Маша

Для меня музыка стала после целебного времени "дополнительным приятным бадом". Не знаю, как у других, но у меня звуки хорошей, яркой и насыщенной всеми оттенками гамм мелодии влияло на мое настроение. Уходя в нее с головой, я постепенно стирала из памяти, изо дня в день, по минуте те события, что я пережила в таком недалеком прошлом. Я научилась снова общаться, заново училась улыбаться и смотреть на мир уже другими, но широко открытыми глазами. Пусть не все я смогла преодолеть, но и этого было достаточно, чтобы начать жизнь с нуля, не оборачиваясь.

Музыка – это бальзам для моей израненной и разорванной на части души. Я чаще обычного подпевала исполнителям, чтобы вернуть свой голос в тот тон, каким он был до трагического события. Я думала, что сорвала его навсегда своими дикими криками. Но, к счастью, ошибалась.

Я не ходила в музыкальную школу, не занималась с профессионалами, но Марина и Вова всегда твердо сходились во мнении, что у меня самый прекрасный вокал. Этим своим качеством я и сама гордилась, когда вечерами сидела с ними у Маришки дома, и под гитару Вовы пела всем полюбившиеся хиты. Они всегда слезно просили что-нибудь исполнить, и я охотно соглашалась. Я любила петь. Это была моя страсть. Моя давняя мечта стать известной на весь мир певицей с кучей фанатов. Однажды, мы даже нашли моим стихам применение, когда Вова предложил подобрать к ним музыку на гитаре. Родилась наша совместная первая песня, за ней пошли и другие, и я была самой счастливой на свете. И с нетерпением ждала, когда же мы все снова соберемся, чтобы я смогла под гитару исполнять их снова и снова.

В один из выходных дней, я готовила на кухне плов и включила радио на максимальную громкость. Я всегда так делала. Услышав песню одной из зарубежных групп, как я думала на тот момент, так как слова были на английском языке, я села на стул и стала вслушиваться в голос солиста. Он был таким красивым, таким необычным, и мелодичным, что я даже замерла, впитывая, как губка в себя его бархатный тембр. Я не понимала ни слова, но этот голос вливался в мой слух мягкими волнами, принося душевное наслаждение от ласкового голоса и насыщенной музыки. Я даже прикрыла от удовольствия глаза и не хотела, чтобы эта песня заканчивалась. Я влюбилась в эту композицию.

Почти через месяц после того страшного дня у меня появилась привычка забирать из кухни на ночь в мою комнату радиоприемник. Я обнаружила, что засыпая под звуки радио, меня больше не тревожат беспокойные сны, и сплю я крепко, как младенец. Я ставила на самый минимум громкость и закрывала глаза, засыпая под любимые песни радиоволн. У меня не было какого-то определенного вкуса в музыке, я слушала все подряд, и можно сказать, что была в этом плане неприхотливой. Любимых песен было очень много. Самого разного жанра.

И тут я, которая спала, как убитая, резко подрываюсь в два часа ночи. Душа замерла от восторга. Снова эта песня и этот голос. Эта волшебная музыка. Мое сердце чаще забилось и на лице расплылась улыбка от счастья, что я снова его слышу. Не знаю, кем был тот мужчина, которому принадлежал такой вокал, но, клянусь, я в него влюбилась. Я влюбилась в его тембр и звучание. К сожалению, проснулась я уже на окончании песни и долго не могла уснуть, ворочаясь от восторга, что мой разум и сердце каждый раз откликаются на этот музыкальный шедевр. Слава Богу, это повторялось снова и снова. Я просыпалась, каждый раз, когда по радио включали их песни и каждый раз мое сердце замирало. Всё пыталась услышать по радио, кто они, чтобы пойти и скупить все их касеты. Я настолько увлеклась этой группой, что меня можно было назвать одержимой ими.

Однажды, мое упорство было вознаграждено. Один из приятелей Вовы знал эту группу и сказал мне их название. Но мой восторг длился недолго. Не успев записать альбом, они распались, оставив мне всего лишь несколько песен. Кто они и откуда, мне было неизвестно, как и Вове и его приятелям. Просто я любила их творчество. Любила чарующий голос солиста. Меня даже накрыла необъяснимая волна жгучего разочарования, что этой группы больше нет. Я чуть не расплакалась, когда об этом услышала. Но оставались их четыре волшебные песни, которые я слушала с огромным удовольствием и однажды выучила наизусть, абсолютно не понимая, о чем эти произведения.

Что же касается Димы, он после защиты диплома сразу уехал до матери и даже не был в курсе случившегося. Когда через год он вернулся обратно, и узнал, где я работаю, то пришел и принес мне огромный букет красных роз. Говорил какие-то ласковые слова, что любит меня, что хочет видеть рядом, что сделает для меня все. А я, онемев, смотрела на него не видящими ничего вокруг глазами и почти ничего не слышала. Я и его боялась! Моего доброго друга и одногруппника Димку, мою первую наивную любовь. С диким криком "не подходи ко мне", когда он протянул руку к моему лицу, я бросилась бежать из магазина, повергнув в шок и Диму и продавщицу. После этого случая я его больше не видела. Слышала, правда, от Мариши, что он улетел обратно к матери за границу (родители Димы были в разводе), что для меня было другой планетой.

За свой побег я получила выговор и предупреждение. Хозяйка посоветовала мне обратиться к хорошему психологу. Я прекрасно знала и без психолога, кто был причиной такого моего поведения. Но моего мучителя я больше не встречала. Только в своих снах. И то очень редко, чему была несказанно рада.

Странно было то, что после рокового дня женщина в черном, с ее огромным пустым особняком тоже больше не приходила ко мне во снах. Не звала меня. Я больше не слышала зловещего шепота. Весь мир оставил меня в покое.

В один прекрасный солнечный день мы с Маришей и Вовой договорились сходить в город. Погулять. Поговорить. Подруга рассказала, с моего разрешения, своему парню о моем горе, и он стал относиться ко мне, как к младшей сестренке. Я не была против, чтобы он знал всю эту грязную историю. Я доверяла ему также, как и Марине. Тем более, мне не очень-то улыбалось, если бы он расценивал мое странное поведение, как психическое расстройство. А так, он защищал и опекал меня наравне с подругой. Я была ему очень благодарна. Рядом с ним я не испытывала страха. Наверное, потому что я не видела в нем мужчину, который может причинить мне вред. Я видела в нем просто братишку. Я даже однажды осмелилась его обнять, в благодарность за отремонтированный радиоприемник, и не почувствовать при этом панического ужаса. Вова был единственным мужским исключением, и очень этим гордился.

Марина прекрасно знала, что я стала замкнутой и не любила шумные компании или когда многолюдно. Поэтому приглашала меня выйти прогуляться, либо вдвоём, либо втроём с Вовой.

Мы шли прогулочным шагом, рассуждая о будущем, делясь надеждами, пока Вова не допустил промашку, и не заговорил о своем друге Максиме, ставя его, как обычно, в пример. И каждый раз, когда заходила речь о Вовином друге, меня пронизывал ток и мурашки волнами шли по коже. Я не могла это объяснить и принимала за чистое совпадение.

Хоть я никогда его загадочного друга не видела, у меня сложилось впечатление по рассказам Вовы, что для своих юных лет, это был очень образованный молодой человек, за которым бегала вся женская половина школы, но, к сожалению, догнать так и не смогла. Его сердце на тот момент было занято, а после университета он так и остался в статусе “холост”.

Вова всегда отзывался о своем друге, как о человеке пусть и молодом, но очень ответственном. Максим никогда не бросал друзей в беде. Максим никогда не боялся влезть в драку, заступаясь за слабого, даже если это была озлобленная толпа безбашенных мерзавцев. Максим всегда протягивал руку помощи, не пожалев отдать последнее, что имеет. К нему постоянно обращались за помощью и советом, и он никогда не отказывал. Он был, как мой любимый папа. Открытым, добрым, отзывчивым и храбрым. Поэтому я вообще не понимала Марину. Ее упорство в негативном отношении к лучшему другу своего любимого. Тем более, что мне было известно со слов Вовы, что проживал он, и работал не в этом городе, и последнее очень печалило парня Маришки. Вова сильно скучал по лучшему другу, и даже не старался это скрыть.

Вот и в тот день они снова зацепились не на шутку. Я думала придется разнимать. Знала бы я о ком речь, наверное, встала бы на сторону Марины. Но я еще находилась в счастливой неведении.

– Вова, ты задрал уже с этим Максимом, – глаза подруги горели от бушевавшего внутри гнева, – Максим сделал бы так, сделал бы то! Я понимаю влюбленных девок, этих куриц, что кумира находят и "кудахчут" о нем. Ты-то куда?

Вова оправдывался, как мог:

– Зая, просто он очень хороший человек и друг. Ты знаешь, что он для меня сделал? Вообще для нашей компании? Он никогда не отказывал нам. С таких передряг вытаскивал нас с Саньком. Я ему по гроб обязан.

– Вова, да мне пофигу, чем ты там ему обязан.

– Мариш, Вова прав, – попыталась я поддержать друга, – я не возьму в толк, почему ты так настроена против этого Максима. Что он сделал тебе? Я не слышала о нем ни одного плохого слова, но у тебя прям неприязнь!

Вова кивнул:

– Да, Марина. Что за херня? Он уже давно уехал, а ты все никак не успокоишься.

– Да потому что ты задолбал им тыкать! Бесит он меня прям! Аж типает от него! Постоянно надменный такой ходил. Я не я! Ты что, если Вовочка ему "не подлижет"! Ты что, если кто-то его не послушает! Самоуверенный напыщенный урод! Богатенький маменькин сынок! Тьфу!

– Он далеко не урод, Марина, – сердито возразил Вова, – и ты об этом прекрасно знаешь. Сама видела, что прохода ему не давали и всегда вешались на шею. Внешностью Бог его не обделил.

– И что? – продолжала распаляться подруга, – Внешность не показатель, дорогой мой. Это всего лишь оболочка. Главное то, что внутри. А внутри твоего друга сидит самовлюбленный, избалованный и высокомерный маленький мальчик, который должен получать все и сразу. Вот из-за таких обожателей, как ты, он привык, что перед ним стелятся ниц. И стоит ему только пальчиком поманить, тут как тут, бегут и спотыкаются, пуская при этом слюни, все местные "тёлки". Хоть бы одна догадалась его нахер послать и поставить на место, чтоб раз и навсегда стереть с его надменного смазливого личика наглую улыбочку.

– Максим не такой! – твердо возразил Вова, сердито сжав губы, и наклонив голову к Марине, принимая боевую позу, – Да всем бы нам, мужикам, быть такими, как он! Может мир стал бы чуть правильнее и мудрее. Он образован не по годам, очень воспитанный и культурный, и пожертвует собой и всем, что имеет ради другого человека, если будет на то нужда. И в этом плане до него никто не дотягивает. Понятно тебе?

– Да что ты говоришь? Посмотрите на этот идеальный портрет сильного мира сего, – открытый сарказм лился с уст подруги гневным потоком, – Ну так передай ему, что меня в числе его обожательниц нет и не будет! Он фальшивый, как и все твое представление о нем. Ты видишь только то, что он захотел показать о себе, и даже не представляешь, что он мог бы скрывать. У каждого свои скелеты в шкафу. И я даю голову на отсечение, что у такого богатенького мажора их предостаточно, так как он привык, что все покупается и продается. Все запретные грязные удовольствия.

– Ты несешь полный бред, Марина, – устало возразил Вова, с укором качая головой, – ты даже с ним не разговаривала, но судишь по своим, тебе одной понятно откуда взявшимся, критериям. Ты не знаешь, чем он дышит, о чем думает и к каким целям идет. И уж мажором я бы его никогда не назвал. Он всего всегда добивался сам, в отличии от богатеньких сынков! Сам, своим умом и руками! Он вполне самообеспеченный человек, который имеет хорошую работу, собственный дом, стабильный высокий заработок и красные дипломы, которые, заметь, он не купил. Он учился. Своими мозгами и трудом все заработал. И не его вина, что на него бабы липнут, как мухи на мед. Эти претензии скорее к бабам. Если бы ко мне в руки само бежало, я бы тоже брал. Только дурак не возьмет. А Макс далеко не дурак.

На нас стали обращать внимание прохожие, так как парочка перешла на крик. Я низко опустила голову, потирая пальцами виски. Голова разболелась от их криков. И почему-то, внезапно, к горлу подкатила тошнота.

– Так уж и сам? – с иронией в голосе задала вопрос Марина.

– Спроси у его брата. Он тебе скажет. Ему смысла врать нет. Макс с девятнадцати лет уехал от родных в чужой край, не взяв ни копейки. Добирался автостопом. И все что он сейчас имеет – он гордо может назвать своим. Все заработано его потом и кровью. Попробуй на такое испытание отправить любого другого богатенького сынка, как ты выразилась. Посмотришь, сколько он протянет.

– Конечно, не протянет, – съязвила в ответ Марина, – он же не Макс! Еще б ему гордыню поубавить – вообще идеал был бы. А то корона плешь однажды протрет. Слишком уж он себя важным типом мнит. Да и численность "тёлочек" сократить, а то от сифилиса сдохнет! Или от любой другой болячки, передающейся половым путем. Передай ему это, если он тебе так дорог!

– Не переживай, он всегда предохраняется.

– Вова, – протянула язвительно Марина, – ты ему свечку каждый раз держишь? – Ее душил смех.

– Фонарик держу, – не остался в долгу ее парень.

– Но ты не можешь не согласиться, зайчик мой, что твой Макс уж больно высокомерен. Тут хотя бы не спорь со мной.

– Вообще – то, зая, о тебе можно сказать то же самое. Это деньги ваши делают вам корону. Ты себя со стороны не видишь. Как ты на людей смотришь, как ты ходишь. Как будто по подиуму. Вспомни, дорогая, наше первое знакомство. Ты, прям, лучилась высокомерием, и хамство твое не имело границ.

Марина оторопела от сказанного, Вова же смотрел на нее с твердой решимостью в своей правоте. Я села на лавочку и скрестила руки на груди, уповая на то, что эти разборки ненадолго. Бедный Максим, думала я, ему там наверное икается, где бы он не был.

– Ну, во-первых, Вовочка, я может и высокомерна, но не настолько, что делю людей на бедных и богатых, – Марина уперла руки в бока. Вова повторил ее действия. – Видишь ее? – Марина ткнула пальцем в мою сторону. – Без обид сейчас, Маша, – как бы между прочим обратилась она ко мне, хотя глазами продолжала сверлить своего парня. – Она моя лучшая подруга, понял, да, Вова? Лучшая! А твой дружок напыщенный, на нее один бы взгляд бросил, скривился и посчитал, что бактерии рядом с ним не место!

Вова сделал к Марине шаг и они стояли, убивая друг друга глазами почти нос к носу:

– Марина, я повторяю, Макс не такой.

– Такой!

– Нет! Не перебивай меня. Если ты по себе судишь, так и я лучший друг Макса. И далеко не отношу себя к миллионерам. Я такой же обычный, как и Маша, и тем не менее наша дружба с ним такая же крепкая, как и твоя с Машей. Он никогда людей не делил. Да, Маша не в его вкусе, как девушка. (Я усмехнулась. Последнее дело, чтобы я была в чьем-то вкусе). Но он никогда ее бы не оскорбил и не обидел. Ты его не знаешь. Ты с ним не общалась в одной компании. Он будет обходителен с любой девушкой, независимо от того, есть у нее деньги или нет. Потому что воспитан так. А вот ложиться с ней в постель, или нет, уже его сугубо личное дело.

– И почему ж тогда Маша не в его вкусе, а, Вова? Одета не так? Денег мало? Или мамаша-алкоголичка и наркоманка, как будущая тёща не комильфо?

– Это здесь при чем? – спросил Вова удивленно. Он точно верил в то, что говорил, – Это последнее, в чем его можно обвинить. У него тоже не все в семье гладко да сладко.

– Очень интересно. Ну-ка, расскажи.

– Это не моя тайна, и не мне ее тебе открывать.

– Тогда ответь на вопрос, Вова. Что ж Машенька-то наша ему не подходит? Где вкус-то не сошелся?

– Она маленькая, а он очень высокий. И да, он предпочитает опытных красавиц. Что есть, то есть. А Машка наша на модель не тянет. Да и с опытом беда. И в клуб ее не вытащить, а Макс далеко не домосед. Он всегда в движении. У них разные вкусы и взгляды на жизнь.

– Понятно, – задумчиво протянула Марина, усмехнувшись, – То есть, как я понимаю, если бы Маша тусила по клубам, была опытной и при этом красивой куртизанкой, у нее были бы все шансы стать женой и матерью его детей, не зависимо от сестры-проституки и матери-алкоголички? Она бы его покорила! И всю его семью тоже! Я правильно все понимаю? Ничего не упустила?

Зашибись, подумала я, приехали. Теперь и я о себе узнала много интересного.

Вова задумчиво потер подбородок:

– Семью точно нет, а вот его может и да, – после минутного раздумья ответил неуверенно Вова.

Он лукавил, и я прекрасно это понимала. Это был пустой разговор и спор, не имеющий под собой почвы. Но все же, если даже на секунду предположить, что меня эта ситуация в какой-то мере касается, ни один здравомыслящий мужчина не взял бы меня в качестве жены и матери его детей с такими генами. И тем более этот Вовин друг Макс. Чтобы сделать такой серьезный шаг в мою пользу, он должен быть либо безумцем, либо абсолютным пофигистом. Или просто дураком, каким он точно не был.

– Знаешь, что, Вовочка, – видимо, словарный запас Марины иссяк и доводы закончились, – пошёл ты нахер вместе с ним. Адвокат нашёлся! Если он у тебя такой весь из себя классный, то пусть он тебе и дает! Забудь про секс со мной. Передергивайте друг дружке поочереди. Ты от него без ума, и уверена, он от тебя тоже. Совет вам да любовь!

Я покраснела. Марина подошла ко мне, выдернула меня со скамьи и потащила прочь:

– Пошли, Маша.

Я обернулась назад и посмотрела на Вову.

Тот качал головой, глядя нам вслед.

– Марина, зря вы поругались. Было бы из-за чего. Он его лучший друг. Это нормально, что он его боготворит. Поверь, я на его месте думаю тоже самое в отношении тебя. Сколько раз ты меня спасала, сколько раз поддерживала? Ты мой ангел-хранитель, подруга. Для Вовы лучший друг этот Максим. Я не понимаю, что вы делите.

– Машка, я чувствую, понимаешь? Вот чувствую, что не такой он белый и пушистый. Мне бежать от его друга хочется, понимаешь? Это мое внутреннее ощущение. Я очень рада, что он уехал.

– Марин, давай на чистоту? Не в этом же только причина. Ну не бывает так, чтобы человек настолько не нравился другому человеку просто так. Мне ты хотя бы можешь сказать, в чем истинное основание такой открытой и глубокой неприязни к нему?

Марина долго молча шла прогулочным шагом, взяв меня под руку. Она размышляла сказать правду или нет, догадалась я. Давить на нее я не собиралась. Тоже шла молча, наслаждаясь звуками, наполнявшими город. Теплый легкий ветерок ласкал кожу. Я подставила ему лицо, и вдыхала сладкий аромат цветов и листвы, который доносил ветер, чувствуя, как постепенно проходит плохое самочувствие и стихает головная боль.

Наконец она приняла решение и нехотя ответила:

– Он на него имеет очень сильное влияние, Мань. Просто огромное! Мне это не нравится! Если я скажу Вове сядь, а этот гад встань, то Вова встанет. Теперь ты понимаешь? Мне, как его девушке не нравится, что мой парень не меня слушает, а своего дружка. А если мы с Вовой поженимся? Он что, и тогда будет со своими советами соваться в нашу семью? А ведь будет, Мань, поверь. Вот скажи мне, это нормально, когда в твои отношения постоянно влезает третий лишний? Мой Вова, как заводная кукла под руководством опытного кукловода будет делать все, что он ему скажет. У меня не такой характер, чтобы это все терпеть. Я готова к тому, что у Вовы есть мама, с мнением которой я обязана считаться. Но я не готова делить Вову еще и с его другом. Что это за семейная жизнь будет и как долго она продлится, если этот его слишком мудрый и правильный дружок вдруг посчитает, что я все делаю не так? Что, если он вдруг решит, что я не такая идеальная жена и шепнет ему на ушко, чтобы он порвал со мной все отношения раз и навсегда?

– Получается, все дело в том, что ты его боишься.

– Маша, ты дура? Я не боюсь его.

– Нет, боишься! – твердо повторила я, – Боишься того, что не ты авторитет в ваших отношениях и можешь никогда им не стать. И я тебя понимаю. Любой не понравится, что не будет так, как сказала она, та самая, с которой мужчина делит постель, а будет так, как сказал какой-то там друг детства. Но Марин, из покон веков главный в семье всегда был и есть мужчина! Не стоит узурпировать его власть. Так нельзя. Иначе твой Вова превратится в подкаблучника. Хотя, – задумчиво продолжила я излагать свои мысли, – может именно такой тебе и нужен. С твоим-то характером!

– Угу, – с иронией ответила мне Маришка, – с таким-то авторитетным во всех отношениях дружком Вова вряд ли им станет!

Я усмехнулась:

– Мариш, – я с нежностью посмотрела на подружку, – перестань ревновать его к Максиму. Ну серьезно, солнышко мое, это глупо. Любовь и дружба идут разными дорогами, как не крути. Либо тебе придется найти общий язык с этим молодым человеком, и поровну поделить вашу власть над бедным Вовой, либо смириться. В противном случае вражда неизбежна.

– Знаешь, Маша, не смешно! – подруга снова стала закипать, и я виновато опустила голову, но улыбку не смогла сдержать. – Что значит смириться? Пусть и дальше моим парнем помыкает? Так что ли? А я тихо должна стоять в сторонке и за этим наблюдать? Потому что не хочу и не буду искать с ним общий язык. Почему я должна делать первый шаг и падать перед ним ниц?

Я сжала от раздражения губы и посмотрела на подругу в упор. Как до нее донести всю суть проблемы?

– Смириться придётся, Марин. Если хочешь быть с Вовой. И не забывай, что на месте этого Максима могла быть я. Представь, что Вова просто не любит меня. Бешу его. Или он тоже считал бы, что я имею на тебя больше влияния, чем он. Только вот он бы молчал ради тебя. Потому что боится тебя потерять. Так сделай ради него тоже самое. Тем более его друга рядом нет. Сейчас все в твоих руках. Покажи своему любимому, что ты принимаешь его таким, какой он есть со всеми его друзьями, чтобы там они для него не значили и на каком бы месте не стояли.

Марина горько вздохнула, но кивнула. В ответ я ей тепло улыбнулась и похлопала по руке в знак поддержки, как бы тяжело ей это не далось.

Через полчаса мы с подругой распрощались. Я взяла с нее обещание, что она сегодня же помирится с Вовой.

Обуревавшие меня мысли не давали покоя, пока я не спеша в одиночестве возвращалась домой. Разговоры о Максиме почему-то напомнили о другом мужчине. И теперь он не выходил у меня из головы весь обратный пусть домой.

"Где ты, часть души моей? Да, именно души, без каких-либо романтических уклонов. Я теперь не наивная девчушка, а женщина. Ты поставил на мне свой штамп. Ты присвоил меня себе, когда излил в мое тело свое семя, свое ДНК, которое, Господи, благодарю тебя, не проросло в моем чреве.

Где ты, – кричала моя душа. – Чем занимаешься? Как носишь в себе этот груз? Как живешь, понимая, что сделал и во что превратил мою жизнь или мог превратить. Вспоминаешь ли вообще о девушке, которой разбил жизнь? Жалеешь ее или вовсе не помнишь? Не ищи меня! Никогда не ищи. А если встретишь, просто отвернись и пройди мимо так, чтобы я не увидела твоего лица, которое помню очень четко до сих пор.

Почему я снова думаю о тебе? Почему взываю к тебе через расстояние? Может ты уже нашел свою вторую половину, может уже стал отцом. Тогда моли Бога, чтобы твою дочь не постигла такая же участь. Жизнь – бумеранг. Она может вернуть удар тогда, когда этого не ждешь. Ты будешь наказан. Ты будешь тоже гореть в агонии, как и я когда-то. Да будь ты проклят, ублюдок! Будь же ты проклят!"

Как-то ко мне вечером домой пришли Вова с Маришей, успевшие помириться очень быстро и снова выглядеть счастливее всех на свете. Эта пара была создана и благословлена на небесах. Они так друг друга дополняли, что создавалось ощущение не только сплетения их судеб, но и душ. Я с нетерпение ждала, когда же они дойдут до серьезного шага и станут единой семейной ячейкой. Мужем и женой. По моим личным убеждениям они давно уже были готовы к этому. Осталась лишь маленькая формальность. Дойти до загса и скрепить клятвами такой необычный, яркий и чистый союз двух сердец.

Я была после рабочей смены, и мы немного поболтали ни о чем. Я рассказывала все городские сплетни за этот день, что мне поведали в свою очередь клиенты, а Вова с Маришей слушали и загадочно улыбались.

Внезапно Вова обратился прямо ко мне, не выпуская ладонь Мариши из своих рук:

– На самом деле мы сегодня к тебе пришли не просто так.

Марина многозначительно мне улыбнулась и подмигнула. Я переводила взгляд с одного на другого, но они молчали и таинственно переглядывались.

– Ну? – с нетерпением спросила я, вскидывая руки, – Не томите! Вы же знаете, какая я любопытная!

Они оба рассмеялись от моего пыла. У меня промелькнула мысль, что Вова, наконец-то, сделал официальное предложение Марине и именно эта новость привела их в тот день ко мне.

Я с надеждой посмотрела на Вову, кивком головы подбадривая его скорее выложить мне все, как на духу:

– Ну говорите, пожалуйста. Что же вы молчите? Я вас сейчас бить буду.