Моя свобода

*Джаханнам – Ад (араб. جَهَنَّم).

*Харам – определение запретного для мусульман.

*Ассаламу алейкум – приветствие и прощание на арабском языке который используют все мусульмане.

*Ва-алейкум Ассалам – ответ на приветствие.

Глава 2. Ненависть?

После того как Гёкче нашла взглядом своего брата, играющего в футбол на поле, то активно помахала ему. Мерт, заметив это, тоже поднял руку в знак приветствия, затем перевел взгляд на меня и, убедившись, что я не ушла, радостно вернулся к игре.

Втайне от Гёкче я смущенно улыбнулась, надеясь, что она не заметит, поскольку будет подозревать, что я влюблена в ее брата. Может даже расскажет ему…

Я внимательно посмотрела на Гёкче, но не увидела существенных перемен с момента нашей последней встречи. Её глаза были такими же тёмными, как у её брата, с ресницами, которые, казалось, касались небес. А тонкие и изящные губы были изогнуты в улыбке. Ямочка на подбородке придавала ей особое очарование, прекрасно гармонируя с её волосами угольного цвета, которые были уложены необычно ровно, а два передних локона были завиты в гофре.

Она не носит платок. Но спрашивать и вовлекать проблемы из-за этого я не собиралась, поэтому молчала всякий раз, когда видела ее волосы.

Это вполне нормально для нашего района, не все здесь носят хиджаб*.

Между нами возникла неловкая тишина, когда я поняла, что все это время молчала, размышляя про себя.

Однако, прервав тишину, Гёкче неожиданно спросила:

– Как в школе?

– Нормально, – натянуто ответила я.

– Знаю, мы не очень ладим, но можно начать сначала.

– Конечно, – неловко ответила я. – Но как? Если мы снова будем общаться, то здесь нет двери, чтобы я могла выгнать тебя.

Она засмеялась, и я подумала, что это хороший знак.

– Да, поэтому я приглашаю тебя и тетю Асие к нам. Мама сказала, что ждет только вас, а мальчиков не пустит.

– Али согласится, если я пообещаю не играть с ним в видеоигры, чтобы не опозорить перед друзьями.

– Тогда договорились? – спросила она, неловко закусив губу.

– Конечно, – нервно улыбнулась я.

После этого она взяла в руки телефон и начала что-то набирать. Я пыталась не смотреть, но это было непросто, учитывая мою природную любознательность. Однако я сразу догадалась, что она пишет своему брату, поскольку на другом конце скамейки Мерт, который до этого разговаривал с несколькими подошедшими парнями, тоже достал телефон. Но я могла и ошибаться, поэтому решила уточнить:

– Кому ты пишешь?

Я же говорила, что мое любопытство ужасно влияет на мои социальные навыки в обществе.

– Никому, – грубо ответила она, закатив глаза, а потом резко повернулась ко мне: – Извини, мы же только начали ладить.

– Ничего, я сама виновата.

– Классная толстовка, – быстро проговорила она, чтобы снять напряжение.

– Точнее, жизненная, – сказала я и сразу пожалела, потому что она подумает, что мне хочется ударить ее восемь раз.

Она улыбнулась и, заметив кого-то за моей спиной, её взгляд наполнился радостью. Я не могла не посмотреть и, быстро обернувшись, увидела брата, который неторопливо приближался к нам.

– Я немного ошалел, когда увидел вас вместе, – громко сказал он, подойдя к нам.

Оглядевшись вокруг, он широко улыбнулся, а я лишь закатила глаза, наблюдая за его выходками. В этот момент он был похож на модель на парижском показе мод. Или пытался быть похожим.

– Я тоже немного в шоке, что Самия не выгнала меня, – пошутила Гёкче, хотя в воздухе всё еще витало напряжение.

– Здесь невозможно выгнать. Иначе она бы уже давно открыла тебе дверь, – с усмешкой произнёс он и направился к друзьям, которые стояли на другом конце поля.

– Гадина, – сказала я и, вновь переведя взгляд на Гёкче, – Тебя отправила мама, да?

– Да… – сказала она и следила за Али и Мертом.

– Моя мама тоже часто ругает меня за то, что мы с тобой не ладим.

Она одарила меня улыбкой, после чего, разгладив складки на платье, поднялась на ноги и произнесла:

– Ну ладно, я пошла.

Я кивнула и глубоко вздохнула, когда она начала отходить от меня. Боже, прости меня, но она невыносима. Не знаю почему, но она мне нравится. Мы просто запрограммированы на то, чтобы не любить друг друга.

Включив наушники, я попыталась снова воссоздать тот прекрасный момент, когда думала, что никто не посмеет испортить наши гляделки с Мертом. Но не получилось…

Не дожидаясь брата, который, вероятно, тоже хотел вернуться домой, я взяла рюкзак и, с досадой опустив голову, направилась к дому, как улитка.

***

Включив на колонках «Нашид», я стала прибираться в мусорке, ой, то есть в комнате. Ладно, несмешная шутка, учитывая, что это частично правда.

Хоть убейте, но не могу всегда поддерживать порядок, особенно когда у меня депрессивное состояние после учебы в школе. На что мама отвечает: «В твое время я мыла весь дом дочиста, не то что ты».

А я что?

Я отвечаю ей: «Ты же выдашь меня за богатого бизнесмена, вот я и соответствую». А после смеюсь как угорелая, а мама в свою очередь строго смотрит на меня.

После того как я закончила убирать весь этот бардак, устроенный утром, я взяла полотенца и пошла в душ. Наверное, пахло от меня, как от той дохлой крысы, что Ленден всегда «дарит» мне.

Высушив волосы, я надевала самую широкую черную футболку с силуэтом кошки посередине, которая хорошо смотрится с черными брюками.

Да, моя безумная любовь к кошкам просто зашкаливает. Но что поделать, я люблю их больше, чем собак.

Но сами кошки не согласны со мной, поскольку моя первая сбежала от меня, в то время как я думала, что она умерла, и каждую ночь плакала, слушая грустный нашид. Даже просила маму устроить похороны. Однако она вовсе и не умирала…

Когда мы приехали к тёте Эде, я сразу увидела её. От неожиданности моё сердце забилось сильнее, и я невольно потянулась к ней. В ответ она громко мяукнула, вероятно, выражая кошачий мат, и чуть не оцарапала меня.

Я была удивлена и разбита, поскольку не понимала, что с ней не так. Я даже была на стороне брата, когда тот предлагал купить ей корм дороже нашего пропитания.

Однако я всё еще надеюсь, что она вернется и не с намерением расцарапать меня.

После недолгого уныния я встала с постели и принялась одеваться. Мне захотелось отправиться в магазин и купить что-нибудь вкусное. Скажем так, замотивировать себя до ужина с Гёкче и тёти Марьям – мамой Мерта.

До того, как выйти из дома, я надела белую кепку поверх темного платка, который покрывал всю мою шею, а конец был скрыт под футболкой.

Да, выглядела я стильно.

– Мама, я ухожу, – прокричала я, потянув ручку входной двери.

– Куда? – спросил из гостиной Али.

– В магазин, – я закрыла дверь, не дожидаясь ответа.

Включив наушники и выбрав позитивный нашид, я направилась в магазин, где часто тусуются люди из нашего района. Называется этот магазин «Сумая».

Но я не смогла приблизиться туда, потому что людей там было настолько много, что казалось, будто там раздавали бесплатную еду. Особенно мужчин, поэтому я молча развернулась и пошла в другой супермаркет, который был расположен в пятнадцати минутах ходьбы. Первое, что я захотела купить, это вода.

Но когда я зашла внутрь, то все мысли о воде исчезли, потому что там был Мерт. К счастью, он не видел меня, а я узнала его со спины. Рядом с ним стояла какая-то девушка, но точно не с района, поскольку я знаю почти всех наших. К тому же она одета очень вульгарно, точно не наша.

Я хотела уйти, но в то же время мне было любопытно узнать, кем она приходится ему и что она делает рядом с Мертом. Поэтому я решила остаться и незаметно проскользнула между стеллажами, на которых были выставлены разнообразные чипсы. Но в тот момент мне было всё равно на чипсы, меня охватило любопытство. Это было важнее.

Неужели это его девушка? Не может быть.

Хоть он мусульманин, не исключено, что это его девушка. В семье Мерта это считается приемлемым, в то время как у нас Али уже получил бы нагоняй и наказание.

Я спряталась в левой части стеллажа и делала вид, что рассматривала чипсы, по идее, читала состав, хотя на самом деле пыталась подслушать разговор Мерта и незнакомки.

Да, это аморально, и, вероятно, я заслуживаю презрения, однако ничего не могу поделать со своим любопытством. Особенно если речь идет о Мерте. К тому же это общественное место, где любой человек, как я, может подслушать их. Если это личный разговор, то следовало бы уединиться.

Согласна. Я не смогу оправдать себя, но остановиться тоже…

Мерт находился в поле моего зрения, что не скажешь насчет рыжеволосой. На его лице играла лёгкая улыбка. Он внимательно рассматривал содержимое холодильника, который отражал холодный свет, подчёркивая его тёплые и правильные черты лица. Его ровный нос, тонкие губы, изогнутые густые брови и острые линии подбородка делали его похожим на парня с безупречной репутацией сердцееда. Казалось, он даже не замечал своей улыбки, настолько был поглощён разговором с девушкой.

– Да, он определённо не испытывает ко мне симпатии, – донёсся до меня голос Мерта.

– Ты же знаешь его. Он всегда такой. Со всеми, – ответила рыжеволосая, откинув свои блестящие волосы за спину.

– Из-за того, что я мусульманин? – нахмурился Мерт.

Она прервала разговор, и я не могла понять, о ком они говорили.

– Может быть.

– В любом случае, с ним мы больше не увидимся. Надеюсь.

– Да… – согласилась девушка.

После этого Мерт взял баночку энергетического напитка и направился к кассе. И самое ужасное – ему нужно было пройти мимо стеллажа, рядом с которым стояла я. Мне нужно было действовать очень быстро, чтобы он не заметил, что я подслушивала его разговор.

Тогда я решила импровизировать и сделала вид, что приблизилась к стеллажу, ровно в тот момент, когда он увидел меня. Возможно, со стороны это выглядело глупо, но главное – он не должен был так подумать.

– Самия? – удивился он, увидев меня.

Он был одет в свободную белую футболку с короткими рукавами, которые открывали мне вид на мускулистые предплечья. Острый подбородок был покрыт едва заметной щетиной. А волосы беспорядочно падали на лоб, пока его брови хмурились, а глаза пристально разглядывали меня.

– Привет. В «Сумае» буквально давка, поэтому я здесь, – быстро выдавила я ненужную информацию и смущенно улыбнулась.

Конечно, он ответил широкой улыбкой, которая будто сияла только для меня одной. Это продолжалось до тех пор, пока из-за его спины не вышла та девушка с рыжими волосами.

– Тебе какие чипсы…? – прервалась она, заметив меня.

Она была довольно красивой, с ее рыжими волосами, которые были собраны в высокий длинный хвост. Пухлые губы, вероятно, от природы, тонкие светлые брови и веснушки на лице. Однако меня смущал топ и короткие джинсовые шорты, которые настолько облегали ее тело, что не оставляли простора для воображения.

Было даже странно, что я стою напротив неё вся одетая.

Чтобы разрядить обстановку и избавиться от неловкости, Мерт откашлялся и начал говорить:

– Это Алиса, моя одногруппница, а это Самия, сестра моего друга, – познакомил он нас, затем, обращаясь к Алисе, добавил: – Можно сказать, моя сестра.

Стойте, что он сказал? Сестра? Я ему как сестра?

От его слов моё сердце словно раскололось на тысячи осколков, которые острыми краями впивались в грудь, мешая дышать. Я сжалась, надеясь, что всё пройдёт, и я забуду слова, которые только что произнёс Мерт. Неужели я для него всего лишь сестра?

– Рада познакомиться, – нервно кивнула я, сдерживая все негативные эмоции внутри.

Настроение было отвратительным, словно кто-то взял огромную кисть и раскрасил всё вокруг в серые унылые тона, а вместе с тем забрал мое хорошее настроение.

– Взаимно, – наконец ответила она.

– Я буду ждать тебя в машине, – сказала Алиса.

После чего она демонстративно скользнула своими идеальными наманикюренными ногтями по его плечу, спускаясь вниз к открытым предплечьям. Последний раз коснувшись его ладони, словно она не могла жить без него, наконец направилась к выходу. Я смотрела на это с разочарованным взглядом, словно весь мир сгорел, а я осталась стоять в руинах, не понимая, как должна дальше жить.

– Я слышал, что сегодня у вас с сестрой девичник, – спросил он, не отрывая от меня взгляда.

– Да, – ответила я, сдержанно улыбаясь. По крайней мере, попыталась это сделать. – Али тоже присоединится к вам?

– Да, и Арда с Адамом, – беззаботно ответил Мерт.

– Уже темнеет, я куплю что-нибудь и вернусь домой, – сказала я.

Когда я проходила мимо него, неожиданно он схватил меня за локоть, остановив попытки скрыться от него. Осторожно заглянув в мои глаза, словно понимая, что совершил ошибку, назвав меня сестрой, спросил:

– Всё хорошо?

Я утвердительно кивнула, словно ничего не произошло. Я не собиралась винить его в своем разбитом сердце. Поскольку он даже не знает, что я воспринимаю его уже не как брата.

Прервав поток моих мыслей, он сказал:

– Я рад, что вы с моей сестрой поладили.

– Я тоже не ожидала, что мы… не поссоримся, – произнесла я и осторожно высвободила свой локоть из его хватки. Я прошла мимо него, надеясь, что он ничего не понял. Особенно то, как он разочаровал меня.

Обернувшись к двери, которую только что открыл Мерт, я увидела, как он повернулся в мою сторону, затем нахмурился, опустив взгляд, но быстро отвернулся. Мне ничего не оставалось сделать, кроме как с поникшим настроением выбирать снеки.

Я подошла к прилавку с чипсами и выбрала самые острые, чтобы, когда мама спросила, почему я плакала, то могла свалить всю вину на них.

Я поспешила расплатиться и, толкнув дверь бедром, вышла на улицу, где меня встретил свежий и тёплый воздух. Я даже не обратила внимания на то, как замёрзла в помещении из-за работающего кондиционера.

На улице смеркалось, поскольку солнце спряталось за горизонт, оставив после себя разноцветные краски на небе, которые уже рассеивались с наступлением ночи. На безоблачном небе красовался едва заметный полумесяц, на который я смотрела с открытым ртом и приподнятыми наверх бровями.

Ничто не испортит этот день.

Ничто не испортит мою жизнь.

Ни он, и ни кто другой.

Я стояла, устремив взгляд в небо, и улыбалась, хотя моё сердце было переполнено грустью. Прохожие занимались своими делами, а машины, проезжавшие мимо, создавали городской шум. Казалось, что всё вокруг движется с огромной скоростью, а я спокойно стою и смотрю на небо, на полумесяц, который с каждой минутой становился всё более заметным.

Глубоко вздохнув, я пошла домой, по пути жуя чипсы. Я следила за звездами, которые постепенно становились все ярче, а витрины магазинов освещали узкие тротуары, по которым я шла.

Когда я добралась до своего скромного дома, то открыла дверь и вошла. Первое, что меня встретило, – это тишина.

– Ау? – откликнулась я.

После этого в освещенный теплым светом коридор вышел Али. Он недовольно оглядел меня, словно у меня существует комендантский час, который я только что нарушила. Надменно и громко прочистив горло, он произнес:

– Где ты была? Я уже должен уходить.

– А где мама?

– Она уже у тёти Марьям. Она велела тебе сделать намаз и, заперев дверь, явиться туда.

Я глубоко вздохнула и, сдержав слезы от осознания, что меня ждет еще и ужин, направилась наверх.

– Эй, – окликнул меня брат, я повернулась, хмуря брови, и ожидала его дальнейших слов. – Что-то случилось?

– Нет, – коротко ответила я, поскольку истинная причина моего состояния не должна знать никто.

– Если что, я готов послать всех ради тебя. Или же поставить всех на место, – произнёс брат с серьёзным видом, после чего уточнил: – Нужен лишь адрес.

– Знаешь, ты лучший брат из всех моих братьев.

– У тебя нет брата кроме меня, идиотка, – ответил он, закатив глаза.

Он открыл дверь, намериваясь выйти на улицу, но теперь его окликнула я.

– Эй. Спасибо, я тоже готова послать всех ради тебя.

– Ты там держись на ужине, – усмехнулся он.

– Спасибо, но обнимать не стану, – ответила я, широко улыбаясь, и продолжила подниматься по лестнице.

—– — – — – — – — – — – — – — – — – — —

*Хиджаб – накидка, скрывающая тело и/или лицо, которую мусульманки надевают при выходе на улицу.

* Нашид – так как музыка запрещена в исламе, существуют нашиды, заменяющие их.

Глава 3. Между.

Гёкче сидела напротив, а я, зажатая между тётей Марьям и мамой, чувствовала себя пленницей. Мамин взгляд – тяжелый, как свинец – буравил меня за то, что явилась в той же футболке, что и в магазине, и даже не сняла кепку, хотя было велено надеть "что-нибудь приличное".

Но прямо сейчас слушала я исключительно слух про одну девушку с нашего района, которая опозорила свою семью, переспав с мужчиной. Теперь мама будет просить меня рассказывать о своих «секретах», чтобы избежать такой ситуации. Нет, она прям так и не спросит, а будет шутливо намекать, пока я не обижусь. Всегда так происходит, когда на свет рождается «правдивый» слух.

Она доверяет, но проверяет. И я её понимаю, ведь и самой порой сложно удержать желания в узде, когда вокруг столько харама. А один из них – Мерт.

Мерт, который ушел с какой-то Алисой, пока я вынуждена сидеть здесь, в кругу его родни.

Через некоторое время пришел дядя Мехмет – отец Мерта, мы поздоровались и поздравили его, поскольку у него родился племянник.

Стол ломился от турецких сладостей: пахлава, щербет, лукум с малиновым ароматом, жареный миндаль, фундук и кешью. Пахлава была настолько приторной, что один кусочек требовал внимания двух чашек чая. Но и чай не уступал, обжигая горьким и тёмным настоем.

Наверное, Гёкче даже не притронулась к сладостям, всё ещё на диете «сто дней без сахара». Или тайком успела насладиться их изысканным вкусом.

После чаепития мама и тётя Марьям заявили:

– Валлахи, мы хотели бы пойти в мечеть и прибраться там, а вы можете остаться дома и поболтать, как настоящие подружки.

Они обменялись лукавыми взглядами и захихикали, как девчонки, а я окинула маму взглядом «издеваешься?».

Однако я обуздала себя и (не)искренне улыбнулась, переведя взгляд на Гёкче, которая отвечала мне такой же «искренностью».

Тётушки упорхнули, оставив нас наедине с дядей Мехметом, который увлечённо читал газету, и одновременно не отрываясь от экрана телевизора.

Гёкче вырвала меня из задумчивости:

– Собирайся. Мы идем на халяльную тусу.

– Чего? – спросила я.

– Мы идем на тусу, – просто повторила она, не разъяснив свои слова в полной мере.

Я закатила глаза и повторила вопрос:

– Чего?

– Господи. На вечеринку.

– Нет, – покачала я головой. – Даже если халяльная, нет-нет.

Она уставилась на меня, словно не верила, что кто-то может отказаться от шумной вечеринки. Прочистив горло и протирая затылок, она произнесла:

– Там будет Али.

– Что? – воскликнула я и резко встала, тем самым привлекая внимание дяди Мехмета. – Простите.

Рядом с ним дремала пятилетняя Айна, сестра Мерта и Гёкче. Она подняла голову и недоумённо посмотрела в нашу сторону, пока я, поджав губы в тонкую линию, молчала.

– Там будет Мерт и Арда, а еще Адам.

– Али мне ничего не сказал.

– Потому что я только сейчас узнала.

Я замолчала, чтобы спокойно поразмыслить. Мне предстоит сложный выбор…

С одной стороны, вечеринка манила, но с другой – я понимала, что ничего хорошего от этого ждать не стоит. Тяжело вздохнув от круживших в голове мыслей, я мысленно согласилась, убеждая себя, что ничего плохого не случится, если рядом будет Али и его друзья.

Мама ведь так хотела, чтобы я с ней дружила, пусть пожимает плоды.

Эгоистично?

Да…

– У меня в комнате есть платье. Светлое. Если хочешь, могу отдать, – сказала она, будто прочитав мои мысли. – Просто ты выглядишь как… смерть во всём чёрном.

– Спасибо, конечно, но так ко мне никто не будет подходить.

– Ладно, – коротко ответила она и направилась в свою комнату, пока я всё ещё стояла на месте. – Ты идёшь?

– В твою комнату? Нет, мне и тут хорошо, вместе с дядей Мехметом и Айной, – ответила я и удостоилась её улыбки. – Тебе нужно поправить стрелку, а то она летит куда-то вдаль.

Я сдержала колкость и возмущённый вздох и поплелась за ней.

Их дом был небольшим, но уютным. Тёплый свет лампочек создавал особую атмосферу. Окна были распахнуты настежь, впуская звуки улицы, особенно шум проезжающих машин. И вновь разыгравшийся ветер трепал дорогие итальянские шторы, прозрачные, как вода.

В нашем районе это новая мода. Если итальянское, значит, дорогое.

Кстати, наш дом находится в тридцати минутах ходьбы. Смогу сбежать, если мне надоест.

Гёкче потянула меня за руку, когда я застыла, любуясь шторами.

– Ты не будешь краситься на вечеринку? – спросила она.

– Не так вульгарно, – сказала я вкинув бровь и мысленно передернув себя, потому что «намекнула».

– Всё нормально. Теперь я знаю, что ты думаешь о моем макияже, – усмехнулась она, превратив это в шутку.

Мы прошли по коридору и оказались у двери в комнату Гёкче, украшенной табличкой: «МЕРТАМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН (Айне можно)». Я улыбнулась, увидев это, и спросила:

– Он тоже надоедливый как Али?

– Я думаю что хуже чем Али.

Я улыбнулась и бросила взгляд в дальний угол коридора, где располагалась комната Мерта. Я знала это, потому что часто бывала здесь. Особенно, когда их старшая сестра выходила замуж. Мы с мамой приходили помогать им с готовкой и прочим. Но тогда мне было четырнадцать, Мерт действительно считал меня своей сестрой, и я не возражала. Но когда мне исполнилось семнадцать, всё изменилось. Именно тогда он перестал называть меня сестрой. До сегодняшнего дня…

Гёкче вошла в комнату и сразу же направилась к шкафу. Открыв его, она принялась выбирать платье. Я последовала за ней и начала осматриваться, изучая, как изменилась её комната.

В комнате стоял стеллаж, заполненный разнообразными книгами. В моей же комнате есть настенная полка, но она не так забита, потому что я предпочитаю читать электронные книги. Голубые шторы были всё те же, комната оформлена в голубовато-минималистичном стиле.

Односпальная кровать и тумбочки возле неё украшены орнаментальными рисунками. В другой части комнаты можно увидеть прикроватное зеркало и трюмо, за которым удобно сидеть и наносить макияж.

Я даже не заметила, как Гёкче включила музыку и стала кружиться по комнате, напевая мелодию. Я лишь непонимающе уставилась на неё, не упомянув, что музыка в исламе запрещена, и сказала:

– По крайней мере, ты танцуешь лучше, чем Али.

Она остановилась и начала смеяться.

– Ладно, не смеши меня, пошли поправим твою стрелку, которая летит уже в космос.

Снова кивнув, я приблизилась к трюмо, на котором лежали все инструменты для шпаклёвки. Ладно, шучу, не все.

Гёкче взяла чёрный лайнер и приблизилась, чтобы поправить мою стрелку. Однако я хотела сделать это сама, поэтому вежливо сказала:

– Я могу сама.

– Давай я.

– Ты не хочешь отдавать карандаш? Он тоже итальянский?

– Ты всегда такая прямолинейная?

– Это синоним к слову грубая?

– Нет. Это значит, что ты права, – фыркнула она.

– Ладно, поправляй уже, – шутливо закатила я глаза.

Она схватила мой подбородок. Да, именно схватила, тем самым показав, что злится из-за моего упрямого характера. Но всё равно начала рисовать мне новую стрелку. Не прошло и пяти секунд, как она закончила.

– И всё? – спросила я, недоумённо глядя на неё.

– А ты посмотри в зеркало.

Обернувшись, я увидела своё отражение и стала внимательно разглядывать. Идеальная стрелка. Я удивлена, что ей хватило всего несколько секунд для такого шедевра.

– Я приду к тебе, чтобы накраситься к свадьбе дочери тети Зехре.

– Ты тоже думаешь, что хорошо получается? Я подумываю пойти на визажиста.

– Повезёт твоим клиентам, – сказала я, всё ещё любуясь ровной стрелкой, которая придавала моим векам лисий эффект.

Быстро и эффективно она уговорила меня нарисовать вторую стрелку, которая стала близнецом первой.

Кивнув ей, чтобы она переодевалась, я вышла из комнаты. Взгляд тут же приковался к комнате Мерта. Она словно звала меня на безрассудные поступки.

Валлагьи, я хотела зайти и узнать, чем он занимается, от чего фанатеет, какие книги стоят у него на полках, какими духами он пользуется. Кажется, это перебор…

Но если меня поймают с поличным…

Будет, по крайней мере, неловко.

Выбросив из головы все ненужные мысли, я направилась в гостиную, где обстановка была такой же, как и до нашего ухода. Здесь царило спокойствие, нарушаемое лишь еле слышными звуками из телевизора, где шёл какой-то турецкий научно-популярный сериал.