготок и натянула найденные у подруги джинсы.

В более привычной одежде она чувствовала себя комфортнее.

К тому же та всё ещё хранила следы его прикосновений.

Хотя Малфой ведь никогда этим не ограничивался. Он оставлял свои следы повсюду. Девушка точно знала, что если разденется и встанет перед зеркалом, то увидит россыпь укусов и синяков на коже.

Но это совсем не напугает её, не вызовет отвращения, как должно было бы.

Лишь какое-то очередное мрачное удовлетворение.

Мысль о том, что да, это было, это действительно случилось. Ей не показалось, не привиделось. Это не дурной сон и не бред с температурой под сорок.

Когда она вернулась, Малфой сидел на подоконнике и курил, видимо, довольно давно. Огромная гостиная пропиталась дымом его сигарет. Смородиновым на этот раз. Значит, у него не настолько скверное настроение. Гермиона представила, если бы здесь воняло жжёной сырой бумагой, и скривилась.

– Закончила миловаться с Крамом? – Малфой сделал большую затяжку и выдохнул дым в стекло. Он на неё не смотрел.

– Ты знаешь, что я с ним не миловалась, – ровно ответила девушка. Она не хотела ругаться. Предвидела подобную реакцию. – Ты мог бы не реагировать так остро.

– Мне надо было освободить кабинку? – прошипел он. – Чтобы ты могла в порядке очереди обслужить и Крама?

– Ты же понимаешь, что несёшь бред…

– Какого хрена ты… указываешь мне? «Оставь нас», – передразнил он, коверкая её интонации. – Будто выставляешь меня из своего личного кабинета. Кстати, туалет идеально подходит для того, чтобы быть кабинетом грязнокровки.

Гермиона замерла.

Не потому, что он назвал её так, а потому, что он давно этого не делал. И, может быть, ей казалось, что уже и не сделает.

На что она рассчитывала?

Что секс между ними исправил бы его или что стал бы… защитой от его оскорблений? Сделал бы её кем-то другим в его глазах?

Очнись, Грейнджер, ты всегда останешься для него грязнокровкой.

Это слишком сильно въелось в него.

И каждая вспышка гнева, любой конфликт, всё, что угодно – а чтобы разозлить его много было не нужно – и ты снова окажешься грязнокровкой.

Он снова напомнит тебе об этом, ткнёт носом, унизит, обидит, сделает больно.

А ты только и делаешь, что даёшь ему всё больше оружия в руки, показываешь всё больше своих уязвимых мест. Ещё немного, и ты, как ёжик, завалишься на спину и подставишь беззащитное брюшко в надежде, что он погладит.

– Прекрати оскорблять меня! Если ты надеешься задеть меня, то придумай наконец что-то оригинальное!

– Что ж…, – парень всё же развернулся к ней, принимая вызов.

Но когда их взгляды схлестнулись, противостояние было банальнейшим образом прервано.

Без стука и предупреждения портрет отъехал, почтительно пропуская в гостиную профессора Макгонагалл.

– Мистер Малфой, мисс Грейнджер, какая удача, что я встретила вас здесь и не пришлось подниматься наверх, – сухо кивнула она старостам и сразу перешла к делу. – Мне необходимо сообщить вам, что завтра авроры прибудут сюда для беседы с вами. Прошу обоих утром быть в башне старост… И проветрите тут, пожалуйста. – Профессор недовольно поморщилась, выразительно глядя на Малфоя, который лишь недовольно фыркнул. – Приятного вечера

Решив, что её миссия выполнена, она развернулась, прошуршав мантией, и вышла. Портрет тут же закрылся. Гермиона перевела взгляд на парня.

– Я не успела спросить у неё, – растерянно произнесла девушка. – Надо было уточнить, кого она имеет в виду под «вас». Почему авроры хотят допросить нас – тебя и меня? Неужели они что-то нашли?

– Грейнджер, просто не паникуй. У меня в последнее время этих допросов было больше, чем блох у старухи Макгонагалл. Так что не драматизируй. Главное, не ляпни что-нибудь лишнее. Скажешь, что задрачивала по десятому кругу учебник трансфигурации, если спросят, где ты была тогда-то и тогда-то. Этот ответ проканает всегда, если речь о тебе.

– Малфой, я тебя умоляю, только не выводи авроров из себя и не провоцируй их. Они и так злятся на тебя. Ты вечно хамишь им и огрызаешься. Подшучиваешь… Веди себя так, чтобы не вызывать подозрений.