Моя свобода

Устроившись на свободном стуле, я стала ждать. Минут через пятнадцать она вышла.

«Я быстро», – хотелось мне повторить её же ложь ей прямо в лицо. Но мы только начали ладить, поэтому я подавила это желание.

Она надела бирюзовое платье, закрывающее руки до кистей и почти всю шею. Хоть она и не носит платок, всё же предпочитает скромную одежду.

– Пошли? – спросила она. – Прости, что так долго.

– Ничего, – улыбнулась я в ответ на её извинения.

Затем она уговорила своего отца, убедив его, что мы выйдем в магазин буквально на час. Он быстро согласился. Мы вышли на улицу и направились в противоположную сторону от нашего района. Поправив кепку от нервов, я глубоко вздохнула и попыталась обрести такое же равнодушие к происходящему, как сегодня вечером после слова «сестра» от Мерта. Но каждый раз, вспоминая это, я чувствую, как меня душит безысходность.

Безысходность от того, что я не могу напрямую спросить его, как он ко мне относится. Ведь его взгляды и прикосновения говорят совсем другое, нежели он сам.

– Ты когда-нибудь хотела иметь суперсилу – читать мысли других? – спросила я у Гёкче.

– Не знаю, не думала об этом, но, наверное, да. Это же даёт человеку больше возможностей и помогает в жизни, – ответила она и, присев на корточки, стала завязывать шнурки на белых кедах.

– В особенности избегать ужасных людей. И я не имею в виду тебя, – сразу заявила я.

– Да я поняла, – усмехнулась она.

Я замолчала и стала наблюдать за звёздами и машинами, которых становилось всё больше по мере того, как мы приближались к «халяльной тусовке». Пройдя ещё, наверное, десять минут широкими шагами, мы добрались до многоэтажки.

Я посмотрела на Гёкче и спросила:

– Это там?

– Да. Нужно подняться на десятый этаж.

Он обрушился на меня, как цунами, вызывая неприязнь, перераставшую в отвращение. Но мысль, сверлящая мозг, была одна: что Али делает здесь? Родители придут в ужас, узнав, какие места он посещает.

– Ты же клялась, что это халяльная вечеринка, – процедила я, обращаясь к Гёкче, которая сияла так, словно выиграла в лотерею.

По мере приближения к квартире музыка превращалась в невыносимый рёв, грозящий свести с ума всех, кто находился внутри.

Дверь в квартиру зияла, словно пасть чудовища, а по обе стороны стояли люди – девушки и парни, казалось, весь город решил собраться здесь.

– Ну да, здесь нет алкоголя, – беспечно бросила Гёкче.

– Ты издеваешься? Здесь музыка, а еще полуголые девушки и парни, – огрызнулась я, привлекая внимание тех, кто стоит у двери.

– Самия, прошу тебя, не делай вид, что ты у нас такая святая.

– Я не сказала тебе, что я святая. Я сказала, что мне здесь не нравится.

– Ты всем своим видом демонстрируешь, как тебе некомфортно, но я уверена, что это лишь бравада. Боишься разочаровать мамочку? Или, может, дело в Али? Но он здесь.

Я говорила о том, как она меня бесит? Если нет, то повторюсь: она меня бесит.

– Пошла ты, я ухожу, – коротко ответила я, проигнорировав ее оскорбления. Но она схватила меня за локоть и остановила.

– Я обещала Али, что приведу тебя. Если не хочешь находиться здесь, иди и предупреди его. Мне не нужны проблемы, потому что ты можешь потеряться.

Я с трудом высвободила руку и ответила:

– Я позвоню ему, можешь идти и веселиться на «халяльной» вечеринке, – сказала я, подчеркнув последние слова.

Она закатила глаза, словно я была капризным ребенком, и растворилась в толпе.

День и впрямь испорчен.

Как же я ненавижу всё это.

Как же ненавижу людей, которые всё портят.

Я достала телефон, привлекая внимание парней и девушек, которые курили у входа. Ненавижу запах сигарет.

– Я думала, такие, как ты, не посещают подобные места, – с усмешкой произнесла одна из девушек, одетая в топ и шорты, которые подчеркивали все изгибы ее тела.

Я проигнорировала ее колкость, лишь закатив глаза и украдкой вздохнув. Снова набрала номер брата, но в ответ – тишина. Впрочем, чего я ждала? В этом гудящем улье, казалось, даже стены вибрировали в такт музыке.

А соседей это не смущает?

Я убрала телефон в карман и решительно шагнула к открытой двери, ведущей на вечеринку. Не знаю, что я собиралась делать, но надеялась встретить Адама или Арду и спросить у них, где находится мой надоедливый брат. А может быть, я даже встречу его самого.

Меня тут же накрыло волной неоново-зеленого света, в котором лица людей казались призрачными, отливающими нездоровой зеленью. Но в этой болезненности было что-то притягательное, завораживающее. Танцующие силуэты словно купались в изумрудных блестках, а глаза, одежда, мебель – всё вокруг искрилось и мерцало в неестественном сиянии.

И всё это под оглушительные раскаты музыки.

Заткните мне уши, иначе я действительно оглохну!

Находясь в самом центре, я стала оглядываться, но, в итоге ничего не добившись, решила выйти из этого водоворота людей и искать брата в более тихих местах.

Музыка изменилась, а неоновый свет перекрасился в глубокий синий. Оглядевшись, я вдруг заметила знакомое лицо.

Алиса. Чертова Алиса, перед которой Мерт имел наглость назвать меня сестрой.

Направившись к ней, я увидела, что она стоит в окружении друзей. Сердце бешено заколотилось: а вдруг среди них Мерт? Но, подойдя ближе, я поняла, что его там нет.

– Самия? – удивленно протянула Алиса, заметив меня. Надо же, запомнила мое имя… – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты не ходишь в такие места.

В ее голосе сквозила откровенная насмешка. Словно я – ходячий анекдот, явившийся развлекать публику. Может, я и вправду смешила, потому что ее друзья тихонько захихикали, переглядываясь.

– Где Мерт? – отрезала я, проигнорировав ее колкость.

– Должен быть где-то здесь. Я видела его минуту назад.

Какая важная информация. Очень помогло.

– Спасибо… – выдавила я, потом наигранно нахмурилась, словно что-то припоминая. – Прости, имя не запомнила.

Не дождавшись ответа, я резко развернулась, намереваясь уйти, но наткнулась на парня, чей взгляд словно прожигал меня насквозь.

Все взгляды казались колючими, заставляя меня съеживаться, мечтая о спасительном уюте моего одеяла и молчаливом утешении плюшевого осьминожка. Казалось, само мое присутствие здесь – предательство всех покрытых девушек, безмолвное подтверждение ложного стереотипа о том, что мы посещаем подобные места.

Пробормотав извинения, я замерла, пытаясь глубоким вдохом вытеснить нарастающее чувство унижения. Но мои мысли разорвал полушепот, скользнувший у самого уха.

– Рад снова тебя видеть, Сами.

На мгновение я окаменела, узнавая этот голос. Волна страха и нетерпеливого желания смешались во мне: боялась повернуться и увидеть Мерта, и одновременно жаждала этой встречи лицом к лицу.

Медленно обернувшись, я первым делом утонула в его глазах. Темные, чуть прищуренные, они сначала пронзили меня взглядом, а затем начали неторопливо изучать мое лицо, вызывая вихрь противоречивых чувств.

С трудом сглотнув, я попыталась унять необъяснимое волнение, терзающее мой живот, странно приятное волнение.

– Привет… снова, – пробормотала я, судорожно вдыхая воздух.

Он выглядел так же, как и несколько часов назад, только теперь его волосы были нарочито небрежны.

Он что-то сказал, не сводя с меня пристального взгляда, но из-за оглушительной музыки я не разобрала ни слова. Нахмурившись, вопросительно посмотрела на него. Тогда он наклонился ближе и, коснувшись губами моего уха, скрытого под платком, повторил:

– Тебе здесь не нравится?

Обдумывая его слова, я приподнялась на цыпочки, чтобы ответить. Поняв мой намек, он сам склонился, подставляя ухо.

– Мне не нравится, как на меня смотрят.

– Кто именно? – серьезно спросил он, оказавшись так близко, что у меня закружилась голова. Словно я попала в странный и одновременно прекрасный сон.

Его запах ударил в голову, заставляя судорожно вздохнуть и прогнать все дурные мысли. Так пахнет воздух после заката в бескрайнем поле. Чистый, освежающий, с нотками зелени, неповторимый аромат.

Сейчас мне хотелось кружиться в такт музыке, обвить руками его шею и жадно вдыхать этот чудесный запах.

Но я отогнала эти харамные мысли и только сейчас осознала, насколько близко стою к нему, пока он ждет моего ответа.

Логично было бы найти тихое место и поговорить там, но тогда это не было бы так… прекрасно. Настолько прекрасно, что будет сниться мне до конца дней.

И все же, почему он не отстраняется, прекрасно понимая, что я молчу?

Все это неправильно.

Неправильно, что я здесь нахожусь.

Вокруг было столько запретного, что я едва держалась. Мне казалось, я могу потерять контроль и обнять Мерта. Что я вообще здесь делаю?

Резко отпрянув от него, я встретила его нахмуренный взгляд. Чтобы не дать ему возможности приблизиться, я почти выкрикнула:

– Где Али?

Он пожал плечами, кажется, поняв мой намек не приближаться. Говорил он негромко, и я поняла его только по движению губ.

– Был здесь. Сказал, сам тебя найдет.

Я огляделась в поисках брата, но вновь была прикована к Мерту:

– Сами…

– Что? – прокричала я в ответ.

Мерт снова склонился надо мной, словно защищая от чужих взглядов. Коснувшись щекой моего платка, он с сожалением прошептал прямо в ухо:

– Прости… Что назвал тебя сестрой.

– Почему? – нахмурилась я.

Он замолчал и, повернувшись, посмотрел мне в глаза, пытаясь прочесть мою реакцию. Обычно его глаза темные, но сейчас, в свете софитов, в них плясали синие искорки.

– Я должна быть рада, что ты меня так ценишь.

Не успела я договорить, как он с нотками раздражения прервал меня:

– Не делай вид, будто между нами ничего не происходит.

– Что? – прошептала я скорее себе, чем ему.

– Адам и Арда присмотрят за тобой, пока я не найду твоего брата, – бросив на меня последний взгляд, он ушел, не сказав больше ни слова, даже не обернулся. Не объяснил, что значат его слова, заставившие мое сердце бешено колотиться в поисках подвоха.

Я осталась стоять посреди толпы и шума, которые теперь казались такими далекими и незначительными, потому что мое сердце билось уже по совершенно другой причине.

Не может быть, чтобы он…

Глава 4. Нами?

Мы с Адамом пробирались сквозь толпу на этой претенциозно «халяльной» вечеринке, лавируя между людьми, словно в минном поле.

– А где Гёкче? – спросил он, протягивая мне стакан с каким-то напитком. – Без греха.

Он выкрикнул это сквозь гул голосов и шутливо подмигнул, вызвав у меня слабую улыбку.

– Расслабься, Сами, Али скоро будет. Так что там с Гёкче?

– Мы опять поругались.

– Ты удивишься, если я скажу, что ни капли не удивлен? – он едва сдерживал смех.

– Нет, – отрезала я, глядя ему в глаза.

– Я этого и ждал. Поставил бы на это деньги, если бы не харам. Но теперь у тебя хоть появится веская причина прекратить дружбу с Гёкче.

– В каком смысле?

– Просто… расскажи тете Асие, куда тебя затащила Гёкче, и твоя мама сама запретит вам общаться.

– Тогда я и Али сдам. Да и Гёкче мне уже порядком надоела, – ответила я, оглядываясь по сторонам.

– Вот это правильная Сами, – произнес он, отпивая из стакана, и бросил взгляд на девушку, подошедшую к нам.

– Привет, может, потанцуем? – обратилась она к Адаму.

– Харам-харам, сестра, – ответил он с подчеркнутой вежливостью, отчего она нахмурилась. Он поспешно отвел взгляд от ее лица, сосредоточившись на своем напитке.

Она молча удалилась, напоследок одарив меня сочувствующей улыбкой. Хоть кто-то не смотрит на меня, как на фрика.

Будь здесь Али, он бы точно вставил свою коронную фразу: «Сами, ты что, забыла снять костюм клоуна перед выходом? Иначе с чего бы им так на тебя таращиться?»

Где же он?!

Я снова окинула взглядом толпу, пытаясь расслабиться, но получалось из рук вон плохо.

– Знаешь, тетя Зехре хочет сосватать за тебя свою дочь? – спросила я, переключая внимание Адама.

– Но ей же всего семнадцать, рано еще, – удивился он, вскинув брови.

– Да ты отстал от жизни! Ей уже двадцать, она даже старше меня.

– Алия? – он посмотрел на меня в полном изумлении.

– С чего ты взял, что я говорю о ней? Я имею в виду Зейнеп.

– А-а, я подумал, ты про младшую.

– Что-то я не услышала категоричного отказа. Может, обрадовать тётю Зехре? – спросила я, лишь бы отвлечься от этих оценивающих взглядов.

– Почему бы и нет. Алия красивая, хотя свекровь, конечно, будет пилить меня почем зря, – усмехнулся он, и я невольно рассмеялась.

– Пойду подышу свежим воздухом, – сказала я Адаму.

Больше не в силах выносить этот шум, я направилась в ту сторону, где, как мне казалось, должен быть выход. Но Адам остановил меня и указал налево, уточнив, что выход там. Я кивнула и, не раздумывая, пошла в указанном направлении, надеясь не столкнуться с Мертом.

На сегодня с меня хватит безумия.

Я протиснулась к выходу, едва не задев плечами парней, стоявших у самой двери и не думавших посторониться. В этот момент я пожалела, что не надела свою любимую толстовку, пусть бы и изжарилась в ней. Оно того стоило бы.

– Нет такого места, где вас нет? И здесь вы нам покоя не даете, – бросил мне вслед какой-то парень.

– Чего? – я непонимающе переводила взгляд с этого наглеца на его ухмыляющегося дружка, затягивающегося электронной сигаретой.

– Таким, как ты. Нет такого места, где бы вы не маячили перед глазами? – Его тон был таким мерзким, что я не смогла промолчать.

– Да, в аду. Так что катись туда, – выпалила я и направилась к лифтам.

– Да ладно, в раю все равно скучно, – ухмыльнулся он, и его приятель поддержал его смехом.

– Я готов кремировать тебя, если ты так сильно этого хочешь, – вступился за меня Адам, который, видимо, пошел следом.

Оба парня тут же замолчали. Такие всегда умолкают, когда видят, что за мусульманкой есть поддержка. Они любят глумиться только над беззащитными женщинами. Таковы уж реалии.

Не оборачиваясь, я пошла к лифтам и через мгновение увидела знакомую черную футболку Али с надписью «Красота – наверху». То есть его лицо…

– Мне сказали, ты меня ждешь… – не успел он договорить, как я перебила его:

– Ты с ума сошел здесь находиться?

– Мерт и Арда уговорили нас с Адамом прийти сюда. Ты же знаешь этих двоих, они кого угодно на грех подговорят, – оправдывался он и, увидев мой испепеляющий взгляд, добавил: – Да, знаю, место паршивое, но я это только сейчас понял.

– Ты пил? – спрашиваю я, надеясь, что ответ будет отрицательным. Иначе я правда превращусь в осьминога и ударю его восемь раз.

– Валлахи, сестра, ты о чем? Как я мог выпить?

– А что ты тогда делал? – я скрестила руки на груди.

– Да просто был с друзьями. И почему я вообще должен перед тобой оправдываться? – огрызнулся он и нажал на кнопку вызова лифта.

– Мерт и Адам были со мной. Какие еще друзья?

– Алло, ты что, забыла про Арду и Османа?

Я замолчала, потому что хотела домой.

Хочу, чтобы этот бесконечный день наконец закончился.

– Пошли уже домой, – я устала протерла глаза.

Конечно, этим испортив макияж, точнее, стрелку, которая наверняка размазалась по веку.

Брат равнодушно кивнул продемонстрировав свою обиду. Но я не собиралась извиняться, поскольку он тоже виноват в моём нахождении здесь.

– Мама не звонила? – спросила я.

– Звонила, попросила меня забрать тебя и вернуться домой, потому что она задержится из-за тети Лейлы, – без каких-либо эмоций ответил он.

Я кивнула, и мы молча дошли до дома.

***

На следующий день после вечеринки я поплелась в школу. Все шло своим чередом, пока в моем шкафчике не обнаружилась жуткая находка – дохлая крыса.

С отвращением достав пакет, я, зажмурившись, схватила окоченевшего грызуна за хвост и швырнула его в мусорный бак во дворе школы.

«Что за психопат таскает дохлых крыс в школу?» – пронеслось в голове.

Когда я проходила мимо шкафчиков близнецов Маес, Николаса и Лауры, Ленден окликнул меня своим мерзким голосом:

– Понравился мой подарок?

– Да, спасибо, некромант хренов, – огрызнулась я, направляясь в уборную, словно меня преследовали призраки.

Я зашла в женский туалет, словно в убежище, чтобы отмыть руки от этого кошмара. Выдавив жидкое мыло на ладони, я принялась тщательно намыливать их, словно смывая не только грязь, но и саму суть произошедшего. Подняв взгляд, я увидела в зеркале жалкое отражение: воспаленные, красные глаза, готовые разразиться слезами в любую секунду, и дрожащие губы, предательски выдающие мое состояние.

Вытерев руки бумажными салфетками, я дрожащими пальцами выудила из джинсов телефон и юркнула в кабинку, словно там можно было спрятаться от боли.

Я отправила сообщение Али, прося его ждать меня на баскетбольной площадке. Подальше от Мерта, встреча с которым сейчас была невыносима.

Что я скажу ему? Как себя вести?

Кто мы теперь друг для друга?

Я не заметила, как слеза сорвалась с ресниц и упала на экран телефона. Выключив его, я запрокинула голову и закрыла глаза, позволяя второй капле скатиться по щеке.

Звук открывающейся двери заставил меня судорожно стирать слезы, словно они могли выдать мою слабость.

В тот момент, когда я взялась за ручку двери, чтобы выйти, я услышала свое имя и замерла, прислушиваясь.

– Ты видела Самию?

Затем послышался характерный щелкающий звук – наверное, открывали тюбик туши. По голосу я узнала Сару. Одну из тех, с кем у меня были… нормальные отношения. Она даже однажды заступилась за меня перед учителем, придравшимся к моей домашней работе. К счастью, тогда не было Лендена.

– Ага, даже сестра сказала, что она там была, – ответила, вероятно, ее подруга.

– Господи, какое позорище, зачем ходить в такие места с хрен знает чем на голове, – презрительно скривила губы Сара.

– А ты видела, как она посмотрела на Лендена?

«Что за бред?»

– Она, наверное, думает, что у него чувства к ней из-за его ненависти. Да ладно, с ее-то внешностью и стилем одежды…

– Точнее, воображает себя героиней какой-нибудь дорамы, – поддакнула ее подруга, и они обе разразились хохотом.

Они смеялись так, словно нашли лекарство от рака. Их мерзкий, отвратительный смех эхом разносился по туалету, когда я решилась распахнуть дверь. С гордо поднятой головой и непроницаемым лицом, я взглянула на них, как на тех самых крыс в моем шкафчике. Они застыли в замешательстве, словно увидели призрак, – наверное, им бы хотелось увидеть именно его, а не меня.

Я всегда была благодарна Саре за ее заступничество в прошлом. А она смеялась надо мной за спиной. Как же жалко я себя чувствовала.

– «Хрен на голове» называется платком или шарфом, aptal insanlar, – процедила я сквозь зубы.

– Что? – тупо спросила Сара, сжимая в руке открытую помаду.

– Siktir git, – ответила я, развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что, казалось, школа содрогнулась от землетрясения.

Плевать на них всех. Я хочу домой, под одеяло, обнимать своего плюшевого осьминога.

Едва сдерживая слезы, я вошла в класс, подошла к своей парте, схватила рюкзак и направилась к выходу.

Шагая по коридорам, я видела лишь мелькающие синие шкафчики, словно решетки тюрьмы. Меня душила обида, и слезы рвались наружу.

Почему все меня ненавидят? Неужели люди настолько прогнили, что готовы на любые гнусности из-за куска ткани на голове женщины?

От мрачных мыслей меня отвлекло сообщение от брата:

Али: А почему на другой площадке?

Самия: Пожалуйста.

Через минуту пришел ответ:

Али: Хорошо, сестренка.

Шмыгнув носом, я вышла за ворота и направилась к баскетбольной площадке. Путь туда был длиннее, чем к мини-футбольному полю, где обычно тусовался Мерт с друзьями.

За двадцать минут ходьбы я немного успокоилась, и слезы почти высохли. Но, увидев Али, я снова почувствовала себя маленькой девочкой, нуждающейся в защите старшего брата.

Может, рассказать ему про Лендена?

Нет-нет-нет. Если я расскажу, он изобьет его до полусмерти, а меня исключат из школы. И мне придется идти в другую школу, где меня заставят снять платок. А онлайн-школу я терпеть не могу – это заточение в четырех стенах.

Нет.

Заметив меня, Али окликнул:

– Самия?

– Пойдем домой, – выпалила я, и мой голос предательски дрогнул.

– Самия, – твердо произнес он, намереваясь остановить меня.

Я прошла мимо него, надеясь, что он молча последует за мной. Но брат преградил мне путь, схватив за плечи.

– Что случилось?

– Ничего, – соврала я, опуская взгляд.

– Тогда почему ты выглядишь так, будто сейчас расплачешься?

Я молчала, закусив губу.

– Кто-то обидел тебя? – в его голосе послышалось беспокойство и нарастающий гнев.

Я покачала головой, и губы мои задрожали сильнее. Али молча притянул меня к себе и крепко обнял, словно ограждая от всего жестокого мира.

– Нужны только имена, Сами, ты же знаешь.

– Это девочки, ты же не станешь бить их.

– Тогда поговорю с их братьями.

– У них нет братьев.

– Ну, с отцами тогда? Отцов тоже нет?

Я, не зная, что ответить, отрицательно покачала головой. Я прижалась к его плечу и зажмурилась от яркого солнца. Слезы, несмотря на все мои усилия, покатились по щекам.

Через минуту, вытерев слезы и немного успокоившись, я отстранилась. Брат долго смотрел на меня, словно пытаясь прочитать на моем лице имена всех, кто посмел меня обидеть.

– Мой платок в порядке? – спросила я, надеясь переключить наше внимание.

Он коснулся платка на моей голове, бережно заправив выбившиеся пряди, усмиряя непокорные локоны под тканью хиджаба.

– Сама справишься с девчонками? Валлагьи, если это парень, клянусь, я не сдержусь.

Я покачала головой, и на губах появилась грустная улыбка.

– Пошли домой.

Его лицо озарила улыбка, и он легонько потрепал меня по голове, намеренно нарушая безупречность моего платка, а затем сорвался с места, ожидая, что я брошусь в погоню. Возмущенно вздохнув, я поправила платок, но в душе разливалось тепло. Как бы он ни бесил, мой брат умеет развеять любую тоску. Вот почему я его так люблю. Но он никогда не должен об этом узнать…

Мой единственный, незаменимый брат.

***

На следующий день у меня пошли красные дни, явив миру причину моей внезапной раздражительности и бушующих эмоций. Даже в школе я умудрилась повздорить с учителем и вступить в перепалку с Ленденом, который не упускал возможности поддеть меня, спрашивая, правда ли я жажду попасть в такие места, как клубы. Или, может, я предлагаю интимные услуги за деньги. Я не глотала обиды, отвечала колкостью на колкость, но его ядовитый язык не унимался, изрыгая всё новые и новые оскорбления.

После уроков я решила срезать путь через мини-футбольное поле, надеясь увидеть Мерта. Но его там не оказалось. Я прождала его на скамейке целых пятнадцать минут, но он так и не появился.

Али написал, что задержится на работе.

С детства он мечтал создавать собственные видеоигры, чтобы люди восхищались ими. Но с годами его энтузиазм угас, и теперь он даже слышать не хочет о своей мечте, хотя продолжает учиться и работать в этой сфере.

Зачем цепляться за то, что не приносит радости? Почему не найти занятие, которое будет искренне вдохновлять и приносить удовольствие, чтобы не мучиться на нелюбимой работе? Наверное, я еще слишком наивна, чтобы понять глубокий смысл в этом. Хотя мне уже восемнадцать.

Я вынырнула из раздумий, когда со всей силы врезалась головой в уличный фонарь. Боль пронзила лоб, но первым делом я огляделась, чтобы убедиться, что никто не видел моего позора. Это было бы невыносимо…

Астагфируллах, если бы здесь был Али, он бы до конца моих дней не дал мне забыть об этом инциденте. Валлахи, он бы напечатал фотографию этого момента на своей футболке.

Потирая ушибленный лоб, я достала телефон и увидела сообщение от мамы.

Мамуля: Сходи к тёте Марьям и забери ткани, которые мне нужны. (Улыбающийся смайлик с сердечками вместо глаз.)

Я возмущенно вздохнула и мысленно приготовилась к тому, что буду дуться на маму. И, конечно, надеялась, что Мерта там не будет. Иначе я буду чувствовать себя неловко и, скорее всего, совершу какую-нибудь глупость, о которой потом буду жалеть.

Хотела возразить, но сдержалась и просто ответила:

Самия: Окей.

Подойдя к дому Мерта, я глубоко вдохнула, пытаясь унять бешеное сердцебиение. В горле пересохло, словно во рту образовалась целая пустыня, требующая влаги.

Но дверь открыла не Мерт, а его мама, тетя Марьям. Меня охватила волна противоречивых чувств: разочарование и облегчение одновременно.

– Ассаламу алейкум, я за тканью, – сказала я, но тетя Марьям притянула меня к себе и поочередно коснулась щеками моих щек в знак приветствия.