Полная версия
Калимба. Запертые. Эксперимент вышел из-под контроля
Казалось, впервые за долгое время всем было хорошо и легко. Почти всем. Сергей Аркадьевич, не отрываясь, смотрел на отплясывающие на столе ноги Наташи.
XIV5 лет до начала эксперимента
Сергей Аркадьевич возвращался после очередного заседания домой, в поселок Депутатский. Жена просила купить к ужину красного вина, но он замотался и забыл. Возвращаться в город не было смысла, поэтому заехал в небольшой магазинчик по пути. Да, вино здесь было не самое лучшее, но ведь главное, что он не забыл.
Сергей Аркадьевич расплатился и поспешил к машине. На пустой темной улице росли ряды кленов в желтых отражателях. Власти области посчитали, что устанавливать фонари на этом участке нецелесообразно. Сергей Аркадьевич уже подходил к машине, как вдруг отражатели на деревьях вспыхнули.
Дальше он мало что помнил. Кажется, его подкинуло вверх, потом удар и страшная боль… Он видел, как машина врезалась в дерево, как из-под капота повалил дым. Слышал истошный крик бежавшей к нему продавщицы.
Потом зарычал двигатель, и сбившая его машина скрылась в темноте.
– А ну стой, сволочь! – закричала продавщица.
Сергей Аркадьевич попытался встать, но не почувствовал ног.
XV29 часов с начала эксперимента
Старик с холодной ненавистью смотрел, как Наташа отплясывает на столе. А он… он даже не может просунуть ноги в тапки и уйти отсюда.
Сергей Аркадьевич использовал ингалятор и скрылся в темноте.
XVI30 часов с начала эксперимента
В комнате за зеркалом было темно и пусто. Рома закрыл за собой дверь и включил свет. Уселся в кресло, достал четки и придвинулся поближе к камере. В целом он чувствовал себя комфортно и был готов записать свой видеодневник.
– Ну здорова… Во имя науки, типа. И еще кой-чего. Все пучком. Чувствую, что нашу четверку недолюбливают, мы ж, типа, грешники. Но я вертел это все, и не с такими уживался.
Рома замолчал. Слова не находились, он почесал затылок.
– Андрей в мою сторону даже не смотрит, нос воротит. Как всегда, короче. Он же у нас золотой мальчик, а я так, выродок детдомовский. Да похер. Я перед ним уже раз сто извинился. Но, по-моему, он не меня простить не может, а себя.
Рома замолчал.
– Ладно, хватит для первого раза.
Он подмигнул камере и вышел. Открыл дверь в комнату терапии.
На полу заметил кожаное портмоне Профессора. Видимо, выронил во время сессии. Поднял, показал портмоне камере.
– Эй, кошель не теряли?
XVII30 часов 40 минут с начала эксперимента
Свет в гостиной автоматически приглушился, приближалось время отбоя. Катя собирала пазл с рисунком неба. Вошла Татьяна.
– Так и не уснула? – спросила Катя.
Татьяна помотала головой. Налила чаю, села за стол.
– О, этот пазл дико сложный. Собирала его с детками в кризисном центре, чуть башка не взорвалась.
– Ты так много другим помогаешь… Я бы тоже так хотела.
Татьяне нравилось снимать с людей розовые очки и разрушать мифы о благотворительности.
– Это со стороны кажется, что романтика. А по сути – грязь, тоска и безнадега. Часто просто руки опускаются. Мать-алкоголичка сына случайно забивает до смерти и закапывает в огороде. Потом идет в полицию и плачет: «Спасите-помогите, сынок пропал». Мы ищем, сочувствуем этой твари. А потом выясняется, что он в ста метрах от штаба в земле лежал все это время. Завернутый в ковер.
Вошел Андрей. За весь день он не произнес ни слова. Достал из холодильника бутылку воды, взглянул на Татьяну.
– Все нормально? – спросила она.
– Да, – неловко ответил Андрей и ушел.
– Что это с ним? – спросила Катя.
– Он меня вспомнил.
– Вспомнил?
– Я тоже его вспомнила. Все думала, что за лицо знакомое?.. Помнишь, я рассказывала, что наркоманы девушку убили? Это его жена.
– Ужас какой…
Татьяна потянулась к крекеру на столе:
– Ты знаешь, что Рома и Андрей – братья?
– Рома же про детдом говорил…
– Его усыновили родители Андрея. Да, видать, не помогло. На роду ему написано барыгой быть.
Татьяна понизила голос:
– А еще Андрея подозревали в сговоре с этими наркоманами. Как будто это он жену заставил с ними переспать, за дозу. На допрос вызывали, но отец его отмазал. Может, сплетни, а может… Кто его знает. Доверять никому нельзя.
Татьяна откинулась на спинку стула, забросила в рот крекер.
Из динамиков зазвучала мелодия. Кате нравилась эта музыка, сразу становилось спокойно. Раздался мягкий голос Мещерского:
– Доброй ночи! Подумайте о прожитом дне и вспомните, какие эмоции вы испытывали. О чем думали в самый сильный момент дня? До завтра!
XVIII32 часа с начала эксперимента
В спальне Преступников Платон, Рома и Нурлан укладывались спать. Роме спать не хотелось.
– Платох, ты на что бабки потратишь?
– Не пропадут, не переживай.
– А ты? – он повернулся к Нурлану.
– Дочери отправлю. Ей поступать на следующий год.
– А, понятно… А себе что?
– А у меня все есть.
– Теперь меня спросите, на что я деньги потрачу!
Все молчали. Платон снял часы и тайком спрятал под подушку.
– Ну, спросите, едрены пассатижи!
И, не дождавшись отклика, заявил:
– Я детдом построю.
– На детдом не хватит.
– На маленький хватит, человек на пятьдесят. Ну, может, на тридцать.
– А чего не церковь? – ухмыльнулся Платон.
– Я же некрещеный, – серьезно ответил Рома. – В деревне дом построю. Парням компы поставлю, столярку нормальную.
– Таких денег надолго не хватит.
– Ё-мое! На сколько надо хватит, не твоя забота.
– Идея хорошая, – поддержал Нурлан.
– Спасибо, мужик. Бабло сегодня есть – завтра нет. Если себе оставлю – все солью. Проем, пробухаю. А так хоть на доброе дело пойдут.
– Филантроп, куда деваться… – язвительно процедил Платон, заворачиваясь в одеяло.
– Эй! – тут же отреагировал Рома. – Давай вот без этих словечек твоих. Это что, вообще, значит? – спросил он у Нурлана, но тот, похоже, уже спал.
– Ну и хер с вами, спите, – без злобы сказал Рома и закрыл глаза.
В спальне Жертв Катя расчесывала волосы, Андрей надевал пижаму, Татьяна мазала поясницу разогревающей мазью.
– Туалетная бумага на исходе! – доложил из ванной Сергей Аркадьевич.
– Я принесу, – Андрей двинулся к выходу.
Проходя мимо гостиной, он заметил Наташу. Она что-то искала среди диванных подушек.
– Шайзе! – выругалась Наташа.
Наконец она нашла то, что искала, – свою фляжку, – и сделала глоток.
– Присоединишься?
– Не пью. Я же из «бывших», забыла?
Наташа равнодушно пожала плечами и снова глотнула.
– Скука какая! Я раньше четырех утра не ложусь, а тут из развлечений – только долбаные Фиксики по телевизору.
Наташа развалилась на диване, спрятав фляжку в подушках.
– А ты книжку почитай. Вот, например… – Андрей достал с полки томик Сэлинджера. – Читала?
Он протянул Наташе книгу.
– Про что?
– Про девушку, которой стала противна она сама. И все люди ей кажутся гадкими и мелкими. А как жить правильно, она не знает.
– На меня намекаешь? – улыбнулась Наташа. Сделала еще один глоток из фляжки. Она постепенно пьянела и уже не стеснялась камер.
– Да нет. Просто книга об этом… – Андрей поставил книгу на место.
– Как думаешь, эксперимент сработает?
– Не знаю. Но, по-моему, сегодня было сильно. Дико, но сильно. По большому счету, Тане понадобился всего день, чтобы задуматься о прощении Нурлана. После двадцати лет ненависти.
Они помолчали. Андрей не знал, о чем еще поговорить, и пошел к выходу. Наташа его остановила.
– Погоди. Я… мне… Короче, мне стыдно. Стыдно перед дедом, понял? Но я не знаю, как ему сказать. Не умею я. Он думает, что я мразь. Может, так и есть, раз я даже извиниться нормально не могу.
Наташа не привыкла говорить о своих чувствах, и все, что она сказала, казалось ей глупым. Андрей оценил ее откровенность.
– Быть мразью – значит, не думать о других. А ты думаешь о нем. По крайней мере, задумалась. Значит, рано или поздно извинишься. Когда будешь готова.
Наташа была благодарна ему за эти слова, но сказать об этом вслух не решилась.
– Ладно, я пошел, – Андрей подумал, что сейчас ей надо остаться одной. – У меня тут рейд за туалетной бумагой.
Наташа грустно улыбнулась и сделала еще один глоток.
XIX32 часа 20 минут с начала эксперимента
Мещерский заканчивал ужин. Аккуратно собрал со стола крошки от сэндвича, несколько раз протер столешницу влажными салфетками, тщательно почистил зубы нитью. Поднял глаза на мониторы – Наташа пила из фляжки.
– Хулиганка…
Андрей зашел в кладовую, достал с полки упаковку туалетной бумаги и уже собирался выходить, как вспомнил про полоску света под стеллажом.
Он уважал правила, но любопытство победило. Поставил упаковку бумаги на стеллаж так, чтобы закрыть обзор камере наблюдения. Выключил свет и опустился на пол. В дальнем углу мерцал свет. Андрей раздвинул продукты, провел рукой по стене, оклеенной обоями. Под пальцем почувствовал провал. С силой провел ногтем по плотной бумаге, прорвал дыру – старинная замочная скважина засветилась. Андрей попытался заглянуть внутрь, но ничего не увидел. На большее он не был готов, поэтому, прикрыв дыру коробками с печеньем, взял туалетную бумагу и вышел.
Мещерский умывался перед зеркалом. Его лицо осунулось, морщины стали резче, вокруг глаз появились темные круги. Невыносимо хотелось спать, но надо продержаться еще хотя бы пару часов.
Профессор вернулся в комнату для наблюдения и замер. То, что он увидел на мониторе, не укладывалось в голове. Он отсутствовал всего несколько минут. Как такое могло случиться?! Профессор схватил телефон и выбежал из кабинета, опрокинув стул.
Трясущимися руками набирал шестизначный код на замке, но пальцы промахивались. Наконец замок открылся.
За спиной грохнуло, зазвенело стекло. Сквозь разбитое окно в холл влетел камень. Сквозняк поднял шторы под потолок. С улицы послышались звуки одиночных выстрелов. У Мещерского закружилась голова… Он рванул на улицу.
– Кто здесь? Вы на частной территории! – закричал он в темноту.
Мещерский увидел на земле связку разрывающихся петард. Профессор ругнулся, подумав о деревенских мальчишках, повернулся к двери, чтобы вернуться в здание. Последнее, что он увидел, – тяжелые охотничьи ботинки…
XX33 часа с начала эксперимента
Андрей возвращался в спальню Жертв мимо гостиной. Наташа спала на диване. Андрей улыбнулся:
– А говорила, что раньше четырех не засыпаешь.
Андрей подошел, взял плед, наклонился к Наташе, чтобы накрыть.
– Наташа!
Он видел такое раньше: невидящие глаза, вздутые вены и синеватую кожу. Так бывало, когда Лиза перебарщивала с веществами. Волосы закрывали рот, Андрей убрал прядь и охнул – изо рта на подушку стекала белая пена. Наташа была мертва, в этом не было никаких сомнений. Андрей попятился и упал, споткнувшись о журнальный столик.
Часть 3
Дневник сновидений. Запись #21
На протяжении всего сна было слышно, как что-то шелестит. Кажется, это был какой-то серый песок, который сыпался отовсюду.
За дверью меня ждал какой-то человек. Его лица не было видно, но он заставил меня испытать страх.
Еще там был пистолет. Из его дула поднималась тонкая струйка дыма, а на полу растекалась большая лужа крови. В нее погрузилась чья-то маленькая ручка. Кажется, это был ребенок… Мне захотелось проснуться…
I3 месяца 12 дней до начала эксперимента
В битком забитой студентами университетской аудитории Мещерский читал лекцию о психологии серийных убийц. Он любил эту тему за противоречивость, широкий выбор характерных персонажей. Профессор вывел на экран проектора очередной слайд и внимательно посмотрел на студентов.
– Джек-потрошитель. В представлении не нуждается. Известны пять его канонических жертв – все проститутки.
Мещерский вывел на экран слайд с изображением Анри Ландю.
– А это – брачный аферист, Синяя Борода. Он убивал своих жен во время медового месяца. Полиция приписывает ему 300 убийств, но доказаны были только 11.
На экране появилась черно-белая фотография бритого наголо мужчины.
– Немецкий маньяк Бруно Лудке. В его серии восемьдесят пять жертв. Бруно признали слабоумным, и он избежал расстрела. Включите свет, пожалуйста.
Мещерский сошел с кафедры и пошел между рядами.
– Потрошитель, судя по всему, был хирургом. Уважаемая профессия! Синяя Борода был набожным, работал дьяконом в церкви. А слабоумного Бруно все считали добрым человеком. Откуда же в обычных людях берется такая жестокость?
Все понимали, что это риторический вопрос, и продолжали слушать.
– Когда мы говорим о серийных убийцах, причина их жестокости кроется в стремлении преступника разрешить убийством собственные внутренние противоречия. Преступник бессознательно пребывает в психологической зависимости от жертвы. Он боится, что его отвергнут или унизят, пытается подавить тяжкие травмирующие воспоминания из детства, доказать самому себе, что имеет право на существование. Но как же преступник выбирает жертву? Кто скажет, что такое виктимность?
– Это склонность становиться жертвой, – ответил студент из первого ряда. – То, как выглядит и ведет себя жертва, может стать причиной преступления. Например, наивность и доверчивость, вызывающий макияж или наряд, легкий флирт…
– Ага, «сама виновата» – слышали, знаем, – выкрикнула студентка из соседнего ряда. – Мужланские отговорки для насильников. Может, короткие юбки запретить?
По аудитории прокатился смех.
– Вы оба правы, – поспешил примирить студентов Мещерский и вернулся на кафедру. – Человек может иметь предрасположенность становиться жертвой, а может стать ею случайно. Разумеется, общество не должно обвинять жертву, ее виктимность не снимает ответственности с преступника. Но мы должны научиться понимать поведение жертвы: это подскажет нам, почему преступник ее выбрал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
