Маша

– Коля, быстрее, я начинаю раздражаться, – его голос электрическим разрядом дошел до моего сердца.

Он наклонил голову сначала вправо, потом влево, снимая напряжение, и постучал длинными пальцами по деревянному прилавку. Невинный, казалось бы, жест. А желудок мой скрутило. Я молила Бога и всех святых, чтоб этот Коля наконец-то уже выбрал хоть что-нибудь, забрал бы своего проклятого брата и свалил с ним куда подальше. Желательно, в преисподнюю. В самое ее пекло.

– Ну, я не знаю, – медленно проговорил Коля, пожимая плечами, трогая рукой свою шевелюру в раздумье и обводя алкоголь неторопливым взглядом, – Я что, один пить буду?

– Да я вообще понять не могу, какого дьявола ты меня сюда притащил? Я после перелета и дороги. Я не спал восемнадцать часов. Мне вообще по-барабану будешь ты пить или нет. Я спать хочу! А мне еще в другой конец города тащиться сегодня. Короче, я пошёл, – Максим повернулся в сторону выхода.

"Да! – кричало мое сердце, – Уходи!"

– Да стой, – остановил его Коля. – Я возьму бутылочку пива. Я быстро. Твой приезд, по-любому, отметить нужно.

Макс скрестил руки на своей мощной груди, играя мускулами и повернулся ко мне спиной, глядя в окно на прохожих.

– Девушка, красавица, какое пиво ты посоветуешь вашему постоянному и самому привлекательному покупателю? – спросил у меня брат Макса, с широкой улыбкой на губах.

А я стояла и смотрела на Максима и мысленно просила его выйти вон. Вновь и вновь направляя мысленный посыл в его сторону.

– Алло, малыш, прием, – Коля помахал у меня рукой перед глазами, повернулся в сторону брата и проговорил, – Слышь, по-моему, продавца похитили инопланетяне. Проекция только осталась.

Я этого боялась, и это случилось. После слов брата, Максим резко повернулся и посмотрел мне прямо в глаза с высоты своего роста. Новая волна прошла по мне, начиная свой пусть от сердца, и теряясь где-то в сердцевине моей слабой плоти. Меня затрясло сильнее, без надежды унять эту дрожь. Тело начало покалывать от невидимых электрических разрядов.

"Господи, я сейчас упаду без чувств. Будь проклят этот Коля!"

Минута молчания. Глаза его прищурились, как у хищника, готового прыгнуть на свою добычу. Внимательный, изучающий взгляд прошелся по моему лицу и телу. Взгляд, от которого хотелось провалиться сквозь землю. Самоуничтожиться.

– Девушка, я вас раньше нигде не встречал? – спокойным тоном обратился Макс ко мне, продолжая внимательно вглядываться в черты моего лица.

Громкий крик рвался на свободу из моего горла, а по сути, я не могла выдавить из себя даже слабого писка. Я ничего не могла сказать в ответ. У меня пропал дар речи. Я глубоко дышала и не отрывала от его красивого лица своего испуганного взгляда.

"Уходи, пожалуйста! Родной мой, уходи, оставь меня в покое. Освободи меня уже от себя или убей. Я же сейчас умру! Неужели ты не видишь?"

Его брат заключил вместо меня:

– Встречал, наверное…

Максим… Это имя мне стало ненавистно.

Максим вдруг расхохотался, глядя на меня.

– Ты прав, – обратился Макс к брату, хлопая его по плечу, – Она действительно тормозит. Может грибов объелась испорченных и ее глючит?

Издевайся, думала я, ты за это заплатишь. Его брат смотрел на меня так, как будто видел в первый раз, и снова настойчиво задал вопрос:

– Девушка, честно, ты его знаешь?

Слава Богу от гнева и отвращения к Максиму, ко мне вовремя вернулся дар речи. Железным тоном я смогла выдавить из себя слова, которые были тверже гранита:

– Нет! В первый раз вижу. И очень надеюсь, что последний.

Мой ответ привел к еще одной вспышке громкого смеха. Но даже этот смех был красив, по-своему.

"Сдохни, сдохни, сдохни, – твердил мой разум. – Другого ты не заслужил, мразь!"

– Может ты ей напоминаешь бывшего? – предположил Коля, кивая головой в мою сторону.

– Видимо ее бывший частенько к ней рукой прикладывался, – последовал от Максима спокойный ответ на реплику брата.

– С чего ты взял? – удивился его брат. – А, ну да, забыл. Тебе виднее.

– Посмотри на нее, – показал в мою сторону рукой Максим, не понимая почему его брат не видит очевидного. – Она сейчас чувств лишится от страха.

– Я не боюсь Вас, – мое сердце снова билось в обычном темпе, а голос перестал дрожать. Гнев оказался куда более действенным средством унять страх, чем я предполагала. – Не нужно строить никаких иллюзий на этот счет. Нет больше того, чего бы я боялась в этой жизни. Я разом все прошла. Все круги ада.

– Вот как? Интересно, – подняв одну бровь, медленно и задумчиво проговорил мой мучитель, улыбаясь, – Может, поделишься?

– Не имею такового желания. Прошу Вас, выбирайте и уходите. Мне скоро смену сдавать и нужно успеть убраться в магазине и посчитать кассу.

Резко наклонившись ко мне через прилавок, что я от неожиданности снова дернулась в сторону, Максим тихим, но спокойным бархатным тоном сказал так, чтобы услышала только я одна:

– Я тебя где-то видел. И не просто видел, а между нами что-то было. Осталось только вспомнить что и где. А я вспомню, поверь мне! И, возможно, после этого, мы еще раз встретимся. Это будет зависеть от того, с чем именно будут связаны эти воспоминания.

Я же смотрела прямо в его, до боли, красивые, карие глаза, пытаясь не показать страха, нарастающего во мне вновь, и не закричать только от того, что он наклонился ко мне и разговаривает со мной, глядя на меня прямо и неотрывно. В то же время его теплое дыхание коснулось моего лица. Кровь отхлынула с моих щек и унеслась куда-то вниз.

Мои страдания закончились, когда взяв пиво, они наконец-то ушли, с веселыми смешками обсуждая мое поведение.

Меня так сильно колотило, что руки дрожали и ноги не держали, а сердце снова выскакивало из груди. Я нащупала рукой стул и села. Я стала задыхаться и одновременно плакать. Наверное, любой психоаналитик сказал бы, что это обычная нормальная реакция на человека, который взял тебя силой, и только что с тобой, по прошествии нескольких лет, заговорил, как ни в чем не бывало.

Слава Богу, клиентов больше не было. Я быстро умылась трясущимися руками в туалетной комнате, закрыла магазин и бросилась к ближайшей аптеке. Вернувшись обратно, выпила сразу пять таблеток успокоительного.

Господи, ведь правда же говорят "земля круглая"! В голову пришла внезапная мысль, а если бы я действительно после той роковой ночи забеременела бы от него, стала бы я похожа на свою мать? Так же бы обращалась с ребенком, видя в нем его отца? Ненавидя его всем сердцем! В чем же я осуждала маму? Я просто себя не представляла в такой ситуации. Но ведь она могла бы быть! Я бы мстила ребенку за его жестокого папашу, зная о том, что он не ведает о своем продолжении, и не сможет заступиться за свое чадо. Я бы также словами, а может и действиями причиняла боль сыну или дочери этого животного. И от этого получала бы удовлетворение. Око за око. А может быть и нет. А может я своего малыша любила бы больше жизни. В нем же была бы и моя половина. Моя кровь. Спасибо судьбе, что она не заставила пройти меня и через это испытание. Я не хотела от Максима ребенка. Я хотела, чтобы он сдох!

Интересно, как он проводил эти четыре года своей жизни, пока моя душа медленно ломалась на части? Чем был занят? Кого ласково обнимал и целовал, пока я помнила только боль и хронический страх от встречи с ним? Пока я избегала всех мужчин. Пока мучилась кошмарами. Готовилась к вечному одиночеству до самой своей смерти. Да, он не был женат. По крайней мере, обручального кольца я не увидела. Да и кто сможет жить с таким чудовищем изо дня в день, деля с ним долгими темными ночами постель? Меня передернуло от воспоминания его твердой и горячей восставшей плоти, входящей грубыми толчками в мою беспомощную и слабую плоть. Он был слишком большим и мощным, а я слишком маленькой и узкой, и это никак не могло быть безболезненно. Даже если бы он очень постарался смягчить свое грубое вторжение.

От моих мрачных мыслей, одолевавших голову, меня спасла Мариша, которая зашла в магазин, потревожив колокольчик над дверью. Я подняла на нее испуганный и затравленный взгляд. Мой ангел-хранитель подоспел в минуты полного отчаяния, когда она мне действительно была нужна, словно воздух.

– Господи, Маша, ты вся белая, – голос подруги звучал тревожно, – Что случилось?

– Он… он, – я сделала глоток воды из стакана, который дрожал в моих руках, расплескивая жидкость на пол, и еле смогла поставить его обратно на прилавок.

– Кто он, Маша? И что он сделал? Тебя опять кто-то обидел? Говори! Не пугай меня!

– Тот парень, который.... который.... – я закрыла лицо руками, пытаясь унять дрожь, – Он вернулся. Марина, он вернулся! – я стала кричать и бить ладошкой по прилавку. У меня началась запоздалая истерика. От ударов по прилавку, стакан упал на пол и разбился в дребезги, как и вся моя жизнь.

– Он вернулся, Марина, вернулся! – я продолжала бить руками по деревянному покрытию, не замечая боли в ладонях, пока подруга не вывела меня к себе из-за прилавка, крепко обняв.

– Тшш, все хорошо, – Она гладила мои волосы и спину, пока я ее крепко обнимала и рыдала на ее плече, – Тише, родная. Клянусь, именно сейчас, будь он здесь, я бы выпустила ему пулю в голову, видя, что он с тобой сделал.

Немного успокоившись, видимо, наконец-то, таблетки подействовали, я отошла от подруги, нервно потирая руки, и села на стул для клиентов, которые могли им воспользоваться, пока стояли в очереди.

Мои щеки были мокрыми от слез, губы еле заметно дрожали.

Марина осторожно спросила у меня:

– Он был здесь? Что он сказал, когда увидел тебя?

Я кивнула и тут же отрицательно покачала головой:

– Да, здесь. Со своим братом, да будут они оба прокляты! Ничего он не сказал, Марина. Он, видимо, меня даже не помнит. И вообще может не помнить ту ночь. Он тогда был сильно пьян.

– А ты уверена, что это он? Может похож просто.

Я снова отрицательно покачала головой:

– Нет, это именно он, – сказала вслух я, а про себя добавила: его запах, его голос, его губы и глаза.

– Да уж. Я надеюсь, он все-таки вспомнит, чтоб его совесть съела. Изнутри.

Я резко вскинула на Марину затравленный и испуганный взгляд:

– Нет, Марина. Лучше молись, чтобы не вспомнил. Если вспомнит, я пропала. Я чувствую это.

– Все закончилось, Машунь, – успокаивающим голосом обратилась ко мне подруга. – Хватит дрожать, как осиновый лист. Видишь, – Марина обвела рукой магазин, разговаривая со мной, как с маленьким ребенком, – нет его. Не сделает он тебе больно. А если вспомнит и сделает, то я ему яйца оторву. Он пожалеет, что вообще в тот вечер вышел из дома. Он должен тебе ноги целовать. За то что на свободе, а не сидит за решеткой. Насильственные действия – страшная статья. Он бы в тюрьме не выжил. Знать бы где он живет, я бы заявилась туда. Чтобы посмотреть ему в глаза и вырвать их вместе с руками и "мужским причиндалом", что болтается без дела и приносит лишь вред. Таким ублюдком нужно отрезать его еще при рождении.

Маришка села рядом со мной, и снова меня обняла, укутывая своим теплом и передовая мне свое спокойствие и силу.

Я кивнула:

– Да, нет его. Его здесь нет. Все закончилось, – бормотала я ей в плечо, крепко к ней прижимаясь, – Мариш, прости, я не смогу сегодня попасть к Вове. Извинись за меня. Я знаю, как это было для него важно, но клянусь, я не в состоянии.

Подруга понимающе кивнула.

– И еще, – продолжила я задыхающимся шепотом, впиваясь ногтями в ее руку, – если тебе не трудно, проводи меня сегодня домой, пожалуйста, – я подняла на нее умоляющий взгляд. С моих ресниц капали слезы прямо на ее дорогую одежду.

Подруга снова кивнула и крепче прижала меня к себе, плача вместе со мной.

Ошибочно я считала, что все закончилось. Все только начиналось!

Глава 7

Несколько дней я приходила в себя. И, вроде бы, успокоилась. Ну вернулся, и что с этого? Может он ненадолго. Может он уже и уехал. Может, эта встреча лишь случайность. Насмешка судьбы.

Буквально, через неделю с небольшим, я как раз была на выходном после нашей встречи с Максимом, у меня состоялся телефонный разговор с Вовой. Я узнала, что это за сюрприз, которой так и не дождался меня. Я была потрясена и разбита эмоционально в тот день, когда мне хотели его преподнести. В эти сложные для меня дни, Марина бывала у меня практически каждый вечер, и благодаря ей, нервозность и стресс ушли, не оставив и следа.

Мною, а вернее моим творчеством и нашей группой, заинтересовался какой-то опытный продюсер, хороший знакомый Вовы. Он с Москвы приехал в наш город посмотреть на меня и ближе познакомиться для дальнейшего делового сотрудничества.

– Мы переедим в Москву? – спросила я у Вовы, стараясь скрыть в голосе проявляющуюся нервозность и волнение.

Глубокий вздох, и Вова ответил:

– Не мы, а ты одна. Он за тобой приехал.

– А как же наша группа?

– Ты будешь теперь работать сольно.

– Бросить всё? Всех вас? Тебя, Марину? Вов, это несправедливо! Я не смогу без вас, пойми! Вы все, что у меня есть в этой жизни!

Вова старался говорить твердо и уверенно, надеясь меня убедить:

– Сестричка, послушай меня сейчас очень внимательно. Такая возможность выпадает раз на миллион. Я не могу бросить сейчас свою маму, она болеет сильно. Да и дом тоже бросить никак не могу. У матери никого, кроме меня нет. Она без меня не сможет. А Марина не уедет без меня, даже чтобы тебя поддержать. Мы с ней уже почти семья, и когда поженимся – вопрос времени. С этим тоже затягивать не будем. Но ты получила редкий шанс, который выпадает в нашей непростой жизни не каждому. Наша группа была лишь маленьким стартом. Пришла, наконец, очередь, сделать уверенный шаг вперед. Ты знаешь, какой у тебя шикарный вокал и как ты талантлива, – я молча его слушала, стараясь сдержать слезы, – Не отказывайся от него. Подумай хорошенько, прежде чем сказать твердое “нет”.

Я всхлипнула, и честно сказала:

– Мне страшно.

– Я понимаю, – Вова продолжал меня убеждать, с каждым словом вливая уверенность, – всегда страшно отрываться от родных, покидать место, где твои близкие и друзья. Но эта повседневная рутина не для тебя. Ты что, всю жизнь хочешь работать продавцом? И наши старания с Владом пройдут зря, и мы не услышим нашу милую и красивую солистку на популярных радиостанциях. Мы к этому два года шли, Маш. Новый город – это новая жизнь. И я уверен, что она будет ярче и насыщенней, чем прежняя здесь. Тем более, ничто нам не помешает приезжать друг к другу в гости.

– А что он просит взамен? – тревога сжала мое сердце.

– Не совсем тебя понял. Кто просит?

– Этот твой продюсер. Что он хочет взамен? От меня. Надеюсь ты не забыл, что я могу вести себя неадекватно. Ведь он – не ты. Я же боюсь их всех, – тихо закончила я.

– Если ты о том, о чем подумал и я, то не переживай. У нас с ним личный расчет. От тебя он ничего такого требовать не будет, и тем более не будет склонять к близости. Он знает, что с тобой случилось. Я вкратце ему рассказал, не вдаваясь в подробности. Прости, но мне пришлось. Он должен был узнать, чтобы случайно не сделать что-то такое, что может еще больше навредить твоей психике. И он понял и принял. Тебе с ним будет так же спокойно и легко, как и со мной. Он найдет подход к любому, даже к такому испуганному воробушку, как ты. Он очень хороший человек, поверь мне на слово. За ним ты будешь, как за каменной стеной, и даже больше. А уж его талант с моим в сравнение не идет. С ним ты покоришь не только один наш маленький городок, но и все остальные города России, в том числе и большие. Москва ждет тебя, Маша.

– А Марина знает, что если я соглашусь, то уеду?

– Знает.

– И? Что она думает по этому поводу?

– Она расстроена, Мань, – честно ответил Вова, – Но тоже хочет, чтобы ты продолжила развивать свой талант далеко от этого глухого городишка.

В дом зашла Катя и бросила ключ на тумбочку у входной двери.

– Хорош трепаться, – крикнула она мне, снимая туфли, – мне телефон сейчас будет нужен.

Я кивнула ей, и быстро проговорила в телефонную трубку:

– Я подумаю, Вов. Обещаю взвесить все за и против. Мне нужно класть трубку.

Катя подошла и встала рядом со мной, уперев руки в бока, торопя взглядом побыстрее закончить разговор.

– Хорошо, – ответил мне друг, – сегодня вечером мы с ним договорились, что он придет ко мне на ужин. И ты приходи, сестренка. Как раз познакомишься с ним и сама убедишься в том, что он абсолютно для тебя безопасен, но как воздух необходим. Он – твое будущее! – Это прозвучало скорее, как приговор, а не как обещание, подумала я.

Катя, в нетерпении, сильно толкнула меня рукой в плечо. Я бросила на нее быстрый взгляд, и торопливо спросила:

– Во сколько точно мне нужно быть у тебя?

– Он приедет к восьми, а ты приходи пораньше. Успеешь подготовиться морально. Да и мне так будет спокойнее.

– Договорились, братик. До вечера.

Я поспешно положила трубку, и пошла на кухню готовить к обеду макароны и куриные котлеты, потирая ушибленное плечо. Мне есть над чем подумать. Пока буду готовить, буду размышлять. Это моя привычка. Готовить и думать. Катя уже села в кресло возле столика с телефоном, набирая номер. Этот разговор будет долгим, заключила я, зная ее даже лучше, чем себя. Раз села, значит часа на два. Видимо на горизонте засиял новый богатый ухажер, а это значит его надо умело "окучивать", чтобы быстро не слился. Чем Катя капитально и занялась, поджав под себя длинные ноги и переходя на невинный, льстивый тон. При этом откровенно флиртуя. Ну прям ангел во плоти!

Я должна буду переехать в Москву и работать там под руководством Вовиного хорошего друга, думала я, заканчивая перемешивать куриный фарш со всеми необходимыми ингредиентами и ставя сковороду с маслом на плиту. Это был шанс на новую жизнь, подальше от моего города, подальше от моей семьи и от всего того, что случилось со мной в прошлом. Выход в свет. Шаг в большую и новую жизнь.

Масло зашипело, и я отправила на сковороду первую партию котлет. Я доверяла Вове. Если он сказал, что продюсер талантлив и так же будет ко мне относиться, как и Вова, значит так оно и будет.

Теперь уж мне точно придется показать всем свое лицо и придумать интересную историю моей жизни. Именно! Звезды не ходят со своими настоящими именами, и их жизнь часто отличается в журналах от настоящей. Вова не однократно говорил мне об этом, строя планы, вместо меня, на мое радужное будущее. Если бы это еще могло поменять некоторые чудовищные моменты из моей жизни, я бы с ума сошла от радости.

Котлеты были готовы, источая ароматный запах по всей кухне. Как раз закипала вода для макарон.

Я, конечно же, соглашусь. Такой шанс может только дура упустить. А я себя таковой не считала. Ясно, что меня страшил большой город. Неизвестность дальнейшего будущего страшила еще больше. Но…

Возможно, я буду дальше от Максима. Стану знаменитой. Богатой. И, может быть, тогда у меня появится шанс ему отомстить.

Ближе к часу дня, когда мы втроем в гробовой тишине пообедали, новый скандал сотряс наш дом. Матери с сестрой я сказала, что просто решила поехать поработать в Москву. Конечно, продавцом. Хотела бы я посмотреть на их лица, когда меня покажут по телевидению.

От услышанной информации Катя сразу обезумела. Вцепившись в мои волосы, сестра кричала, что я – "дворняжка", и никакая Москва мне не светит.

– Размечталась, посмотрите на нее, – говорила мать, вторя сестре, – В той Москве тебе только на трассе работать. И то, не вариант. Ни рожи, ни кожи!

Я тяжело вздохнула, и вырвавшись из рук разбушевавшейся от гнева сестры, отбежала на безопасное расстояние, спрятавшись за небольшой преградой, в виде спинки старого, огромных размеров, кресла, на котором любил сидеть папа после тяжелого рабочего дня, до того, как трагически ушел из жизни:

– Здесь оставаться я смысла тоже не вижу. В этом городишке много не заработать. Хотя, у Кати это прекрасно получается. К сожалению, таким способом, как зарабатывает моя сестра, я зарабатывать не умею и не хочу.

Катя бросила на меня злой взгляд:

– Я смотрю, ты храбрости набралась. Сейчас, как всеку, такая красивая будешь, что даже дворником работать не возьму. В Москву она поедет.... А за домом присматривать кто будет?

– Ты будешь! Давно пора уже учиться таким простым, но обязательным вещам для любой женщины. Ноги раздвигать легко, конечно, но и работа по дому тебя не убьет.

Щёки Кати покрылись красными пятнами. Она сделала шаг в мою сторону. Мать ее удержала за руку, и задала мне логичный, в данной ситуации, вопрос:

– А деньги где возьмешь? Поездка в Москву, и уж тем более проживание там, не из дешевых удовольствий.

Скорее всего все расходы на мою поездку и проживание возьмут на себя либо Вова, либо его друг, пока я твердо не стану на ноги и сама буду в состоянии обеспечить свою скромную, но безбедную жизнь. В этом я была абсолютно уверена. За это даже и переживать не стоило.

Я не любила врать, но и правды всей не могла сказать. Им проще будет меня убить, чем позволить жить хорошо и комфортно, пока они бесполезно прожигают свои жизни тут, в полном хаусе в головах и в доме.

– Я не одна поеду.

– А с кем? – спросила мать с издевкой в голосе, гримасничая.

– С мужчиной.

Две пары удивленных глаз в упор уставились на меня, а широко открытые рты превратились в букву “О”. Я в ответ смотрела на них глазами невинной овечки.

– Катя, что она сказала? – не отрывая от меня внимательного взгляда, обратилась мать к сестре, нервно дергая ее за рукав.

– Она сказала, – медленно ответила сестра, – что у нее появился "ёбарь", который повезёт ее в Москву.

Я утвердительно кивнула. Я понимала, что сестра пребывает в состоянии шока. За всю ее бурную, и заполненную разными богатыми ухажерами жизнь, ей не предлагали поехать в столицу. Я ликовала, глядя на их обескураженные лица. Эту картину стоило запечатлеть на полотне маслом. Настолько они обе смешно и бестолково выглядели.

– Кто он? – спросила меня сестра.

– Ты его не знаешь, наверное, – уклончиво ответила я. А может и знает, если он тут когда-то жил или часто останавливался проездом. Продюсер – значит богат. Богат – значит Катя рядом. Катя рядом, ноги у Кати врозь. Меня пробирал смех.

– Точно?

– Наверное, я же сказала!

– А может ты у меня его увела?

– Да как я могла? Ты что? Я ж не такая красавица, как ты!

– Ага! Только в Москву ты едешь, а не я!

– Не обессудь. Ноги теперь и я умею раздвигать. Если тебе можно, почему мне нельзя?

– Что? – лицо Кати исказилось в злобной гримасе, превращая красивые черты лица в уродливую маску. Она бросилась ко мне, и снова схватила меня за волосы, когда я попыталась от нее увернуться, но не успела вовремя это сделать. – Да ты хоть знаешь, что ждет тебя в той Москве? Тебе еще повезет, если он наиграется с твоим телом в пошлые игры, и отпустит ни с чем. А если это сутенёр? Ты пойдешь по рукам, продавая себя за жалкие гроши. И такую грязь ты вовеки не смоешь.

Ох, как Катя не хотела, чтобы я поехала в Москву, что аж заботливую "наседку" включила!

– А тебе не все равно? – спросила я, вцепившись в ее руку, чтобы попытаться ослабить ее хватку и уменьшить боль, когда она сильно дергала мои волосы.

– Да абсолютно ровно. Езжай куда и с кем хочешь. Просто даже не надейся, что там ты будешь счастлива и в полной безопасности. Приползешь, как побитая собака обратно к нам, и умолять будешь, чтобы мы тебя приняли. А я еще подумаю, стоит ли пускать домой такую грязную шлюху после Москвы, как ты. Мы с матерью единственное, что у тебя есть в твоей жалкой и никчёмной жизни! Так что подумай хорошенько, и не спеши паковать вещички. И это еще при хорошем раскладе. А при плохом, тебя найдут где-нибудь в полях за Москвой, с перерезанной глоткой, потому что там ты никто и зовут тебя никак. Никто и никогда не узнает, кто мог с тобой такое сотворить. Да и не будут узнавать, потому что никому ты там, деревенская простушка, не нужна!

Прервал ее разглагольствования неожиданный звонок в дверь. Мы втроем вздрогнули.

– Кого чёрт принес так рано? – испуганно спросила мать, повернув голову к двери.

Мое сердце тоже ушло в пятки.

Отцепившись от меня, Катя пошла открывать незваному гостю. Обычно, собутыльники и любовники мамы с сестрой, приходили ближе к ночи. Марина тоже сегодня не собиралась ко мне, а с Вовой мы вечером увидимся у него дома.

Катя открыла дверь и замерла. Я подошла к сестре, чтобы посмотреть, кто так ее удивил и увидела Его. Максима! ГОСПОДИ, ОН ВСЕ ВСПОМНИЛ!

Он стоял, одетый в черную рубашку и джинсы. Светлые волосы свободно спадали на плечи. На пальце золотая печатка, а на запястье массивный золотой браслет. Не глядя на Катю, он сразу заметил меня. Не отрывая взгляда от моей тонкой талии ни на секунду, он сказал: