Полная версия
Калимба. Запертые. Эксперимент вышел из-под контроля
Монотонный стук мяча раздражал Платона, развешивающего в шкафу дорогие рубашки, но он решил не ввязываться в конфликт с этим гопником.
Нурлан перебирал свои книги. В этом месяце он погружался в историю Древней Месопотамии, изучал биографию вавилонского царя Хаммурапи. Если бы он все еще преподавал в школе, то обязательно подобрал бы интересный материал для учеников восьмого класса…
Наташа высыпала из сумки на кровать все свои вещи и пыталась отыскать патчи для глаз в бесформенной куче. Рома с интересом разглядывал кружевное белье, которое Наташа отбросила в сторону. Девушка перехватила его взгляд и закатила глаза.
– Повезло мне с вами, мальчики.
– Не боись, Наташка, – весело подхватил Рома, бросив мяч в стену, – никто тебя не тронет.
Наташа поймала мяч и сладко улыбнулась:
– Да? А чего так?
Она убрала копну фиолетовых волос, обнажая плечо с татуировками. Рома приподнялся.
– Ну, если у тебя есть что предложить, не откажусь.
Наташа хихикнула, спрятав сексуальную улыбку:
– Расслабься! С тобой спать только за дозу. А мне не требуется.
Сгребла вещи в сумку, так и не найдя патчи.
– Ух и злая ты, Наташка! Ладно, я понял. Приставать не буду, не боись.
– Это ты бойся. Подойдешь – яйца оторву, Профессор до кнопки не успеет дотянуться.
Наташа попыталась затолкать свою необъятную сумку на полку, но задача оказалась ей не по силам. Рома тут же пришел на помощь.
– Да это я так, – миролюбиво ответил он, трамбуя сумку в шкаф, – разрядить обстановочку. Не люблю я, когда все на серьезных щах.
Наташа перевела взгляд на Нурлана:
– Азия, тебя тоже касается. Дай только повод, извращенец.
Нурлан ничего не ответил. Он слышал о себе и не такое.
Наташа вышла из спальни, не поблагодарив Рому за помощь. Платон ушел следом, одарив Рому брезгливым взглядом. Но Рому это нисколько не смутило.
– Огненная деваха. Люблю таких. Но злая, кобзда.
– Она не злая, молодая просто, – произнес Нурлан, на секунду оторвавшись от книжки.
– Ну тебе ли не знать, старичок. Тебе ли не знать.
Рома подмигнул Нурлану и вышел из спальни. Нурлан проглотил едкое замечание и продолжил читать. Правда, смысл прочитанного уловить он уже не мог.
XXII22 года до начала эксперимента
Нурлану только-только исполнился двадцать один год. Он с отличием заканчивал исторический факультет пединститута и устроился на лето вожатым в детский лагерь. Деньги платили крошечные, зато можно попрактиковаться в общении с детьми. С этим у него были большие проблемы.
Но Нурлану не повезло: ему достался отряд с самыми старшими детьми смены. Циничные и дерзкие подростки против молчаливого несуразного великана. В душе он был бо́льшим ребенком, чем они, и никак не мог найти к ним подход.
Нурлан мало с кем разговаривал и мало кому нравился. Наивный, неловкий, застенчивый – идеальная мишень для издевательств.
Когда подопечные начали отправлять Нурлану любовные письма от имени самой страшной девчонки отряда, он не заметил подвоха.
Тихая и скромная Таня писала о сильных чувствах к Нурлану и признавалась, что мечтает провести с ним ночь. Застенчивая Таня ему нравилась, но на письма отвечать не стал, потому что это неправильно.
Подростки решили поднажать. Они убедили горе-вожатого в том, что Таня очень страдает от безответной любви: не ест и не пьет. Поэтому он, как истинный джентльмен, обязан с ней поговорить. И наивный и сострадательный Нурлан купился.
Нурлану назначили тайное свидание. Он согласился на встречу, но лишь для того, чтобы ее образумить. Сказать, что им нельзя быть вместе. Он ее вожатый, а ей всего пятнадцать.
Но… Нурлан впервые в жизни ощутил женскую симпатию, которой не знал прежде. Да, чувства были запретны. Но с каждым днем становились сильнее.
Во время последней дискотеки Таня появилась в комнате Нурлана. Она была уверена, что пришла помочь оформить грамоты для награждения. Ей было жалко этого неуклюжего бедолагу, неловко ему отказать. Кроме нее, сделать это было некому.
Внезапно Нурлан заговорил о своих чувствах. О том, как он благодарен ей, что испытывает то же самое, о невозможности отношений… Таня ничего не понимала, не знала, как себя вести, что говорить. Боялась обидеть. Она коснулась его руки, чтобы он перестал говорить. Дальше Нурлан мало что помнил. Он любил ее, она плакала. Она просила остановиться, но он уже не мог. Когда все закончилось, Таня убежала в слезах, а Нурлан с ужасом понял, что натворил.
Скандал замяли, Нурлана тихо уволили. На радость администрации все случилось под конец сезона.
В те годы жертвы изнасилований редко заявляли в полицию. Это спасло Нурлана от срока. А изнасилование несовершеннолетней – это педофилия, тут наказание жестче, и в колонии его бы не пожалели.
Нурлан переехал в другой город, чтобы начать все заново. Спустя годы он преподавал в школе любимый предмет, женился на своей коллеге, родилась дочь. Но с развитием интернета прошлое неотвратимо настигло его. Когда об инциденте узнало его окружение, Нурлана уволили с работы, жена ушла, а дочь прервала с ним всякое общение.
Его называли мразью, педофилом, извращенцем. Ему плевали в лицо незнакомые люди. Нурлан навсегда потерял возможность заниматься любимым делом и закрылся от мира. С тех пор он жил наедине со своим стыдом. Нурлан понимал, что клеймо педофила – на всю жизнь. И был к этому готов, насколько хватало сил…
XXIII1 час 10 минут с начала эксперимента
Нурлан с грустью смотрел на старое фото своей дочери, служившее книжной закладкой. Ей скоро пятнадцать. Наверное, уже думает об университете. Нурлан мечтал, чтобы она поступила в МГУ на историка. Она любила слушать папины рассказы про Древний Египет…
Фото выскользнуло из рук и приземлилось под кровать.
Он опустился на колени и достал фотографию. В углу под кроватью заметил ключ-шестигранник для сборки мебели, забытый рабочими. Нурлан оставил ключ на месте, но на всякий случай запомнил.
Наступало время ужина, и Нурлан решился выйти к остальным.
XXIV1 час 15 минут с начала эксперимента
Нурлан пришел в кухню. Участники готовили ужин.
Резать овощи пластиковым ножом было крайне неудобно. Татьяна кое-как справилась с помидорами, добавила оливковое масло и специи.
Катя разогревала в микроволновке курицу в сливочном соусе, а Сергей Аркадьевич разливал по бокалам минеральную воду. Наташа развалилась на диване. Без интернета ей было ужасно скучно, но не настолько, чтобы помогать остальным с едой.
Татьяна поставила на стол миску с салатом и взглянула на Наташу.
– Так и будешь сидеть?
– Там помощников хватает, а я готовить не умею…
Рома с энтузиазмом расставлял тарелки на столе и решил вбросить тему для разговора.
– Компания у нас, короче, отличная. Преступники и жертвы… Это интересно. Но чего они добиваются? – Рома указал на камеры под потолком. – Что мы тут глотки друг другу перегрызем?
– Не удивлюсь, – заметил Платон, листавший глянцевый журнал.
– В закрытых пространствах люди могут по-разному себя повести, – сказал Андрей, помогая Кате раскладывать курицу по тарелкам с пастой. Свою тарелку он пропустил, поскольку не ел мясо уже ровно 1 год 9 месяцев и 17 дней, – обычно это плохо заканчивается.
– Да? И чем? – спросил Рома.
Андрей проигнорировал вопрос.
– Ну хорош дуться, нам тут еще две недели сидеть.
Рома вышел в центр комнаты и, как конферансье, обратился к остальным испытуемым:
– Давайте знакомиться! Хоть поймем, кто кому какой нож в спину засадил. Или засадит!
Рома засмеялся, но его никто не поддержал. Он продолжил:
– Я вот, например, Андрюхе жизнь поломал. Каюсь. Был не прав. Я перед ним сто раз уже извинялся, но я не гордый, могу и сто первый.
Рома подошел к Андрею и протянул ему руку в знак примирения:
– Тысячу раз жалел о том, что было. Знаю, Лизку уже не вернуть…
– Хватит! – перебил его Андрей. – Не смей о ней говорить!
– Все, все. Не буду! Просто хотел сказать, что мне жаль.
Андрей зло посмотрел на Рому и отошел, не пожав руки. Но Рома ничуть не смутился.
– Видите? Ему уже полегчало. Мне тоже! Эксперимент работает. Давайте дальше. С Нурланом все понятно. Это, конечно, свинство, братан. Тут все не без греха, но твой – самый паршивый. А вот что у этой сладкой парочки случилось, я чё-то не вкурил… – Рома провел воображаемую линию между Платоном и Катей, но они не спешили с объяснениями.
– Ну выговоритесь, чего вы! Облегчите душу! – не отставал Рома.
– А ты что, психологом заделался? – бросилась на защиту Татьяна. – Чего пристал? Выговорятся, когда захотят.
Платон все еще не понимал, как лучше подступиться к Кате, чтобы она сменила гнев на милость, поэтому решил воспользоваться моментом. Если он попросит прощения при всех, Кате будет неудобно его отшить. Он подошел к ней сзади и виновато произнес:
– Катя… Прости. Я виноват. Мне деньги нужны были. Я не хотел тебя обижать. И про ребенка ничего не знал, честное слово.
Катя, не в силах обернуться, как робот, раскладывала на столе салфетки. Она вот-вот была готова заплакать, но держалась.
– Может, прекратим? – не выдержала Татьяна. – Больше и поговорить не о чем?
– О чем еще говорить? – парировал Рома. – Мы же друг про друга не знаем ни хрена. Кроме того, что друг другу поднасрали. Может, повинимся, поломаем им систему и выйдем отсюда побыстрее. Они же этого ждут?
Сергей Аркадьевич выехал в центр комнаты:
– А я поддерживаю. Я бы хотел услышать что-нибудь от тебя, между прочим, – обратился он к Наташе.
Девушка не сразу поняла, что речь о ней.
– Я тебя не так представлял, – продолжал Сергей Аркадьевич, глядя на нее поверх очков, – пока валялся там, на дороге. А потом в больнице. И дома, в койке. Думал, какой он из себя, этот человек? Молодой ли, старый? – старик замолчал, предоставив Наташе возможность ответить. Она устало закатила глаза.
– Слушай, дед, – ответила она, чувствуя накатившую волну раздражения, – я не специально. Ну было и было. Я так-то тоже пострадала, тачку чужую помяла. Пьяная была, испугалась, ну и уехала. А ты бы не уехал?
Сергей Аркадьевич не мог поверить своим ушам и молча таращился на Наташу. Она тем временем завелась не на шутку:
– Ну что ты хочешь? Чтобы я тебе ноги свои отдала? Мне адвокат сказал: сиди, не рыпайся. Я и не рыпалась! Я потом хотела тебя найти, честно. Но все как-то само собой улеглось.
– Улеглось? Улеглось?!
– Слушай, я ж не дура. Понимаю, тебе хреново. Выйдем отсюда, что-нибудь придумаем. Сиделку тебе найму, хочешь? В отпуск отправлю. В Таиланд! Там такие мастерицы есть – лежачего поднимут.
– Спасибо за заботу, – выдавил из себя старик.
Наташа снова погрузилась в телефон, повисло неловкое молчание.
– Ну вот и поговорили! – взбодрился Рома. – Молодец, Наташка!
Татьяна вдруг заорала на Нурлана через всю комнату:
– Отошел от нее! Быстро!
От неожиданности Катя выронила перечницу.
– Я просто перец попросил, – объяснился Нурлан.
Татьяне было совершенно плевать на его оправдания.
– Отойди от него, девочка. Давай.
Напряжение нарастало.
– Спокойно, спокойно! Расслабьтесь, – дружелюбно произнес Рома, с опаской взглянув в камеры. Он с детства был хорош в разрешении любых конфликтов и, если бы жизнь сложилась иначе, мог бы стать отличным переговорщиком.
Рома встал между Катей и Нурланом, поднял с пола перечницу и протянул здоровяку:
– Держи, мужик.
Из динамиков зазвучала та же музыка, мягкая, уютная, обволакивающая. Катя вышла из ступора.
Андрей первым сел за стол. Все начали рассаживаться, только Татьяна не двигалась с места и сверлила Нурлана взглядом.
– Я потом поем. Приятного аппетита… – тихо сказал Нурлан и, не поднимая глаз, ушел.
Рома сел за стол, но, увидев мрачные лица Жертв, быстро понял, что ему здесь не рады. Видимо, они еще не были готовы разделить с Преступниками трапезу.
«Не страшно, сломаем эту стену в следующий раз…» – подумал Рома и отправился ужинать перед телевизором.
За столом остались Катя, Татьяна, Андрей и Сергей Аркадьевич, Преступники забрали свои тарелки и присоединились к Роме.
Татьяна думала о племяннике и не услышала, как Катя задала ей вопрос.
– Я спросила, – повторила Катя, – вы сами верите во все это? В эксперимент, что он поможет?
Татьяна накрутила макароны на вилку:
– Не знаю. Мне деньги нужны. А остальное не важно. Поможет – хорошо. А на нет и суда нет. Жили же как-то раньше. Тебя-то они как уговорили?
– Виктор Анатольевич сказал, что мне это нужно. Я ему поверила. Самой уже не разобраться…
Голос Кати дрогнул. Таня поняла, что Кате не хочется об этом говорить, и не стала ее мучить расспросами. Обратилась к старику.
– Дядь Сереж, а ты давно на пенсии?
– С аварии.
– Из-за ног спровадили?
– Сказали, пора уступить дорогу молодым.
– Бороться пробовали? – спросила Татьяна, уже зная ответ на свой вопрос. Она прекрасно видела, что перед ней далеко не боец.
– Законники и закон – вещи не равные. На мое место прыгнул сын верховного судьи, а сил биться с системой у меня не было.
Сергей Аркадьевич прокашлялся, вытер рот салфеткой и добавил:
– В свое время я таких людей на место ставил одним росчерком. На поклон ходили, умоляли. Ты и вообразить себе не можешь, что это такое. И все это в одну ночь – пух!
Сергей Аркадьевич холодно посмотрел на Наташу. Но та даже не заметила.
– У вас все будет хорошо, Сергей Аркадьевич! – с теплотой сказала Катя.
– У меня и так все неплохо, – улыбнулся ей Сергей Аркадьевич, – спасибо, деточка.
Катя неловко улыбнулась в ответ.
Перед телевизором ужинали Наташа, Рома и Платон. По телевизору шла музыкальная программа. Ели молча.
– Мент родился, – не выдержал Рома.
– Чего? – спросил Платон.
– Так говорят, когда все молчат. Может, переключим?
– Мне по бую, – равнодушно сказала Наташа.
– Ну, раз дама не возражает…
Рома начал листать каналы:
– О! «Манускрипт ниндзя». Тема!
Платон огляделся, придвинулся к Наташе и спросил негромко:
– Как думаешь, они реально наши папки никому не отправят?
– Не знаю, – Наташа отложила телефон. – Но, если отправят, я этому Профессору и его шайке-лейке такое устрою… Пожалеют, что на свет родились.
– А тебе много светит?
– Не твое дело. Я просто хочу, чтобы это все поскорее кончилось.
Наташа бросила тарелку на столик.
– Не еда, а помои! – крикнула она так, чтобы ее услышали все, кто сидел за столом.
– Осади, мать! Норм хавчик! На халяву и соль сладкая, – улыбаясь, ответил Рома. Ему определенно нравилась эта дерзкая девчонка.
XXV1 час 30 минут с начала эксперимента
Профессор торопливо возвращался в комнату для наблюдений с разогретым ужином. Горячий контейнер обжигал пальцы, и Мещерский спешил поставить его на стол. Еда уже какое-то время не приносила Профессору удовольствия. Он ел, чтобы придать себе сил.
Мещерский уже несколько раз ловил себя на том, что забывал о еде на несколько дней, поэтому завел график приема пищи. Эксперимент нарушал этот график.
Профессор ел сэндвич с тунцом, не отрываясь от мониторов. Он механически прожевывал пищу, запивая апельсиновым соком. Когда-то он любил апельсиновый сок.
Наблюдая за испытуемыми, Мещерский исписал кривым почерком несколько листов в своем блокноте. Его почерк – еще одно напоминание о том, что ждет его впереди. Раньше он был ровным, почти каллиграфическим. Его школьный друг Виталик всегда шутил, что Мещерский пишет, как девчонка. Но Профессор считал это своим достоинством и напоминал, что, если бы не почерк, списывать у него Виталику было бы гораздо труднее.
На этой ностальгической ноте Мещерский допил сок и протер руки влажной салфеткой. Он попытался завязать узел как можно туже.
XXVI1 час 45 минут с начала эксперимента
Участники эксперимента тоже закончили ужинать. Жертвы чаевничали, Преступники молча смотрели телевизор.
Катя снова заваривала чай и анализировала свое поведение. Кажется, она вела себя естественно. Много улыбалась, задавала вопросы. Притворяться было противно, но она поставила себе цель. Отступать было некуда.
– Я в Лондоне прожила два года, училась там. В общаге жила с валлийкой. Она меня научила чай по-особому заваривать. Попробуйте! – Катя поставила чашку перед Сергеем Аркадьевичем.
– Спасибо, Катюша.
– А коричневого сахара у нас случайно нет? – спросил Андрей.
– Посмотрите в шкафчике, – ответила Катя. – Я, кажется, там видела.
– Кать, можно на «ты».
Андрей нравился Кате. Не как мужчина, как человек. Находиться рядом с ним было не так невыносимо, как с остальными.
– И со мной на «ты», – добавила Татьяна.
Андрей открывал кухонные ящики в поисках коричневого сахара. Он верил, что такой полезнее, потому что содержит больше полезных веществ и меньше калорий. Очередной самообман, который помогал Андрею ощущать контроль над собственной жизнью.
– А вы… ты… чем занимаешься? – спросила Катя у Татьяны, присаживаясь за стол.
– Раньше работала в кризисном центре помощи женщинам и детям, а сейчас – в поисковом отряде.
– Тяжело, наверное?
«Главное – задавать вопросы», – повторяла про себя Катя.
– Тяжело детям с родителями-уродами и женщинам с мужьями-алкашами. А мне нет. В мире много всякой дряни. Работы хватает.
– Слушайте, я пойду в кладовке посмотрю, – сказал Андрей.
– Может, там что-то сладкое есть? – попросил Сергей Аркадьевич. – Печенье какое или шоколадка.
Андрей кивнул.
В тесном помещении на стеллажах хранились бытовые принадлежности и запасы еды: энергетические батончики, шоколад, вафли и чай. Коричневого сахара не было.
Андрей выбрал для старика шоколадку, выключил свет и уже собирался уходить, но заметил тонкую полоску света под стеллажом в дальнем углу кладовки. Андрей подошел ближе, опустился на колени, в этот момент в кладовке загорелся свет, в дверях появилась Наташа.
– Что-то потерял? – спросила она, игриво улыбаясь.
Андрей поднялся с пола, отряхнув колени.
– Напугала… Ты чего здесь?
– Скучно мне.
– Тут ничего интересного.
Наташа медленно подошла к Андрею. Ему были очевидны ее намерения, но он не знал, как на это реагировать. Андрей бросил короткий взгляд на камеру видеонаблюдения под потолком. Наташа перехватила его взгляд. Вынула изо рта жвачку, дотянулась до камеры и заклеила объектив. Забрала из его рук шоколадку и положила на полку.
– Про браслеты забыла? – прошептал Андрей.
– Кажется, в договоре ничего не было про запрет на секс…
Андрей не успел ничего возразить, как мягкие губы Наташи прикоснулись к нему. Андрей ответил на поцелуй, обняв Наташу за талию.
Страстный поцелуй прервал кашель. Наташа открыла глаза и увидела на пороге Сергея Аркадьевича. Ее лицо исказила ехидная улыбка.
– Вижу, нашел, что искал, – презрительно глянув на девушку, съязвил старик. – Про шоколад не забудь.
– Не забудет, – ответила за Андрея Наташа.
Сергей Аркадьевич уехал.
Наташа не любила, когда портили ее планы. Достала из ботинка фляжку, сделала пару глотков и спрятала обратно. Затем сняла с камеры жвачку и прилепила на стеллаж.
XXVII10 дней до начала эксперимента
Пьяненькая Наташа сидела в полицейском участке, прикованная наручниками к железной лавке. Рядом с ней своей участи ждали несколько шумных симпатичных ребят, вспоминая вчерашний вечер. Вечеринка удалась…
– Слушайте, верните электронку мою! Третий час сижу. Курить же хочется!
Полицейские не обращали внимания на изнывающую Наташу.
Наконец ее освободили от наручников и куда-то повели. В тесной комнате для допросов Наташа сидела минут двадцать. Она знала, что бояться ей нечего, была спокойна и расслаблена. С минуты на минуту приедет адвокат ее отчима, и уже через час она будет дома выслушивать от матери нотации. Отчим снова пригрозит забрать кредитки и телефон, но через неделю все повторится.
В допросную вошел Мещерский. Положил перед Наташей электронную сигарету со вкусом арбузной жвачки и уселся напротив.
Наташа с наслаждением затянулась и выпустила клуб дыма в профессорское лицо.
– Зашибись…
Мещерский выдерживал паузу. С такими нужно говорить мало и по делу. Так он и поступит. Наташа окинула незнакомца презрительным взглядом:
– Я свои права знаю. Ждем адвоката. Без него – никаких разговоров.
– Я не из органов. Я врач-психотерапевт.
– Да хоть генерал в балетной пачке. Ждем адвоката, потом беседуем.
– Посмотрите, если вас не затруднит, – Профессор положил на стол зеленую папку. – И, если захотите, дождемся адвоката.
Наташа равнодушно выпустила клуб дыма. Смешно… Этот клоун в твидовом пиджаке надеется ее запугать?
Профессор включил со своего телефона видео. Наташа сбивает Сергея Аркадьевича и врезается в столб. Затем резко дает по газам и уезжает.
– Я знаю, что вы скажете: дело закрыто, прошло пять лет. Вот что я вам отвечу: это поправимо. И мы оба понимаем, что никакой адвокат вам не поможет, когда дело откроют из-за новых улик. Человека вы сбили не последнего. Судью.
– Что тебе нужно? Денег?
– Мне нужны вы.
Ответ застал ее врасплох.
– Не староват? – прыснула она.
Мещерский протянул ей несколько листов.
– Если согласитесь, – продолжил он, – видео будет уничтожено. Как бонус – приятное финансовое вознаграждение, которое поможет вам наконец слезть с шеи отчима и жить самостоятельно.
Наташа прочитала документы и подняла глаза на Профессора. От былого высокомерия не осталось и следа.
XXVIII2 часа с начала эксперимента
Профессор провел на пробковой доске линию между фотографиями Андрея и Наташи. Приклеил рядом с фото девушки стикер «бунтарь».
Мещерский хорошо знал, чего от нее ожидать. Он знал, что за ее скверным характером кроется страх отвержения. Ни мать, ни отчим никогда ее не любили.
Дерзкая эгоистка. Но глубоко несчастная и сломленная. Да, Наташа не раз нарушит правила и заставит Мещерского понервничать, но это точно не самый трудный случай.
Автоматически запустилась программа со знакомой мелодией. Профессор дождался, пока музыка закончится, и включил микрофон.
– Сегодня у вас был сложный день. Общее освещение отключится через полчаса. Не засиживайтесь допоздна. Завтра у нас много работы. Доброй ночи!
Мещерский отключил микрофон и глубоко вздохнул. Эксперимент длился не более двух часов, а он будто пробежал марафон. Будет непросто… Но выбора нет.
XXIX2 часа 10 минут с начала эксперимента
Катя направлялась в спальню, когда в темном коридоре Платон преградил ей путь. Он прижал ее к стене, крепко схватив за запястье. Катя застыла, не пытаясь вырваться.
– Нам надо поговорить.
– Мне не нужны твои извинения, – прошептала Катя.
– Я правда не знал про ребенка. Мне жаль. Я бы не уехал, если бы ты сказала.
– Ты меня в черный список кинул. Как я должна была сказать? Голубя почтового отправить? Отпусти.
Катю затошнило. Как в тот день, когда полицейский и управляющий люксового отеля в Лондоне требовали заплатить за номер.
Они были помолвлены и провели восхитительную неделю, ни в чем себе не отказывая. А потом он исчез вместе с ее деньгами.
Все его рассказы о себе оказались ложью. Имя, профессия, любовь к ней, намерение жениться и купить дом в пригороде – все было враньем.
Кате пришлось разбираться с его долгами, пережить унизительные допросы, выкидыш и глубокую депрессию. И если бы не Профессор, она бы вряд ли оправилась.
Катя указала Платону на камеру наблюдения:
– Пусти.
Платон подчинился.
– Я верну тебе деньги, как выйдем отсюда. Все верну. Дело было не в тебе.
– Да, дело было в тебе. Ты мудак, и дело только в этом.
Катя ушла.
Первая попытка контакта провалилась. Но это ничего. Платон знал подход к женщинам и знал, что шанс еще есть.
В гостиной убирали со стола и мыли посуду. Все, кроме Наташи, были при деле.
– Адьос, – помахала она в камеру наблюдения, – я спать.
– Что ж ты за дрянь такая! – не выдержала Татьяна. – Тарелку за собой помой, эгоистка!
– За языком следи. Не нравится – сама мой или проходи мимо.
Татьяна весь день ждала, чтобы поквитаться с этой гнусной малолеткой за пощечину. Она сделала шаг к Наташе. На пути возник Рома.
– Эй, эй, успокойся. Я вымою. Вот, смотри… – Рома взял тарелку Наташи. – Поухаживаю за леди, мне несложно. Все, конфликт исчерпан?
Татьяна ушла, выругавшись. Вслед за ней ушел Андрей.
Сергей Аркадьевич положил пряник на колени и двинулся к спальне, пожелав остальным доброй ночи.
