Частица твоего сердца

За семнадцать лет я привыкла к мягким наставлениям Биби о том, что мне нужно открыть сердце другим чувствам. Но, несмотря на всю свою мудрость, она не понимала. Мне стоило тяжкого труда чего-то добиться и доказать, что, подарив мне жизнь, мама сделала правильный выбор.

«Открыть свое сердце – значит впустить в него боль».

– Во время этой поездки ты вновь виделась со своим парнем? – через минуту спросила Биби.

– Джален мне не парень. Мы просто понимаем друг друга.

– Понимаете. Как романтично. – Она нахмурилась, склонившись над вязанием. – Я бы предпочла, чтобы ты приехала домой в слезах, рассказывая о том, как будешь скучать по этому мальчику, и задаваясь вопросом, каким образом тебе прожить все то время, пока вы не увидитесь вновь.

– Нет уж, спасибо. Я не стану проливать слезы из-за парней.

Мне хватало и пренебрежения мамы. Биби сказала, что сердце женщины напоминает катакомбы. Мое больше походило на разгромленный гостиничный номер, который я пыталась держать запертым. И я вовсе не собиралась позволять какому бы то ни было парню вселиться в него и нанести свой урон.

Биби хмыкнула.

– Полагаю, вы были осторожны.

– Конечно.

Во всех смыслах. Мы предохранялись, и, кроме того, я не позволяла Джалену даже думать о том, что у нас может получиться что-то серьезное. Хотя, на этот счет не стоило беспокоиться. Мы с ним знали друг друга много лет. Когда нам исполнилось четырнадцать, наша дружба переросла в связь другого рода. Он являл собой типичный пример парня, с которым можно иметь отношения без обязательств: пылкий, умный, вовсе не настроенный на какие-либо чувства. Как раз такой и был мне нужен.

– Моя Шайло, как всегда, осторожна, – проговорила Биби, не отрываясь от вязания. – Осмотрительна, целеустремленна, амбициозна.

– Ты так говоришь, будто это плохо. И, к слову, если тебе ничего не нужно, я пойду в гараж.

– Уже? Ты только что приехала домой.

– Мне нужно выполнить кое-какие онлайн-заказы.

Она тяжело вздохнула.

– День и ночь за работой. Моя собственная Тиана.

Я усмехнулась. «Принцесса и лягушка» – еще одна любимая тема Биби. Милый диснеевский мультик каким-то образом стал аналогией моей жизни.

– Ну она же получила свой ресторан, верно? – проговорила я.

– И на этом пути также научилась давать место любви.

– Тебе напомнить, что Тиана к тому же на короткое время стала лягушкой? Это ведь сказка. А здесь реальный мир.

Биби фыркнула, не переставая работать спицами.

– Как бы то ни было, мне не нравится мысль о том, что ты будешь целыми днями торчать в этом гараже. Ежедневно. Это вредно для здоровья и должно прекратиться.

– Прекратиться? – У меня упало сердце. Этель ощутила, как я напряглась, и спрыгнула с колен. – Но… мне нужен гараж. Я там работаю. Он…

– Недостаточно хорош для тебя. – Биби улыбнулась про себя. – И поэтому я поместила объявление в газете. Хочу нанять разнорабочего, чтобы построить тебе мастерскую.

– Мастерскую. Где?

– У нас на заднем дворе.

Я моргнула. Если не считать огорода и небольшого патио, наш двор напоминал калифорнийскую версию тропических джунглей.

Биби, по своему обыкновению, прочитала мои мысли.

– Этот человек расчистит заросли и построит небольшой сарай, где ты сможешь работать с паяльниками, химическими полиролями и всем прочим. Я больше не позволю тебе вдыхать все эти пары.

Я откинулась на спинку дивана, уже давая волю воображению. Мое собственное маленькое пространство с подходящим столом, на который можно установить верстак, вместо старого шаткого карточного столика, что был у меня в гараже. Я могла бы заняться интернет-заказами наряду с созданием вещиц, которые со временем заполнят кирпичный магазин в центре города Санта-Круз. Я всегда об этом мечтала. Когда-нибудь так и будет. И теперь, благодаря этой удивительной женщине, тот день станет немного ближе.

А потом видение исчезло, развеялось, словно мираж.

– Биби, мы не можем себе это позволить.

– Не беспокойся о деньгах. Я подсчитала свои сбережения, и их вполне достаточно. А что мне с ними делать? Путешествовать по миру? Я счастлива и здесь. – Она улыбнулась. – Это будет не дворец, на многое не рассчитывай. Но тебе нужна мастерская, Шайло. Твой невероятный талант проявился уже давно. И пусть я поддразниваю тебя, призывая дать место в жизни чему-то большему, но знаю, насколько важна для тебя работа. Это не просто хобби.

– Нет, – тихо проговорила я. – Это моя жизнь.

Она подняла руку и коснулась моей щеки.

– Я хочу сделать все, что в моих силах, пусть хоть самую малость, чтобы приблизить исполнение твоей мечты. Даже если это означает, что мы будем видеться реже, чем сейчас.

Я обняла Биби за плечи.

– Я не знаю, как тебя отблагодарить. Но я могу помочь с расходами. Заплатить рабочему или за материалы…

– Я тебе запрещаю. Для твоего магазина понадобится каждый доллар. Это мой подарок тебе. И я больше не хочу об этом слышать.

Я крепче обняла ее.

– Спасибо, Биби.

– Всегда пожалуйста, дитя. А теперь иди. Я знаю, ты жаждешь вернуться к работе. Я чувствую, как по твоим жилам струится нетерпение.

Я рассмеялась и поцеловала ее в щеку.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, малышка.

Биби послала мне воздушный поцелуй и вернулась к своему вязанию, подпевая Нине Симоне, исполнявшей «Young, Gifted, and Black». На ее обветренном лице играла понимающая, удовлетворенная улыбка.

Я поспешила в гараж, где в ящиках, выстроившихся вдоль стены, хранились мои материалы. Крошечный рабочий столик упирался в древний «Бьюик» Биби, теперь ставший моим. Единственная лампочка давала мало света, но я ненавидела работать с открытой гаражной дверью. Я чувствовала себя уязвимой. Любой, кто вышел погулять с собакой или выбросить мусор, мог наблюдать за моей работой. Уединение заднего двора представлялось просто мечтой. На уровень выше.

«А следующий уровень – мой собственный магазин».

Я надела наушники. Слушая голос Рианны, я подошла к столу, где лежала моя последняя работа. Перед тем как уехать в Луизиану, я сплела полоски латуни и меди для будущего браслета. Привычно расположившись на табурете, нацепила грубо сработанный браслет на шпиндель и взяла резиновый молоток. Слегка постукивая, я придавала форму металлическим виткам, надетым на цилиндрический стержень, пока наконец браслет не обрел идеально круглую форму и нужный мне размер.

Через несколько минут я закончила вещицу для женщины по имени Кристин из Техаса, которая сделала заказ на моей странице на сайте «Etsy». Этот веб-сайт полностью отвечал моим потребностям, позволяя работать, чтобы скопить кое-какой доход для возможного магазина. Возможно, уже к следующему лету.

«Благодаря Биби».

Меня наполнила любовь к этой женщине, согревая и стирая остатки маминой холодности. Лишь одну только Биби я безоговорочно любила.

Поворачивая на свету новый браслет, я вновь прокручивала в голове ее слова, предупреждение о том, что я стала замкнутой, как мама. Застряла за стеной, которую сама же построила, и в то же время потерялась. Но что еще я могла сделать? Каждый кирпичик, составлявший мамину стену, появился и в моей собственной.

Это был единственный известный мне способ выжить, когда собственная мать меня ненавидела.

Глава 2

Ронан

– Ронан?

Услышав свое имя, я повернулся, окидывая взглядом людей, столпившихся в очереди за багажом. И увидел его, Нельсона Венца. Своего единственного живого родственника.

От бросившегося в глаза сходства сердце заколотилось в груди.

Образ дяди Нельсона вполне соответствовал тому, как мог бы выглядеть мой отец, доживи он до среднего возраста. Пятидесятипятилетний, одетый в старые джинсы, с выпирающим под ветровкой животом. Темные волосы Нельсона почти полностью выпали, а глаза казались невразумительно-серыми и пустыми. Словно у акулы, вернувшейся, чтобы убить. Такими же, как у папы.

И у меня самого.

– Здравствуй, дядя Нельсон.

– Просто Нельсон, – поправил он. – Значит, это ты и есть? – Он оглядел меня с ног до головы, словно быка, выставленного на аукцион, отмечая поношенные джинсы, черную футболку и покрывавшие кожу татуировки. – Кажется, на этой ферме тебе спуску не давали. Хорошо. Моя спина уже не та, что прежде. Так что большую часть тяжестей придется таскать тебе.

Я подтянул потрепанный рюкзак выше на плечо.

– Куда?

– Обсудим это по дороге. – Он указал дряблым подбородком в сторону ленты с багажом. – У тебя есть сумка?

Я кивнул, стараясь не обращать внимания на охватившее меня разочарование.

«Он не устроил приветственный парад в твою честь. Просто смирись с этим».

Мы напряженно молчали, ожидая, пока в поле зрения появится потертая, чересчур большая спортивная сумка. Я подхватил ее с ленты, и мы направились через раздвижные двери к парковке аэропорта Сан-Хосе.

Когда в марте мне исполнилось восемнадцать, я выпал из-под надзора службы опеки и остался предоставлен сам себе. Чтобы выжить, я перебивался случайными заработками, последний из которых привел меня на молочную ферму в Манитовоке. Но лето закончилось, а с ним и работа. И не позвони мне социальный работник, я остался бы на улице, без крыши над головой. Она сообщила мне, что спустя десять лет дядя наконец-то вышел на связь. Брат моего отца согласился взять меня к себе. Я перееду в Санта-Круз, чтобы жить с кровными родственниками, а не с незнакомцами. Может быть, закончу школу. У меня снова будет семья.

Я взглянул на Нельсона.

«У меня снова есть семья».

Инстинкты, отточенные годами одиночества, когда я никому не мог доверять, предупреждали не торопиться. Я должен быть готов уйти в любой момент. От этого зависит выживание. Но пока я ждал зеленого сигнала светофора, позволил себе передышку и просто вдохнул полной грудью. Другой воздух. И какое-то иное солнце. Возможно, все дело было в детских впечатлениях, но жара Висконсина казалась мне удушающей. А зимы – жестокими. Теперь я оказался в Калифорнии. И мог все начать сначала. И, может быть, оставить позади кровавых призраков прошлого.

Нельсон прокашлялся и сплюнул на тротуар комок мокроты. Несмотря на грузность, телосложением дядя походил на отца. Высокий, со скрывавшимися под жировыми складками мускулами и большими руками с мозолистыми костяшками, которые сжимались в огромные кулаки…

«Не так-то просто оставить всех призраков в прошлом. Похоже, я собираюсь сесть в машину с одним из них».

Он повел меня прочь от золотого калифорнийского солнца в холод парковки, где стоял поблекший красный пикап «Додж». Я бросил сумку в кузов, где лежал какой-то хлам. Стопка старомодных курток, складные стулья и картонная коробка, в которой виднелись кружки с отбитыми краями, теннисная ракетка и кофеварка.

– Выселение, – пояснил Нельсон, кивнув на коробку. – Не поверишь, какое дерьмо оставляют после себя люди. Погоди, сам увидишь.

Я смахнул с сиденья скомканные салфетки и обертки от фастфуда и сел, положив рюкзак на колени. Я заметил еще кучу оберток на приборной панели, а на полу, возле моих ног, перекатывались пластиковые бутылки из-под «Маунтин Дью».

Нельсон втиснулся за руль, и вскоре аэропорт Сан-Хосе стал походить на маленькую точку в зеркале заднего вида. Извилистая дорога, судя по знаку, именуемая «Семнадцатым шоссе», вела нас сквозь зеленый лес к югу, в Санта-Круз. Со всех сторон вздымались горы, походившие на чудо после равнин Манитовока.

– А ты не слишком разговорчив, верно? – спросил Нельсон через несколько минут.

– Не слишком.

– Мне же лучше. Не люблю, когда кто-то тараторит мне на ухо. – Он окинул меня пристальным взглядом акульих глаз, а потом вновь уставился на дорогу. – Ты похож на него. На Рассела. На маму не очень.

– Я знаю, – сжав челюсти, процедил я.

– То, что случилось, постыдно, – продолжил Нельсон. – Такая потеря. У Расса было столько перспектив. Пока он не встретил ее.

Я ощутил, как зрение заволокла красная дымка, и стиснул в руках грубую материю рюкзака.

– Какая жалость. – Нельсон покачал головой, не отрывая глаз от дороги. – Что делают женщины с приличным мужчиной. Пудрят ему мозги. Сводят с ума. А потом, когда все это летит к чертям, расхлебывать приходится ему.

– Он забил ее до смерти бейсбольной битой, – холодно процедил я сквозь зубы.

– Расс не был ангелом, но что сделала Нора, чтобы взбесить его? Да задолбала, вот что. Он не собирался никому причинять боль. Сейчас об этом никто не говорит. Но ведь для танго нужны двое, верно?

Перед мысленным взором мгновенно вспыхнул образ, как я вскинул кулак, чтобы выбить из глупого рта Нельсона имя своей мамы. Борясь со вскипавшей во мне яростью, доставшейся от отца, я отвернулся к окну. Мелькавший за ним калифорнийский пейзаж казался размытым пятном. Но я увидел отразившийся в стекле образ мамы. Она плакала, забиваясь в угол дерьмовой кухоньки с треснувшей плиткой, и повсюду был разбрызган ужин, который ему не понравился. Не в какой-то конкретный вечер. Подобное случалось довольно часто.

«Ты не такой, как он, Ронан, – прошептала мама, ее слезы смешивались с кровью из пораненной щеки. – Ты лучше его. Помни это».

Я втянул в себя воздух, заставляя руки разжаться, и попытался ей поверить.

– Нам нужно обсудить условия нашего соглашения, – проговорил Нельсон.

– Хорошо.

А я и не подозревал ни о каком соглашении. Просто думал, что у меня есть дядя, который хочет мне помочь. И шанс иметь семью. Нормальную жизнь.

Мне следовало быть умнее.

– У меня есть два здания, по десять квартир в каждом, – продолжил Нельсон. – Я живу в комплексе на Блаффс-авеню. Ты будешь в том, что в Клиффсайде.

Я взглянул на дядю.

– Я не буду жить с тобой?

Он нахмурился.

– Тебе восемнадцать, правда? Я был предоставлен сам себе и работал уже в четырнадцать лет.

– Но…

– Никаких «но». Ты только что приехал в Калифорнию и уже мечтаешь целый день бездельничать на пляже? Обычное дело.

Я стиснул зубы. Я работал с восьми лет – в рамках рабочей программы для малолетних – либо выполнял работу по дому в любой приемной семье, согласившейся взять меня на несколько месяцев. На ферме в Манитовоке я трудился по тринадцать часов в день под палящим солнцем за мизерную оплату.

«Не говори мне о лени, придурок».

– Что за работа? – спросил я.

– Содержание квартир. Текущий ремонт. Что-то вроде мастера на все руки. Ты когда-нибудь работал плотником?

– Когда мне было шестнадцать, я попал в семью, владевшую строительной компанией. Я кое-чему научился.

– Хорошо. А как насчет сантехники? Отопления и вентиляции?

– Не очень.

– Там многого знать не надо, – проговорил он. – Я тебя научу. Мне нравится самому заниматься ремонтом. Получается дешевле. Не желаю, чтобы на мне наживались так называемые профессионалы, которые дерут втридорога, а сами не могут отличить трубу в четверть дюйма от дырки в земле.

Я поерзал на сиденье. Дядю не интересовало воссоединение семьи. Не будет ни обедов за одним столом, ни совместного просмотра матчей. Я был рабочей силой. Ничего больше.

В желудке поселилась пустота, как будто я не ел много лет и не собирался в ближайшее время.

– А как насчет школы?

Нельсон нахмурился.

– Какой школы?

– Мне осталось доучиться еще год.

Он фыркнул.

– Серьезно?

– Я пропустил один год, когда… все это случилось. Я хочу окончить школу. Получить диплом.

– Пройди тест, если тебе это так важно. У тебя не будет времени на школу. Там уйма работы. Когда кто-то съезжает или его выставляют, нам нужно убрать весь хлам и подготовить дом для нового жильца. Мы должны разместить объявление о сдаче внаем, проверить претендентов. А потом собрать арендную плату, что не так уж и просто. Если бы ты слышал их оправдания, то решил бы, что я занимаюсь благотворительностью.

Дядя продолжал монотонно бубнить, а я кое-что вспомнил. Последний раз, когда по-настоящему разговаривал с мамой, всего за три дня до ее смерти.

– Закончи школу, Ронан, – проговорила она, протягивая вымытую тарелку, чтобы я ее вытер. – Что бы ни случилось. Не уподобляйся мне. Я бросила учебу, и с тех пор передо мной захлопнулись все двери. Дальше нет пути. – Ее ясные голубые глаза омрачила тень, а потом она улыбнулась мне. – Ты умный. Не слушай, если кто-то скажет иначе. И никому не позволяй отнять его у тебя.

– Что отнять? – спросил я, ставя тарелку на столешницу.

– Твое будущее.

Я повернулся к Нельсону.

– Я хочу закончить школу.

– Это не обсуждается.

– А что обсуждается? Ты хочешь заставить меня работать.

– В обмен на крышу над твоей тупой башкой. – Я промолчал, и он вскинул брови. – У тебя есть другие варианты? Как насчет той фермы, где ты убирал коровье дерьмо и спал в сарае? Если вдруг захочешь вернуться, только скажи. Я остановлю машину и позволю тебе сойти прямо сейчас.

«Бросишь, как собаку, на обочине дороги», – подумал я, пока все зародившиеся во мне надежды сгорали одна за другой. Я снова остался один. Значит, черт возьми, так тому и быть.

– Остановись.

Нельсон нахмурился.

– Что?

– Ты меня слышал. Я сказал «остановись».

– Погоди…

– Останови эту чертову машину.

Нельсон вздрогнул и крепче вцепился в руль. Он замедлил ход и, съехав на обочину, остановился; по обе стороны извилистой дороги возвышались деревья.

– Мы сейчас черт знает где. Послушай, Ронан, может, я заговорил слишком рано…

– Спасибо, что подвез. – Я вылез из машины и захлопнул за собой дверцу.

Нельсон опустил окно у пассажирского сиденья и медленно тронулся с места, чтобы держаться наравне со мной. Когда он заговорил, в его голосе слышалось отчаяние. И я догадался, что он нуждался во мне больше, чем хотел показать.

– Ты оставишь все свои вещи у меня в багажнике?

– Ага.

– Не глупи, Ронан. У тебя здесь ничего нет.

У меня никогда ничего не было. Я продолжал идти.

Он перегнулся через пассажирское сиденье, и тон его немного смягчился.

– Слушай. Я стал бы неподходящим родителем для маленького ребенка. Но сейчас я здесь, и мы – семья. Это нас обоих устраивает, верно?

Семья. Снова это чертово слово. Я остановился.

– Ну вот, – проговорил Нельсон. – Теперь садись и…

– Она собиралась уйти от него.

Он глупо моргнул.

– Что?

– Ты спросил, что сделала мама, чтобы вывести папу из себя, – пояснил я, пристально и твердо взглянув на Нельсона. – Он вернулся домой, проведя ночь в тюрьме за то, что избил ее. Ведь его никогда не держали слишком долго. И не защищали ее.

«Я ее не защитил…»

Я прочистил вставший в горле ком.

– Она сказала ему, что забирает меня и уходит. И он, черт возьми, ее убил.

Нельсон ссутулил плечи, старательно избегая смотреть на меня.

– Да ладно, ладно.

– И больше даже не заговаривай о ней. Не произноси ее имя. Ничего.

– Как скажешь.

– И я закончу школу.

Нельсон широко распахнул глаза.

– Столько запросов? Осторожнее, мальчик.

Я не двинулся с места.

Он пробормотал очередное проклятие.

– Ничего не выйдет. Вот увидишь. Тебе самому придется тяжело, а у меня будут лишние хлопоты с жильцами.

Я пошел дальше.

– Ладно, хорошо, если ты так настаиваешь, Эйнштейн. А теперь, может, сядешь в эту чертову машину?

Я забрался обратно, положил рюкзак на колени и захлопнул дверцу.

– Боже, – пробормотал Нельсон себе под нос, возвращая машину обратно на дорогу. – Когда хоть что-нибудь было легко? Да никогда.

По крайней мере, мы хоть в чем-то договорились.

Мой социальный работник Алисия говорила, что Санта-Круз – небольшой городок, но по сравнению с Манитовоком он казался огромным. Улицы, полные домов, магазины, большой университет и парк развлечений с играми, аттракционами и колесом обозрения, которое медленно вращалось на берегу Тихого океана. Озеро Мичиган казалось крошечным по сравнению с бесконечной сине-зеленой водной гладью, простиравшейся вдоль побережья. Обернувшись, можно было увидеть горы, склоны которых покрывали зеленые леса. После того как я восемнадцать лет созерцал один и тот же безнадежный пейзаж, это место походило на мираж.

Я взглянул на Нельсона, задаваясь вопросом, как, черт возьми, он оказался здесь.

– Твоя бабушка оставила все нам с Расселом, – проговорил он, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Мне досталась недвижимость, в которую они с дедом вложились миллион лет назад, а твой отец получил наличные, – хмыкнул он. – К счастью для меня.

Я мрачно кивнул, вспоминая, с каким трудом маме удавалось оплачивать счета и покупать продукты на деньги, что она зарабатывала на двух работах, пока Расс напивался и проматывал наследство, делая ставки на воображаемые спортивные лиги и играя в покер.

– Приехали.

Нельсон припарковал машину на обшарпанной стоянке. Она располагалась перед цементным массивом жилого комплекса, стоявшего по соседству с точно такими же. Окна нижнего этажа закрывали кованые железные решетки. Цементная лестница с облупившейся краской вела на второй этаж.

Он указал на верхнюю угловую квартиру.

– Она пока твоя. Хватай свои вещи. Я все тебе здесь покажу.

Я последовал за ним вверх по лестнице к угловой квартире. На двери висела черно-золотая наклейка с надписью «ОФИС».

– Обычно управляющие живут на первом этаже, – проговорил Нельсон. – Но там у меня дама с двумя детьми, которая умоляла не переселять ее наверх. – Он закатил глаза и, достав связку ключей, отпер дверь.

– Почему она не хочет переехать?

– Ну, нижняя квартира больше. Я сказал ей, что все зависит от тебя. Если захочешь вышвырнуть эту напыщенную сучку, милости прошу.

Я почувствовал, как напряглись плечи.

– Я не стану этого делать.

– Соверши экскурсию и повтори это снова.

Он толкнул дверь, и я вошел в темную, убогую обувную коробку. Ветхий диван, стол и единственный стул составляли всю обстановку гостиной, по совместительству являвшейся и кухней. В крошечной спальне с маленьким окном, выходившим на улицу, лежал хлопчатобумажный матрас. В ванной комнате имелись душ, унитаз и раковина. На поцарапанном пожелтевшем фарфоре валялось несколько мертвых жуков. Я попытался представить здесь мать с двумя детьми, и у меня скрутило все внутри.

– Я же сказал, – проговорил Нельсон, неправильно истолковав мой полный отвращения взгляд. – Нижняя квартира лучше.

– Мне и здесь хорошо.

– Не будь глупцом. Я бы на твоем месте…

– Я сказал, все в порядке.

Он вздохнул.

– Дело твое. А теперь давай приступим к работе.

В течение следующих двух недель Нельсон знакомил меня с жильцами квартир «Клиффсайда». «Напыщенной сучкой» с первого этажа подо мной оказалась Марианн Грир, женщина лет тридцати пяти с усталым видом. Под глазами у нее залегли темные круги, но во взгляде горел неугасимый огонь.

Она напомнила мне маму.

Ее девочкам-близнецам, Камилле и Лилиан, на вид казалось лет по шесть. Когда Нельсон представил меня как нового управляющего, они все уставились на меня с одинаковым подозрением. Я сказал Марианн, что не собираюсь переселять ее наверх. И все же она поспешила закрыть за нами дверь.

– Ты слишком уж любезничал с ней, – проговорил Нельсон, когда мы направились к следующей обшарпанной двери в убогом комплексе. – Не стоит к этому привыкать. Будь осторожней с этими жильцами. Дай им палец, они отхватят всю руку.

Насколько я мог видеть, жильцам приходилось несладко. Почти у всех были проблемы с водопроводом и отоплением, а квартирки оказались такими же дерьмовыми, как и моя. Или еще хуже. Все здание требовалось заново покрасить, заменить трубы и обновить асфальт на обшарпанной парковке.

За эти две недели я сделал все возможное, чтобы устранить имеющиеся проблемы – засор в канализации, протекающие трубы… На своем айфоне, что мне подарила социальный работник перед отъездом из Висконсина, я нашел в «Гугле», как заменить нагревательные элементы. За все материалы для ремонта я платил из собственных сбережений, потому что Нельсон был слишком медлителен и еще медленнее возвращал мне деньги.

Работа занимала все мое время. Учеба в Центральной старшей школе Санта-Круз началась несколько дней назад, и в четверг у меня появилось время, чтобы туда пойти. К счастью, школа находилась в нескольких минутах ходьбы, поскольку транспорта у меня не было.

Как и зарплаты.

– Ты и так живешь бесплатно, – сказал мне Нельсон. – Полагаешь, я буду тебе еще и приплачивать?