Чужая жизнь. Книга I. Приговоренный жених

Вот и приплыли. Изабелла запретила мне соглашаться, но сейчас мне это было безразлично. Делать что? Отказаться? Принять? А потом что? Проткнуть эту ослепительную красавицу острым железом? Да у меня рука не поднимется. А просто ее обезоружить будет непросто. Судя по ее движениям, она должна отменно владеть шпагой или чем-то похожим. Я мастера фехтования всегда могу отличить от неумехи. По моторике. И все-таки я был готов принять вызов. Выбью я у нее шпагу. Выбью. А там, глядишь и.. От любви до ненависти один шаг, но и в обратном направлении не больше. Ух… Аж дыхание, когда это представил, перехватило.

Ситуацию то ли спас, то ли испакостил король. Отойдя от шока, в который его привела внезапная выходка эльфийки, он произнес:

– К сожалению, принцесса Элениэль, по определенным, но очень весомым причинам, о которых я вам сообщу позже, герцог Ричард не может в настоящее время принять ваш вызов.

– Что ж, – произнесла эльфийка, не сводя с меня своих прекрасных, пусть сейчас из них и струилась ненависть, глаз. – Я вынуждена подчиниться вашему решению, ваше величество, – она чуть склонила голову. – Но это не отменяет мой вызов. Я приду за тобой, герцог Юма. Жди. Благодарю за гостеприимство, король Конрад. Мы вынуждены откланяться.

Произнеся эту фразу, принцесса резко встала из-за стола и направилась к выходу из обеденного зала, а ее свита, кидая на меня уничтожающие взгляды, последовала за ней.

Ба! Так она вовсе не случайно приехала сюда. Не отдых ей был нужен по дороге в империю. Она сюда явилась исключительно из-за меня, понял я. Но что этим эльфам мешало отомстить, например, моему отцу, или деду, или прадеду? Зачем было ждать именно моего появления в этом мире? Она же ясно сказала, что претензии у эльфов к нашему роду и какому-то моему предку. Чего тянуть-то было? Надо будет и это у Родрика выяснить. Видимо, это что-то общеизвестное, раз и Изабелла о такой «любви» эльфов к моему роду знает. Но ее не спросишь. Я-то ведь тоже по определению должен знать, что там мой неизвестный мне предок натворил.

После случившегося обед быстро подошел к концу. Тостов больше не было, карликов и музыкантов тоже отправили восвояси. Сидели все какие-то мрачные, а моя женушка, как я заметил, еще и задумчивая. И на меня как-то странно поглядывала. Почему? Я ее указание нарушить не успел.

Полуголодный, я вышел из дворца и принялся с удовольствием прогуливаться по центральной аллее небольшого парка, отдыхая и от приема купцов и гильдейцев, и от эльфов, а еще – поджидая дядюшку, который, надеюсь, прояснит мне интересующие меня вопросы.

И тут я увидел, что проблемы на сегодня еще не закончились. И это может быть пострашнее вызова от красавицы эльфийки. Взгляд у меня наметанный, я такие вещи сразу вижу и безошибочно понимаю.

Что именно? Взгляды женские я понимаю. Вижу, когда в них появляется ко мне определенный интерес. Меня за такое «понимание» из прошлой жизни в эту отправили.

А виновата в том, что я увидел, была моя госпожа герцогиня. Стоя в группе придворных дам, окружавших ее венценосную маман, она о чем-то с ней беседовала. Бывает. Почему с мамой не обсудить последние события? Может быть, та что-то по поводу ответа купцам и гильдиям подскажет. Но потом моя женушка покраснела. Э, да там, кажется, разговор на интимные темы пошел. А потом…

Потом эта юная курица, по-другому и не скажешь, начала сначала что-то робко лепетать (по губам видно было), но постепенно распалялась все больше, глазки у нее заблестели, губки зашевелились все быстрее, а в завершение она еще и руками начала такие жесты делать, которые в приличном обществе девушки себе не позволяют. Поглаживала себя, рисовала в воздухе разные фигуры, в которых я узнавал картинки того, что и как я делаю ночью. В общем, описывала в красках то, что описывать не стоило бы.

Казалось бы, ну и что? Средневековая девица делится с матерью и подругами открывшимися ей неизвестными и неизведанными здесь способами близкого общения с мужчиной. Действительно, ничего страшного. Если бы не сделавшиеся мечтательными лица ее слушательниц, если бы не последовавшие за этим взгляды на меня, если бы не закушенные нижние губки, если бы, если бы. В общем, полный набор всего того, что, как я знаю, всегда предваряет решительную атаку дамы на кавалера. Неотразимую, как удар шпаги.

Что же ты делаешь, Изабелла? Ты посмотри на свою матушку! Она же тоже завелась! И я ее понимаю. Если она всю жизнь с моим тестем пользовалась такой же рубашенцией, что я уже дважды снимал с ее дочери, то да, понимаю. И остальных дам тоже понимаю. Кажется, мне сегодня ночью нужно будет дверь чем-нибудь забаррикадировать.

Был бы я полноценным герцогом, то можно было бы не беспокоиться. Но они же меня здесь как вещь воспринимают. Типа:

– Доченька, дай мне твою корону на ночь. Она хорошо прическу держит. Завтра верну.

– Возьмите, конечно, матушка. А отец возражать не будет?

– А мы ему не скажем. У нас с тобой должны быть секреты от мужчин. Правда, дорогая?

– Правда, маменька.

Да и остальные дамы вряд ли такие все незамужние и свободные. И рога их мужьям, почему-то я в этом уверен, не понравятся. Вот и все. Это в той жизни меня милосердно пристрелили. Хороший мужик был муж моей последней любовницы. Добрый. А тут я так легко не отделаюсь, если что. Тут. Ух…

Глава 7. Дипломатия постели.

После ужина, который традиционно мне подали в мои покои, принялся с нетерпением ждать вызова для выполнения супружеского долга. А где еще я смогу надежно спрятаться от посягательств средневековых дам, распаленных рассказами моей излишне откровенной женушки? Вот чувствую, что если останусь в своих покоях, не миновать мне чьей-нибудь постели. И не откажешься! Ведь моя готовность делать все, что мне говорят, и является моим главным качеством, о котором все знают. И из-за которого считают дебилом.

Вот полностью согласен с этим. Как-то раньше никогда не задумывался, что главное слово в языке – «нет». А теперь, когда оно для меня под запретом, оценил. Как только избавлюсь от имиджа дурака, месяц только его и буду говорить. Чтобы мне не предложили – «Нет!».

Обследовал дверь на предмет запереться. Мимо денег. Открывается наружу, и ни засова, ни задвижки, ни даже самого захудалого крючка нет. И забаррикадироваться, само собой, тоже не получится. Кстати, у Изабеллы задвижка на двери есть. Не пользуется, так это другое дело. Но есть. Или в этом мире задвижка – это что-то вроде прерогативы только представителей королевских семей? Венчаю тебя на царство этой короной и этой задвижкой! Это я от волнения пытаюсь шутить. Но плохо дело.

Высунулся в коридор. Точно! Нет охраны. У моей двери нет. У двери жены стоит воин. Но они тут, похоже, как охрана посольств в моем мире. Убивать будут рядом, со своего поста не отойдет.

Ура! Пришла за мной служанка жены. Приоткрыла дверь и, даже не входя, сделала призывный жест. Иду. Уже иду.

Но улизнуть сейчас – это еще не все. Надо как-то так все устроить, чтобы на всю ночь у любимой остаться. А она имеет привычку выставлять меня из своей спальни, как только получит то, что хотела. Сегодня эту традицию нужно ломать. Но мягко.

Так, пока все, как обычно. Я переодеваюсь в смирительную рубашку с пикантным разрезом, жена в таком же асексуальном виде выходит из-за своей ширмы, служанка исчезает за дверью. Приступим! Мне сегодня надо так постараться, чтобы моя ненаглядная злобная птичка про свой звоночек напрочь забыла. А это что значит? Это значит, что пора от единственно известной в этом мире миссионерской позы переходить к камасутре.

Кстати, никогда этот индийский трактат о любви не читал. Все сам, все своим умом, методом, так сказать, проб и ошибок. Первых было очень много, вторых почти не было. Чувствую я прекрасный пол. Как будто знаю в каждый момент близости, что именно сейчас моей партнерше больше всего понравится. Может, мне тут курсы для мужчин открыть? А что? Буду этим, как его, секс-коучем. Глядишь, и вклад в развитие общества в правильном направлении внесу, и дамы мне памятник поставят. Еще при жизни.

Но нет. Не получится из этого ничего. Тут ведь проблема не в знании или незнании разных техник. Тут все глубже. Это психология уже. Если мужчина считает, что главное, чтобы он сам получил удовольствие, а о своей партнерше позаботиться не считает нужным, то он даже не поймет, чему ему учиться надо. А ведь настоящее удовольствие не в том заключается, чтобы, как бобик, запрыгнуть на самку и сделать свое дело. Истинный кайф для мужчины, если он, конечно, настоящий мужчина, состоит в том, чтобы довести женщину до вершины блаженства, когда она уже вся дрожит и почти теряет сознание. А там уже можно и о себе подумать. И здесь, как я догадываюсь, такой подход к процессу отсутствует как класс.

Но начал, чтобы не спугнуть, осторожно. Раздевание, ласки, миссионерская с небольшими изысками вроде смены темпа, глубины, поцелуями грудок и моей любимой ложбинки возле шеи. Нравится! Э, нет, дорогая, вот к этому шнурочку мы тянуться не будем. Ложись-ка ты с этой стороны, подальше от звонка, отдохни, а я пока тебя гладить и целовать продолжу. Готова? И я тоже. Давай я тебя на животик переверну. Не надо упираться. Тебе понравится. Вот так. На коленочки тебя подниму. Что ты так на меня смотришь? Тебе эта поза кажется оскорбительной? Да что ты? Сейчас я тебе докажу, что это приятно. Не даром все наши братья меньшие только ею и пользуются. Видишь, а ты сомневалась! А теперь давай я тебя положу на животик, но вот сюда вот эту подушечку подложу. Ага. Ты права, это, вообще, обалденно. Да не жуй ты простыню! Не сдерживай себя – хочешь постонать, так мне это только приятно. Отдай, говорю, простыню! Что слуги подумают, если утром обнаружат погрызенное белье! Давай я лучше тебя поцелую. Вот здесь, и вот здесь, и здесь тоже. Молодец, ты уже почти научилась нормально целоваться. Перекур? В смысле пауза? Вот, сделай глоточек вина. Хм.. Целый бокал вылакала? Ну, почему бы и нет. А теперь опять на спинку. И вот эту ножку сюда, повыше. Нет, на голову мне ее класть не надо. У меня плечи широкие, пользуйся ими.

Уфф… Три часа, если не больше. Часов, повторюсь, здесь нет, но если и ошибаюсь, то только в меньшую сторону. Но дело сделал. Отключилась моя благоверная. Спит. Даже сопит. Голову мне на плечо положила, а одну ногу, совсем как это делали девушки в моем мире, забросила мне на живот. Лепота и ностальгия! Отключился и сам.

Утром проснулся резко и неприятно. От не по-женски сильного удара ногой в пятую точку и полета на пол. Обернулся. С кровати на меня смотрели глаза злой кошки. Мне даже показалось, что зрачки вертикальными у девушки стали.

– Пошел вон! – прошипела и, конечно, дернула за свой любимый шнурок звонка.

И вот это награда за незабываемую ночь? Служанка, подобие халата, охапка вещей в руках, коридор, мои покои.

– Не делайте так больше, ваша светлость, – почему-то в первый раз решила заговорить со мной служанка. – Это неприлично.

– Что неприлично? – удивился я.

– Оставаться на ночь в спальне жены, – пояснила та, глядя на меня, как на… В общем, так, как на меня тут обычно все и смотрят. – Только нищие спят с женами в одной постели.

Ах, вот оно что. То есть аристократам полагается заходить к своим вторым половинкам этак минут на пятнадцать, а потом возвращаться к себе. Потому как мы богатые, мы можем себе это позволить.

Впрочем, чуть позже узнал, что дело не только в возможности позволить себе отдельные спальни. Это меня уже после завтрака архиепископ Гилберт просветил. Поймал на прогулке и долго выговаривал, что интимные отношения мужа с женой должны иметь одну единственную цель – зачатие ребенка, а отнюдь не получение телесных удовольствий. Я кивал. А что еще скажешь? Удовлетворившись моими кивками, архиепископ с чувством исполненного пастырского долга меня отпустил.

И откуда только он узнал, что было ночью в спальне жены? Кто-то подслушал, доложил. Не иначе, как все та же служанка. Мда. Надо будет запомнить. Но главное – эту ночь я пережил без посягательств на мою верность ее светлости герцогине. А дальше будем решать проблемы по мере их поступления.

Тем более, что вскоре произошло событие, которое я могу смело считать своим важным достижением.

Изабелла, хотя с утра повела себя, мягко говоря, не слишком вежливо, потом удивила меня до глубины души. Увидев, как меня насилует архиепископ, после его ухода подошла ко мне, взяла под руку и под взглядами многочисленных придворных и аристократов оказала мне честь продефилировать со мной по главной аллее парка. Что она хотела этим показать, я до конца не понял. То ли таким образом извинилась за утро, то ли, что скорее, решила продемонстрировать всем окружающим, что я, как и моя корона, теперь ее безраздельная собственность, на которую никому посягать не стоит.

В любом случае, хорошо получилось. Кажется, мои ночные усилия привели к важной дипломатической победе, на которую я даже не рассчитывал.

Глава 8. Дипломатия убеждения.

Следующим номером моей программы был дядюшка Родрик. Накануне он ко мне подойти не смог или не захотел. Зато сегодня попался.

Увидев его со спины, я в два широких шага догнал моего родственничка и, положив ему свою руку на плечо, от чего он едва не присел, сказал:

– Поговорим, дядюшка? У меня есть еще несколько важных вопросов. Но сначала я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Мы с тобой в одной лодке. Если меня раскроют, то мне, конечно, каюк, но и ты в стороне не останешься. Это первое. Второе. Как я понимаю, ты все это затеял, чтобы защитить Юм и сохранить его независимость? Так вот это и в моих интересах. Не поверишь, но всю жизнь притворяться дураком мне вовсе не хочется. А прекратить этот балаган я смогу только тогда, когда стану полноценным властителем Юма. Независимого Юма. Так будем союзниками? Или как?

От такой моей тирады достопочтенный Родрик слегка опешил, потом задумался и, приняв, наконец, решение, кивнул.

– Спрашивай, племянничек, – чуть насмешливо проговорил он, увлекая меня на боковую дорожку. – Не знаю, кто ты, но ты прав. Мы теперь заодно. И устроил все это я. Так что постараюсь помочь тебе и себе, чем смогу.

– Другое дело, – надо сказать, что его согласие помочь меня несказанно обрадовало. – Давай пройдемся по самым насущным вопросам. Что от меня надо эльфам?

Как выяснилось, надо от меня эльфам совсем немногое – убить и отобрать тот золотой карандашик, которым дядюшка чертил что-то на груди моего предшественника. И не карандаш это вовсе оказался, а драгоценнейший эльфийский артефакт, утерянный во время великой войны магов. И нашел его в проклятых землях, естественно, Огюст. Но эльфам не отдал, хотя так полагалось поступать с вещами подобной ценности и известности, а оставил себе. Так сказать, в качестве добычи и для личного пользования. И может этот артефакт оживлять умершее. Не во всех случаях и не все. Например, засохшее дерево хоть через сто лет оживит, а вот человека или там эльфа, гнома и так далее – может вернуть в этот мир в течение часа – двух после смерти. И то, если смерть наступила не по естественной причине. Если загнулся от старости или цирроза печение, то води не води артефактом – ничего не поделаешь. Адьё… А вот если от какого-нибудь заклинания, яда там или острой железяки, проткнувшей брюхо, гикнулся, то вполне поможет. В общем, испытать силу эльфийского сокровища моим предкам ни разу не довелось. Я – первым подопытным стал.

На мой вопрос, чего же эльфы раньше за своим карандашом, если он для них так ценен, не явились, Родрик объяснил, что они просто не знали, кто его успел приватизировать. Когда они организовали экспедицию в проклятые земли к тому своему храму, где эта штуковина хранилась, Огюста уже и след простыл. А сейчас они выяснили, у кого он, по какому-то всплеску силы, который их маги, видимо, уловили, когда Родрик оживлял мое тело для Огюста, место которого я случайно занял.

– Давай этот артефакт сюда, – сказал я, протягивая руку. – Отдам его той эльфийской красотке, и пусть отвяжется.

– Не льсти себе этой надеждой, – ответил дядюшка, снимая с шеи цепочку с золотым карандашом и передавая ее мне. – Вызов тебе уже брошен, так что единственный для тебя выход – это скрыться в нашем герцогстве. Принцесса Элениэль одна из сильнейших фехтовальщиц королевств и империи. Схватка с ней может закончиться только твоей гибелью.

– Ну, – протянул я. – Ты еще не знаешь, как на самом деле фехтую я.

Правда, в это мое утверждение дядюшка, похоже, не поверил. Увидит еще.

Следующей важнейшей новостью стало то, что моя жена мне пока совсем даже не жена. То есть на землях Турвальда бракосочетание, проведенное королем, считается достаточным, а вот в империи или в любом другом владении – нет. Именно об этом архиепископ Гилберт и напоминал тогда Конраду Третьему, когда он объявил меня и Изабеллу мужем и женой. А тот только отмахнулся. В общем, для того, чтобы все было законно, наш брак должна утвердить церковь. А этого пока не было. Но будет, как только мы прибудем в Юм, где эта церемония и состоится.

И вот тут мне нужно подумать. Может быть, попав в свое герцогство, мне удастся как-то отменить это радостное событие?

Увы, хрен редьки не слаще, как выяснилось. Дядюшка быстро объяснил мне, что Изабеллу и меня будет, несомненно, сопровождать изрядный отряд воинов – для почета и надзора за мной. И избавиться от этой опеки можно только с помощью дружин графа Сиверса и его единомышленников, так как меня никто в Юме за фигуру не считает и мои приказы выполнять не будет. И тут всплывает история с дочерью графа, которая в таком случае быстренько станет сначала моей невестой, потом женой, а там и до вдовы недолго.

Все равно какие-то варианты просматриваются, а это уже неплохо.

И, наконец, мне удалось что-то узнать о магии. Рассказал, что Огюст что-то вкладывал в тело Ричарда прежде, чем мы с ним сцепились. Родрик, который ничего этого не знал, так как мы для него были невидимы, задумался и выдал мнение, что это вполне могла быть магия. И если Огюст вложил все, чем сам владел, то за герцогство можно будет не переживать, когда и если я займу его трон.

Но вот только, как и когда эта магия, если это была она, во мне проявится, он сказать не мог. Здесь это происходит спонтанно. Обычно в более раннем, чем у меня возрасте (кстати, выяснил, что мне уже двадцать стукнуло), и вследствие какого-нибудь эмоционального потрясения. А вот обучение будущих магов как раз начинается с двадцати – двадцати одного года. Считается, в этом возрасте молодые люди и девушки уже набрались ума и злоупотреблять своими возможностями не станут. Сомнительное, на мой взгляд, мнение. Я помню, что особенно чудить в прежней жизни начал как раз, когда мне столько и было. Но, может быть, в средневековье взрослеют быстрее.

На этом познавательная для меня беседа подошла к концу. Прозвонил колокол, извещающий о том, что пора обедать. Попрощался с дядей, который к концу разговора смотрел на меня вполне благожелательно, видимо, оценив вменяемость моих расспросов, и направился во дворец, надеясь, что меня покормят не за королевским столом в компании музыкантов и карликов.

Не угадал. Или почти не угадал. Обедали мы по-семейному. Король, королева, принц, который почему-то смотрел на меня волком, Изабелла, я и небольшая группа удостоившихся этой чести аристократов и аристократок числом с полсотни. Но без музыки и театральных номеров. Хоть за это спасибо. Голодным, надо признать, на этот раз не остался. Но и удовольствия особого не получил. Может, попробовать полакать из тарелки, чтобы больше не звали? Пожалуй, все-таки не стоит.

В целом, если не брать в расчет обед, занес себе этот день в плюс. Немало важного узнал от дяди, да и с ним наладил отношения. Наверное, не стоило его при первой встрече сразу за горло хватать. Как говорится, добрым словом можно добиться многого. Впрочем, если прибавить к слову пистолет или, применительно к этому миру, шпагу, то результат будет еще лучше.

Глава 9. Дипломатия шпаги.

Вот подумал о насилии, а оно тут как тут. И ничто не предвещало.

После обеда дамы, наслушавшиеся вчера рассказов жены о моих постельных талантах, пригласили меня поиграть в мяч. Не в футбол, если кто подумал. Делать нечего. Пошел. Выбрали дальнюю полянку, встали в кружок и начали перебрасывать друг другу какой-то набитый тряпками небольшой мячик. Все хихикают, и все этот спортивный снаряд мне кидают. Друг другу – ни-ни. Только мне. Этакое средневековое заигрыванье. Смеются, радуются, в ладоши хлопают, когда я поймать не успеваю. А как успеть, если они так кидают, что тут и Яшин не поймал бы. Сигать рыбкой на траву я как-то не готов. У меня прикид парадный, а туфли такие, что и ходить в них сложно, а не то что прыгать.

В разгар этого увлекательного действа явилась Изабелла. Как бы просто нечаянно гуляла в эту сторону. Ага. Обвела всех строгим взглядом, но ничего предосудительного не обнаружила и заняла место в круге. Остальные участницы посмурнели. Теперь им приходилось кидать мячик только ей, а уже моя жена кидала мне. Я как-то догадался, что будет правильным один раз возвращать мячик герцогине, и только в следующий уже – «оказывать честь» кому-то еще. Так еще минут пятнадцать развлекались. А потом…

Потом сначала появился запыхавшийся слуга и, с почтительным поклоном подойдя к моей жене, что-то такое ей сказал, что она сразу подобрала подол своего платья и устремилась в сторону дворца. Дамы повеселели, но ненадолго. Потому что едва моя жена скрылась из вида, как на сцену вышли новые действующие лица. Принц со своей свитой.

И явились они, как оказалось, по мою душу. Один из свиты принца, самый здоровый и, наверное, тупой (а кого еще можно сподвигнуть на попытку убить человека, в жизни и здоровье которого на данный момент кровно заинтересованы и король, и император), походкой гордого пеликана приблизился ко мне и, приняв максимально пафосную позу, вызвал меня на дуэль за оскорбление его невесты, которое я ей только что, на его глазах, нанес.

Оскорбленная, а ею была молоденькая девушка, которая за минуту до этого не сумела остановить руками мяч и получила им слегка по носу, с нескрываемым удивлением воззрилась на своего жениха и защитника и хотела что-то возразить, но ей не дал это сделать принц.

– Герцог ошибочно считает, что, удостоившись незаслуженной чести стать мужем моей сестры, он имеет право наносить оскорбления аристократам нашего королевства, – произнес он. – Барон Бьорн я разрешаю вам смыть кровью обиду. Поединок до первой крови. Здесь и сейчас.

Ну, хоть не до смерти, подумал я, прикидывая как бы мне из этой ситуации выпутаться. К сожалению, никаких приемлемых вариантов не было. Дамы застыли, не смея перечить наследнику, жена куда-то испарилась. С другой стороны, мне уже так давно хотелось кому-нибудь что-нибудь хотя бы сломать, что внутренне я был даже принцу благодарен. И Бьорну тоже.

Изменить это мнение мне пришлось очень быстро. Барон извлек из ножен свой меч. Да, это была совсем не шпага. И даже не меч. Это был какой-то заостренный с одной стороны двуручный лом! Где он его взял, интересно? Такие штуковины я видел во дворце только развешанными на стенах рядом с древними рыцарскими доспехами. Видимо, оттуда и стянул. Так. А мне чем прикажете биться?

– Возьмите мою шпагу, герцог, – разрешил эту проблему принц, протягивая мне не ту шпагу, которую, как я запомнил, таскал постоянно с собой, а какую-то жалкую зубочистку – парадную шпажонку, коротенькую и тоненькую. – Я оказываю вам неслыханную честь. Не посрамите мою шпагу, – добавил он, мерзко ухмыляясь.

И я разозлился. Да эти твари просто хотят меня прибить. Какая первая кровь может быть, если мне по башке заедут этим дрыном? Там смятка будет вместо моей головы. Ну, хорошо. Раз вы так, то попрошу не обижаться. Пару раз взмахнув своим жалким оружием, я встал в стойку.

Фехтовать мой противник даже не пробовал. Да это было и невозможно его ломом. И очевидно, что его цель – нанести мне несовместимую с жизнью травму. Потому что, скажем, по ногам мне он не ударил ни разу. Охотился за моей головой. Слева направо, справа – налево, сверху – вниз. Я только отклонялся или делал полшага в сторону. Туфли! Будь они неладны. Была бы нормальная обувь, и я бы уже на втором – третьем его взмахе легко сократил бы дистанцию и дотянулся своей зубочисткой до его горла. Да, я хотел его убить. Никакой первой крови. Только последняя.

Наконец, не достигнув желаемого, этот боров распалился и перехватил свой меч двумя руками. Теперь то надо мной, то рядом со мной проносился настоящий вихрь, сопровождаемый уханьем барона, который в каждый удар вкладывал всю свою недюжинную силу. Этого я, собственно, и ждал. Нанося очередной сокрушающий удар сверху вниз, он ожидаемо провалился, и мне осталось только вместо шага в сторону сделать шаг по диагонали – в сторону и к нему и подставить (ну, подправил, конечно, чуть-чуть, но незаметно) мою шпажонку под его горло. Барон удивленно хрюкнул и закачался. Шпагу я удерживать не стал – хватило сообразительности отпустить сразу рукоять и сострить удивленную физиономию. Постояв пару мгновения с торчащей из горла и оказавшейся неожиданно смертельной зубочисткой, мой противник завалился вперед, втыкая шпагу еще глубже, пока острие не вышло со стороны затылка.