Шутка шутера

Впереди из-за стены, словно отделяясь от нее, ко мне двинулся новый спецназовец.

Я нажал курок. Автоматная трель зазвучала в ушах, как реквием, как последняя лебединая песня. Да, «врагу не сдается наш гордый Варяг! Пощады никто не желает!»

Из открытых за мной дверей тоже стреляли.

Я вдруг понял, что те, которые гнались за нами, не очень-то ладят с другими, открывшими дверь изнутри. Похоже, что вошедшие даже не поняли, что тут происходит, и просто ввязались в битву.

Все, патроны кончились. А до вещмешка не дотянуться.

И вдруг пальба прекратилась.

А потом ученый вдруг застонал и сел на мне, точно я был ему пенек в лесной чаще. Он, конечно, не понимал, что с ним стряслось, но нельзя же вот так торчать на линии огня? Чему их, высоколобых, только учат?

– Пригнись, Аррах. – прохрипел я.

Но ученый меня не послушал. Он, наоборот, встал в полный рост да еще протянул мне руку и улыбнулся:

– Они перестреляли друг друга. Невероятно! Они все погибли! Умница, Раддар! Вот кто здесь настоящий гений!

В самом деле, никто больше не стрелял, не бежал.

Я принял помощь Арраха, и поднялся на ноги.

Из груди ученого выпали ножи и вместо кровавых ран были затягивающиеся рубцы.

Да, теперь я верил, что попал в игру, но только то, что позволено Кесарю, то бишь Арраху, – остается для меня мечтой! Боль в плече усиливалась.

Я огляделся. Трое в черном распластались впереди нас. Четверо в камуфляже – растянулись на пороге распахнутой двери. И никто не подавал признаков жизни! Сюрреализм какой-то!

Я снова почувствовал слабость. Перед глазами начала плавать паволока, легкая серебристая дымка тумана. И сильно хотелось спать.

А еще я мечтал проснуться в своей квартире и увидеть, как мирно сопит на моем диванчике Аллана.

– Что-то ты квелый совсем, Иван. – речь ученого стала доноситься, точно она летела ко мне через какую-то трубу. – Господи, да откуда столько крови? Так ты серьезно ранен, Иван? По-настоящему? И давно?

Я собрался с мыслями, кивнул головой:

– В твоем тайном убежище я уже истекал кровью, но высокий уровень интеллекта мешает гражданам твоей Империи не только чувствовать любовь и ненависть, он делает их обычными чурбанами.

– Я так понимаю, тебе много говорить нельзя. – Аррах то ли беседовал сам с собою, то ли со своим компьютером, который, похоже, управлял процессом вокруг себя в каком-то довольно большом диапазоне. – Обопрись на меня, Соколов, пошли.

Я подчинился.

За дверью, которой быть здесь не должно, стелилась темнота, словно там или властвовала ночь, или буйствовал хаос небытия. Страшно было идти в неизвестность. Но выбора, похоже, у меня не было.

Когда мы шагнули в дверной проем, мне показалось, что мы разорвали какую-то серебристую нить паутины, ну, такую, что сейчас в лесу начинает гнать осенним ветром. Да, ощущение было именно такое, словно я прошел сквозь что-то эфемерное, но вполне реальное, настоящее, как сквозь туман.

По ту сторону волшебных дверей не было больше кабинетов и ветвящихся тоннелей. Это был выход на настоящую ночную улицу.

Мы перешагнули через вполне вещественных мертвых солдат и двинулись по настоящему асфальту. В эти мгновения мне казалось, что я просто сошел с ума. А еще я подумал, что теперь важно не выдать этого своего нового знания о себе. Пусть все идет, как есть.

Пахло отшумевшим дождем. Дорога была мокрой и в свете фонарей блестела лужами, точно зеркалами. На асфальте кое-где прилипли желтые листья. Ветер пытался оторвать их, и края этих листьев трепетали, точно крылья бабочек.

Небо было затянуто серой массой вместо туч, и в разрыве этого месива, как из иной реальности, светила полная луна.

Прохожих не было, но это, точно, был настоящий, не нарисованный земной город.

Мимо на скорости промчались две шальные машины.

Подле нас вдруг совершенно неожиданно притормозил «Фольксваген», стекло поехало вниз, и небритый мужчина предложил помощь.

– Мы же тебе обшивку кровью испачкаем. – прошептал я, чувствуя, что скоро мне это будет все равно.

– Ребята Позднева – мои друзья, – мрачно процедил незнакомец, – а легавым псам и смерть собачья! – при этом он многозначительно кивнул в сторону мертвецов, намекая при этом, что он точно знает, что никакие это не военные полегли в распахнутых дверях, а переодетые полицейские.

Странно, как это в игре могут знать нашего земного авторитета?

Впрочем, отказываться от помощи в подобных обстоятельствах было глупо.

Если мы в игре – то это – приятный бонус от разработчиков.

Если в реальной жизни: скоро сюда съедутся полицейские, и у них непременно возникнет желание выяснить, где это я так неудачно упал с лестницы, да при этом так неосторожно проткнул бабушкиной спицей свое плечо?

Впрочем, возможно, это «подстава», и меня увезут сейчас в подвальчик, где будут пытать конкуренты Позднева, какие-нибудь очередные бравые борцы с наркодиллерством, которые на самом деле, таким образом, подминают бизнес под себя, устраняя конкурентов. Я ведь не знаю, кому и сколько Славка отстегивает, что содержит. Я просто водила.

– Да быстрее вы, а то ведь легавые быстро слетятся. – и водитель чихнул.

Да, странно говорил этот человек, неестественно правильно. Ни разу не сказал ничего, типа: «Ну, вы, ва-а-ще, пацаны! Чо, в натуре, децел откинулись, чисто не в напряг? Кантуйтесь, и на хазу!» Не из блатных он был. И это удивляло вдвойне.

Я дернул дверь машины на себя, и ввалися внутрь.

Аррах прыгнул на место с водителем и скомандовал:

– Гони! Ну, сам знаешь, к врачу, который вас штопает!

Похоже, Аррах ничему не удивлялся. Наверное, он верил, что этой реальностью управляет его любимый компьютер Раддар.

Машина рванулась к ближайшему перекрестку. Моя голова запрокинулась на сиденье. Силы покидали меня. Последнее, что я видел, это звездное сентябрьское небо Екатеринбурга и в нем – мигающие шпили высоток.

Path Engine. Bot 1.23 Начало пути

Первое, что я увидел, открыв глаза, – встревоженное лицо Алланы, склонившееся надо мной. И, конечно же, я подумал, что это сон.

Темно-каштановые пряди волос, обрамлявшие остренькое тонкое лицо, не скрывали слегка припухлые чувственные губы и удивительного яркого, сочного, брызжущего зеленого цвета глаза, – как я по ним соскучился! Да я о Наташке так часто не думал, сколько об этой инопланетной журналистке!

В мою жизнь возвращался смысл: в мою квартиру вторглась Аллана.

Впрочем, две недели хандры и беспробудного пьянства вполне могли сыграть со мной злую шутку. Ко мне могли прилететь зеленые человечки, черти, тем более, что последних я уже видел воочию. Могли прибежать по стенке ужасные глаза. Но явилась Аллана – и это было хорошо.

А потом журналистка открыла рот, и я понял, что суровая и беспощадная реальность прямо-таки ворвалась в мой обессилевший мозг:

– Послушай, Ивви, это просто переходит все границы разумного! Знал бы ты, чего мне стоило выбить эту поездку на вашу первобытную и варварскую планету! За меня, чтобы я могла вырваться сюда, даже Муррум вступился, вот уж чего я меньше всего ожидала! Он взломал режим секретности, и его голограмма заявила прямо на совещании, что если я не пойду на Землеелмез, то вскоре сами заключенные придут за мной в Империю Третьего Союза! И вот я, рискуя жизнью в прямом смысле этого слова, продираюсь сквозь кордоны, но нахожу не того беззаботного Ивви, который пролетел со мной сотни парсек, а какого-то грязного, глупого, я так понимаю, пьяного тупицу, который не только не поцеловал меня, но еще кормил какой-то килькой в томате, отправил спать одну, без всякой охраны, на ужасный диван! И, кстати, где твой пес? Я уже начала привыкать к нему!

Я приподнял в изумлении бровь: «Она сказала: не поцеловал? Я не ослышался?»

Я хотел было встать, но резкая боль в плече остановила меня.

Значит, рана настоящая? Это плохо, ой, как плохо!

Похоже, Аррах подкинул на землю новую игру, через которую он уже сам телепортировался сюда, чтобы продолжить свои гнусные эксперименты! Ну да, для него же наши души – это бактерии, микробы, да попросту паразиты: глисты обыкновенные!!!

– Лежи уже, путешественник. – совсем по-человечески вздохнула Аллана. – Я одного не понимаю: вечером ты остаешься за монитором своего компьютера, как будто он тебе дороже всех остальных, но уже в три часа барабанишь с Аррахом в дверь, поднимаешь на ноги полдома, и выясняется, что ты уже даже не пьян, а ранен. Да потом еще приезжает этот ужасный доктор с гнилыми зубами и почему-то с руками, изрисованными синими Чужими, подозрительно похожими на Кеннека! Как вообще можно доверять человеку, у которого на руках нарисованы Чужие?! Да он идолопоклонник! Он, поди, совершает кровавые жертвоприношения или еще чего похуже!

Я приподнялся на локте, отметил про себя грамотную перевязку настоящими бинтами, а не рваными лоскутьями одежды, увидел Арраха, сидящего в моем любимом кресле, увлеченно пожирающего чипсы из пакета, и глубоко задумался. Вероятно, я был вовсе не в игре. Ну, или не совсем в обычном шутере.

Скажем так: окружающая меня действительность была настолько специфичной, что прописать в игре героя, то бишь меня, просто не удастся, если не залезть мне в голову.

А Аррах это мог сделать в любое мгновение. И еще у него есть Раддар, который выполнит за него любую математически тонкую работу.

В общем, исключать версию, что настоящий мир куда-то провалился, я не спешил.

Но в то, что я сплю или сошел с ума – я не верил абсолютно.

Во-первых, я чувствовал настоящую боль.

Во-вторых, Аллана не может знать, что наш врач Захар отсидел три срока, но уже после того, как закончил мединститут, практиковал и перешел дорогу одному очень толстому и кучерявому единороссу.

У него, у Захара, золотые руки. Он из могилы ребят поднимал, когда уже все остальные пожимали плечами, мол, ничего сделать нельзя! Он просто презирал любую партию власти, дилетантизм в любой сфере и смерть. Он всю жизнь бился с этим трехглавым драконом, и, похоже, его боялись не только мэровские лизоблюды, но даже и дама с косой. Да, этого доктора, с синими от наколок руками, я прекрасно знал. Это означало: вся наша братва уже была в курсе, что меня подстрелили.

Вырисовывалась крайне пикантная ситуация: сначала, по версии Позднева, наши конкуренты меня выкрали и держали в подвале, но я так и не слил им какую-то очень важную для нашего синдиката информацию, и меня удалось отбить.

Теперь в меня стреляют, прямо как в принципиального «смотрящего», защищающего «общаг».

Похоже, я становлюсь настоящим авторитетом. И это совсем не хорошо, потому, что моя жизнь – это не «развод братвы по понятиям», а – дорога.

Я напрягся и припомнил, что вчера вечером, действительно, из ниоткуда появилась Аллана. И я был этому чертовски рад! Хотя, конечно, в первое мгновение я подумал, что шизофрения меня все-таки догнала, но, по крайней мере, это было приятное сумасшествие.

Да, я отправил Аллану спать на диван, а сам закрылся на кухне.

Нет, меня, конечно, влекло к ней, но мне показалось, что так будет правильно. В этот раз я даже не думал, снимает ли она на ночь свой дурацкий комбинезон с кучей карманов, или так в нем и будет целую вечность шнырять по вселенной. Я просто хотел верить, что Аллана похожа на нас, что под одеждой не скрывается какой-нибудь паук или уродец.

Конечно, мне не спалось, я взволнованно мерил кухню шагами, курил в открытое окно, пил кофе до тех пор, пока не обжег нёбо, поперхнулся и залил штаны. Теперь я совсем был похож на студента-романтика.

Чтобы не думать об Аллане: спит она или ворочается, смотрит на звезды или скучает по своей Империи, – я решил скоротать ночь за компьютером. Это для меня привычно, это успокаивает.

В мире, полном изменений, есть один стабильный и вечный нерушимый стержень бытия: игры! Компьютеры будут меняться, превратятся в вещь, которую можно таскать в кармане или даже на шее, на цепочке, но игры в них останутся навсегда!

Да я долго перебирал шутеры и квесты на дисках, все никак не мог успокоиться. Видимо, чтобы полностью отвлечься, необходимо было запустить что-то новенькое, неведомое. И тут я ее нашел.

И вот что поразительно: именно эту, последнюю игру, я совсем не покупал, а скачал через торрент прямо на жесткий диск. Это была какая-то пробная портабельная версия, ну из тех, которые совсем не нужно устанавливать. И надо же – игра оказалась с вирусом!

Видимо, с запуском программы что-то в моих мозгах щелкнуло, и я отправился убивать военных, чтобы вытащить из какого-то тайного, закрытого НИИ плененного молодчиками ФСБ Арраха. В этом была хоть какая-то логика. Хотя, конечно, если бы я напал на силовиков, от меня бы и мокрого места не осталось.

Версия, что я провалился в игру, внезапно там очухался и сбежал из программы в реальный мир, прихватив с собой скрывающегося от всех гения, выглядела еще менее убедительной.

Хотя в прошлый раз все именно так и было, но только это теперь это они, имперцы, пожаловали к нам. А что они, спрашивается, здесь забыли?!

Однако к нам в квартиру спецназовцы пока не ломились, вот и выходит, что из дома я все-таки не выходил. Телепортировался что ли? Через монитор?

Я снова оглядел комнату. Захара с татуированными чертями на руках нигде не было. Значит, пулю вытащили, заражения нет, он и уехал. Я – в шоколаде.

Вот только, чует мое сердце, не время прохлаждаться! И если сейчас нагрянут не российские спецслужбы, то непременно сыщики Империи или королевства Чужих: ведь всем позарез нужен Аррах! А он сидит и жрет чипсы. Неужели все ученые такие высокоинтеллектуальные оболтусы?

– Я уже говорил Аллане, что земляне видят события не в перспективе исторического поступательного движения, а искаженно, точно через мозаику, и Чужие здесь – не враги Империи Третьего Союза, не граждане своего Королевства, а исчадие ада, которые непременно вылезают из недр земли, чтобы скупать людские души. – это Аррах отвлекся от чипсов и посмотрел на меня с видом школьника, забывшего окончание правила. – Вот только она почему-то в это не верит.

– Чужие? – переспросил я. – Бесы в костюмчиках от «Версаче»? Ну, как же, они потом эти купленные души варят в котлах лет по триста. Зуб даю. – хихикнул я.

– А что, души так плохо развариваются? – удивилась Аллана. – Они, что, из базальта?

Надо сказать, вопрос поставил меня в тупик.

– Не, ну это чтобы грешники мучились и перевоспитывались. – тут я вдруг понял, что Аллана понимает буквально, мол, души варят, а потом – едят, и в этом есть своя убийственная имперская логика. И вот как им, гражданам, объяснять то, что у нас каждый детсадовец знает? – Нет, у бесов так не принято: ты, мол, душу ешь, а она у тебя на зубах пищит. Не политкорректно это, не демократично. Не толерантно!

– Если съесть что-то живое, тому, кем обедают, не важно, будут его варить или сожрут сырым. Прежде, чем кого-то съесть, надо его убить. – вздохнула Аллана.

«Это ты французам расскажи. – мрачно подумал я. – И их устрицам».

– Зато это имеет значение для пищеварения того, кто этим живым питается! – мрачно добавил я.

– Как, вы, люди, тоже едите души? – Аллана от удивления даже всплеснула руками.

То, как она на меня посмотрела, заставила меня невольно втянуть голову в плечи. Да, Аллана и презирала как королева!

– Они не могут. – вставил слово Аррах, и тут же мстительно добавил. – А то бы ели. И Чужие не могут. От этого у них начинается цирроз печени, всегда заканчивающийся смертью. Чужие людские души варят не в научных целях, а чтобы им, душам, именно постоянно больно было. Это такое наказание.

– Наши Чужие? – в этом вскрике было столько удивления и отвращения, что я с мольбой посмотрел на ученого, мол, спасай: видишь – тону, совершенно не в теме.

Аррах польщено хмыкнул:

– Нет. Это совсем другие Чужие. Местные. Я так понимаю, раньше они появлялись из-за запретной черты, потому они зовутся здесь именно черти, а не Чужие. – Аррах выглядел триумфатором.

Не знаю, где он все это выкопал, или придумал только что, но звучало это весьма убедительно.

– Есть гипотеза, что Чужие Земли: черти, бесы, дьяволы и прочий местный сброд вовсе не пришельцы, а появились из-за черты разума. То есть души людей сами придумали себе страхи, сами их призвали из-за черты небытия, сами втолкнули в них жизнь, и теперь героически борются с этими самыми чертями. – Аррах отправил в рот последние чипсы, повертел в руках опустевший пакет, вздохнул, и добавил. – Впрочем, раньше слово черт писалось через «о», впрочем, как и Сатана.

– Но ведь это нелепо! – Аллана подозрительно покосилась на меня. – Или нет?

– Они люди. Они думают совсем не так, как мы. – Аррах воздел к переносице указательный палец, явно собираясь разразиться тирадой, чего мне совсем не хотелось.

– Ну да, у нас ведь на Земле все построено по принципу: «А я, всем вам назло, покажу сейчас, где живет Кузькина мать!» – вмешался я.

– Зачем? – изумилась девушка.

Вот умеют эти граждане грамотно ставить вопросы. Как будто я знаю, отчего каждый своим долгом считает макнуть в навозную кучу буквально всех вокруг себя, да непременно поглубже, чтобы на этом фоне смердящих собратьев, самому выглядеть королем.

– Ну, понимаешь, Аллана, в детском саду каждого мальчика учат главному правилу победителя. Первым драться нельзя, особенно если это кто-то видит, обзываться матерными словами – нельзя, особенно, если это слышат взрослые. Парадокс в том, что первый удар в драке часто бывает решающим. Если слушаться старших, то все дети должны быть трусами, подлизами, мерзавцами и предателями. Многие такими и вырастают. Ну, это те, у кого интеллекта не хватило на то, чтобы делать все, что хочется тогда, когда никто не видит.

– То есть вы растите две касты людей: трусливых рабов, выполняющих ваши правила и предписания; и подонков, из которых получаются императоры, губернаторы и прочие руководители?

– В целом, да. – вынужден был согласиться я. – Наверное, со стороны это именно так и видится.

И тут в дверь постучали. Аррах в изумлении посмотрел на меня:

– Мы кого-то ждем?

Я отрицательно помотал головой.

Аллана с ученым тревожно переглянулись:

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – Аллана тряхнула волосами, точно львица, готовящаяся к прыжку. Даже зрачки глаз ее заметно сузились.

Аррах ничего не ответил. Он достал из кармана что-то очень похожее на сотовый телефон, и нажал на нем несколько кнопочек.

И вот тут мне стало нехорошо.

На моих глазах растрепанный гений превратился в меня самого. Я понимал, что это какая-то иллюзия, которой не обмануть в Империи Третьего Союза даже акрогов, но здесь, на Земле, она очень даже хорошо могла запудрить мозги. Людям.

Аррах кивнул Аллане, мол, оставайтесь здесь, и не дышите, типа, он сейчас все уладит.

Это становилось даже интересно.

Аррах закрыл за собой дверь в мою комнату и прошаркал по коридору.

Я весь обратился в слух.

– Кто?

– Открывайте, полиция.

Я знал, предчувствовал, что их визит неизбежен! Неужели придется податься в бега? Вот это влип! Я весь превратился в слух.

Послышался лязг замка.

– Вы – хозяин квартиры? – раздалось за стеной.

– Паспорт показать? – Аррах на удивление точно копировал мой голос.

– Слушай, Соколов, давай без демагогии. И дверь закрой.

Снова лязг замка.

– Ванька, ну что ты творишь? У меня сигнал, что в три часа ночи ты пришел пьяным и в крови, разбудил своим топотом чуткую Софью Ивановну. А в два тридцать шесть у нас зафиксирован побег из закрытого завода электроники и пять трупов.

«Семеро». – машинально поправил я участкового. Что-то не срасталось в этой истории. Я своими глазами видел погибших. И их было не пятеро!

– Я даже не знаю где у нас такой завод. – Аррах за стеной явно зевал, но не возмущался.

– Знал бы, через пять минут после возвращения домой, загорал бы нарах, причем даже не на наших, а на особистских. Да уже проверили, что ты был не на своих колесах, нашли того, кто тебя подбросил из борделя, задержали и опросили Ашота Хачатуряна, который тебя подрезал, но зачем так было подставляться-то? Я-то понимаю, что ты не мог участвовать в этом налете, но проверить – моя работа.

– Ну, так получилось…

– Послушай, Соколов, ты ведь классный водила, ты ведь не торгуешь, налеты не совершаешь, ну чего ты не по кабакам и не по нормальным притонам вчера шарился? – участковый прокашлялся. – Зачем ты, вообще, к той валютной проститутке полез? Ты полгорода насмешил. Ты сам-то хоть помнишь, из-за чего с Хачатуряном сцепился?

– Ну, не особо.

– Ну, ты, Соколов, блин, даешь! Свидетели поножовщины: Череп, Черт и Косой. И еще наш осведомитель вас всех в толпе зевак видел. Ты зачем пытался проститутке ноги целовать? Ты чего какого-то там сутенера шайтаном обозвал? Ты, вообще, понимаешь, что у них это – нечисть. Да он тебя совсем зарезать мог. И Позднев бы не помог. В общем, одним врагом у тебя теперь больше. Ладно, будем считать, что опрос я произвел, подпиши протокол.

Через пару минут в комнату зашел мой двойник, снова нажал на кнопочки прибора и превратился в Арраха:

– Весело у вас тут, на Земле. Я думал, он меня с собой увезет.

– Так вот: чтобы не возил, Позднев каждый месяц им и отстегивает.

Аррах на минуту задумался:

– То есть: платит? Ты хочешь сказать: ваша полиция коррумпирована?

– Я хочу сказать, Аррах, что со своим уставом можешь возвращаться в свою Империю.

– Да это я так спросил, в целях повышения самообразования.

Аллана подозрительно покосилась на ученого:

– Признайтесь: вы уже бывали на Землеелмезе?

– Нет, – усмехнулся Аррах, – но я книжки читал. И еще – мультики местные смотрел. Самые лучшие – советские.

Журналистка лишь недоверчиво покачала головой.

Брякнули ключи за стеной, стукнула моя входная дверь. Я прыжком очутился на ногах.

Через мгновение в комнату заглянул Димон: высокий накачанный парень из поздневских боевиков:

– Ну, чо, как сам? – это он обратился ко мне. – Чо этому менту было нужно?

– Все нормалек. Разрулили. – я расслабился. Видеть своих всегда приятнее, чем людей в полицейской форме.

И тут на столе зазвонил сотовый телефон. Я принял вызов. Это был сам Славка Позднев:

– Значит так, Вань, руки в ноги, хватай своего нового кореша и бабу, дуйте ко мне. Только что раскололи Ашота Хачатуряна. Они, наши гниды-безопасники, закрыли его в платной клинике Женьки Радушкина. Вкололи три дозы, треп его на пленку записали. Ашот признался, что разыграл спектакль с этой дракой с твоим двойником за пол-лимона баксов. Конечно, наши чекисты перестарались с наркотой, да Ашот еще пьян был, в общем, он кони двинул. Да им, ментам, это по фигу, у них пленка с признанием. Не верю я, что вы вдвоем с твоим психом два патруля положили, но под «кайфом» у Радушкина ты расскажешь все, что придумают за тебя госбезопасники? За тобой уже едут! Фишку рубишь?

– Бл… яха-муха! – я вовремя прикусил язык, чтобы не ругаться при Аллане, но слово-то все равно слетело.

– Странно. – нахмурилась моя журналисточка. – Нет, ну про Муху-Цокотуху что-то я слышала, мол, ее чуть паук не сожрал. А вот…

– Некогда нам тюльку травить! – кажется, я начал паниковать. Позднев никогда открытым текстом ничего по телефону не говорит, знает, что нас слушают. Значит, шифроваться нет никакого смысла! – Быстрее, имперцы вы мои, если не хотите остаток жизни слюни пускать и тыкать во все пальцем!

Аррах с сожалением выбросил пустой пакет от чипсов:

– Что, опаздываем?

– Не то слово! Быстрее! – я рванулся к окну, и с ужасом увидел, как к подъезду подлетели шесть зашарпанных «шестерок», из которых, как горох, посыпались спецназовцы.

О, нет!!! Теперь я понял, почему Позднев говорил прямым текстом. На ребусы уже не было времени. Ехать к нему нельзя. Впрочем, все уже поздно.

– Ой-йё!!! – сказал подошедший Димон. – Чо делать-то?

Аррах с Алланой кинулись к окну.

– Ну, это еще не проблема. – ученый лишь пожал плечами, наблюдая, как солдаты врываются в наш и в два соседних подъезда. – Мы их сейчас удивим.

– Да? – протянула Аллана. – На Земле уже появились летающие квартиры?

– Нет! – и Аррах усмехнулся. – Но здесь я, и мой Раддар, а это уже не мало!

Димон странно так посмотрел на Арраха, как на сумасшедшего, и даже слегка отодвинулся в сторону.

Аррах достал из внутреннего кармана что-то странное, плоское и совсем без кнопочек. Зато на этой блестящей пластине были отпечатки человеческих рук. Так это пульт управления межзвездными кораблями, только вот ни одного флайера поблизости у нас тут нет!

Аррах приложил пальцы к отпечаткам, и пластина будто прилипла, повисла в воздухе, точно лежала под руками на столе. Возможно, это была такая клавиатура, изобрести которую у нас просто интеллекта не хватает. Ну, там: через кончики пальцев из мозга поступают электронные сигналы, которые дешифруются и становятся командами.