Иоланта. Битва за Землю

Наталья Селиванова

Иоланта. Битва за Землю

Вторая книга из цикла.

Все люди, упоминающиеся в книге, являются абсолютно реальными, они, действительно, будут жить на Земле в 31-ом веке. Все события будут происходить так, как описано.

Перевод на современный русский язык с будущего русского сделан первым на Земле путешественником во времени психокорректором Игорем Кибизовым, побывавшим в России 3040-го года и познакомившимся там с автором книги, близко знавшим Иоланту.

Книга печатается с разрешения Иоланты Первой.

1. На «уточке».

Темнота. Я слышу звуки, похожие на шум ветра и волн, как будто приближается надвигающийся шторм. Наконец-то из беспорядочного шума стали выплывать слова. До меня доносятся глухие голоса, словно я лежу в глубоком колодце, а двое разговаривают где-то далеко наверху.

– Дим, я просчитал все возможные варианты атак и защиты, у нас ноль шансов.

– Предлагаешь помахать лорианцам хвостиком «уточки»? И ждать, пока они уничтожат нашу планету? Сам знаю, что шансов мало. Но все-таки мы поборемся. Помоги нам Умрок!

Я лежу в какой-то капсуле. Как в кино, где спят космонавты в анабиозе. Вспомнила: я и есть космонавт! И лежу я не в анабиозе, а в гравитационной капсуле. В точно такие, как эта, каждый вечер ложатся спать все члены нашей команды. Она создана для того, чтобы мы лучше высыпались и не отвыкали от гравитации. Чтобы после возвращения домой мы не чувствовали себя так, словно на плечи положили огромный мешок с песком. А шум «волн», который я слышала сквозь сон – это вентиляция, встроенная в каждую капсулу.

Про устройство корабля нам на уроках рассказывает старпом Аркадий. Мы все прислушиваемся к нему. Дмитрий хоть и капитан, но у бравого старшего помощника многолетний опыт полетов. Поэтому распоряжается, в основном, он, но, конечно, четко соблюдая субординацию. Обычно это выглядит так:

– Дмитрий Иванович, а не хотите ли вы подтянуть знания команды по основным дисциплинам космической школы?

– Конечно, хочу, – отвечает Дима.

Или так:

– Дмитрий Иванович, а не кажется ли вам, что физические качества членов нашей команды: сила, выносливость, быстрота, гибкость, ловкость оставляют желать лучшего?

– Кажется, Аркадий Петрович, еще как кажется, – вздыхает Дима.

 И вот вся команда уже штудирует видеоучебники, полный набор которых есть в каждой каюте. Расписание нам Аркадий составил жесткое, мы полдня учимся, пытаясь уместить за две недели в головы те знания, которые космонавты изучают три года. «Космическая физика», «Устройство космических кораблей», «Управление кораблем типа «Немо», «Межзвездная этика», «Тактика и стратегия звездного боя». Это только предметы, которых не проходят в школах и университетах. Нам с Силой в Университете немного преподавали «Устройство Солнечной системы» и «Структуру Галактики Млечный путь». А скоморохам приходится туго, они вообще не изучали ни одной из этих наук в своих селах.

Но это еще не всё. После обеда обычно начинается физическая подготовка и практические занятия по навигации и управлению кораблем. Помимо Аркадия у нас еще два учителя. Дед Макар, который оказался пилотом на пенсии, и наш канонир – Селена Сергеевна.

 Вчера я случайно заснула в Диминой капсуле, не было сил идти к себе в каюту, поэтому с утра услышала разговор скоморохов. Если после всего, что с ними случилось, их еще можно называть скоморохами, ведь это было маргинальное сообщество, а теперь они – в составе флотилии, на которую надеются все жители Земли. И не простые пилоты, а командир и его помощник. «Из грязи – в князи», – вспомнила я идиому по случаю, я до сих пор собирала старинные поговорки.

Я быстро натягиваю шорты. Моя ладонь касается прозрачного пластика перед моим лицом и отодвигает его вправо, я встаю из капсулы, вернее выплываю, привычно удивляясь, как волосы мгновенно разлетаются во все стороны, обрамляя моё лицо, как лучи солнца. Дима сразу же расплывается в белозубой улыбке, обнимает меня за талию, целует в щеку.

– Доброе утро, любимая. А может, нам боги помогут, а, Пашка? Ведь помогли они вытащить тебя с Марса.

Как не пыталась я доказать Диме, что его вера наивна, он все равно очень трепетно относится к богам скоморохов.

– Ты знаешь, что после ссылки на Марс я не слишком уповаю на наших богов, – Павел ставит чашку с кофе на гравитационный магнит на столе, рядом с парящей картой звездного неба, тоже прижатой парой магнитов. Разумеется, кофе закрыт гравитационной сеткой, иначе бы он сочными каплями разлетелся по всей каюте.

– Паша, мы не всё знаем о лорианцах. Может, у них есть «ахиллесова пята», которую мы пока не видим. Так что не спеши нас хоронить. Правда ведь на нашей стороне, а это уже половина победы! – подключаюсь я к разговору и вижу на столе бумажная карту солнечной системы. – Ого, где нашли раритет?!

– У деда Макара, в его старинной библиотеке… Ребят, я понимаю ваше прекрасное настроение. Сам хорошо помню, как здорово проводил время с женой после долгой разлуки. Понятно, почему вы полны оптимизма. Но будьте реалистами, если мы победим – это будет настоящее чудо!

Я вздыхаю. Пашка прав. Я должна чувствовать злость, отчаяние, страх оттого, что какие-то гады хотят захватить нашу планету, уничтожив всех землян. Но ничего подобного я не чувствую. Только тревогу за будущее всех нас, а ещё воодушевление. Может потому, что впервые в жизни меня накрыла любовь, взаимная и необыкновенная. Наверное, каждая любовь необыкновенная. Моя придавала мне силы, я понимала, что живу полнокровно, совершенно осознанно и правильно. И невесомость тоже сыграла свою роль во внутреннем ощущении лёгкости.

– На чудо надейся, а сам не плошай, – вспомнила я поговорку по случаю. – Мы должны быть готовы к любым поворотам судьбы. Посмотрим, что тут у нас? – я склоняюсь над картой.

– Вчера лорианцы выпрыгнули из гиперпространства здесь, – я поймала летающий карандаш и поставила галочку на карте. – В двух днях полета от нас. Видимо, им нужно восстановить силы после прыжка.

– Нам это на руку. Лучше подготовимся к бою.

– Послушайте-ка, вчера в иллюминаторе я видел в этом районе еще одну звезду, – Дима ткнул пальцем в карту. – А на карте её нет, как это может быть? Новая звезда зажглась? Тогда я – её первооткрыватель. И назову её в честь тебя, Ланка.

– Так, это слева, пойдемте посмотрим. То есть, полетели, – предложил Пашка, и мы вылетели в коридор, где были большие иллюминаторы. Рядом с одним из них стоял мощный телескоп. Я посмотрела в окуляр.

– Кажется, это не звезда. Слишком быстро летит. И потом, у неё хвост. Это даже без телескопа видно. Комета? – предположила я.

– Это ж астероид, дурачье! Учите космические тела солнечной системы, – Пашка хотел дать Диме подзатыльник, но в невесомости это сделать не так-то просто. Пока его рука плавно летела к затылку Димы, тот также плавно успел увернуться.

– Астероид. Это который тяжелый и несется на огромной скорости, так? – задумался Дима. – Интересно, а какой он по размеру?

– Примерно триста метров в диаметре, – прикинул Павел на глаз. – Селена как раз вчера учила определять размер небесных тел, а вы в это время смотрели не в учебник, а друг на друга.

– Если ударит по кораблю, мало не покажется, разобьет в дребезги, так? – не стал реагировать на подколку Дмитрий.

– Надо узнать у Селены, можно ли как-то использовать астероид в бою, ты об этом?

– С языка сорвала, – подтвердил Дима.

– А это идея! – одобрил Павел.

Как раз сегодня Селена Сергеевна ведет первый урок по звездному бою. Она однажды принимала участие в настоящем сражении в космосе, поэтому она единственная среди нас, кто имеет такой опыт. Всё, что она говорит для нас ново и непонятно. Мы слушаем Селену, не сводя с неё глаз. Некоторые мужчины еще и потому, что наша учительница – удивительно красивая женщина.

– В космосе, как вы уже заметили, всё видно очень отчетливо на многие километры и даже миллионы километров. Здесь нет гроз, дождей, туманов. Полная прозрачность. И это подводит нас к простому выводу – скрытность в космосе невозможна, – Селена показала на мощный телескоп, в который мы час назад рассматривали астероид.

Все повернули головы и посмотрели через прозрачные стены класса.

– Подкрасться к лорианцам не получится.

– А если загородиться чем-нибудь? Тёмным экраном? – предлагает Павел.

– Забудьте фантастические фильмы, которые вы смотрели. Это всё – выдумки. Любой космический корабль излучает тепло и будет хорошо заметен на фоне холодного космоса. Именно поэтому мы прекрасно видим флот противника. А они – нас.

– А также знаем многое о его технических характеристиках, вооружении и средствах защиты, – дополнил Павел и получил одобрительный кивок Селены.

Что-то уж очень часто Пашка ищет одобрения нашей учительницы. А недавно попросил Марью Ивановну подготовить его к процедуре остановки времени. А вот я почему-то не хочу их сближения.

– Как же нам тогда вести бой? – не выдерживает Сесилия. – Как сохранить наших симпатичных «уточек» и уничтожить их бездушные «цилиндры»?

Наш корабль со стороны похож на круглую уточку с короткой шеей и толстыми лапами. Так же, как и вся эскадра. С легкой руки Силы команда часто называет корабль «уточкой», хотя его официальное название «Немо-8». Одной Селене не нравится это душевное название.

– Самое главное, не допускать ударов лазерами по нашим кораблям… Рассеивать луч с помощью дронов-сито. Помешать доставке вражескими беспилотниками фокусирующего зеркала в опасной близости от нас. Эффективно уклоняться. Всеми способами делать их удары менее смертоносными. А самим пытаться нанести как можно больший урон своими лазерами.

– А почему мы воюем лазерами? Я читал, что раньше мы атаковали дронами, – задал вопрос Дима.

Я удивилась, что он находит время читать книги в каюте.

– Дроны применяются и теперь, но реже. И у нас они есть. Вот бой, произошедший два столетия назад.

Селена прикоснулась к виску и вывела со своего чипа на середину зала 3D-модель перехватчика.

– Наши дроны-воины имеют большую скорость и маневренность. Внутри находится тяжелый сердечник и мелкие поражающие элементы. – Селена увеличила картинку. – Они стреляют шрапнелью во вражеское оружие, стремясь вывести из строя двигатели, систему управления или ориентации.

Модель дрона несколько раз выстрелила.

– А когда кончается запас шрапнели? – спрашивает Дмитрий.

– В зависимости от команды человека. Дрон возвращается на корабль за новой шрапнелью или идёт на таран ближайшей цели. Беспилотник просчитывает все возможные удары и наносит такой, который доставит максимальной урон противнику.

В воздухе перед нами в это время шёл смоделированный 3-D бой нашего дрона с инопланетным. Наш дрон протаранил беспилотник противника, и оба они разлетелись в щепки, превратились в космический мусор. Ученики сдавленно ахнули. Надавив на чип на виске, Селена удалила картинку в воздухе.

– Теперь это стало малоэффективно. Наши корабли, как и корабли противника, обросли дополнительной защитой, дрон стал не способен пробить этот панцирь. Максимум, что он может, уничтожить дрон врага или сбить наружные камеры, сделать противника слепым. Но это если очень повезет подобраться к ним близко.

– Еще есть дроны-разведчики – начинены инфракрасными датчиками, радарами и дальномерами, они обеспечивают нас полной информацией о местонахождении, траекториях, скоростях и прочих характеристиках вражеской эскадры, – опять дополнил Пашка.

Селена улыбнулась ему.

– Урман рассказал сегодня, что у лорианцев есть ядерное оружие, но в космос они его не берут, – доложила вездесущая Сесилия.

– Раскололся все-таки? – обрадовался Дмитрий.

– Расколешься, когда доброта на чипе выкручена на максимум, – усмехнулась я. – Если так держать и дальше, как бы ему не понадобилась помощь психиатров.

– Ядерное оружие в космосе неэффективно. Здесь отсутствуют такие его характеристики, как температура и ударная волна. Поражающее воздействие связаны лишь с электромагнитным излучением высокой интенсивности. Так что КПД такого оружия всего десять процентов, остальные девяносто просто рассеются в космосе. К тому же от радиации пострадает сам атакующий. Если только не запустить боеголовку с большого расстояния.

– Но тогда мы успеем уклониться, да? – опять дополнил Пашка.

– Молодец, Павел, схватываете всё на лету!

Пашка порозовел от этой похвалы.

– А торпеды? Почему не воюем ими? – спросила Сила.

– Все от торпед отказались века два назад из-за того, что управление ими очень просто перехватить.

На обеде мы соревновались, кто быстрее поймает в рот выжатую из тюбиков еду-пасту. Это не так-то легко в условиях невесомости. Победил, конечно, Дима, у него получалось выдавливать пасту прямо около рта.

После обеда сегодня занятия с дедом Макаром по управлению кораблем. Разумеется, Дмитрий – первый, кто пробует все фигуры пилотажа. Сначала на симуляторе, потом на нашем корабле, что бывает довольно нервно. Сегодня мы проходим «бочку» и умение пользоваться гироскопом для предотвращения вращения космического судна. На симуляторе все удается легко, и Дима несколько раз безупречно выполняет фигуру и быстро стабилизирует корабль. Но, когда дело доходит до практики на нашем корабле, Дима начинает нервничать. После «бочки» он никак не может выровнять наш «Немо». Нас минуты три качает во всех возможных направлениях.

– Чего дергаешь гироскопы, как сиськи коровьи, плавно веди, как любимую женщину гладишь! – кричит дед Макар.

– Ох, какие они чувствительные! На симуляторе, вроде, не такие, – Дима наконец-то выровнял корабль.

– Ну так да! Симулятор-то у нас конца прошлого тысячелетия. Тогда и корабли были другие. Кораблестроение далеко ушло, а симуляторы так и остались допотопными.

Обычно на уроках деда Макара наши космонавты хохочут над его шутками, но только не сегодня. Треть учеников затошнило, а некоторые и вовсе с зелеными лицами побежали наперегонки в туалет, прикрывая рот руками. Благо тут можно бегать. Гравитация на корабле есть только в симуляторе и в рубке. Ещё в медблоке и комнате отдыха. Так что дальше им придется лететь к туалету наперегонки, а это не слишком удобно.

– Ништо, – прокомментировал это бегство с урока дед Макар, – тяжело в ученье, легко в бою.

Только наша «уточка» прекратила беспорядочное кружение, как, заглянув в иллюминатор, я обнаружила, что остальные наши корабли тоже делают «бочки».

– Да, тренировки идут на всех кораблях. По моей личной методе, – приосанился дед Макар.

– Я смотрю, у вас боевое настроение!

– Конечно, тут я нужен, у меня настоящее дело, а не бессмысленное протирание портками завалинки. Теля умерло, хлева прибыло.

– Это типа: не было бы счастья, да несчастье помогло?

– Примерно.

– Надо записать. А как же ваши больные ноги?

– Починили в принтере, – довольный дед приподнял штанину, демонстрируя молодые голени.

– Уже не отвергаете прогрессивные технологии?

– Да я парням давно говорил, что разумные веяния надо приветствовать. Нельзя отвергать буквально всё. И уж точно нужно приветствовать то, что может облегчить или совсем убрать болезнь человеку.

Я шла в тюремный отсек, чтобы навестить Урмана, и вспомнила, как мы с Димой познакомились на площади Свободы, когда он с помощью уличного представления с перчаточной куклой на руке по имени Петрушка как раз критиковал эти самые наши современные технологии, в частности, коррекцию личности. И хотя это было всего три месяца назад, какими далекими казались мне эти события.

Потом я вспомнила свой первый визит в село Крутое, мы прилетели туда с Силой. Какими влюбленными глазами смотрел на меня Дима. В мой голове мелькнула мысль, интересно, а когда папа впервые так посмотрел на мою маму?

И вдруг в моей голове сами собой начали появляться картинки. Это было так неожиданно, что я притормозила и зависла на середине коридора «уточки». Какое-то кафе на Земле, кажется, у космодрома. Точно. Это кафе «Олень», рядом с ним стоит фигура оленя, кажется, из железа, в свою натуральную величину – два метра в холке. В народе эта скульптура почему-то называется «лось». Хотя, вряд ли скульптор когда-нибудь видел оленя или лося, они вымерли во время Всемирной войны. А скульптуру воспроизведи на том же месте по фотографии из старой книжки. Сквозь стеклянную стену я вижу, как в небо только что взвилась очередная ракета, старая, поскольку она еще ромбовидной формы, сейчас таких на нашей планете уже не делают.

Я сижу за столиком кафе в приподнятом настроении, почему-то сильно волнуюсь. Смотрю в маленькое зеркальце, которое достала из пластиковой сумочки. Но в зеркале я вижу не себя, а маму. Это не моё воспоминание. Оно принадлежит моей маме. Я испытала странное чувство: мой ум как будто раздвоился. Я помнила, что я – Иоланта, и в то же время ощущала себя Еленой – своей мамой на первом свидании с отцом.

К столику подошел Грегор и поставил перед Еленой чашку с какой-то прозрачной коричневой жидкостью.

– Это чай? – ахнула Елена. – Его же нет нигде!

– Бармен – мой хороший знакомый. У него остались несколько пакетов с доперезагрузочного времени. Его заморозили под землей, а теперь вот… Конечно, не то, что свежий. О вкусе свежего мы можем только догадываться.

Елена отхлебнула большой глоток, подержала напиток во рту, прислушиваясь к ощущениям.

– Очень интересный вкус, горький, но горечь приятная.

– А это мармелад, – Грегор достал из кармана шорт бумажный пакет.

– С Ориона?

– Да, друг привез. Это яблочный. Попробуйте!

Елена засунула в рот пастилку из пакета.

– Ого, похож на вкус настоящих яблок. Давно я не ела натуральной еды. В наше время это роскошь.

– Мы как раз работаем над тем, чтобы таких продуктов стало больше… «Елены прекрасной глаза – как на закате синее море…», – вдруг процитировал отец, – у вас глаза такого же цвета. И взгляд, который как будто гладит и обещает наслаждение.

Мама немного смутилась.

– Да, мне говорили, что у меня глаза, как у Елены Троянской. Гомер! Его поэмы были утеряны. Они остались только в пересказах Селивановой. Профессора истории, той, что написала биографию Волкова. Не думала, что вы интересуетесь древней литературой.

– Да, я вот такой, всесторонне развитый. Я могу и еду готовить и шить немного на машинке. Узнаете меня поближе, поймете, что со мной не соскучишься.

Мама даже не улыбнулась шутке. Она думала о перспективах узнать поближе наследника трона и эти перспективы ее завораживали и немного пугали. В моей голове проносились обрывки ее мыслей. Но заговорила она о другом.

– К сожалению, Гомер известен немногим нашим современникам, – сказала мама. – А о том, как звучали стихи настоящего слепого поэта можно только догадываться. Как много мы потеряли из-за войн.

– Надеюсь, их больше не будет. По крайней мере, на Земле. Правительство все для этого делает… Лена, не буду «ходить вокруг да около». Вы очень мне понравились, мне хотелось бы продолжить общение. Сейчас я должен лететь на совет сената. Но завтра вечером я свободен, мы могли бы встретиться.

Грегор напрягся, ожидая ответа. Мама кивнула, улыбаясь во весь рот. Она выглядела, как человек двадцатого века, неожиданно выигравший огромную сумму денег в лотерею и не верящий своему счастью. Обалдевшей. И я её понимала, то, что он выбрал маму из огромного количества женщин, казалось ей чудом. Но и отца я могла понять. Мама была красавицей, и, действительно, таких выразительных синих глаз, такого мягкого ласкающего взгляда не было ни у одной женщины на планете.

– Отлично! – Грегор облегченно выдохнул и встал из-за стола. – Значит, до завтра. Добра.

Он нежно пожал мамины пальцы и уверенной походкой вышел из кафе, Елена с улыбкой смотрела ему вслед. Она думала о том, почему Грегор так напрягся перед ее ответом, странная реакция для того, кто привык получать всё, что захочет, и никогда не получал отказы.

Вынырнув из маминого воспоминания, я чуть не плакала. Ведь я ничего не знала об отце после того, как его похитили лорианцы.

– Я найду тебя, пап, живого или мертвого. Найду! – пообещала я ему мысленно. – И, если мертвого – отомщу.

Надо спросить Марью Ивановну, как получилось так, что мой многострадальный мозг выуживает из плат в моей голове чужие вспоминания.

Я заглянула к Урману. Он по-прежнему оставался нашим узником. Сидел в особой каюте за решеткой со скованными руками за спиной. Но теперь в нём произошла разительная перемена. Увидев меня, он широко улыбнулся. Голографический костюм передавал все оттенки его эмоций.

– Лана, добра тебе! Давно не заходила, я уже успел соскучиться.

Я задрала брови. Так вот что животворящая коррекция личности делает. Если бы я не знала, что это отвратительное полунасекомое прилетело на мою планету, чтобы погубить всех нас, я бы решила, что со мной общается друг.

– Ты не забыл, что мы враги и ты стрелял в моего отца?

– Было дело. Сама знаешь, ваши врачи применили ко мне психическое оружие. Они перестроили мои нейронные связи. Теперь я раскис, всех люблю, не воин, а цветок в штанах. Для вас я теперь безопасен, зря держите в клетке. Я теперь для всех безопасен. Но почему-то нравлюсь сам себе всё больше. Наверно, это тоже следствие ваших коррекций.

– Поздравляю, ты стал чуть человечнее. Урман, как думаешь, можем ли мы избежать боя с твоими сопланетянами?

Я увидела, как Урман заплакал, уронив лицо в ладони.

– Это вряд ли… Как тяжело сознавать, что столько существ погибнет. Почему они не понимают, что можно решить все мирно?

– Не знаю. Тебе видней, почему они такие. Разумно ли пригласить их на переговоры?

– Разумно, если хочешь выиграть время. Но – ожидай подвоха. Лорианцы хитрые, расчетливые, жестокие.

– Ты уже не такой?

– Уже нет, слава Волкову, – засмеялся Урман, – но как же трудно быть порядочным человеком.

Поговорив с Урманом и не добившись от него ничего полезного, я вышла из каюты-тюрьмы. В коридоре меня ждала Марья Ивановна, в руках она держала корректор.

– Добра тебе, Иоланта, я переборщила, да?

– Да, он излишне эмоционален. То плачет, то смеется. На грани нервного срыва.

– Что поделать, я не психокорректор, а хирург, – развела она руками. – Ладно, уменьшу некоторые параметры. Надеюсь, что смогу подобрать оптимальные.

Она уже взялась за ручку каюты Урмана, как я остановила её жестом.

– Марья Ивановна, я… то, что было не со мной – помню.

У Марьи Ивановны удивленно вытянулось лицо.

– Неожиданно! Твои нейросети растут. Удивительно, как быстро ткани подружились с платами…

– Это – воспоминания мамы, отца и Силы. Как-то неудобно даже, я как будто поглядываю за ними. Если так пойдет дальше, я могу вспомнить что-то, чем они не хотели бы со мной делиться.

– Дело в том, что операция на твоем мозге была экстренной, как ты уже знаешь. Ты умирала. И у меня не было времени сортировать воспоминания, поэтому на платы в твоей голове я загрузила ВСЕ их воспоминания, поставив команду сделать активными только те, в которых была ты. Но видимо, твой мозг активирует и остальные. Интересно, зачем? Загляни на досуге в медблок, попробуем разобраться.

– Хорошо. А откуда вообще взялись эти платы?

– Лана, ты многое забыла из-за травмы мозга…

– А точнее, после его почти полного лишения, – перебила я.

– Ну, не утрируй… Макс Волков – мой прапрадедушка и все его разработки – наследие нашей семьи. Конечно, большая их часть в свободном доступе, но кое-что не разглашается широкой публике, иначе некоторые умельцы такое могут понаделать. Это всё-таки мозг. Нужно быть осторожными с изобретениями.

– Так вы уже работали над чем-то таким, а тут меня чуть не убили и…

– Да, представился случай. Хотя работа была не закончена и не опробована даже на животных, но…

– Терять было нечего.

– К сожалению, твое состояние было безнадёжным. Твоя мама подписала все необходимые бумаги… Но не забывай, пока эти разработки засекречены.

– Платы действуют подобно чипу?

– Не совсем. Чип полностью подчиняется настройкам и еще у него есть функция записи событий. А у твоих программ на платах есть программа роста. Они развиваются, если можно так сказать, усиливая уже имеющиеся качества твоего характера. Каждый твой поступок анализируется и является поводом для их обновления и усовершенствования. А запись я не успела сделать, так что ты не сможешь смотреть свои воспоминания, как другие люди.

Я стояла совершенно потрясенная.

– И то, что я помню чужие воспоминания, с этим ничего нельзя сделать?

– Новое вмешательство в твой мозг может быть очень опасным. Уж лучше оставить все как есть. Зато теперь сможешь лучше понимать родителей и подругу, – улыбнулась тётя Маша.