Моя свобода

– «Химическая промышленность в Европе». Надеюсь, на следующем уроке вы будете готовы.

Маес кивнул и бросил на меня гневный взгляд, который я проигнорировала. Но следующий урок был по математике, и учителю было абсолютно плевать на издевательства Лендена в мой адрес. Возможно, потому что он сам меня ненавидел.

***

Слова учителя, словно назойливые мухи, жужжали вокруг, но так и не могли проникнуть в мое сознание. Он увлеченно рассказывал о каких то уравнениях.

– Распределения вероятностей – показывают, с какой вероятностью могут произойти разные исходы случайного события, – вещал учитель, но для меня это звучало как заклинание на древнем языке, из которого я не понимала и половины половины. – Существуют разные математические модели, или типы распределений, которые описывают эту вероятность. Выбор конкретного типа зависит от того, какие данные анализируются или какая ситуация моделируется.

Его взгляд вдруг замер на Алларде, сидящем за первой партой. Тот увлеченно играл в свою любимую игру: «Закинь смятую бумажку в ведро». Рядом с партой скромно ютилось мусорное ведро, ставшее ареной для его метаний.

– Аллард, позвольте поинтересоваться, чем вы занимаетесь? – тон учителя был полон иронии.

Парень, словно пойманный с поличным воришка, мигом спрятал свой «снаряд» под парту. Учитель, с лицом, нахмуренным как грозовая туча, подошел к нему и конфисковал "игрушку". Мне бы тоже хотелось присоединиться к этому увлекательному занятию, лишь бы не слушать эту бесконечную лекцию.

– Макаддам?

Моя фамилия, словно удар грома, вырвало меня из оцепенения. Я вздрогнула и подняла глаза на учителя, который уже отправил злосчастную бумажку в мусорное ведро.

– Да?

– Я вижу, вы витаете где-то в облаках. Тема вам неинтересна?

– Нет, я… я все понимаю.

– Неужели? Тогда предоставьте мне примеры решения системы трёх уравнений с тремя неизвестными.

Я замолчала, инстинктивно опустив взгляд на парту. Это был мой привычный жест, когда я чувствовала себя неуверенно.

– Маес, – прозвучала фамилия Лендена, словно приговор.

Прекрасно, просто замечательно. Сейчас Ленден ответит, продемонстрировав свой интеллект, а я буду выглядеть рядом с ним полной идиоткой.

– Решение способом подстановки. Ответ: первое число – 15, второе число – 5, третье число – 3, – выпалил Ленден и расплылся в самодовольной улыбке, словно покорил Эверест.

– И как вы собираетесь сдавать экзамены? Вы до сих пор не понимаете даже такую "легкую" тему,– учитель обернулся ко мне, его слова были пропитаны разочарованием.

"Легкую"? Я бы поспорила. Это он витает в облаках, если считает ее простой.

– У меня есть отличная идея. Почему бы Маесу не помочь вам? – невинно предложил учитель.

Я видела этот хищный блеск в его глазах. Я хорошо знала этот взгляд, встречала его у других людей. Это был блеск скрытой неприязни, замаскированной под невинностью.

– Нет, я все выучу к следующему уроку, – поспешно выпалила я.

– Это не просьба, я настаиваю, – ответил учитель, не сводя с меня взгляда. Я отвернулась, не желая поддерживать этот зрительный поединок.

– Я не против, у меня куча свободного времени, – с энтузиазмом отозвался Ленден.

– Нет, я не хочу, – повторила я, чувствуя, как безысходность душит меня, словно удавка на шее.

Нужно срочно придумать какой-нибудь план. Я не позволю Лендену превратить оставшиеся два месяца в ад. Никогда.

– Как я уже сказал, это не обсуждается… – не успел договорить учитель, как я выпалила:

– Пусть это будет Николас Мартенс.

Сам Николас, услышав свое имя, отвлекся от изучении своей тетради, точнее, он зависал, глядя на нее. С ним что-то не так, определенно, но он – наименьшее зло из двух.

– Нет, у Мартенса и так много желающих, – возразил учитель.

– Ты перечишь учителю? Тебя же могут отстранить, – пропищал Ленден, включив режим своей раздражающей наигранности.

Но среди всего этого шума, смеха и моей нарастающей паники прозвучал спокойный голос, ставший для меня спасательным кругом.

– Я согласен.

Николас. Он согласился.

Я повернулась к нему, но встретила лишь безразличный взгляд его светло-карих глаз.

– Но у вас и так…

– Время найдется, – ответил Николас учителю.

– Какого хрена, чувак? – возмутился Ленден, повернувшись к нему.

Николас лишь пожал плечами, а Ленден, разочарованно вздохнув, отвернулся обратно. Но, взглянув на Николаса, я заметила в его глазах странное, почти любопытное выражение.

Я уверена, что это не закончится хорошо.

***

После школы я поспешила домой – сегодня возвращался папа. Сердце томилось по нему, и я подумывала предложить Николасу перенести занятие на завтра. Но потом испугалась его реакции, потому что после математики он коротко сообщил: «Сегодня во дворе, после уроков». Выглядело так будто он попросил меня спрятать труп во дворе. Я кивнула, но поняла смысл только тогда, когда он ушел.

Однако я не собиралась показывать, что боюсь его. Наоборот, я хотела показать себя с такой навязчивой стороны, чтобы он сам не захотел издеваться надо мной. Просто объяснял темы и всё.

Я сидела на скамейке, уплетая мини-пиццу с халяльным мясом. Заметив Николаса, направляющегося ко мне, я торопливо проглотила кусок пиццы и запила водой из бутылки, боясь подавиться. Он приблизился и уселся на скамейку, нарочито отстранившись. Не взглянув на меня, он принялся доставать учебные принадлежности. Но я остановила его:

– Стой. Давай сначала договоримся об условиях.

– О каких еще условиях? – нахмурился он, искренне недоумевая. – Ты перегрелась на солнце?

– Да, немного, но я о другом, – довольно серьезно ответила я на его колкость.

Под его пристальным взглядом я достала из кармана, точнее, из задней стороны моего шарфа бумажку. Это было самое надежное место, потому что внутренняя часть шарфа хорошо прилегала к голове.

Я протянула ему бумажку, стараясь не коснуться его пальцев. Он взял ее и, развернув, начал читать вслух:

– Первое – ни в коем случае не прикасаться ко мне, – он поднял взгляд на меня и спросил: – То есть мне нельзя вообще к тебе прикасаться? А если нужно спасти твою жизнь?

– Валлахи, не надо меня спасать, а то еще в долгу перед тобой останусь, – попыталась пошутить я, но вышло натянуто.

– Я серьезно, – сказал он даже не моргнув за это время.

Его лицо буквально излучало пустоту.

– Просто не касайся моей кожи. Но если это ради спасения моей жизни, то я делаю исключение.

Он долго смотрел на меня, как на умалишенную, пока я взглядом не указала на остальные пункты договора. Тяжело вздохнув, он опустил глаза и продолжил:

– Второе – не смотреть на меня слишком пристально. Проясни.

– То есть не смотри на меня, как на свою луну…*

Он просто уставился на меня, словно я самое тупое, что он видел.

Медленно он провел рукой по своим русо-каштановым волосам, которые в лучах заходящего солнца казались рыжими. Затем снова посмотрел на меня, но я не отвела взгляда, завороженная его татуировками на предплечьях. Обычные, ничего не значащие символы, где-то толще, где-то тоньше. На одном предплечье была изображена маленькая стрекоза с жесткими изгибами, а на другом предплечье – величественный дракон, изрыгающий пламя на толпу бегущих людей. Все это было выполнено черной тушью и выглядело завораживающе.

Словно не заметив моего пристального изучения его татуировок, он прочитал последний пункт:

– Третье – не стоит делать мне комплименты относительно моей внешности или характера.

– То есть не говорить мне, что я красивая, даже если очень хочется, – сказала я и, откусив пиццу.

Он несколько минут молчал, наблюдая за тем, как я ем, а потом вдруг произнес:

– Ты странная.

Оторвавшись от еды и прожевав, я возмущенно ответила:

– Я же просила не делать мне комплиментов.

***

Всё шло на удивление спокойно. Под его суровым взглядом я доела свою пиццу. Он принялся объяснять способы решения уравнений, но до меня всё равно не доходило. Тогда он стал объяснять еще подробнее, терпеливо дожидаясь, пока я усвою малейшую деталь, ведущую к основной теме.

Все прошло, я бы сказала, прекрасно. Я даже понимала то, что раньше казалось сложным. Правда, забывала все моментально, приходилось повторять. Но это неважно. Иногда он, конечно, огрызался, но был на удивление терпелив. На его месте я бы уже давно себя послала.

Но отмечу, что всё было хорошо до прихода Лендена, который всё испортил. Он оскорблял меня, но не трогал. Не знаю, как это работает, может быть, он знает, что у меня есть старший брат, который готов надрать ему задницу, если я просто назову его имя.

Он лишь оскорбляет меня, портит мои вещи, но никогда не прикасался, не говоря уже об ударах.

А Николас, пока Ленден оскорблял меня, сидел и равнодушно наблюдал за этим, словно пришел в кино, но разочаровался в самом жанре и, самое главное, в самих актерах.

Но и это мерзкое представление подошло к концу. Ленден ушел, а Николас объявил, что на сегодня хватит. Я радостно вскочила и, собрав вещи, направилась домой.

Солнце уже садилось, и я ускорила шаг, любуясь закатом. Сначала небо окрасилось в нежно-розовый цвет, а затем медленно перешло в темно-желтый. Закат охватил половину небосвода, и теперь можно было увидеть переливы желтого, красного, розового и фиолетового.

Вот наступил тот волшебный момент, когда солнце, словно уголек, уходит за горизонт, унося с собой закат на другую половину земли. Именно в этот миг я больше всего люблю смотреть на это зрелище, мечтать, фантазировать и думать о том, каким же будет завтрашний день.

Небо пылало оранжевыми и малиновыми красками, и за ним последовал прохладный ветерок. А если повернуть голову, можно увидеть едва заметный полумесяц, такой прекрасный, что хочется остановиться и любоваться им бесконечно.

По приходу домой вечер сгущался, а полумесяц становился все отчетливее, словно излучал собственный свет.

Едва переступив порог дома, я получила уведомление на телефоне о времени молитвы.

Я успела. И папа тоже был дома.

Но в доме я услышала другое – смех Али и его друзей. Уверена, Мерт тоже был здесь.

Но главное сейчас – то, что отец дома. Я быстро скинула кроссовки и почти бегом направилась на кухню. Но по пути заметила, что дверь в коридор закрыта, а дверь на кухню слегка приоткрыта.

С полной решимостью я распахнула дверь и вошла. Мой взгляд тут же нашел отца, который сидел на диване и разговаривал с мамой. Я радостно улыбнулась и бросилась к нему. Он, увидев меня, встал и с нетерпением ждал моих объятий. Я обвила руками его шею, а он нежно поцеловал меня в лоб, слегка щекоча бородой.

– Радость моя, ты только сейчас из школы?

– Я задержалась, были дополнительные занятия.

Он снова поцеловал меня в лоб и, отстранившись, с улыбкой обратился к маме:

– А ты говорила, что скучаешь больше, но не обняла меня так, как Самия.

Я улыбнулась и, бросив рюкзак под маминым пристальным взглядом, уселась на диван.

– Если хочешь, чтобы я и тебя задушила, я готова, – пошутила мама, на что папа фыркнул.

– Ты и так меня душишь, – ответил он.

Она резко повернулась к нему. В её взгляде было что-то такое, что заставило папу шутливо пояснить:

– Ты душишь меня своей любовью, цветочек мой.

Сколько я себя помню, папа всегда называл маму цветком. Говорил, что она такая же красивая и нежная. Потом он рассказал нам с Али, что имеет в виду цветок аконит. А аконит – один из самых ядовитых цветов.

Конечно, он шутил.

– Мы поедем к тете Марьям и дяде Мехмеду. А ты помолись, а то уже опаздываешь.

После этих слов папочка закатил глаза на мамочку, а та покачала головой. Но вскоре они ушли, а я поднялась наверх. Молитву я не стала совершать, потому что, как я упоминала, у меня «красные дни». В эти дни нам разрешено не молиться и не восполнять пропущенные молитвы.

Но нас не выгоняют из дома из-за этого, и мы все еще можем готовить еду. Вопреки существующим стереотипам, согласно которым, когда у женщины эти дни, она считается «нечистой» и не должна готовить еду. Нет, в исламе мы по-прежнему являемся раем для детей. Ведь рай находится под ногами матерей. И рай можно заслужить для отца, правильно воспитав одну дочь. Поэтому у нас дочери более ценны.

Я надела простое черное свободное платье и повязала на голову светлый шарф. Глубоко вздохнув, я спустилась вниз.

Подойдя к двери кухни и прислушавшись, я поняла, что Али и его друзья все еще в гостиной.

Наконец, успокоив себя, я открыла дверь и увидела Мерта.

–– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —

*Как на луну – смотреть влюбленными глазами.

Глава 7. Ничто.

Заметив Мерта на кухне, я не могла отвести от него взгляд. Он, словно ничего и не было, небрежно спросил:

– Сами?

– Привет, – неловко пробормотала я, осознав, что нужно прийти в движение, а не стоять столбом, зачарованная им. Сглотнув, я попыталась что-то сказать, но он опередил:

– В холодильнике остался сок, – произнес он, одарив меня улыбкой, затмевающей собой все рассветы мира.

– Да, все-таки я гость, не стоит злоупотреблять гостеприимством, – пошутила я, отбрасывая напряжение, или, по крайней мере, пытаясь это сделать.

Но он лишь улыбнулся, отпив апельсиновый сок из банки, и продолжал смотреть на меня так пристально, что в животе вновь запорхали бабочки.

Под его изучающим взглядом я подошла к холодильнику и обнаружила яблочный сок. Мой любимый. Как и его. Но он выбрал апельсиновый. Неужели он ждал меня?

– Почему ты не взял яблочный? – спросила я.

– Разве не ты его любишь?

– Люблю.

Он уклонился от ответа.

– Ты все еще увлекаешься футболом? Помню, с прошлого чемпионата мира ты была так зависима.

Я захлопнула дверцу холодильника и повернулась к нему.

– Да… Было время, – ответила я, прислонившись к прохладной поверхности. Он стоял напротив, облокотившись на стол. – Тогда я фанатела от игры Неймара. Вернее, от его гениальных симуляций.

Он рассмеялся, склонив голову, и я завороженно наблюдала, как пряди волос прикрывают его прекрасное лицо. Подняв взгляд, он посмотрел на меня так, словно я была единственной луной в его персональном небе, затмевающей собой тысячи безразличных звезд. Словно я была тем прекрасным и восхитительным сокровищем, которое он отыскал в этом мире.

– Я бы хотел сыграть с тобой в футбол, Сами.

– Ты меня обыграешь, это нечестно, – возразила я, скрестив руки на груди.

– Я буду поддаваться, – прошептал он.

– Это тоже нечестно. Но я согласна.

Он нахмурился, но в уголках его губ заиграла радостная улыбка. Проведя рукой по волосам, он вновь посмотрел на меня и спросил:

– Завтра?

Я небрежно пожала плечами, скрывая бушующий внутри пожар от одной мысли о том, что проведу с ним время. Пусть и не наедине, а на поле, у всех на виду, но все же вместе.

Мне хотелось остановить мгновение, насладиться этой тишиной, нарушаемой лишь едва слышным гулом холодильника и шелестом штор от дуновения ветра. И приглушенным смехом парней, в том числе и Али, доносившимся из гостиной. Хотелось просто остаться здесь и бесконечно любоваться его улыбкой и ямочками на щеках.

Но я разрушила эту идиллию вопросом, который мучил меня последние дни.

– Кто такая Алиса?

Он нахмурился и отвел взгляд.

– Я вроде бы говорил…

– Да, формально она твоя одногруппница, а так вы…?

Я не закончила фразу, не произнесла слово «девушка».

Он снова посмотрел на меня своими темными глазами, в которых плясали отблески света.

– Нет… Наверное, – произнес он, и мое сердце тревожно сжалось, отказываясь верить в его неуверенный ответ.

Но прежде чем я успела что-либо ответить, дверь в гостиную распахнулась, и появился Али.

– Мерт, твоя очередь играть. О, Сами, ты вернулась?

Я кивнула и взглядом проводила Мерта, который, уходя, даже не посмотрел в мою сторону.

***

С утра, когда я открыла шкаф, сразу поняла, что надену: выбрала чёрную футболку с длинными рукавами, плотно облегающую фигуру, и брюки того же цвета, но свободного кроя. Нет, я не собиралась идти в школу в обтягивающей одежде. Сверху я надела свободную футболку с короткими рукавами. Без этой чёрной футболки рукава верхней футболки не прикрывали бы мою кожу. На голову я повязала тёмный шарф, а образ дополнила чёрно-белая бандана.

Позавтракав в спешке и обменявшись дежурными фразами с родителями, я вышла из дома. По пути в школу я заглянула в «Сумаю», местную лавку нашего района. Никого не встретив, я продолжила свой путь, сжимая в руке бутылку сока, а в голове роились мысли о Мерте, о каждом его слове и жесте. Я вновь и вновь прокручивала в памяти каждую секунду того волшебного вечера, пытаясь похоронить в глубине сознания его горький конец. Пыталась…

У ворот школы всё было как обычно. Лендена нигде не было видно. И это было прекрасно, ведь я меньше всего хотела начинать день с испорченного настроения.

Я уже сидела за партой, когда в класс вошел учитель литературы. Я даже не заметила его появления, но, быстро схватив учебник, приготовилась слушать. Альхамдулиллях*, сегодня литература последняя у Лендена, поэтому я его не увижу.

Неожиданно я почувствовала на себе чей-то взгляд. Подняв глаза, я встретилась с пристальным взглядом Николаса, словно он чего-то ждал. Мой взгляд недвусмысленно вопрошал: «Чего тебе надо?». Он закатил глаза и отвернулся. В этот момент телефон в моей руке завибрировал, и на экране высветилось сообщение с незнакомого номера.

Неизвестный номер: Это Николас. Встретимся после последнего урока.

Сегодня в мои планы никак не входила тупая математика.

Самия: Зачем?

Николас: Хватит задавать вопросы, странная.

Самия: «Смайлик, закатывающий глаза».

Николас: Хочешь, чтобы я заменил себя Ленденом?

Самия: НЕТ. Хорошо, я приду после уроков в то же место, что и вчера.

Я видела, как он, даже не пытаясь скрыть телефон, прочитал мое сообщение. Зачем он вообще согласился мне помогать? Я чувствовала, что это не просто так, ведь… Он же друг Лендена. Поэтому я и записала его в своем телефоне как «Исламофобская задница №2». Главное, чтобы он об этом не узнал.

На уроке я украдкой достала книгу Мерта – «Грозовой перевал». Я жадно вглядывалась в его пометки на полях, в подчеркнутые им цитаты. Перелистывая страницы, я наткнулась на выделенную им фразу: «Из чего бы ни были сотворены наши души, его душа и моя – едины».

Улыбка тронула мои губы. Не знаю почему. А дальше я увидела продолжение этой цитаты.

За чтением я не заметила, как прозвенел звонок и учитель покинул класс. С неохотой оторвавшись от книги и собрав вещи, я направилась к выходу из аудитории. На пороге я нечаянно столкнулась с какой-то девушкой, и из ее рук выскользнули учебники и тетради, рассыпавшись по полу. Девушка с досадой вздохнула и принялась собирать свои вещи.

– Прости, я не заметила…

– Лучше бы помогла, чем извиняться.

Я с трудом подавила гневный вздох и подняла всего пару тетрадей. Я не хотела ей помогать, но ведь это моя вина. А родители всегда говорят: «Нужно признавать свои ошибки и учиться на них. Ведь никто не идеален». Но это не относится к Лендену.

Она встала и, выхватив у меня тетради, молча кивнула в знак благодарности и пошла прочь. Я же с неожиданной радостью продолжила свой путь, потому что не ответила ей грубостью. Не знаю почему, но это меня радовало.

Найдя Николаса, я остановилась, не решаясь подойти ближе, и нервно сжала лямки рюкзака. Он поднялся со скамейки и, приблизившись ко мне на безопасное расстояние, сказал:

– Сегодня занятия не будет.

Это все, что он хотел сказать? Я пришла сюда только ради этого? Скажите, что это просто глупая шутка…

Судя по его лицу, это не так. Кажется, он что-то скрывает.

Я стояла напротив него, и из-за его высокого роста я чувствовала себя маленькой и беззащитной, словно первоклассница, решившая выяснить отношения со старшеклассником. Но внутри меня кипела ярость, и я была готова к драке. Валлахи, я была готова, ведь Али в детстве научил меня бить прямо в челюсть.

Я даже потренировалась на соседском мальчике, который постоянно дергал меня за косички, когда мне было восемь лет. Однажды, когда он подошел слишком близко, я спросила его, что он собирается делать, и он ответил: «Поцеловать тебя». Недолго думая, я ударила его кулаком в челюсть, как учил Али, и у бедного мальчика выпал молочный зуб.

Но передо мной стоял не маленький соседский парень, а Николас, у которого выпирали мышцы под черной футболкой, словно выточенные из камня. Нет, я не специально обращала на это внимание, просто бросалось в глаза, как и его татуировки.

Конечно, он такой "красавчик", потому что является разыгрывающим нападающим в школьной баскетбольной команде. С Николасом команда «Golden eagles» выиграла у команды «Icy hawks» из государственной школы Брюсселя, заслужив звание лучшего игрока во всем городе. А вернее, во всей Бельгии.

– Хорошо, но у меня вопрос. – Он молчал, поэтому я продолжила. – Почему ты согласился заниматься со мной математикой?

Мы разговаривали, стоя друг напротив друга, как будто были заклятыми врагами, которые в любую минуту могли вытащить из-за спины пистолеты и застрелить друг друга. Я бы не возражала против оружия.

– Это не твое дело, – ответил он так равнодушно, что мне стало завидно. Я так не могу, а хотелось бы.

Я изучала его взглядом, но молчала. Потом он отвернулся и, словно призрак, скользнул мимо, оставив меня в полном недоумении.

Почему? Неужели так сложно ответить прямо? Хотя, может, ему нравится эта игра, как и Лендену. Им нравится мучить меня.

Вдруг он остановился и, обернувшись через плечо, спросил:

– Ты идешь?

Растерявшись, я переспросила:

– Куда?

– У тебя рисование.

– Да, кружок. Но… идти вместе с тобой? – Я постаралась изобразить на лице отвращение, на которое он ответил лишь равнодушным взглядом.

– Через три минуты здесь будет Ленден и его близнец из кружка фитодизайна.

Я удивленно огляделась, словно ожидая увидеть Лендена в кустах. Потом, взяв себя в руки, высоко вскинула подбородок и заявила:

– Хорошо, я иду.

Он кивнул и, развернувшись, двинулся по двору к зданию школы. Я последовала за ним, пытаясь разгадать мотивы его поведения. Неужели он тайно влюбился в меня? Впрочем, чему удивляться, я ведь красивая, умная… Ладно, с учебой не все гладко, но зато я веселая, отзывчивая и добрая. Но чтобы Николас, второй исламофоб в школе… Это уже странно.

– Почему ты помогаешь мне? – снова спросила я, поравнявшись с ним.

Его шаги были широкими, я едва поспевала, да и ростом он был выше меня, приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо.

– Мне нужна информация от тебя, – ответил он, даже не удостоив меня взглядом.

– Какая?

Он резко повернулся и, толкнув дверь, вошел в класс, где проходил кружок рисования. Я последовала за ним и заняла место за предпоследней партой.

Рисование никогда не было моей сильной стороной, малейшая неудача вызывала во мне приступы ярости и паники. Но Лендена здесь не было, как и большинства исламофобов. Зато присутствовал Марк, которого я мысленно назвала "номером четыре" – исламофобская задница №4".

Во время кружка зазвонил телефон. Отпросившись, я вышла в коридор. Звонил Али, сообщил, что вечером мы с родителями едем к дяде Мехмету – отцу Мерта, потому что у его племянника в Турции обрезание.

Я согласилась и уже собиралась вернуться в класс, когда кто-то внезапно захлопнул дверь прямо перед моим носом, пока я проверяла телефон. Я не успела выставить руки, и удар пришелся прямо в лицо.

Чёртовы исламофобы, ненавижу их!

Я схватилась за нос, склонившись, в глазах потемнело. В классе раздался смех, кто-то откровенно хохотал, но никто не спешил на помощь.

Сквозь этот гвалт пробился голос, полный раскаяния:

– Прости, прости, я случайно. – Девушка протянула мне салфетку. – Может, в медпункт?

– Да нет, вроде не сломан, – ответила я, прижимая салфетку к носу.

Когда темнота рассеялась, я увидела, кто это был. Та самая девушка, с которой мы недавно столкнулись.

Не стоило быть с ней вежливой, нужно было послать ее куда подальше.

– Решила отомстить, да? – спросила я, прожигая ее гневным взглядом.

– Ты о чем вообще?

Она выглядела искренне растерянной, в ее глазах читалось неподдельное беспокойство.

– Так вы заходите? – равнодушно спросила худенькая учительница, ведущая кружок.

Ей даже не было дела до того, в порядке ли я. Не люблю ее, она тоже входит в число исламофобских личностей в этой школе.

Девушка, одетая во все черное, осторожно взяла меня под локоть и вывела в коридор, пока меня покачивало от головокружения. А потом она неловко закрыла дверь, точнее, захлопнула ее так, что мне показалось, будто началось землетрясение.