Голодный мир

Лиззи и Сэм чувствовали на себе множество чужих взглядов. Хотелось съежиться, стать незаметными, избежать чего-то неясного, что их ожидало. В воздухе витало тяжелое напряжение. Лиззи почувствовала, как холодок пробежал по спине. Её сердце колотилось с бешеной скоростью. Страх смешивался слюбопытством, но замевал последнее.

Девушки проследовали за Острым Когтем к однойму из многочисленных домов. Остальные вернувшиеся с ними индейцы сворачивали по мере передвижения рядом со своими жилищами, где их встречали мужчины, женщины и ребятишки. Вероятно, отцы и матери, братья и сестры или жены и дети.

Острого Когтя встретили две индианки. Пожилая с черными, как у него волосами, но изрядно тронутыми сединой, и темными глазами, и молодая женщина, очень похожая на Острого Когтя, словно, его копия, только в женском обличии. Черные глаза пожилой индианки обшарили Лиззи и Сэм, а затем вопросительно остановились на Остром Когте.

Он быстро заговорил, после чего пожилая женщина, молча, прошла в дом, а Острый Коготь сделал жест рукой, давая понять девушкам, чтобы ждали здесь. Молодая стройная, высокая индианка пристально посмотрела на Лиззи, презрительно смерила ее взглядом и пощелкала языком, покачивая при этом головой, как бы говоря: «Да кто ты такая!» Сэм она даже не удостоила вниманием и  проследовала внутрь следом за скрывшимися в доме пожилой индианкой и Острым Когтем.

Изнутри послышались громкие голоса, происходил бурный разговор. Женщины старались в чем-то убедить Острого Когтя, но, похоже, безуспешно. Лиззи и Сэм так и сидели рядом с небольшим домом, в котором исчезло индейское семейство. Периодически в жилище забегали босые, полураздетые ребятишки. После они появлялись снаружи, подходили к обеим девушкам. Дети рассматривали их,  бесцеремонно трогали за волосы, прикасались к коже, пытаясь разглядеть ее поближе. Одна из девочек даже попыталась попробовать на зуб руку. Лиззи была вынуждена прицыкнуть на черноглазую девчушку. Мальчик лет восьми вынес девушкам немного еды, все тех же кукурузных лепешек и немного оленины.

Лиззи и Сэм устроились прямо на земле. На закате мимо них проследовали мужчины, женщины и дети. Все эти люди направлялись к центру небольшой деревни. Через некоторое время появился Острый Коготь и снова жестом велел девушкам следовать за ним.

Все жители деревни собрались вокруг большого костра, ярко горевшего в центре поселения у дома, выглядевшего больше остальных. Острый Коготь провел девушек через толпу к огню. Старый вождь, на котором красовался головной убор из множества разноцветных перьев, начал речь. Он долго что-то говорил соплеменникам, задавал вопросы Острому Когтю и другим индейцам, бывшим в отлучке.

Острый Коготь отвечал громко, стоял, с высоко поднятой головой, распрямив плечи. В нем словно  что-то изменилось после того, как они оказались в деревне. В лесу индеец был намного проще. Он сам присыпал Лиззи рану серебристым порошком, несколько раз общался с девушками, приносил еду и даже защищал от Злыдня. Сейчас же Острый Коготь казался отчужденным. Глаза его были полны решимости. Он выглядел старше и серьезнее, а племя слушало его. Лиззи и Сэм не понимали слов, но было ясно – происходило что-то важное. Говорили по-индейски.

– Если белые люди узнают, что у нас их женщины, все племя уничтожат, – сказал пожилой седовласый индеец, обращаясь ко всем собравшимся.

– Но эти девушки молодые. Они смогут работать. Нас не так уж много, а бледнолицые могут и не узнать о своих женщинах, – возразил ему другой мужчина, тоже умудренный годами.

Вождь что-то спросил у Острого Когтя. Лиззи видела, как дернулось лицо молодого индейца.

– Тебя и твоя подруга спрашивать, есть муж, жених? – перевел  Острый Коготь слова вождя.

Сам Острый Коготь до этого момента не задумывался над таким вопросом. Ему казалось очевидным свободное от уз брака положение девушек. Он глубоко вздохнул, пытаясь прогнать ненужные мысли, вызванные вопросом.

– Нет, – ответила Лиззи, зардевшись, и отрицательно покачала головой для убедительности.

В конце собрания вождь обратился к девушкам. Он сухо изъяснился. Острый Коготь перевел обеим его слова. Сказал, что их принимают в племя, если они согласны, но придется подчиняться  законам общины, носить принятую в племени одежду, работать, выучить язык настоящих людей, как называли себя сами индейцы маскогу. Девушкам дадут новые имена. Они станут Небесным Камнем и Девушкой Дальних Земель. Позже обе смогут выйти замуж. В противном случае их ждет незавидная судьба – рабство, если откажутся – смерть.

Лиззи видела, с какой надеждой смотрел на нее Острый Коготь. Она поежилась от суровых слов вождя, но кивнула, вслед за благоразумной Сэм, подтверждавшей, что они согласны стать частью племени. Острый Коготь шумно выдохнул. Очевидно, он не был равнодушен к Лиззи, но чего именно индеец хотел от нее,  оставалось неясным для девушки.

После окончания собрания Лиззи и Сэм разделили. К Лиззи подошел Острый Коготь и, взяв ее за руку, направился к своему дому. Сэм, хотела пойти за ними, но ее остановили. Заставили остаться, чтобы посмотреть подчинится ли девушка. Она должна была отправиться в другую семью.

Сэм успела шепнуть  Лиззи, что им позволили стать частью племени из-за того, что их привел Острый Коготь. Видимо, он в деревне далеко не последний человек. Когда она успела это узнать? Они все время были вместе.

Лиззи заинтересовал один вопрос. Он все время вертелся на языке, и ей очень хотелось получить ответ, поэтому по дороге она спросила:

– Острый Коготь, зачем ваш вождь носит перья на голове?

– Это роуч. Из перо орел. Его носить мужчина, великий воин. Еще алектка, – ответил Острый Коготь.

– Это кто? – поинтересовалась Лиззи.

– Алектка – шаман, – объяснил индеец.

 У Лиззи снова разболелась нога, и девушка замолчала. Они дошли до дома, похожего на остальные, как их родной брат. Острый Коготь показал на вход, предлагая войти. Лиззи впервые оказалась внутри жилища индейцев маскогу, да и вообще любых индейцев. Никогда ранее она не имела возможности общаться с людьми, отличающимися от нее. Разве что, кроме одного китайца, жившего на ее улице в небольшом шотландском городке.

Сейчас Лиззи стояла в шести-семи метровом деревянном доме с висящими на стенах многочисленными пучками разных трав. Ровный земляной пол был чисто подметен и застелен соломенными циновками. В центре жилища располагался очаг, огонь в котором неярко горел. Дым уходил в небольшое отверстие вверху над ним. В доме присутствовал слабый хвойный аромат можжевельника.

Острый Коготь произнес:

– Vn iskv – cen iskv (мой дом – твой дом). Твой имя Небесный Камень, запомни.

Он указал на одну из невысоких плетеных лежанок в южной части жилища, и Лиззи со вздохом  облегчения прошла к ней и села, едва не упав при этом.

– Савсем плоха, –  сказал индеец, покачав головой. Он прошел следом за ней, размотал повязку на ноге и осмотрел открывшуюся рану на голени девушки, – ходить многа не нада, – добавил тихо, покачивая головой. Он снова стал прежним Острым Когтем, к вниманию которого Лиззи уже немного привыкла.

Индеец еще долго сидел рядом с Лиззи после того, как она заснула. Он  задумчиво смотрел на нее и гладил маленький белый шрам на правой скуле, но Лиззи этого уже не чувствовала.

Ночью Лиззи снился родной дом. Она видела маму. Ее милые руки ласково гладили по голове. И мама говорила:

– Все будет хорошо, милая Лялечка.

Только мама так называла ее.

Утром Лиззи с трудом раскрыла слипшиеся веки. Сил встать не было совсем. Острый Коготь сидел на том же месте, что и накануне, перед тем, как Лиззи заснула. Он положил ладонь ей на лоб и покачал головой. Лиззи выпила воды и вернулась в плен сновидений. Так она просыпалась и снова оказывалась в царстве Морфея много раз, с трудом вспоминая обрывки из того, что происходило в промежутках. Хорошо помнила только встревоженные глаза Острого Когтя и раздраженный голос молодой индианки. Всякий раз, когда Лиззи слышала этот звук, женщина оказывалась чем-то недовольной.

Несколько раз заходила Сэм, чтобы проведать Лиззи. Одета бывшая рабыня была в индейское платье из выделанной оленьей кожи, на ногах красовались кожаные мокасины. Ей позволили указать на будущего мужа, и Сэм предложила двоюродного брата Острого Когтя. Она хотела быть поближе к Лиззи. Да и сам  молодой индеец ей понравился. Это оказался тот самый новый друг, приносивший Сэм и Лиззи еду вместе с Острым Когтем на стоянке у реки.

Веселый неунывающий Лисий Хвост оказался рад такому повороту событий. Он и Сэм обручились. Сэм накормила Лисий Хвост вареной кукурузой, и сейчас они жили в ожидании того времени, когда станут семьей. Женщины из дома Лисьего Хвоста должны были обучить Сэм индейскому языку и обычаям племени. Теперь ее звали Девушка Дальних Земель.

В один из приходов Сэм поделилась тем, что узнала.

– Знаешь, – тихо сказала она, всматриваясь в глаза Лиззи, – мы попали в единственную деревню криков-маскогу среди чероки.

–– Странно, – удивилась Лиззи.

–– Остальные крики живут южнее, – добавила Сэм.

***

Острый Коготь сам кормил Лиззи. Бабушка Сунэ выгнала его из дома, когда надо было переодеть больную. Подобное положение дел не нравилось старой Сунэ. По ее мнению, внук совсем одичал. Заставил сказать вождю Волчьему Уху, что их семья возьмет эту белую девчонку на обучение. Теперь Волчье Ухо возлагает надежды на старую Сунэ.

– Лежи. Ты быть слабый, – произнесла бабушка Острого Когтя, останавливая рукой Лиззи от попытки встать.

«Как же Острый Коготь ее называл? Бабушка Сунэ, кажется,»  – припомнила Лиззи.

Старая Сунэ присела рядом и, едва, не отшатнулась от девушки. Глаза  пожилой женщины расширились.

– Откуда это? – спросила она, указывая на нитку бус на шее Лиззи, выбившуюся из-под платья.

– Это мамины. Мама, – прошептала Лиззи.

– Ма-ма, – повторила Сунэ.

– Они ей от бабушки достались, – добавила Лиззи.

Взгляд старой Сунэ, странным образом потеплел, хотя, скорее всего, она не поняла последних слов.

– Небесный камень. Кальчиулитль. Он нести удача, здоровье и хорошая жизнь. Лечить человека. Плохо спать – он помогать. Жар тоже убирать. Камень тускнеть – беда, – произнесла бабушка Сунэ.

 Лиззи выпила горький травяной отвар, предложенный ей. «Что намешано туда? Какие-то лесные травы,» – подумала Лиззи.

На самом деле это был отвар из ивовой коры, чтобы помочь больной победить лихорадку. Сунэ сама ходила к реке рано утром, где нашла подходящие ветки ивы.

Ночью к старой Сунэ приходили духи. У нее было видение. Девушка, которую Острый Коготь с такой легкостью привел в жилище, должна стать лекаркой, ее ученицей. Также у девушки есть способности к шаманству. Она сможет осуществлять контакт с силами потустороннего мира, возможно, и повелевать ими. Но, старая Сунэ не была уверена, допустят ли старейшины, чтобы белая  женщина стала алекткой, а Духи про это ничего не сказали. Шаманка, как и Сунэ,  использовала чары, заклинания, известные только ей мази и снадобья, амулеты, но в большем объеме, чем лекарка.

Сунэ, как и шаман, сама умела делать некоторые чудеса. Иногда она прятала в руке мелкие предметы, а потом они обнаруживались у больного. Было важно, чтобы человек поверил Сунэ. В дом потения она отправляла тех, у кого больные кости и суставы. Сунэ сама помогала при переломах и вывихах, лечила головную боль и  желудочные расстройства.

Прошло несколько долгих, бесконечно тянущихся дней. Лиззи уже устала лежать и потихоньку пыталась вставать. Постепенно она начала выходить наружу. Лиззи чувствовала себя лучше на свежем воздухе вдали от ежедневно приходившей сестры Острого Когтя. Всякий раз при появлении Итаки Лиззи старалась найти предлог, чтобы выйти.

– Все возишься с ней. Зачем она нам? – спросила как-то у бабушки Сунэ внучка в очередной раз появившись в доме брата.

– Острый Коготь обещал вождю. Мы должны обучить Небесный Камень  жизни в племени. Я не могу перечить Острому Когтю. Он воин. Нельзя по-другому, – мягко осадила бабушка Сунэ Итаки.

– Небесный Камень, – повторила Итаки, сморщившись, будто услышала что-то плохое, – Лучше бы обо мне подумали! Каково мне видеть ее на своем прежнем месте.

Однажды бабушка Сунэ дала Лиззи надеть старую тунику внучки. Как обычно Итаки появилась днем в доме и увидела свою одежду на Лиззи. Индианке это пришлось совсем не по вкусу, она рассердилась, но опасалась гнева брата и лишь поморщилась. «Смотри-ка, что делается. Моими вещами распоряжаются. Только этой белой девчонки здесь не хватало,» – размышляла Итаки. Ее вовсе не радовало  подобное положением дел в бывшем своем жилище. Проходя мимо. Она, как бы невзначай задела Лиззи плечом, да так, что сшибла девушку с ног.

– Смотри, куда идешь! – рявкнула индианка раздраженно.

– Простите, леди, что вам захотелось пройти там, где не следовало, – произнесла Лиззи с невозмутимым лицом.

Индианка почти не понимала английский и ничего не ответила, но что-то заподозрила, судя по скривившемуся лицу.

Итаки была замужем за одним из лучших воинов племени. Совсем недавно она вошла в свой новый дом с Орлиным Пером. В жилище у Острого Когтя и бабушки Сунэ оставались кое-какие вещи, доставшиеся теперь белой девчонке. Это раздражало и печалило Итаки, и она не могла разобраться, что больше наносило урон ее душевному состоянию. То ли  присутствие чужой женщины рядом с ее бабушкой и братом, или то, что она сама теперь чувствовала себя чужой здесь.

Спустя еще пару дней, Лиззи в очередной раз вышла на свежий воздух. Перед ней снова предстали многочисленные дома, полукругом рядами обступившие со всех сторон тот, где жили они втроем. Все эти жилища были похожи друг на друга, как близнецы. В этот раз на их доме помимо вещей Острого Когтя висели и сушились на солнце скальпы, принадлежавшие белым людям. Волосы на них были совсем не черные, не  индейские. Лиззи замутило. Началась ужасная тошнота, закружилась голова, в глазах мгновенно потемнело и ее вывернуло прямо здесь же. Лиззи стояла,  склонившись, и думала, как скрыть следы своего «преступления». Ей с трудом удалось замести их, используя сухую кору и листья, превозмогая слабость во всем теле.

Свежий ветерок обдувал лицо Лиззи, давал возможность почувствовать себя немного лучше.  Солнце согревало обнаженную кожу рук, развевал тонкую тунику на ветру.

Острый Коготь возвращался откуда-то с тяжелой поклажей за плечами. Он опустил ношу перед входом в дом и, забывшись, спросил у Лиззи по-индейски:

– О, Небесный Камень! Ты вышла? Стало лучше? Тебя мутит?

Лиззи ничего не поняла из того, что он сказал. Она быстро отвела взгляд.  Острый Коготь, поняв свою ошибку, попытался исправить ее, заговорив по-английски.

– Сvpuse – моя бабушка, – произнес он, показывая на вход в дом, – Слушать ее, она не обидеть, – и добавил по слогам, – Все бу-дет ха-ра-шо!

Лиззи взглянула на него с изумлением. Неужели это тот самый индеец, не дававший ее обижать Злыдню? Неужели, это он приносил им с Сэм еду, смотрел на Лиззи смеющимися глазами, искрящимися на солнце. И все же именно он принес эти кусочки кожи с волосами, висевшие сейчас у входа в дом. Лиззи даже мысленно  название скальпов было тошно произносить.

– Тебе плоха? – спросил Острый Коготь.

– Уже нет, – ответила Лиззи сухо и прошмыгнула обратно в дом, чтобы больше не видеть этого ужаса, висевшего у самого входа.

– Ты привыкнешь, Небесный Камень, – сказал Острый Коготь самому себе, когда она скрылась в доме, – ты привыкнешь.

***

После выздоровления Лиззи прошло не так уж много времени, но бабушка Сунэ уже взялась за Лиззи. Каждый день во время обучения девушка узнавала что-то новое для себя, начинала смотреть на многое другими глазами. Было удивительно, что люди, которых в семье тети называли не иначе, как дикарями, с таким трепетом относились к тому, что их окружало. Они любили природу и мир вокруг, любили землю, на которой жили.

Для начала бабушка Сунэ показала Лиззи аптечку в кожаном мешочке. Там обнаружились аккуратно сложенные повязки из чистой ткани, разные изогнутые иглы, нитки для зашивания ран, ватные шарики из хлопка находились в отдельном от всего остального мешочке, пинцеты, скальпели из обсидиана, ступки с пестиками. Были также непонятные для Лиззи предметы – каучуковые мешочки с присоединенными к ним острыми птичьими костями.

Вскоре приступили к изучению языка. Показывая на предмет, бабушка Сунэ произносила его по-индейски, как говорили это часкогу-часкогу, Лиззи, если узнавала предмет, называла его в ответ по-английски.

Одновременно Лиззи узнавала что-то новое из способов лечения разных болезней. Использование ивовой коры поразило Лиззи.

– Неужели, отвар из молодых веток той самой ивы, которой так много растет по берегам рек, может способствовать снижению температуры при разных болезнях? – удивлялась она, рассказывая Сэм в очередной приход подруги о таком важном для себя открытии.

Заметив, как переменилась к ней бабушка Сунэ, Лиззи поинтересовалась, что послужило причиной? К тому времени обе довольно сносно изъяснялись каждая на чужом для себя языке.

– Ты иметь слезы богиня неба. Ты быть целитель в будущем. Острый Коготь обещать вождь. Я обучить тебя. Ты быть скво, – объяснила старая лекарка Лиззи.

– Спасибо, – поблагодарила Лиззи, – я очень ценю все, что вы делаете для меня, бабушка Сунэ.

Лиззи никогда не думала, что судьба может перемениться настолько и так быстро в одночасье. Еще совсем недавно она печалилась из-за необходимости стать женой ненавистного мистера Робинсона. Сегодня маскогу предлагают ей быть скво, индейской женщиной. Правда, выбор у нее все равно невелик, либо ей предстоит жить в племени маскогу, которыми оказались эти обитатели леса, либо смерть. Рабыней у аборигенов она бы точно не захотела стать.

Бабушка Сунэ рассказала Лиззи о легенде, которая передавалась от предков. В ней говорилось, что в их племя придет белая женщина, и она станет лечить и поможет выжить в суровые времена, став лекаркой. Но у Лиззи еще есть и способности к шаманству. Об этом бабушке Сунэ сказали Духи. В их племени алекткам  запрещено жениться и выходить замуж. Это бабушка Сунэ особенно подчеркнула, сурово взглянув на Лиззи.

Не только старая Сунэ объясняла что-то Лиззи. По вечерам Острый Коготь, бывая дома, тоже разговаривал с девушкой. Тогда его глаза сверкали обсидиановым блеском, отражая огонь, горевший посередине их скромного жилища.

– Человек  – брат всему, – говорил Острый Коготь, обводя руками вокруг себя, – жить нада спра-вед-ливо, – добавлял он.

Впрочем, это не мешало ему время от времени приносить окровавленные скальпы и вешать их для просушки на своем доме.

Однажды, улучив момент, когда они находились в доме одни, Острый Коготь взял Лиззи за руку. В ответ на ее удивленный взгляд, он смущенно отвел в сторону свой. Затем быстро надел Лиззи на руку браслет. Украшение было серебряным, с вставленными бирюзовыми камнями.

– Небесный камень, – сказал Острый Коготь, – кальчиулитль, окаменевшие слёзы богини неба. Солнце, – он поднял палец вверх, – и огонь, – он указал на горевшее посередине жилища слабое пламя под отверстием в крыше, – одно целое.

Лиззи с удивлением смотрела в его черные блестящие глаза. В них она увидела мягкость, нежную восторженность и желание обнять целый мир.

– Спасибо, Острый Коготь! Очень красиво! – произнесла она, понимая, что индеец и она стали намного ближе, чем были до этого. Они словно обрели тайну, связывающую их и недоступную для других.

– Острый Коготь, можно тебя попросить? – робко поинтересовалась Лиззи.

– Да, Небесный Камень, – ответил он, поборов свое смущение.

– Пожалуйста, зови меня Лиззи. Это мое настоящее имя, – сказала она.

– Я не могу. Все знают, что ты Небесный Камень, – с удивлением произнес Острый Коготь, растягивая слова.

Он искренне не понимал, почему ей не нравится такое красивое имя на его взгляд.

– Пожалуйста, – повторила Лиззи мягко.

– Хорошо. Наедине и в доме ты будешь Лиззи, но для остальных ты останешься Небесным Камнем, – произнес он, улыбаясь.

– Я согласна! – воскликнула Лиззи с радостью, понимая, что Острый Коготь не может идти против вождя и племени, – Спасибо! – выдохнула она, обняв его за шею обеими руками.

Опомнившись, Лиззи смущенно ойкнула, вывернулась из рук Острого Когтя и выбежала из дома, оставив за спиной широко улыбавшегося индейца.

***

 Иногда их дом навещала Итаки. Она проходила мимо Лиззи, поджимая губы и сузив темные, как у брата глаза, которые превращались в узкие щелочки. Лиззи никогда не видела, чтобы от них исходили искристые лучики, как у Острого Когтя.

Однажды днем Лиззи шла с реки, протекавшей сразу за деревней, где чистила горшки.

– Ты думаешь, все будет так, как захочешь ты? – спросила Итаки по-индейски, догоняя ее, – Придет время, и все узнают то, в чем ты сама себе боишься признаться.

 Лиззи не поняла, что Итаки имела в виду и сделала вид, что не расслышала. Она продолжила идти к своему дому, показавшемуся из-за других точно таких же, только с недавних пор на нем были нарисованы черные медвежьи когти.

О чем говорила сестра Острого Когтя? Что ее гложет? Почему она так невзлюбила Лиззи? Ведь Итаки живет в другом доме, у нее есть муж Орлиное Перо, тот самый Злыдень. Что Лиззи им сделала?

Решение предложила Сэм.

– Просто живи, Лиззи, а там будь что будет. Действуй по обстоятельствам, – сказала она, пытаясь поддержать подругу.

Сэм давно перестала называть Лиззи мисс. Последние события сблизили девушек, и друг в друге они, сами того не осознавая, чувствовали связь с прежним их миром, хотя у каждой он был свой.

– Знаешь, Сэм, бабушка Острого Когтя Сунэ переменилась ко мне, увидев мои бусы. Я же спрятала их под платьем перед тем, как войти в деревню, – сказала Лиззи, – а во время моей болезни она увидела бусы на мне.

– Лиззи, индейцы ценят бирюзу, – ответила Сэм, – Лисий Хвост тоже носит кольцо с таким камнем,  – добавила она, – А э-это что? – удивленно протянула Сэм, беря Лиззи за руку и разглядывая браслет на запястье.

– Острый Коготь подарил мне, – объяснила Лиззи.

– И когда ты собиралась мне сказать? – спросила Сэм удивленно.

– Вот, говорю, – ответила Лиззи, смеясь.

– Нет! Я серьезно! Ты хоть знаешь, что это значит? – поинтересовалась Сэм, пристально разглядывая Лиззи.

– И что же? – спросила Лиззи удивленно.

Она сама заинтересовалась этим, увидев такую бурную реакцию Сэм.

– Парень влюблен в тебя до самых ушей! – воскликнула Сэм.

– По уши, – поправила Лиззи, смеясь, – Прямо, думаешь, влюблен? Мы просто другие, не такие, как они. Вот и причина интереса.

– Мисс Лиззи, вы, правда, так считаете? – забывшись, спросила Сэм, глядя на подругу широко раскрытыми карими глазами, – все же так очевидно.

***

– Иди. Тебя зовет бабушка Сунэ, – грубо обратилась Итаки к Лиззи в очередной свой приход. Лицо индианки так и светилось от едва сдерживаемой радости.

 Как ни старалась Итаки, скрыть свои чувства у нее не получилось. Лиззи сидела снаружи рядом с домом на пожухлой желтеющей траве. Она поднялась, отряхнув рубаху до колен из оленьей кожи, и вошла внутрь их жилища.

Понурая бабушка Сунэ сидела на невысокой лежанке, покрытой циновкой из сухих кукурузных листьев, поджав тонкие губы.

– Что случилось? – спросила Лиззи, мгновенно почувствовав недоброе напряжение, окружившее ее.

После короткой, но тяжелой для Лиззи паузы заговорила Итаки.

– Иглы для шитья ран, скальпели из обсидиана пропали. Их нет в медицинской сумке. Это ты взяла, – сказала она, даже не задавая вопроса, а сразу переходя к утверждению.

– Нет! – воскликнула Лиззи. Страх охватил ее. Словно, тисками сжало грудь. Никогда еще никто не смел унижать ее так, называя  воровкой, – Это не я! – только и смогла вымолвить она.

Бабушка Сунэ молчала, на Лиззи не смотрела. Старая индианка сидела, отведя тяжелый взгляд в сторону. Сунэ знала, что своим взором в подобные минуты может уничтожить в человеке веру в себя самого.

Долго ждать не пришлось. За Лиззи пришли два молодых индейца и сопроводили к центральному дому, где их уже ожидала толпа. Ошеломленную и униженную Лиззи повели на совет племени, словно она была преступницей, совершившей тяжкое злодеяние.

 Собравшиеся жители деревни, пожилые седовласые старейшины с укором смотрели на нее, покачивая головами. Старейшины долго говорили между собой. Лиззи не понимала, почему с ней так поступают. Она с трудом улавливала обрывки фраз:

– Украла…

– …нельзя…

– …изгнать…

Индейцы сгрудились вокруг Лиззи. Наконец, старейшины  вынесли вердикт.

– Изгнать из племени, – произнес вождь Волчье Ухо, оглашая приговор.

Лиззи стояла перед ними всеми пунцовая, с опущенными глазами из которых предательски текли тяжелые горькие слезы. Она даже не пыталась защитить себя. Ей было больно и стыдно от того, что о ней так думают все эти люди. Стоит сейчас заговорить, как она изо всех сил расплачется и не сможет остановиться. Нет, Лиззи не доставит такой радости никому. Куда же она пойдет? В лесу полно диких зверей. Острый Коготь  приносит их с охоты, когда уходит с другими мужчинами на несколько дней.