Институт перезагрузки. Моя победа над депрессией

Зал оглушили аплодисменты и свист.

– А теперь я хочу поприветствовать новых студентов – новых членов нашей большой семьи. Все, кто только поступил в наш институт, выйдите, пожалуйста, на сцену.

Мортимер холерично зааплодировал, и зал невольно поддержал его аплодисменты: на сцену начали подниматься новые ученики, и я пошла вслед за ними. Акедия попросила каждого из нас представиться и подала мне микрофон. О нет, только не это! Это еще хуже, чем взять телефон и набрать номер! Зал замер, все ждут историю обо мне, а в моей голове стрекочут сверчки и медленно катится перекати-поле.

– Эмм.. привет, я Анка, мне 27 лет, на прошлой неделе я уволилась из одного голландского банка…

Сердце заколотилось, подмышки взмокли, и я, как ужаленная, передала микрофон стоящей рядом женщине на полголовы выше меня с огромной, но упругой грудью, в любую секунду грозящейся выскочить из обтягивающего ее топа. В ту же секунду бархатный голос пропел:

– Меня зовут Виктория, мне 35 лет.

Ее загорелое лицо, хоть и сохраняло привлекательность, было покрыто мелкими морщинами и пятнами. Яркий макияж подчеркивал ее черные глаза, делая их еще более гипнотическими на фоне желтоватой кожи лица. Вся ее внешность казалась каким-то искажением идеала – фигура супермодели, обтянутая морщинами и целлюлитом, вызывающая и даже вульгарная одежда (короткие джинсовые шорты и ярко-розовый обтягивающий топ с открытой спиной, подчеркивающий ее шикарную фигуру), иссиня-черные, растрепанные волосы, похожие на солому, облитую черной краской, и аккуратные черты лица, пронизанные усталостью и безразличием. Она продолжала:

– Когда мне было 6 лет, моя мать решила что я уже достаточно взрослая, чтобы помогать ей в ее бизнесе. Она была богиней секса и научила меня всему, что знала сама. – Виктория подмигнула Мортимеру, который стоял рядом с Акедией, и тот мгновенно покраснел. – После ее смерти мне пришлось жить в клубах или у случайных встречных, и буквально пару месяцев назад я узнала, что у меня ВИЧ. – Она нежно провела рукой по длинной черной пряди волос, лежащей на ее пышной груди, закатила глаза и улыбнулась. – Знаете, сегодня я впервые за 3 года приняла ванну, и это было настоящее блаженство. – Виктория явно получала удовольствие от внимания и, казалось, готова была рассказать свою полную биографию.

Стоящая рядом с ней Саманта сморщила нос и брезгливо взяла микрофон.

– Хай, я Саманта. У меня мигрень, и очень хочу избавиться от нее.

Саманта была в огромных солнечных очках и говорила почти шёпотом, явно страдая от боли.

Микрофон перешел огромному человеку в бежевой рубашке с короткими рукавами, опирающемуся на ходунки. Темные пятна пота смешивались с красным цветочным принтом – в эту рубашку с легкостью поместились бы я, Саманта и Виктория с ее объемным бюстом, одновременно. Я никогда не видела одежды таких гигантских размеров. Рубашка туго обтягивала чудовищный слой жира, свисающий со всех сторон – особенно в районе живота. Молодое лицо толстяка обрамляли короткие рыжие кудряшки, подбородок был идеально выбрит, а усталые глаза излучали любовь.

– Всем привет и добрый день. Меня зовут Вениамин, или просто Веня. Моя проблема – огромная страсть к еде и полное отсутствие чувства насыщения. Гула буквально вытащила у меня из горла застрявший кусок хот-дога и спасла от удушья. – Его тройной подбородок превратился в четверной, когда Веня повернул голову в сторону Акедии:

– Спасибо тебе, от всей души. Я надеюсь, что смогу вернуться к нормальной жизни, научиться самостоятельно ходить и понять, наконец, что значит быть сытым.

Акедия почти незаметно кивнула.

Веня передал микрофон мальчику-подростку. Когда тот протянул ненормально худую руку я заметила, что она почти полностью покрыта синяками и ссадинами. Его брови были напряжены и посажены так низко, что почти закрывали щелки его глаз. Тонкие губы и острый подбородок незаметно дрожали. Он был еще в меньшем восторге от сцены и микрофона, чем я.

Далее был щуплый и немного горбатый азиат лет пятидесяти и еще несколько человек – все они представились, а Акедия стояла рядом и мило улыбалась. Ее идеально прямая осанка, высоко поднятая голова с шикарной укладкой, грациозные руки с идеальным французским маникюром, узкая юбка-карандаш, туго обтягивающая ее стройные ноги в шикарных бежевых туфлях и холодный, снисходительный взгляд с фарфоровой улыбкой – черт возьми, какая она шикарная! Она поймала мой взгляд и захлопала в ладоши:

– Спасибо за ваши истории.

Ее прервал шквал аплодисментов. Студенты в зале с любопытством разглядывали нас с ног до головы, отчего я втянула голову в плечи в отчаянном желании испариться. Акедия обвела нас внимательным взглядом:

– Я благодарю вас за ваше доверие и очень вами горжусь. Вы решились на отважный шаг, вы взяли себя в руки и встали на путь исцеления. С этого дня вы стали частью нашей большой семьи. Сейчас вы пройдете в мой кабинет, чтобы зарегистрироваться на курсы, а потом я провожу вас на обед. Вечером в честь вашего приезда будет организован концерт в этом зале, а с завтрашнего дня начнется обучение. Добро пожаловать в Институт Перезагрузки!

Зал оглушили продолжительные аплодисменты. Все встали со своих мест и двинулись к выходу, но Акедия жестом попросила нас остаться на сцене.

Мы вышли из зала самыми последними и направились к центральному входу в главное здание. Белый камень, которым были вымощены дорожки, светился под солнцем, птицы перекрикивали оглушающий шум реки, а по газону ездил робот-газонокосилка. Река впадала куда-то вниз прямо перед крыльцом главного здания, и с обеих сторон от нее поднимались небольшие белоснежные каменные лестницы, по которым мы поднялись в тень широкого крыльца. Мы поднялись на крыльцо особняка и входные двери автоматически открылись, приглашая нас внутрь. Фойе дома ничем не отличается от террасы снаружи – те же деревянные полы, идеально чистые окна от пола до потолка, черные стальные балки, на которых держится вся конструкция здания, и две черные металлические полукруглые лестницы с обеих сторон от входа. Многие окна открыты на проветривание, поэтому внутри здания воздух также свеж и приятен, как и снаружи: сладкий запах свежескошенной травы смешивается с кисловато-бархатистым запахом дерева, создавая уникальный обонятельный коктейль. Среди многочисленные растений и деревьев, растущих в громоздких горшках лежат огромные кресла-мешки, деревянные пни, которые служат столиками, и небольшие деревянные шкафы с книгами и настольными играми, а также зеленый стол для бильярда. В обе стороны от фойе уходит светлый и широкий коридор, в котором я насчитала шесть деревянных дверей в классическом японском стиле, каждая из них была пронумерована.

Веня осмотрелся и спросил:

– А здесь есть лифт?

Акедия тяжело вздохнула и ответила:

– Нет. В этом доме всего три этажа – я думаю нет смысла устанавливать лифт ради каких-то пятнадцати ступенек.

– А что на третьем этаже? – спросила Саманта

– Только мой офис и ничего больше. Как раз туда мы сейчас и направляемся.

Мы поднялись на второй этаж, и он оказался точной копией первого, только без стола для бильярда. Мэри остановилась посреди фойе и сказала:

– Всего вас 20 человек, поэтому мне очень удобно разделить вас на три подгруппы по 6-7 человек. Саманта, Кевин, Виктория, Златослав, Веня и Анка будут в первой, и я попрошу вас последовать сейчас за мной в мой кабинет. Остальные, пожалуйста, подождите пока здесь, я спущусь к вам через 20 минут.

Веня еле осилил ступеньки на третий этаж и громко выдохнул, наконец поднявшись наверх. Лестница выходила в зеленый коридор, правая часть которого была полностью сделана из стекла. Слева находилась широкая двустворчатая белоснежная дверь, а все остальное пространство стен было скрыто под плотным слоем растений. Горшки были прибиты прямо к стене, а сверху на них распылялась мелкая водяная пыль, от чего Воздух был свежий и влажный – несмотря на жару на улице. Акедия легким движением сняла туфли и открыла дверь. Кабинет был достаточно просторный, пол был устлан мягким ковром цвета слоновой кости, стены отделаны темным деревом и бежевой японской бумагой. Ее кабинет – единственная комната в здании, окна которой выходят и на озеро, и на площадь. Напротив окна, выходящего на озеро, стоял огромный дубовый стол с резными ножками и золотыми вставками, за ним стояло высокое кожаное белое кресло. На столе одиноко лежал макбук.

– Снимите, пожалуйста, обувь перед тем как войти, и присаживайтесь на диваны, – сказала Акедия.

В детстве я любила лежать на газоне около дома, смотреть на облака и воображать, как бы я перепрыгивала с облака на облако, как на батуте. Позже, в первый раз поднявшись в небо на самолете, я увидела ровный слой пушистой белой пены между собой и землей, и воображала невидимый рай, в котором ангелы ходят босиком по самым мягким облакам во всей вселенной. Наступив на ковер в кабинете Акедии я поняла, как далека от идеала я была в своем воображении. Мои ступни утонули в нежности, старая мозоль на мизинце заныла от наслаждения, а от ласковых прикосновений тонких шелковистых ворсинок между пальцев по телу побежали мурашки. В одну секунду моя душа улетела в рай и вернулась на землю окрыленная.

В центре комнаты полукругом стояли три белых кожаных дивана, а посреди них – круглый журнальный столик, столешница которого была поделена на семь секторов. Поход на платную экскурсию в Амстердамский музей в прошлом году дал свои плоды – я узнала Босха и его “Семь смертных грехов” на столешнице. На стенах висели картины, среди них – грандиозный портрет самой Акедии с высокой прической, восхитительным макияжем и в шикарном вечернем платье, которое подчеркивало ее идеальную фигуру. Ее руки были в длинных белых шелковых перчатках, а плечо игриво выглядывало из-под мехового воротника. Портрет висел в самом центре стены и был обрамлен в широкий золотой багет. Напротив него стояли огромные дубовые шкафы под цвет стола, заставленные многочисленными книгами.

– Это реальная картина или фотография? – Саманта подошла максимально близко к холсту, чтобы рассмотреть отдельные мазки краски и прикоснуться к золоту, – реальная…

– Саманта, присаживайся, пожалуйста, на диван. – Акедия на свое кресло и достала стопку бумаг из ящика стола. – Каждый студент нашего института – уникальная личность, у всех вас есть свои интересы и пожелания, и я хочу учесть их при составлении вашей программы. Отметьте, пожалуйста, все заинтересовавшие вас курсы в этом списке.

Она выдала нам список предметов на три страницы мелким текстом. Начиная с классических предметов типа иностранных языков, философии, психологии, географии, анатомии и ботаники, заканчивая экстремальным вождением, архитектурой, танцами и нейролингвистическим программированием – всего около сотни разных курсов, треть из которых я раньше никогда в жизни не видела .

– Сколько преподавателей в этом институте? – Златослав явно был удивлен настолько широким выбором предметов.

– Всего у нас 30 преподавателей, и все они преподают по несколько курсов. Наша задача – лишь немного подтолкнуть вас к знаниям, все остальное вы сделаете сами. Все вы ходили в разные школы – с разными программами и разным подходом к обучению, но я уверена, что школа не помогла ни одному из вас ответить на главные вопросы: Чему я хочу посвятить свою жизнь? В чем заключается мое предназначение? Любая стандартная государственная школа обучает вас разным предметам, но она полностью игнорирует вашу индивидуальность. Гений спрятан внутри каждого из вас, и невозможно его откопать, запихивая в ваши головы бесполезную информацию, как под копирку. Здесь же, в этом институте, я помогу вам раскрыть свой потенциал.

Ваши умения и способности, как правило, заложены в вас с рождения. Однако, важно понимать, что талант от природы нужно оттачивать практикой. Без практики, без постоянного повторения и оттачивания мастерства не достичь высот. Наш институт поможет вам в ваших начинаниях – чем бы вы не хотели заниматься, кем бы вы не хотели стать – мы предоставим вам все инструменты, которые вам нужны. Но для начала нужно узнать – а какой талант у вас есть? Я могу дать вам лопату, но где копать? На этот вопрос мы попробуем найти ответ с помощью этой анкеты.

Мне потребовалась 15 минут, чтобы заполнить анкету. Акедия аккуратно сложила бумаги в стопку и достала коробку с простыми белыми браслетами шириной около сантиметра – точно такими же, как и на ее руке:

– Это ваши электронные ключи, открывающие доступ ко всем зданиям и сервисам нашего института. Носите их не снимая – они не боятся воды, с ними можно ходить в баню, и они очень удобные – вы привыкните к ним всего за несколько часов, и даже забудете про их сушествование. К завтрашнему дню я составлю расписание для каждого из вас, учитывая ваш интерес к отдельным предметам в этом списке. А сейчас вы свободны, пообедайте и прогуляйтесь по деревне – сегодня восхитительная погода для прогулки.

14:52

Столовая представляет собой длинный залитый солнечным светом амбар со стеклянными стенами и раздвижными стеклянными дверями по бокам, соединяющий концертный зал и главное здание. В конце зала со стороны главного здания, находится огромная открытая кухня с каменной печью типа тех, в которых итальянцы пекут пиццу. По всей длине столовой вдоль стен стоят два ряда деревянных столов, за которыми почти нет свободных мест. В центре, прямо напротив входа, стоит шведский стол, на котором возвышается огромная кастрюля с супом, блюда с какой-то крупой, салаты из свежих овощей, запеченное мясо, свежие булочки, фрукты и ягоды. Рядом стоят несколько разноцветных кувшинов с водой, свежевыжатыми соками и ягодным морсом. Так как сегодняшний завтрак я благополучно проспала, последнее, что я ела до этого момента – это жалкий пакетик чипсов и маленькая бутылочка виски в самолете, поэтому я схватила тарелку и заполнила ее всем, что было на столе.

Два длинных стола делают невозможным обед в одиночестве. Так как желающих поесть больше, чем мест за столом – к тебе обязательно кто-нибудь подсядет и начнет разговор. Я села рядом с Викторией, напротив нас с трудом уместился Веня и поставил перед собой две тарелки с едой.

– Это все тебе? – спросила Виктория.

– Большому человеку нужны большие порции. – Вена с любовью смотрел на еду и улыбался. В этот момент ко мне подсел старичок лет семидесяти с тарелкой ягод и фруктов.

– Приятного аппетита! – сказал он. – Я вас раньше не видел.

– Здравствуйте. – Виктория поправила лямку лифчика, выбившуюся из-под майки. – Мы приехали сегодня утром.

Я посмотрела на старичка и тут же отвернулась к своей тарелке. Мне почему-то было жутко смотреть ему в глаза – в них, словно в ледяном сапфире, замерзла электрическая искра.

– Меня зовут Павел, а вас? – Старичок говорил с интонацией 5-летнего ребенка, и с таким же любопытством разглядывал мое лицо. Мы представились.

– Будем дружить! – Павел протянул сухую морщинистую руку. Я выдавила улыбку и молча пожала ее. Веня мило улыбнулся и протянул свою огромную ладонь – костяшки старика на ее фоне казались хрупкими тонкими веточками.

– Как давно вы здесь живете? – Спросила Виктория.

– О, я живу здесь всю жизнь! Я родился буквально в сотне метров отсюда, и все свои 85 лет я провел здесь.

– И вообще никуда не выезжали? – спросила я.

– Нет, зачем? Вся моя большая семья здесь! – Старичок оголил белоснежные зубы в широкой улыбке. – И вы теперь часть моей семьи тоже. Поэтому я к вам и подсел – вы такие интересные! Расскажите о себе! Откуда вы приехали? Где вы жили? Чем занимались? Как попали сюда?

Веня сидел с набитым ртом, и я тут же откусила кусок запеченой куриной ножки. Мы оба посмотрели на Викторию.

– Ох, ну ладно, давайте я начну, – она сделала глубокий вдох и обвела нас обворожительным взглядом из-под искусственных длинных ресниц, – я – богиня секса.

Веня резко ударил кулаками по столу и громко раскашлялся. Полупережеванные овощи вперемешку с томатной слюной и кусочками мяса брызнули мне в лицо. Его круглое лицо моментально покраснело, на шее вздулись вены, из глаз потекли ручьи слез. Он ударил себя в грудь, крепко зажмурился и перестал дышать – я непроизвольно перестала дышать вместе с ним. От страха я оцепенела и смотрела как задыхается красный, мокрый от пота великан. Сидящая рядом девушка соскочила и попыталась обхватить руками грудь Вени, но ее ладони затерялись в складках жира по бокам. Секунды растянулись в десятилетия, голова Вени превращалась в мокрый бордовый жилистый помидор, а мои легкие заныли от отсутствия кислорода. Тут подбежал Павел и рывком уронил Веню на спину. Зал оглушил грохот упавшей на пол туши и треск сломанной скамьи. Застрявший в глотке Вени кусок курицы выскочил изо рта и прилип к стене. Веня громко вдохнул воздух, я очнулась от шока и резко вдохнула вместе с ним. В столовой повисла оглушительная тишина, прерываемая всхлипываниями вернувшегося к жизни великана. Веня рыдал, как ребенок, в объятиях стоявшего на коленях старика. Павел нежно гладил Веню по волосам, посмотрел на слюнявый кусок мяса на стене и процедил сквозь зубы:

– Курица. Готова убить кого угодно даже после своей смерти.

Пять человек помогли Вене подняться. Скамья, на которой он сидел, треснула, но на ней все еще можно было сидеть. Минут пять мы ели молча, пока Павел не спросил:

– Итак, на чем мы остановились?

– На богине секса. – Пробурчал Веня, уткнувшись в свою тарелку.

– Точно! – Павел повернулся к Виктории. – Что это значит вообще?

Виктория продолжала испуганно смотреть на Веню. Когда Павел задал ей вопрос – она вздрогнула и потупила взгляд.

– Веня, мне так жаль. Прости, пожалуйста… Я так испугалась. Я думала… Простите…

Виктория выскочила из-за стола и выбежала на улицу. Мы втроем проводили ее взглядом. Веня протянул мне салфетку:

– У тебя на щеке что-то красное.

Я вытерла помидорный плевок толстяка и сказала:

– Веня, расскажи, как ты сюда попал.

Веня медленно вздохнул и потупил взгляд на свою тарелку.

– Я с самого детства очень люблю покушать. Помню как моя мама радовалась, когда я просил добавку, когда я вылизывал тарелку дочиста. Я съедал все, что мне предложат и просил еще – снова и снова. Я постоянно был голодным. В 5 лет я весил уже 50 килограмм, и мама привела меня к врачу. Там мне поставили диагноз – акория. Говоря простым языком – мой мозг не знает, что такое сытость. Даже сразу после еды я продолжаю ощущать чувство голода. Я был единственный человеком а моем городе с таким диагнозом, поэтому полжизни я провел в лабораториях и медицинских центрах. Врачи и ученые постоянно проводили исследования на мне, чтобы изучить болезнь детально. Среди этих ученых была и Гула. Она меня и уговорила приехать сюда.

– Кто такая Гула? – спросил Павел

– Ну, директор этого института, – ответил Веня

– Ты имеешь ввиду Акедию? – уточнила я.

– А Акедия это кто? – не унимался Павел.

– Мы сегодня были у нее в кабинете, да? – я игнорировала старика и смотрела прямо в Венину переносицу.

– Да, она представилась мне Гулой, когда мы встретились в медицинском центре.

– Интересно, мне она представилась Акедией, – ответила я.

Тут на место Виктории села Саманта. Она поставила тарелку на стол и спросила:

– О ком вы говорите?

Веня, не переставая жевать, ответил вопросом на вопрос:

– Сэм, как зовут директора этого института, у которой мы сегодня были в кабинете?

– Инвидия. Почему ты спрашиваешь?

Мы молча переглянулись. Спустя несколько секунд молчания Павел сказал:

– Ребята, ее зовут Мэри, или вы говорите о ком-то еще?

– Мэри? – мы втроем переспросили одновременно

– Ну да, Мэри Кинг.

Саманта напряглась:

– Мы говорим об этой безупречной блондинке, которая выглядит как с обложки, да? У которой в жизни все так идеально, что не к чему придраться, да? Вы видели ее портрет в кабинете? Стоит в мехах и шелках, вся такая совершенная, смотреть противно!

– Противно? – Павел вскинул брови и выпучил свои кристально голубые глаза. – Неужели красота тебе отвратительна?

Саманта молча смотрела в свою тарелку и тщательно пережевывала что-то хрустящее. Павел продолжал:

– Мэри проделала огромную работу, чтобы достичь всего этого. Она подарила нам жизнь, о которой мы даже не мечтали, и она заслуживает самого лучшего. Я очень горжусь ею и очень рад, что вырастил такое великолепие.

– Подождите, Вы – отец Акедии? – я раскрыла рот от удивления.

– Мэри. Ее зовут Мэри. И я не родной ее отец. Много лет назад я забрел в гущу леса – до меня туда никто не заходил, поэтому я обнаружил раздолье грибов и ягод. Я собрал две большие корзины и уже собирался идти обратно, как вдруг наткнулся на маленькую девочку под кустом малины. Ей было около 4-5 лет, лицо опухшее от слез, грязное, губы алые от ягод, коленки черные от земли, синяков и запекшейся крови. Она лежала, укрытая ветками, как одеялом, и спала так тихо, что я на момент подумал, что она мертва. Она дышала очень медленно и глубоко, я взял ее на руки как можно аккуратнее и отнес к себе домой. Девочка даже не проснулась пока я нес ее домой, я не знал сколько времени она провела в лесу, но я видел, что она была измождена. Мне пришлось разбудить ее, и когда она открыла глаза, мое сердце дрогнуло. На меня смотрело ясное осеннее небо, глубокое озеро, чистый ручей – на меня смотрели мои же глаза, только более темного оттенка. Она была абсолютно спокойна и совершенно не испугана, почти не говорила и только наблюдала с широко раскрытыми глазами. Она не могла вспомнить своих родителей, не могла вспомнить откуда она родом и как оказалась в этом лесу. Она не могла вспомнить даже собственное имя, но попросила называть ее Мэри. Так она и осталась жить здесь, со мной.

– Как она создала этот институт? – спросила я.

– Когда ей исполнилось 16, она улетела в большой мир и вернулась только спустя 15 лет – с деньгами и горящими глазами. Она привезла с собой людей, инструменты и материалы и построила этот дом, – Павел указал рукой на Главное здание, – люди обожают ее, она буквально заразила всех своей идеей построить идеальный мир, мир вне системы, построить сообщество, которое сможет изменить всю планету – и у нее это получается. Она смогла собрать и сохранить все самое лучшее, что мог придумать и создать человек за всю историю своего существования. Она подарила нашей деревне знания, историю и фантастическую энергию, которая буквально открывает сверхспособности у людей. У Мэри есть исключительный талант, она видит людей со скрытым потенциалом, привозит их сюда, помогает им найти в себе силы, раскрыть свое предназначение, осознать причины всех своих проблем и в корне изменить свою жизнь. Она начала с меня, теперь пришла очередь за вами.

– То есть получается, что она выбрала нас для того, чтобы мы помогли ей создать лучший мир? – сказала Саманта.

Я вспомнила наш первый разговор с ней у меня дома и пробормотала:

– Именно это она мне и сказала, когда оставила мне приглашение.

– И ты согласилась? – спросила Саманта

– Ну да, а что мне терять? Это был единственный шанс сбежать из той эмоциональной дыры, в которую я сама себя загнала.

– Не жалеешь? – Павел подмигнул и улыбнулся. Я улыбнулась в ответ:

– Я не знаю. Я еще ничего здесь не видела, да и занятий еще не было.

– О, так давайте я проведу вам экскурсию!

Старичок собрал пустые тарелки со стола, вскочил со скамьи и бегом отнес их на стол с грязной посудой. Мы вышли на площадь. Павел был так взбудоражен, что практически подпрыгивал на месте от возбуждения.

– Итак, справа от нас стоит Главное Здание Института – мы его достроили около десяти лет назад, и сейчас это самое большое здание в нашей деревне.

Стиль, в котором построено Главное Здание, смешивает в себе хай-тек, минимализм и элементы японской классики. Плоская крыша, гораздо шире чем нужно, укрывает широкую террасу по всему периметру дома от солнца и дождя. Практически все окна в здании от пола до потолка, и на некоторых из них ездят роботы – мойщики окон.

Павел продолжал:

– Здесь, как вы уже знаете, столовая, а рядом – концертный зал. Концертный зал – самое старое здание здесь, ему уже больше двухсот лет, хотя недавно оно было отреставрировано, чтобы сочетаться с главным зданием по стилю. Теперь уже и не скажешь, что раньше это была церковь.

Мы обошли концертный зал и направились по вымощенной камнем улочке к берегу озера. С обеих сторон нас окружали двухэтажные деревянные дома в японском стиле с широкими крышами, некоторые с огромным окном-витриной на первом этаже и маленьким цветочным балконом на втором. Дома стояли очень близко друг к другу и создавали постоянную тень, от чего воздух здесь был прохладный, с приятным ароматом ванили.

– Здесь живет Карла – она делает отменную выпечку, вкуснейший хлеб, булочки и пирожные – особенно эклеры, ммм… Я стараюсь не есть хлеб, но от ее шедевров отказаться невозможно. Каждое утро прихожу к ней за свежей булочкой, потом захожу к Линде за стаканом молока или йогурта, и завтрак готов! Линда живет здесь – Павел показал на соседний дом – далеко идти не надо. Сейчас скорее всего они в поле, я видел как коровы выстроились в очередь на подой. А вот здесь живет Роберт – мясник, у него во дворе живут курицы – эти монстры наводят на меня ужас – ты когда-нибудь видела курицу? В их глазах горит дьявольский огонь, особенно когда она бежит на тебя, готовая заклевать тебя до смерти. Им вообще плевать на то, что ты в 10 раз их больше, эти создания не имеют страха. Раньше я думал, что если съесть куриное яйцо – станешь таким же бесстрашным, но сколько бы яиц я не ел – коленки все равно трясутся от вида этого ужасного клюва. О, это дом Ясны – она шьет очень удобную одежду, вместе с новыми студентами ей привозят коробки с новой тканью, она сшила весь мой гардероб!