A&B. История двоих. Том 1

Ей это было совершенно непонятно. В мире же столько всего интересного! Она всегда легко находила занятие, часто на пустом месте. Как-то, когда погода была более приятной, она копалась в саду. Просто от скуки решила выйти в сад и порассматривать природу. Растения там всякие, травку увядающую, муравьёв и прочую живность. И наткнулась она на двух больших жуков. Один был чёрный, большой, с длинным рогом на голове, а другой без рога, но больше и странного цвета – то ли зелёный, то ли медный, не разберёшь. И родилась у неё идея: посадить их в коробку и посмотреть, что они будут делать. Хикари пищала от радости, когда они в коробке подрались. И даже выбрала любимчика – того, что с рогом, и стала за него болеть. Для неё это было что-то невероятно занимательное, но Себастьян, с которым она решила поделиться восторгом, похоже, не разделял её эмоций. Он смотрел за их вознёй пустыми скучающими глазами. И так всегда, что бы она ни показывала ему: новые игрушки, весёлые мультфильмы, странная трава, которая изумительно пахла и оказалась розмарином, что выращивала мама, необычной формы камень, похожий на сердечко, запах после дождя, облака странной формы, похожие на волны, корона из опавших листьев, что она сплела …. Не было конца и края тому, что радовало её каждый день, но к чему он оставался равнодушен.

И с каждым днём ситуация лишь ухудшалась. Он реже выходил из комнаты, почти ничего не ел и меньше читал или делал вообще что-либо. Это отражалось в первую очередь на маме. Хикари было больно видеть её заплаканные красные глаза, с которыми она выходила из комнаты. Однако перед Себастьяном она всегда улыбалась, изо всех сил стараясь ему помочь.

Его мама совсем не такая как её. Ему никогда ничего не запрещали, его не ругали, не отчитывали. Ему покупали всё, что он только пожелает. Мечта, а не мать! Потому ей особенно обидно было видеть, как его маме плохо из-за него, как она молча страдает, а он так к ней безразличен.

Первые несколько недель она, согласно своему обещанию, старалась научить его быть счастливым. Результат нулевой. Куда бы она ни звала его, он не ходил. Мелким сокровищам, вроде камушка-сердечка, он никогда не радовался. А когда она объясняла, как получать от них удовольствие, он лишь пожимал плечами и отворачивался.

«По-хорошему, видимо, мы не можем» – подумала она. – «Значит, будет по-плохому».

За эту неделю она основательно его достала, ежедневно врываясь в его комнату и силой вытаскивая его. Он никогда не был рад, но и никогда не сопротивлялся. Рисовать, смотреть кино, смотреть на небо, трогать гусеницу, зачем-то собирать сосновые шишки, нюхать лист с дерева – это и многое другое она заставила его делать. Если вначале он думал, что она просто какое-то время помучает его, а потом отстанет, то через пару дней этих пыток до него дошло, что отставать она вовсе и не собиралась. Всё острее он начал реагировать на принуждение, всё грубее отвечал. Не получалось ни спрятаться, ни убежать. Она всегда его находила и тащила делать то, что он не хотел.

– Улыбайся, – приказала она.

В этот раз его пыткой стала игра в куклы. Он сидел в игровой, в руках Кен – кукла парень, напротив она с Барби – куклой девочкой.

– Ты меня не слышал? Улыбайся!

– Не буду, – тихо сказал он.

– Будешь!

– Нет, – не отводя взгляда от куклы, ещё тише прежнего сказал он.

– С чего это вдруг?! – Она злобно нахмурила брови, готовая кинуться на него с кулаками.

– Потому что не хочу, – сказал он спокойно и поднял взгляд прямо на неё. Угрозы не имели эффекта. – Ты меня достала. Мне не нужны твои куклы. – Он оторвал голову игрушке и швырнул куда подальше. – Идиотское занятие.

– Как я могла забыть?! Ты же у нас самый умный! Такими глупостями не занимаешься!

– Да, не занимаюсь. Зачем, вообще, это делать?

– Ради веселья!

– Но мне не весело.

– Ты просто не понял, как надо веселиться! Я нау…

– Хватит. Оставь меня в покое.

Он встал и попытался уйти. Она грубо схватила его за руку.

– Ты остаёшься!

– Нет.

Одним резким движением он высвободился от захвата, жёстко толкнув её, от чего она упала на пол. Хикари вспыхнула злостью мгновенно и собиралась кинуться на него, но её словно пригвоздил к полу пронзительный взгляд. Дыхание спёрло, а по телу пробежались мурашки. Почему ей кажется, что перед ней змея? Белая такая, холодная. Сверкнув глазами, он ушёл и оставил её одну со сжатыми в руках куклами.

«Что это было?» – спросила она себя. На секунду ей показалось, что если она не оставит его в покое, то он её убьёт. Сложно сказать, почему вдруг у неё появилось это ощущение. И всё же это был не испуг. Это был чистый шок. Он – тихоня, нюня, слабак, что постоянно получал от неё по шее. Разве он способен так взбрыкнуть? Оказалось, способен. Более того, не казалось, что это было необдуманным бахвальством.

Несмотря на это, она сдаваться не собиралась. У неё был козырь в рукаве. Если не поможет это, то ему не поможет ничего, подумала она. Дождавшись ночи, она прокралась в его комнату.

– Себастьян, вставай и пошли, – сказала она шёпотом.

– Куда? – Он сонный, едва продрав глаза, ничего не понимал. – Ночь на дворе. И я разве не говорил тебе стучаться, перед тем как входить в мою комнату?

– Одевайся. – Она залезла в его шкаф и швырнула в него одежду.

– Я никуда не пойду, – категорично сказал он и сильнее закутался в одеяло.

– Пойдёшь, – не менее твёрдо сказала она, но тихо. Вряд ли, конечно, мама бы услышала, но для её плана скрытность самое важное. Если их поймают, затея точно провалится.

– Нет.

– Давай так: это последнее, что ты сделаешь. После я от тебя отстану.

– Точно последнее? – с надеждой спросил он.

– Точно.

– Ладно.

Одевшись потеплее, они на цыпочках покинули дом. Выйдя в сад, она схватила его за руку и потянула за собой.

– Лезь, – сказала она и указала на забор.

– Я тебе что говорил? За забором опасно.

– Да мне плевать. Лезь.

– Нет.

– Значит, я первая?

Забор был небольшим, но для восьмилетнего ребёнка он всё равно был неслабым препятствием, а она его перемахнула лёгким прыжком, словно юркая кошка.

– Ты там скоро? – спросила она. – Или для тебя это слишком сложно? Может, мне тебя подсадить, глиста?

Подпрыгнув, схватившись руками за край и подтянувшись, он перелез, но в конце приземлился неудачно, плашмя грохнувшись на землю. Не дав ему отряхнуть грязь от падения, она вновь схватила его за руку и потащила вперёд.

– Куда мы идём?

– Скоро увидишь.

Дом, словно пиявка, присосался к одной стороне горы. Если пойти на север от дома, ты будешь подниматься в гору, если на юг – спускаться. Она потащила его на север. Чем дальше они отходили от дома, тем меньше было что-то видно. Камни под ногами было не разглядеть, потому Себастьян то и дело спотыкался. А склон, между прочим, крайне резкий. Одно неловкое движение ног мимо узкой извилистой тропинки и пиши «пропало». Катиться по склону, бьясь о камни и сшибая по пути кусты, будешь долго, и к концу прикатится кровяная каша, а не живой человек. Но она, будучи в полнейшей темноте, освещаемой разве что луной и звёздами, уверенно шагала по тропинке. Похоже, она не в первый раз проходит по этому маршруту, подумал он.

Петляя, тропинка вела всё выше и выше. Себастьяну начало казаться, что этот путь будет бесконечным. Мерзкий холод забивался под куртку, заставляя дрожать, а ноги от усталости стали ватными. Каждый шаг становился испытанием, в котором права на ошибку нет – оступишься лишь раз и можно поздороваться со смертью. Его это не сильно заботило, однако он хорошо помнил чувство вины, охватившее его, когда он увидел мамины слёзы. Длительное лечение с постельным режимом дало ему время хорошенько поразмышлять. Да, существование ему казалось невыносимо скучным и бессмысленным. Да, ему не хотелось ни просыпаться по утрам, ни есть, ни заниматься чем-то, а каждая секунда длилась вечность. Однако он решил, что не будет уходить из жизни. По крайней мере, сам. И если кто-то захочет его убить, он хотя бы немного посопротивляется. Ради мамы. Он не хотел причинять ей боль, даже если при этом жизнь будет казаться пыткой. Но он понимал – если жизнь поставит его перед выбором между «бороться и жить» и «не бороться и умереть», он выберет второе. Сил на первое ему просто не хватит.

– Я устал, – тихо сказал Себастьян и попытался выдернуть руку из её руки. Напрасно – она крепко держала.

– Хватит ныть! – сказала она, обернувшись к нему. Ветер играл с её длинными как всегда спутанными волосами, а глаза, будто кошачьи, сверкали в темноте. – Ты точно мальчик? Ноешь как девочка… – Сказав, она отвернулась и продолжила тащить его наверх. – И вообще, осталось немного. Потерпи.

Как оказалось, «немного» в её понимании – совсем не «немного». Достигнув цели, он, окончательно выбившись из сил, завалился на пожухшую траву, едва она ослабила хватку.

Она приволокла его на крупный уступ горы, с которого открывался захватывающий вид. Снизу, теряясь в темноте ночи, виднелся их дом, сверху раскинулись мириады звёзд, а вдаль тянулся бесконечный сосновый лес. Холодный ветер едва слышно шевелил траву. Где-то рядом заходился в песне сверчок. Осень ощущалась везде – и во влажном воздухе, и в холоде, и в будто посеревших жёлто-коричневых оттенках, в которые окрасилась вся растительность.

Себастьяну уже было не холодно – напротив, на его лбу проступили капли пота, дыхание было учащённым и горячим, а сердце бешено стучало. Потому он был рад холодной земле под своей спиной, она хоть немного остужала. Если Себастьяну восхождение далось нелегко, то вот для Хикари это явно было пустяковым делом. У неё лишь слегка порозовели щёки, но дыхание было ровным и спокойным. Она присела рядом с ним на землю. Он, немного придя в себя, тоже сел.

– Ну и? – спросил Себастьян выжидающе. – Зачем ты меня сюда притащила?

– Как зачем?! Ты слепой, что ли?!

Она одарила его гневным взглядом. Он даже на секунду растерялся и на всякий случай осмотрелся.

– Не вижу тут ничего особенного, – сказал он и пожал плечами.

Она схватила его за подбородок и повернула в сторону неба.

– Внимательней смотри.

Он подключил всю свою внимательность, но так и не увидел ничего удивительного. Просто небо. Просто звезды. Может, она над ним прикалывается? Он украдкой посмотрел на неё, но в её глазах светилось восхищенье.

Она смотрела туда же куда и он, но в отличие от него она видела не просто звезды. То, что она ощущала, нельзя облечь в слова. Сверкающие звёзды, яркие и едва заметные, кометы с длинными хвостами, проносящиеся мимо в мгновенье ока. Всё на небе пульсирует, шевелится. Ни секунды статичности, постоянно что-то меняется. Заворожённо глядя на небо, она чувствовала, как сердце всё громче стучит. Каждой клеточкой тела она ощущала, что жива. По венам бежит кровь, лёгкие качают холодный осенний воздух, а губы растягиваются в радостной улыбке. Хотелось плакать и смеяться, прыгать от восторга и тихо сидеть, наслаждаясь видом. Кажется, люди называют это счастьем. Когда-нибудь она перенесёт это на холст. И это будет не обычная плоская картинка, которые у неё сейчас получаются. Это будет нечто такое, что заставит любого взглянувшего ощутить то же, что и она сейчас. Что-то волшебное и невероятное. Когда-нибудь. Обязательно.

Поняв, что она не обманывает, он вернул взгляд на небо и честно постарался найти то, что её так радует. Но… бесполезно. Он не мог своими глазами видеть то же, что видела она. Почему от осознания этого стало так мерзко на душе?

– Ну? Понял? – спросила она, посмотрев в его пустые глаза.

– … Да, – неуверенно сказал он.

– Врёшь! – крикнула она и схватила его за ворот куртки. – Ни черта ты не понял!

В мгновение она вспыхнула яростью, будто и не светилась от счастья только что. Это был последний шанс, последняя попытка. Этот вид никого не может оставить равнодушным, но этот белобрысый! Почему?! Почему он не видит?!

– Да разуй глаза, наконец! Мир такой интересный! В нём столько удивительного!

– Для меня в нём нет ничего интересного! – крикнул он ей в лицо и освободился из её захвата, поднявшись с земли. – Отстать от меня. Не вижу я ничего. Зачем только тащился сюда? – уже спокойнее сказал он и направился вниз.

– Стоять! – вскочив с земли, крикнула она и притянула его за ворот обратно. После грубо развернула, дала обидный подзатыльник и, злобно зыркнув на него, продолжила: – Хотя бы попытайся увидеть!

– Да пытался я! Пытался!

– Если бы пытался, то увидел бы уже!

«Будто я виноват, что не могу увидеть» – подумал он. – «Почему она никак этого не поймёт? Видимо, словами ей это не объяснить… Что ж, значит, попробуем по-другому». Быстрым резким движением он ударил её. У него была конкретная цель – попасть в солнечное сплетение. Он чётко рассчитал силу и место удара. Благодаря тренировкам на Арене и с мамой, он прекрасно владел телом и знал слабости человеческого тела. Чтобы убить человека не требуется много физической силы, достаточно лишь ударить в нужное место – это тщательно втолковывала ему в голову мама. Нож входит в человеческую плоть легко, если не наткнётся на кости и сухожилия. Яд в еду подмешать тоже может каждый. Ещё можно использовать огнестрельное оружие, с которым справится и ребёнок при определенной сноровке. Она упорно учила его ремеслу Альф. Потому он хорошо знал, как тело человека реагирует на удары в те или иные места. Сейчас у него не было цели убивать. Если человека ударить в солнечное сплетение – в комок нервов, регулирующих диафрагму и почти ничем незащищённый – он начнёт задыхаться из-за спазма. При несильном ударе это продлится несколько секунд, довольно неприятных и болезненных секунд.

Её глаза в первое мгновенье удивлённо округлились, а после лицо скривилось от резкой боли. Она присела на корточки, пытаясь изо всех сил вдохнуть, но лёгкие не слушались. Ни вздохнуть, ни выдохнуть, как ни старайся. Всё что она могла – лишь бестолково открывать рот, словно рыба на суше.

– Дышать не получается? – съязвил Себастьян. – Так ты просто не пытаешься. Если бы ты пыталась, то уже бы дышала.

Хикари вздёрнула голову и посмотрела на него. В уголках глаз сверкали маленькие слезинки, брови нахмурены, а губы зло поджаты. Сейчас она бросится, понял Себастьян. Молниеносно, сразу как восстановила дыхание, она кинулась на него с кулаками. От первых двух ударов он умело увернулся, но от третьего не вышло. Она завалила его на землю, усевшись сверху, и попыталась занести кулак для удара, но он схватил её за руки, не дав продолжить.

– Как ты не могла дышать, так и я не могу радоваться, понимаешь?! – крикнул он на неё.

– Это не одно и то же! Не сравнивай!

– Ну почему ты не понимаешь?! Я не виноват, что не такой как ты! Что не умею по-идиотски радоваться каждой мелочи!

– Вот глиста, опять за своё! Как же ты достал меня!

– Это взаимно, идиотка.

Они, держась за руки, боролись. Он толкал её руки от себя, она, наоборот, к нему.

– У всех есть что-то, что их радует, и чего они хотят! У тебя тоже!

– У меня такого нет!

– Врёшь! Чего тебе сейчас хочется?!

– Ничего!

– Опять врёшь! Говори, а то я выбью из тебя это!

– О-о-о, тогда у меня, и правда, есть одно желание!

– И какое?

– Столкнуть тебя с этого обрыва ко всем чертям! Чтобы ты, наконец, от меня отстала!

– Вот как?! Ладно! – неожиданно согласилась она, отпустила его руки и, встав с него, подошла к обрыву. – Толкай, раз хочешь.

– Не буду.

«Конечно, он не толкнёт» – подумала она. Отчего-то ей было это абсолютно ясно. Она вновь посмотрела на звёзды. Отсюда с края уступа вид открывался ещё более сумасшедший. Ветер яростно ударил в лицо, и она тут же забыла про Себастьяна. Весь мир стал для неё только лишь этим видом. Кровь вновь закипела, ноги стали ватными, а дыхание ускорялось. «Так… красиво». Адреналин стучал в голове от одной лишь мысли – стать частью этого вида. Девочка, прыгающая с уступа скалы на фоне мириадов звёзд и бесконечного леса. Волосы разлетаются по ветру, а в глазах отражается звёздный свет. Даже если бы она попыталась, побороть это желание она была не в силах, и плевать ей было на возможные последствия. Чтобы взять разгон, она отступила на пару шагов.

«Она этого не сделает» – подумал он. Человек – существо предсказуемое, руководствующееся логикой и здравым смыслом. И если не хочет умирать, будет стараться избегать опасных ситуаций. К тому же, каждый боится смерти и, если в его жизни всё хорошо, ни за что не станет себе вредить. Так он думал. Потому до последнего был уверен, что она не прыгнет. Ей незачем. Она радуется жизни, потому не станет так нелепо её обрывать.

Разбежавшись, она прыгнула вперёд. Он увидел, как её ноги отрываются от земли, искреннюю широкую улыбку, сверкающие широко раскрытые глаза, будто насмехающиеся над самой смертью. На всю жизнь эта картинка отпечаталась у него в голове. Что произошло с ним в тот миг, он не знает. По телу будто пробежал электрический разряд. Никогда он не чувствовал ничего подобного. Ноги и руки стали двигаться сами по себе без его команды. Быстрым рывком он подбежал к ней, в последнее мгновение схватил за волосы и оттянул назад. Инерция понесла его вперёд, и вот уже он рискует упасть. Но она схватила его за воротник, и в результате они оба отлетели назад, больно ударившись спинами о крупную глыбу.

– Ай-я-яй, – закряхтела Хикари, потирая место удара.

– Ты больная?! – взвизгнул Себастьян. Хикари аж рот открыла от удивления. Он голос-то едва повышал, когда сильно злился, а тут на визг перешёл! Ничего себе! – Ты что творишь?! Конченная! Идиотка! Дура!

В ответ она громко засмеялась. Всё тело дрожало, но она была счастлива. От смеха даже слёзы полились. Себастьян долго её отчитывал, чуть не осип, а она смеялась и смеялась, пока живот не заболел.

11. Альбинизм и анальгезия

Спокойный крепкий сон – единственная роскошь, которую Альфы позволить себе не могут. Их жизнь – это постоянное хождение по грани между жизнью и смертью, где просто не существует понятия безопасности. В любой момент к тебе могут ворваться и приставить дуло ко лбу. Нужно быть готовым к этому, если хочешь жить.

Потому только её уши уловили отголоски странных непривычных звуков – тихие, едва различимые, такие, что не прислушаешься, то не услышишь, – от сна не осталось и следа. Рывком она слезла с холодной постели и прислушалась. Откуда доносится звук? Что это за звук? Незнакомые птицы? Или, может, почудилось? Снаружи. Человеческие голоса. Очень тонкие и далёкие. Не разобрать. Засада? Неумёха снайпер, притаившийся на скале и наделавший шуму? Что ж, кто бы это ни был – его в гости не звали. Она достала снайперскую винтовку с оптическим прицелом из-под кровати и тихо прокралась на крышу дома. Судя по тишине, домой ещё никто не ворвался. Даже если бы в дом вошёл один незваный гость, его шаги было бы слышно. Так спроектирован дом по её прихоти. В коридорах, в общих комнатах и в некоторых жилых звук многократно усиливается, а не затихает. Особая акустика помещений ради безопасности. Даже если мышка пробежит, она её услышит и проснётся. Но к шагам сына и Хикари она равнодушна, они не разбудят её. Их она хорошо запомнила. Для неё это безопасные звуки, как пение птиц или звук дождя, потому мозг на них не реагирует. «Если дома тихо, значит, до Себастьяна они ещё не добрались» – подумала она с облегчением. И всё же угрозу нужно устранить и как можно скорее.

Босая в длинной белой ночнушке она поднялась на крышу. Холодный ветер ошпарил кожу, откинув белёсые волосы назад. Она встала на наиболее удобную позицию, приготовила оружие, щёлкнула затвором. «Ну посмотрим, кто тут настолько смелый, что решился пробраться на мою территорию» – подумала она и взглянула в прицел, наведённый на источник шума. Среди травы и камней была какая-то возня, но не видно источника. Палец на курке. Ледяное спокойствие. Нет права на ошибку. Вот что-то становится видно, чья-то голова опрометчиво высунулась из-за камня. Задержка дыхания, руки словно стальные, никаких колебаний.

– С-себастьян?! – сказала она вслух ошарашенно.

Это была его голова. Она тут же поставила оружие на предохранитель. Если бы поспешила лишь на мгновение, он был бы уже мёртв. Эта мысль подступила к горлу противной тошнотой.

«Что он там делает?!». Она посмотрела в прицел. С ним ещё кто-то. Хикари. Настраивая прицел, она немного приблизила картинку. Что они делают? Хикари смеётся, а Себастьян… Что у него с лицом?

Себастьян – необычный ребёнок. Как, впрочем, и она необычная мать. Их отличал от нормальных людей целый ворох качеств, и в первую очередь стоит начать с внешности – отсутствие пигмента сразу бросалось в глаза. Это называют альбинизмом, наследственным заболеванием, что окрасило их волосы, брови и ресницы в белый, а кожу сделало словно фарфоровой. Это именно заболевание, так как оно несёт кучу ограничений и проблем со здоровьем. Однако она не считала, что это тот самый «классический», как она выражалась, альбинизм, что есть у других людей. Дело в том, что все типы альбинизма – это рецессивный наследственный признак. То есть крайне маловероятно, что у альбиноса родится ребёнок-альбинос. Но в их роду альбинизм был у каждого поколения без исключения, то есть у них явно проявляется доминантный ген. Кроме того, у обычного альбинизма часто проявляются проблемы со зрением – косоглазие, например. Но у всех носителей «их с Себастьяном» альбинизма отличное зрение без даже минимальных проблем.

Вместе с альбинизмом по генетической эстафете передаётся ещё более редкое заболевание – анальгезия, полное отсутствие чувства боли. Ни она, ни Себастьян с детства не знают, что такое боль. Многим кажется, что это дар, но это страшное заболевание. Внутренне кровотечение? Воспалился аппендицит? Сломано ребро? Онкология? Если у тебя анальгезия, ты не сразу поймёшь, что что-то в твоём организме не так. Это очень опасно, но жить с этим можно, если проявлять осторожность и со вниманием относиться к своему телу. Со всеми остальными чувствами у них всё в порядке. Например, холод они чувствуют. Но, похоже, чувствую приглушённо. Не так ярко как обычные люди. С горячим – та же беда. Они могут понять, что предмет, которого они касаются, тёплый, но насколько не знают. Для них котёнок и раскалённая сковорода на ощупь будут одной температуры.

Ещё стоит отметить, что у всех представителей их рода интеллект был выше среднего, и имелась отменная память. По поводу остальных особенностей она могла лишь гадать генетически они передаются или это следствие воспитания и жизненного опыта.

Вследствие того, что всё выше перечисленное передавалось в их роду из поколения в поколение, она сделала вывод, как и многие её предшественники, что всё это – новое ранее неведанное генетическое отклонение. Не анальгезия и альбинизм, а что-то новое и неизученное, но с характерными признаками этих заболеваний. Среди Альф такие отклонения норма. Более того, это залог их выживания. В этом постарался естественный отбор, что умело отсеивает среди Альф менее приспособленных. Если приводить пример, утрированный и с биологической точки зрения недостоверный: острые клыки у волка тоже появились не сразу у всех, сначала только у одной особи. А потом эта особь благодаря клыкам стала сильнее сородичей и смогла убивать больше дичи, соответственно, оставила больше потомков, что переняли острые клыки у него. И теперь у всех волков острые клыки, потому что волки без клыков вымерли. Альфы похожи на волков, только вместо клыков у каждого рода свои особенности, что помогают им выживать. Для них с Себастьяном – это их внешность, отсутствие чувства боли и недюжинные умственные способности, которые идут рука об руку с пониженным иммунитетом, кучей различных проблем со здоровьем и ослабленной мышечной системой. Себастьян физически слабее сверстников. И как бы он не старался, нарастить мышечную массу у него не выйдет. Такова уж его генетика. Однако удивительным образом сочетание таких генетических особенностей сделало их род одним из самых сильных и уважаемых среди Альф. Таких как они называют Тридцать Третьи. Ходит легенда, что в мире таких всего Тридцать Три семьи. Грубо говоря, они на вершине пищевой цепочки среди Альф. Их боятся и уважают, но она не считала это даром, это скорее проклятие. И возможности снять эту «порчу» у них нет. Если волк родился волком, он будет жить как волк и умрёт как волк. У него нет выбора. Он не может однажды просто начать жевать траву, потому что он не корова и не овца. Он – волк, которому нужно мясо, которого ненавидят все, кроме его семьи, и хотят убить.

Существует теория, что человек учится всему, основываясь на контрастах. То есть он понимает, что хорошо, только столкнувшись с тем, что плохо. Познает радость через грусть, а удовольствие через боль. Как же быть человеку, который не чувствует боли? Как ему понять, что такое удовольствие?