Расколотый надвое

Авроры подорвались как по команде. Эффект неожиданности, на который они так рассчитывали, заставил их вдвоём броситься к источнику шума. Отлично, они не договорились, что один останется у палаты.

Коридор постепенно стал наполняться людьми. Сонные пациенты выглядывали из своих палат. У некоторых из них вид был поистине жутковатый. Обожжённая кожа, чешуя на лице, ветвистый рог посреди лба – это только то, что она успела рассмотреть. Криворукость и безответственность при создании заклинаний могут привести и не к такому. У врачей этого отделения всегда будет куча работы.

Гермиона уже не так боялась наткнуться на кого-то в суматохе, потому что случайное столкновение вряд ли кого-то насторожило бы в такой толпе.

Но девушка всё равно вздрогнула от резкого прикосновения к плечу. Её тут же потащили вперед.

Мир снова раздваивался, картинки наслаивались друг на друга, но очертания чуть подскакивающего перед глазами черного ворота пальто, и белобрысой макушки заставили расслабиться.

Они влетели в палату, резко распахнув дверь. А закрыл её Малфой уже очень медленно и аккуратно. Предварительно глянув, не заинтересовали ли они кого-то в коридоре.

– У нас минут пять, я там ещё сюрприз с таймером оставил. Это задержит авроров дополнительно, скороговоркой проговорил парень.

– А они…

– Никто не помрёт, Грейнджер. Всё под контролем.

На самом деле она не была уверена, но время, так стремительно рвавшееся вперед всего пару секунд назад, в этой палате неумолимо замедлялось. Девушка почти вязла в нём, будто с разбега прыгнула в зыбучие пески.

Тут всё было стабильно.

Чисто и тихо. Две постели – одна ближе к двери. Другая – у окна. Тумбочки с зельями. Гермионе не нравился запах. Освежающе-цветочный аромат лаванды, видимо, для успокоения разума, смешивался с землистым горьким запахом шалфея. Зачем он тут?..

Гермиона смотрела на них и испытывала ощущение, схожее с тем, что поймала на похоронах дедушки. Она хорошо его знала, родители часто приезжали навещать маминого отца. Они общались. У деда была богатая библиотека, наверное, один из главных аргументов для того, чтобы заманить маленькую Гермиону в гости. Они садились за большим дубовым столом в старинные кресла, выцветшие, обитые зеленой тканью. И оба погружались в чтение.

Разумеется, перед каждым из них стояла неизменная чашечка ароматного чёрного чая. И её дедушка всегда пил его так церемониально и с таким достоинством, аккуратно опуская чашку на блюдце. Настоящий английский джентльмен.

В день похорон Гермиона тупо пялилась на положенное в гроб тело. И никак не могла узнать лежащего там человека. Тогда в её детском мозгу даже мелькнула мысль о каком-то странном взрослом розыгрыше.

Спящий человек с карикатурно выделенными скулами совершенно точно не был её дедушкой. Позже отец объяснил ей, что лицо после смерти меняется. И родные часто не узнают своих близких.

Она не так много общалась с Блетчли и Монтегю, но не могла не заметить, как сильно они изменились. Их лица были как раз чем-то вроде тех самых посмертных масок.

Но вместо умиротворения на них застыла мука.

Гриффиндорка машинально сделала шаг назад, уперевшись спиной в грудь Малфоя. Она повернулась и подняла глаза.

Взгляд слизеринца скользил по лицам, неспешно перебираясь от одного к другому, изучающе, но не выражая каких-то эмоций. Будто читая скучный параграф в учебнике.

Поняв, что касание её лопаток к его груди затянулось, Малфой опустил на неё вопросительный взгляд.

– Ты их узнаешь? – еле слышно прошептала Гермиона.

В шёпоте не было необходимости, она применила чары от подслушивания. Но почему-то боялась повышать здесь голос. Инстинктивно. Как будто и правда, при покойниках.

– Это определённо они, – утвердительно кивнул Малфой и цинично добавил. – Потрепали их, конечно, пиздецки. На трупы похожи.

Верно. В принципе, он выразил её же мысли, только более грубо.

– У нас не так много времени, Грейнджер! – ладони Малфоя легли на плечи девушки, слегка подталкивая вперёд. – Сканируй их магическую ауру быстрее или что ты там планировала сделать.

– Вообще-то я надеялась, что ты сначала применишь к ним легилименцию, – робко предложила девушка.

Она понимала, что не нужно тянуть время.

Но ей необходимо было собраться.

Малфой закатил глаза.

– Ты не могла хотя бы предупредить меня об этом?

Этого не было в плане.

– Только что придумала, что ли? Я не так хорошо владею легилименцией, как окклюменцией. Это, во-первых. Во-вторых, взгляни на них: думаю, у них мозги в труху, докопаться до чего-то полезного не выйдет.

– Знаю, – она закусила губу, но решила не отступать. – Но ты всё-таки попробуй.

– Чёрт бы тебя побрал, Грейнджер, – Малфой покачал головой, но она уже знала его достаточно хорошо, чтобы понимать – он не злился.

И всё-таки двинулся вперед, не тратя время на споры.

Приблизился к первому слизеринцу. Это успокоило девушку. Тот был неподвижен, не выглядел… угрожающе.

Пружина внутри неё медленно ослаблялась. Гермиона не была уверена, что смогла бы быть тут одна.

Это были парни. Задиристые. Вредные, надменные говнюки. Сейчас – полутрупы.

Что видели те девушки перед смертью? Явно не то, что большинство. Какими они были в момент убийства? Или потрошения? Если их и правда захватил злой дух, то лицо, вероятно, сохраняло умиротворённое выражение. Это было бы ещё более жутко.

Гермиона перевела взгляд на Малфоя.

Может, ей почудилось, но его глаза на миг блеснули белым.

Показалось.

Скорее всего.

Он просидел секунд тридцать у постели Монтегю, равнодушно глядя на лицо спящего парня. Затем молча встал и направился к Блетчли.

У Гермионы чесался язык немедленно приступить к расспросам. Но она героически терпела.

Нельзя мешать сейчас.

Примерно столько же времени он провёл, сидя на краю кровати второго слизеринца.

Он поднялся и сразу махнул ей головой в сторону Монтегю.

Давай. Твоя очередь.

– Что там? Что-нибудь видел? – Гермиона жадно глянула на него на ходу. Она и так усмиряла себя как могла.

– Потом обсудим, – нетерпеливо отмахнулся Малфой.

Она быстро достала палочку, прошептала заклинание и, не дав себе сомневаться, поплелась к Монтегю.

Светящийся кончик коснулся его лба, придавая белой коже синеватый оттенок. Она прикрыла глаза, опустилась на краешек кровати. На то же место, где только что сидел Малфой. Это придавало уверенности. Зашептала магические формулы. Что-то должно открыться, ну или хотя бы она зацепит на кончик палочки остатки чужого присутствия, налипшие на его ауру. Они точно были. Девушка в этом не сомневалась.

Может ей только хотелось в это верить, но на долю секунды кончик палочки всё же стал сиять ярче.

Но когда она почуяла азарт, кто-то зашаркал у двери, а затем заговорил:

– Дженскинс, загляни к нашим безмолвным. Пока авроры разбираются с этой чертовщиной. Мерлин, вечно в моё дежурство… Просто проверь, никакие тесты проводить не надо, пока ты на стажировке без старшего целителя этого не делай, – устало бубнил кто-то. – А я пойду, разгоню пациентов по палатам.

– Хорошо, я быстро, а потом в буфет, уже часов десять ничего не ел, – его собеседник положил руку на ручку и слегка её наклонил. – Гермиону парализовало. Даже вытянутая рука с палочкой не двигалась. Только глаза – ей удалось лишь скосить их на парня.

Слизеринец наоборот, развил бурную активность – молниеносно сорвал пальто. Он выдрал из кармана мантию, резким взмахом расправляя её. Пальто скатал в рулон и швырнул на стоявшую у стены кушетку. И бросил ей через плечо, вставая так, чтобы прикрыть собой:

– Быстро лезь под кровать к Монтегю.

Глава 30

– Быстро лезь под кровать к Монтегю.

Она была ближе. Чем любое другое доступное укрытие. Гермиона не задавала вопросов. Но они крутились в голове. Вихрем, ударяясь о стенки черепа.

Девушка упала на колени, ей пришлось заползать под кровать по-пластунски – слишком узкое пространство между ней и полом. Видимо, чтоб излишне подвижным пациентам было невысоко падать.

Когда девушка осознала, как сильно её трясло, она волевым усилием заставила себя замереть. Затаиться. Гриффиндорка не понимала, что задумал Малфой. Несмотря на то, что она умела соображать довольно быстро и принимать решения, когда на размышления практически не было времени.

В этот раз в критической ситуации совершенно растерялась. Но устыдиться и отрефлексировать тоже не успела, потому что её вниманием полностью завладел вошедший целитель. Точнее – его ноги. Она видела только коричневые ботинки на шнуровке и чёрные брюки.

– Что вы тут делаете? – ноги замерзли у двери. Голос очень настороженный.

– Как что? Свою работу, разумеется, – немного ворчливо отозвался Малфой. Его голос приобрёл так знакомые девушке прохладно-надменные нотки.

– Но целитель Адамс поручил мне…

– Я слышал, – бесцеремонно перебил его Малфой. – Когда поднялся шум, авроры остановили меня в коридоре, попросив приглядеть за их подопечными.

– О, они ничего не сказали…

– Очевидно, у них не было времени предупреждать всех целителей.

Гермиона ощущала, как сердце, то резко начинает долбиться в грудную клетку, то замирает и болезненно сжимается.

Почему целитель всё ещё разговаривает с Малфоем? Конечно, он может не знать представителей всех аристократических семей в лицо. Но его же должно было смутить незнакомое лицо. Хотя его коллега вроде говорил о том, что этот парень стажер. Гермиона очень хотела верить в то, что он еще не успел со всеми познакомиться.

– А мы раньше не встречались? – уточнил целитель, продолжая стоять у двери.

– Наши смены не совпадали, – голос Малфоя стал вкрадчивым. Гермиона даже пожалела его собеседника. Еще один вопрос – и слизеринец будет делать огромные паузы между словами, словно разговаривает с пациентом после лоботомии. – Я недавно тут работаю.

– О, правда? – обрадовался молодой целитель, делая несколько шагов в направлении кровати Монтегю, заставив Гермиону напрячься. – Чарльз Дженкинс. Можно просто Чарли.

– Рэйвен, – бросил Малфой, чуть помедлив. Слегка сместился, похоже, ответил на рукопожатие. С неизменной паузой. Гермиона отчего-то думала, что после ситуации с Гарри на первом курсе, когда тот не подал руки одиннадцатилетнему Драко, слизеринец больше никому первым не протягивал руку для пожатия.

Имечко себе выбрал, конечно. «Черный дрозд».

Ну что за королева драмы. Гриффиндорка едва не фыркнула, ощущая, как немного расслабляется. Может быть, Малфою удастся быстро его спровадить.

Сейчас они перекинутся парой слов, этот Дженкинс уйдет. Она быстренько просканирует Блетчли, и они смоются отсюда. Никем не замеченные.

Они зачем-то отошли к постели Блетчли, и Гермиона смогла разглядеть гораздо больше, чем ноги от коленей. Девушка прищурилась и на несколько секунд опешила.

Перед ней был … это точно он! Но вместо платиновых волос – тёмная, даже отливающая синевой в свете больничных ламп прилизанная шевелюра. Яркий брюнет. С такими же черными глазами. Если бы девушка не изучила каждую его черточку, то могла и не узнать его. Если бы он, допустим, прошёл бы мимо по школьному коридору. С другой стороны – не обратить внимания на него было невозможно. И дело было вовсе не в прическе и цвете глаз.

Как этому хитрому змею удалось изменить внешность? Он бы не успел надеть парик и уж точно не смог бы вставить линзы в глаза за те пару мгновений, что поворачивалась ручка двери. Значит это магия.

– Можете вернуть его голову на подушку? Она съехала почему-то, он вообще-то не двигается… Выглядит… в общем, – стажер неожиданно замолк.

Малфой со вздохом наклонился к Блетчли. Понятно, Дженкинсу не хотелось прикасаться к больному.

Боялся.

Вот так учишься много лет на целителя, а затем сталкиваешься с непонятной хренью, и становишься обычным запуганным невежественным обывателем.

Малфой точно не боялся. Он и так грязнокровок ненавидел. К тому же, вероятно, был уверен, что сидящая в нём мерзость гораздо темнее.

Гермиона перевела взгляд на затихшего Чарльза.

Глаза целителя начали медленно расширяться.

Чего это он?

Девушка пристально осмотрела Малфоя. Он вытянул руку, обхватывая затылок однокурсника, и… рукав задрался слишком сильно. Достаточно, чтобы показать часть метки. Самый краешек, но это слишком хорошо известный символ всем-известно-кого.

Дженкинс стал отступать от постели.

Слизеринец тоже заметил перемену в настроении стажера и то, чем она была вызвана.

– Просто неудачная татушка, ошибка молодости, – невозмутимо улыбался Малфой одними уголками рта. Глаза были бритвенно-холодными, он не отпускал готового метнуться взгляда Дженкинса.

– Д-да… Я так и подумал. Чего только по молодости не исполнишь, я и сам бывало… Мерлин, – застонал целитель, устав притворяться, отступая к противоположной стене.

Никто не делал таких татуировок просто в рамках «ошибок молодости». Тем более, если ты как раз сейчас в этой молодости.

– Малфой не надо! – испуганная Гермиона выехала на животе из-под кровати собирая и рассеивая вокруг клоки пыли.

– Малфой!? – завопил целитель, бросаясь к двери.

– Идиотка, – процедил парень и вскинул выдернутую из рукава палочку. – Остолбеней!

– Я думала, ты…, – лепетала Гермиона, поднимаясь и растерянно отряхиваясь.

– Что? Аваду ему в голову пущу?

– Ну не обязательно…

Она и сама не знала, отчего вдруг дернулась.

Он злился.

Из-за ее недоверия. Из-за того, что сомневалась в нем. Скорее всего, из-за того, что могла все испортить своей выходкой. Выдать их.

– Ладно, не должен он в уме повредиться если пару минут рабочих будней забудет. Только на пользу пойдет.

Это еще что…? Гермиона поняла. Какая же он циничная сволочь.

Но с ним невозможно не согласиться. И правда – не повредится. Она знала и более впечатляющие примеры использования Обливиэйт. Когда из памяти исчезал целый кусок жизни. Очень важный. О собственном ребенке, например.

– Видишь, халат пригодился.

Нет, этот кислотный цвет совершенно ему не идет. Хотя не портит, естественно. Чем его вообще можно было испортить?

Но черный идет больше всего. И изумрудный тоже. Особенно, когда это обтягивающая квиддичная форма…

– Надо было сразу шарахнуть его заклятием забвения, тогда не пришлось бы надевать эту мерлинову рвоту!

Малфой закончил с заклинание и толкнул Дженкинса на диван, сцепив пальцы вокруг запястья Гермионы.

– Будь тихой, а не как обычно, – Малфой тянет за собой, не давая осознать это "не как обычно".

Они бегут в противоположную от света, вспышек и суеты сторону. Гермиона тяжело дышит. Ее физическая форма была гораздо лучше в прошлом году, когда им приходилось носиться по лесам, скрываясь от приспешников Волдеморта. Пожалуй, и сейчас надо бы уделять чуть больше внимания не только прокачке ума.

Их постепенно поглощает темнота, а шаги приобретают эхо, всё нарастающее. Навязчивый запах зелий и лекарств стоит у девушки комом в горле, усиливает тревогу. Она ожидала, что план не будет реализован идеально. Но использование заклинания стирания памяти в него не закладывала. Хотя стоило бы.

Если учесть он, с кем она пошла на дело, нужно было закладывать в план и использование непростительных.

Малфой на дыхание отнюдь не жаловался. Несмотря на темноту вокруг и скользкий пол, он двигался уверенно, ускоряясь.

В этом секторе большинство палат были закрыты. Или тут не содержалось пациентов, или они уже все сбежались на устроенной в туалете фейерверк.

Аварийный выход вырастает перед ними неожиданно. Гермиона растерянно моргает, слегка ткнувшись носом в плечо Малфоя. Драко тянет на себя тяжёлую металлическую дверь, и та неожиданно легко поддаётся. Какое счастье, что не придётся оставлять здесь свои магические следы. Они размыты, но все же… Их и так слишком много.

Сразу за дверью – пожарная лестница.

Вниз. И тогда – почти все. Самое сложное будет позади. Хотелось в это верить по крайней мере.

Малфой молча кивает на лестницу, поставив ногу на ступеньку. Перед этим он аккуратно запер аварийный выход, полностью отсекая все шумы этажа.

Холодный ночной воздух приносит запах дождя и мокрой земли, и это неожиданно успокаивает Гермиону. Девушка ощущает, как пульсация адреналина в венах постепенно стихает.

Слышны привычные звуки центра города: далёкий смех припозднившихся гуляк, приглушённый разговоры. Им надо туда. Затеряться в этих звуках и мирным ночном движении столицы.

Гермиона неловко спрыгивает на землю рядом с уже ожидающим её парнем. С некоторой досадой она отметила, что Малфой мог бы и подать ей руку. Спасибо, что хоть дождался.

…

– В моем роду были метаморфы. Пару столетий назад даже близнецы родились. И моя кузина, помнишь? Так что поменять внешность мне вполне по силам.

– Боже, ты полон сюрпризов. А что ты ещё можешь менять свой внешности?

Сейчас он выглядел как обычно. Они рысцой пронеслись несколько кварталов прежде, чем решили остановиться и обсудить дальнейшие планы. За метлами пока рано было возвращаться. Вряд ли авроры будут отходить далеко от больницы, но могут вызвать подкрепление, чтобы прочесать округу. Нужно было выждать немного.

– Радикально поменяться не смогу, но скрыть её от тех, кто меня плохо знает, не сложно. А что? Хочешь, чтобы я обернулся каким-нибудь твоим любимым писателем? Мечтаешь устроить секс-марафон с Шекспиром? Он тебе нравится?

Ей показалось, или в его голосе действительно слышалась ревность?

– Господи, Малфой! – выдохнула Гермиона. – О чём ты вообще?! Это просто исследовательский интерес.

Она снова нахохлилась. Это было немного ново и странно. Они как будто бы скользя, самыми кончиками пальцев, касались темы, которая негласно должна была быть запретной. По крайней мере, Гермиона считала ее таковой.

Она старательно напомнила себе, что для Малфоя постельные приключения и разговоры о них – это одинаково просто. Но для неё напоминания или шутки на эту тему чрезмерно чувствительны.

Всё ещё.

Но пора успокоиться.

Она убеждала себя на протяжении каникул в том, что её совершенно не ранит его равнодушие. И если он после Рождества будет делать вид, что между ними всё по-прежнему, она будет делать так же.

Ну вот он доверил ей свою тайну, они вместе участвовали в этом довольно отчаянном и, как она сейчас запоздала поняла, опасном – предприятии.

И вот они сидят в уютном лондонском пабе за несколько улиц от Мунго и общаются при этом почти… нормально. Как нормальные люди. Как парень и девушка, которые…

– Поскольку мы с тобой только что чудом избежали Азкабана, хоть и абсолютно бесполезно провели время, у меня от чего-то хорошее настроение. Поэтому я удовлетворю, – он сделал многозначительную паузу, опустил глаза ниже – к её губам, шее, прошёлся по ключицам, груди, и продолжил чуть хрипло. – Твой исследовательский интерес.

Странно. В этом месте, на лавках, пропахших хмелем и солодом из-за пролитого пива, она чувствовала себя менее уверенно, чем он. А ведь оно было таким… магловским.

Вряд ли он впервые в пабе.

Где еще бывал Малфой? И так ли брезгливо он относится к любым заведениям, которые посещают не волшебники?

Смущение гриффиндорки не достигло апогея из-за неожиданного шума. В почти пустой бар завалилась компания мужиков в коже.

Байкеры? Чего они делают в центре Лондона посреди ночи? Какой-то заезд?

Мужики, весело гогоча, начали стягивать куртки, кидая их куда попало – на лавку или вешалку. На футболках некоторых были надписи, гласящие: «Несись вперёд, пока не умрёшь» или «Бесконечный путь без пункта назначения».

Малфой проследил за взглядом Гермионы.

– Уместить всю свою жизнь в одной надписи на футболке – это так по-магловски.

– Нашу юность тоже можно было бы запихнуть в одну надпись на футболке, – не обидевшись, заметила девушка. Для него сказать колкость в адрес маглов – что-то вроде ежедневной аффирмации, чтобы оставаться собой.

– И чтобы ты написала на своей?

Он выдохнул дым, и Гермиона почувствовала смешанный с ягодным ароматом неподдельный интерес. Ему правда любопытно?

– Наверное что-то вроде «Одиночество. Дружба. Война. Надежда», – она пожала плечами.

– Фууу, Грейнджер! – он презрительно скривился. – Я ожидал от тебя большего. Это какая-то банальщина.

– Что бы ты написал на своей? – рассердилась гриффиндорка. – Расскажи, что там будет такого не банального?

– Нет, – парень покачал головой. – Ты ведь не об этом хочешь спросить. Задай свой вопрос. Спроси то, что действительно хочешь.

Гермиона опешила и несколько секунд удивлённо смотрела на него. А потом на щёки плеснуло жаром.

– Собери свою хвалёную гриффиндорскую смелость, – подначил её Драко, наклоняясь к столу и кладя подбородок на скрещенные руки, выжидающе глядя на неё. Будто хищник приготовился к прыжку.

Гермиона набрала побольше воздуха.

– В этой надписи было бы что-то обо мне?

– Умница.

Он резко перегнулся через стол.

Бросок был настолько внезапным, что гриффиндорка инстинктивно дернулась назад. Но, разумеется, не успела. Не зря ведь он был почти таким же хорошим ловцом как Гарри.

И в этот раз он поймал.

Ладонь Малфоя резко и грубо легла на её затылок, дёргая на себя. Он скользнул грудью по столу, заставляя её сделать то же самое. Тонкая ткань её майки тут же пропиталась пролитыми на клееночные салфетки каплями алкоголя. Столы в этом пабе прекращали протирать ровно в шесть вечера.

Гермиона смутилась бы, что её мгновенно затвердевшие соски стали ещё заметнее в мокрой майке. Вот только Малфой уже прихватил зубами её нижнюю губу и принялся её терзать. Поэтому все мысли плавно вымело из головы.

Мир сузился, размылся по краям. Где-то на его периферии Гермиона услышала покашливание, а затем смущённое бормотание:

– Ладно, ребята. Я просто оставлю это тут.

И мягкий удар стеклянных бокалов о столешницу.

Они заказывали напитки? Когда?

Что она там заказывала? Сейчас она чувствовала только ягодный дым и его мягкий язык, властно исследовавший её рот.

– Тут людно, правда? – жарко выдыхает он ей в губы. – А ты ведь не любишь, когда смотрят? Лучше сама будешь. Или ты больше по подслушиваниям?

Боже. Он намекает на те случаи, когда она случайно заставала его с подружками-однодневками или с Пэнси?

Это проверка ее выдержки? Специально говорит ей все это, чтобы оттолкнуть. Обидеть? Или – чтобы она его оттолкнула?

– Так ты меня не остановишь? – шепчет он, подтверждая ее подозрения.

– Не остановлю, – она прикусывает его нижнюю губу, заставляя зашипеть. Только не сбейся сейчас, Грейнджер. Доиграй до конца. Это будет не сложно. Потому что честно. – Я не хочу, чтобы смотрели.

Он все-таки отстраняется. Смотрит изучающе. Пытается заставить ее все же потерять решимость. Но она уже дернула чеку. И на его лице появляется злая улыбка.

– Тогда идем со мной.