Мой ураган

Ежедневные фотки группы «Крылья Коршуна» настигают меня в спортзале третьего этажа пентхауса Самойлова, так что мне приходится скинуть фото в спортивных легенсах и коротком топе в позе кошечки, в которой переписка и застала меня. Я уже перестала возмущать по поводу этих фото. Мне даже кажется это веселым. После растяжки принимаю душ, разогреваю идеально приготовленную говядину в медовом соусе с черносливом и мысленно благодарю невидимую горничную Олега за это таящее во рту мясо. Жить в его квартире мне нравится все больше. Я даже забиваю в приложении на холодильнике, в поле списка продуктов «Спасибо за говядину в соусе» и счастливая сажусь снова за учебник. Я должна перечитать главу, которая вчера была последней и только потом взяться за повторение следующих – еще одно правило красного диплома. Попутно жую орешки, найденные в одном из шкафов. Скидываю звонок папы, сопроводив его сообщением о том, что занимаюсь. Родители знают, что не стоит отвлекать меня в это время, и что я перезвоню теперь уже только следующим утром, когда буду чистить зубы и невнятно говорить, что у меня все хорошо.

От занятий отвлекает приход Олега и Джессики. Девочка возбуждена своим выступлением и заставляет меня смотреть его запись. Хорошо, ведь к этому времени я уже прочитала полагающиеся мне главы и могу немного отвлечься. Приступаю к следующим главам уже поздним вечером, когда Джес уходит спать, а Самойлов скрывается в своей комнате, откуда доносится звук душа, так что я снова отвлекаюсь, представляя блондина, смывающего с себя пену. Почему бы мне просто не уйти на свой этаж? В холле второго этажа стоит массажное кресло, в котором я и моя лекционная тетрадь смогли бы стать единым целый с максимальным удобством. Именно это я и собираюсь сделать, но выход мужчины из своей комнаты в одном только набедренном полотенце отвлекает куда сильнее, чем душевой звук и видео Джес. Боже! Он потрясающе красив и источает аромат мужественности и силы. В фильмах и интернете я видела десятки вот таких вот картин – стекающие капли воды по кубикам загорелого пресса – но видеть такую картинку вживую гораздо занимательнее. Володьку я, конечно, тоже в таком виде видела. Но… Володька есть Володька, что там смотреть то? А вот загорелый торс Самойлова, уходящие вниз поперечные мышцы его живота теперь всю ночь не дадут мне сомкнуть глаз. Хочется, чтобы капли с его пресса упали прямо в мой рот. Делаю глотающее движение, словно так оно и случилось.

– Я думал, ты уже спишь, – Олег тут же скрывается обратно в комнате, лишая меня возможности помечтать о случайно упавшем с его бедер полотенце, и выходит через минуту в своей белой футболке и голубых шортах. Тоже ничего, но в полотенце было лучше.

– Я собираюсь посмотреть телек, – на столике у дивана появляются две бутылки темного пива, холодные и манящие, – не буду отвлекать?

– Ты у себя дома, – пожимаю плечами, откладывая учебник, желание учиться пропало, как только его губ коснулось горлышко бутылки. – А ты не против, если я присоединюсь?

– Ну, компания мне не помешает.

И на экране снова Фиона Галлагер и ее семейство, творят беспредел в Чикаго. Их младший братец Карл избивает битой спортсмена, напавшего на другого их братца, а Фиона мчится на байке, крепко обнимая своего очередного ухажера, и мне становится обидно за скучную жизнь, которую веду я.

– Я вот никогда не каталась на байке, – зачем-то говорю я Олегу.

– Серьезно? – он отвлекается от экрана, рассматривая меня, словно задумываясь над правдивостью моих слов, ежусь от такого настойчивого взгляда. – Это ужасное упущение, – на его губах появляется озорная улыбка. – Скажи только слово, и я сейчас же его исправлю.

– Слово, – произношу я с вызовом, и парень тут же вскакивает с дивана, отставляя пиво.

– Оденься потеплее, я жду тебя у выхода через пять минут.

Что? На что я только что подписалась? Не успеваю понять происходящего, как Олег уже скрывается в комнате. Он одеваться пошел? А мне что делать? Бегу на свой этаж, шустро натягиваю спортивный костюм, зацепляю резинкой волосы и слетаю с лестницы обратно на первый этаж как раз в тот момент, когда Самойлов достает из шкафа один мотоциклетный шлем и протягивает его мне.

– Мы серьезно идем кататься на байках?

– На байке, – мне показалось, или Олег счастлив? – Он только один, так что держись крепко.

– А ничего, что ты уже выпил? И что Джес спит?

– Я успел отхлебнуть всего пару глотков, а Джес проснется через пару часов, чтобы стырить коктейль и тут же ляжет обратно. Она даже не заметит, что нас нет. И я так долго не выгуливал своего Харлея, что он скоро ржавчиной покроется.

– Мы не можем этого допустить, – пищу я от восторга.

Харлей ждет нас на подземной стоянке. Не понимаю, с какой стороны к нему подойти, так что Олег просто берет меня за талию и без особых усилий усаживает, а затем садится сам. Я обхватываю руками его талию, несмело, стараясь не сжимать сильно, хотя ладони мои трясутся в желании сделать это. А еще мне жаль, что мои ноги укрыты спортивными штанами, потому что мои колени дрожат от желания прикоснуться голой кожей хотя бы к ткани его джинс.

А уже через пять минут, когда мы мчимся на невероятной скорости по ночному городу, уличное освещение которого сливается в одну бесконечную светящуюся змею, мне хочется визжать и орать от адреналина, поглощающего все мое существо. Я уже не слежу за тем, как крепко вцепились мои пальцы в торс Самойлова, как близко мои напряженные ноги к его ногам, как я опираюсь на него всем своим телом, и как до ласкающихся кошек в животе приятна его близость. А еще мне хочется снять шлем, чтобы почувствовать ветер, бьющий в лицо и услышать ярче ревущий звук мотора. И мне страшно, что я не смогу больше жить без всех этих ощущений.

– Черт, – Самойлов останавливает Харлея уже где-то за городом, я не понимаю, где мы находимся и сколько проехали, – давно так не кайфовал. Я уже забыл весь этот адреналин. Будешь?

Он соскакивает с железного произведения искусства под нами, достает пачку сигарет, предлагая ее мне. Его волосы в полнейшем беспорядке, а губы растянуты в шальной улыбке. Снимаю шлем, но не могу встать с мотоцикла, потому что мои ноги замерли в напряженной позе и не хотят двигаться.

– Ты в норме? – интересуется мой водитель.

– Да, – улыбаюсь во весь рот, – у меня ноги затекли, – и говорить мне тяжело от ощущения опасности и дикости, которое я испытываю сейчас.

– Да, так бывает, особенно, когда в первый раз. Давай помогу, – Олег точно так, как посадил, за талию, снимает меня с аппарата и ставит на землю, и пока я разминаю ноги, закуривает. – Я хотел бы повторять это каждую ночь.

– Как же круто! – я начинаю смеяться, громко, не боясь помешать кому-то, ведь вокруг нас нет ничего, только начинающая зеленеть трава и деревья. – Уху! – валюсь на траву, раскидываю руки в разные стороны и посылаю в небо еще одно, но уже долгое, протяжное, – Ухуууу!

Самойлов садится рядом, снимает с себя кожанку, оставаясь в одной футболке, и протягивает ее мне.

– Подложи под себя, земля еще холодная.

– Ты такой заботливый, – смеюсь, но куртку беру, правда, холодно, только сейчас это понимаю, потому что тело начинает трястись мелкой дрожью.

Сажусь на куртку и закуриваю. Олег рядом. Мы смотрим на покрытое звездами небо и выпускаем струйки дыма вдаль. Мое тело не перестает трястись и мне хочется найти опору, так что я опираюсь плечом на Самойлова, и его рука тут же накрывает мои плечи. Да, так теплее. Он горячий.

– Продрогла? – он чувствует мою дрожь и, выкинув бычок, принимается растирать мои плечи уже двумя руками.

Как же хорошо. Нет, дрожь не проходит. Мне все еще холодно. Но я и не хочу согреваться. Мне нравится, как он пытается согреть меня.

– Спасибо, – говорю я, когда он снова садится рядом. – Знаешь, Марат сегодня почти не разговаривал со мной на учебе, – я не знаю, для чего говорю это, возможно, мне хочется поделиться обидой, или увидеть реакцию Олега на этот рассказ и получить от него совет.

Слова просто выходят из меня, пока он молча слушает. И я выкладываю ему и вчерашнее свидание и сегодняшнюю глупую ссору, по мере рассказа ловя себя на мысли – мне хочется, чтобы этот мужчина заревновал, пожалел, что посмеялся над моей женственностью, попросил больше не ходить на свидания. И я почему-то чувствую себя с ним глупой маленькой девочкой, ничего не знающей о жизни.

***

Что я делаю? Какого черта я вытащил ее ночью кататься на байке? Сам этого хотел? Да, давненько не выбирался в такие вот поездочки. И словил сейчас такой кайф, что теперь снова долго не смогу жить без него. И без обвивающих меня рук Сонечки теперь тоже придется сложно. Возбудился. Честное слово, как только ощутил ее пальчики, впивающиеся до боли в живот, возбудился как чокнутый. Гнал так, словно хотел от нее убежать. Но она лишь сильнее вжималась в меня всем телом. А теперь рассказывает, как вчера ее целовал какой-то парнишка, не упуская подробностей слюноотделения, и я еще меньше понимаю, что делаю тут.

Я не могу понять, почему от фразы о том, что она никогда не каталась на байке, я вдруг сорвался с места и понесся разрезать ночной город. Возможно, потому что и сам давно не делал этого, хотя это одно из моих любимых занятий – слушать звук ночной столицы, проносящийся мимо со скоростью света, наблюдать, как вьется перед тобой дорога, забываться в гремящем шуме мотора и чувствовать стук собственного сердца, остановив аппарат. А возможно, мне просто хотелось заставить почувствовать все это Сонечку. И я ни капли не жалею о том, что сейчас мы сидим на траве, пялясь на звезды и я слушаю этот бред о ее свидании, которое и свиданием то можно назвать разве что с натяжкой. Очень-очень большой натяжкой. О свидании со мной ей бы уж точно не захотелось жаловаться малознакомому другу мужа своей сестры. В этом я хорош. Не то, чтобы я романтик, просто мне нравится создавать атмосферу спокойной уединенности, настраивающей на раскрепощенный лад, чтобы потом провести время с максимальным развратом. Ухмыляюсь собственным пошлым мыслям.

Есть у меня одна близкая знакомая, Екатерина. Мы познакомились на одном из корпоративов фирмы. Симпатичная кареглазая шатенка, бухгалтер по заработной плате одного из предприятий, входящих в нашу орбиту. На том празднике, уже и не помню, что мы праздновали тогда, она чувствовала себя не в своей тарелке. Сидела одна за столиком, пока ее коллеги отрывались на танцполе, подпевая в такт известной поп-группе, приглашенной на этот праздник жизни. Да мне и самому скучно на таких вот праздниках – все одно и то же. Хороший ресторан, дорогой тамада, две-три знаменитости на сцене, куча напитков средней стоимости и горы еды. Напомаженные телки, развлекающие пестротой нарядов и макияжа. А Катя сидела такая одинокая, скучающая, как я, с глубокой мыслью в глазах, просто выпрямленными волосами, с легким макияжем, но в коротком платьице и чулках. Я запал на нее, как только увидел, вернее, как только представил, что она скрывает в себе: беспредельный интерес. Люблю таких скромниц, которые после одного-двух совместных вечеров превращаются в настоящих фурий. Я подвез ее до дома, мы даже посидели в ее дворе на лавке, болтая о разной чепухе. Она и не думала, что я ее главный руководитель, финансовое направление в компании – мое. Болтали об учебе, работе, ее семье. Я умею слушать даже то, что мне не интересно, в моей голове эта информация просто не задерживается. Потом я проводил ее до подъезда и, получив поцелуй в щеку и благодарность за проведенное время, удалился. Тогда я поехал в «Фею» – мой любимый стрип клуб. А на следующий день Катерина уже сидела со мной в ресторане – мой стандарт – дорогое вино, легкие блюда, интимная обстановка с приглушенным светом и хорошая музыка. Будь я телкой, я б на это не купился, но у меня со всеми прокатывает. А после прогулки по Арбату и ночного сеанса кино, она пригласила меня к себе. Вот тут то и проявилась ее, прячущаяся глубоко внутри, интересующаяся натура. То, как неумело она снимала с себя одежду под мелодичную музыку, и то, как медленно, с опаской, ползла на коленях в сторону дивана, где я ждал ее… До сих пор возбуждает. В ту ночь Катенька раскрепостилась так, что я трахал ее на балконе, где нас могли видеть не только ее соседи, но и редкие запоздалые прохожие.

Больше я не приходил к ней. Одного раза вполне достаточно. Потом, она, конечно, узнала, кто я, и на том совещании ей было оочень неловко, но я и виду не подал, что между нами что-то было. Надеюсь, она не уволилась. Приятно думать, что в нашей бухгалтерии имеются такие вот экземпляры.

– Как думаешь, мне стоит извиниться? – Сонечка закончила рассказ о сегодняшней размолвке со своим Маратом, который и правда, очень странно и отстраненно держался с ней целый день.

– Зачем?

– Ну, я вроде как ни за что на него наорала. Да и вообще, не понимаю, зачем включила этот режим стервы. Обычно я так не поступаю.

– Сонь, – тихо посмеиваюсь и валюсь на траву спиной, подставляя под голову руки, – что значит «обычно ты так не делаешь»? Тебе восемнадцать, не думаю, что у тебя такой большой опыт отношений, чтобы ты могла вот так запросто говорить такие вещи. Уверен, это вообще первая твоя попытка завести отношения.

– А это не твое дело! – взрывается девушка, вытягивает резинку из волос и ерошит потрясающую, блестящую даже в темноте, белокурую копну до середины спины, отдающую золотом.

– Ну, тогда не спрашивай совета.

– А я и не спрашивала!

– А по-моему, спрашивала, – смеюсь, меня веселят ее метания.

– Придурок! – получаю шлепок по животу, но посмеиваться над ней не прекращаю. – Да ладно тебе, скажи, что мне теперь делать?

– А чего ты от него хочешь?

Мне интересно, правда. Чего она хочет? Отношений? Странно в таком возрасте, хотя.., к девчонкам раньше приходит чувство постоянства. Секса? Вообще проблемы не вижу. Она красивая, действительно, красивая, даже эффектная, при правильной подаче. Ей стоит лишь намекнуть парню и, если не совсем идиот, он затащит ее в кровать уже спустя минуту от этого намека. А еще интересно, что это за парень, из-за которого она уже как полчаса налегает на мои уши. Вообще, интересно, кто такая Соня Соколова.

– Ну, знаешь, по моему, мы неплохо провели с ним время, и мне просто хочется понять, что я сделала не так, что сегодня он практически не замечал меня.

– Может, не хочет афишировать ваши… м-м, – не знаю, как правильно выразить то, что между ними происходит, потому что между ними ничего не происходит, – вашу дружбу? И если это так, то, скорее всего, у него уже кто-то есть.

– Не замечала его с кем-то в универе, – Сонечка задумывается. Мне нравится наблюдать, как при этом она поднимает глаза к небу, хоть и жалею, что на меня она больше не смотрит. При этом девушка втягивает в рот половину объемной верхней губы, пожевывая ее, и выглядит это довольно вкусно. Ладно, безумно сексуально. – Зачем бы ему тогда целоваться со мной, если у него кто-то есть?

– Ну, – я не могу перестать посмеиваться над ее юношеской проблемой, которые остались для меня далеко позади, – мы иногда так делаем.

– Завтра я спрошу его об этом, и пошлю этого чувака так далеко, что он дорогу не найдет, – резко выпаливает девчонка, а мне становится сложно сдержать смех. – Ты придурок, что смешного? – она снова хлопает меня по животу, заставляя продолжать поддевать ее.

– Никто уже не говорит «чувак»! Ты из какого века?

– Все говорят «чувак», чувак! – ее глаза, обращенные снова ко мне, расширяются, и свечение звезд отражается в них приятным блеском. – Говорить «чувак» круто!

– Ага, в подростковых комедиях прошлого столетия, – смеюсь я.

– Ой, ты такой старпер, что ничего не понимаешь в крутости, – Сонечка и сама уже смеется.

Намек на мой возраст меня не напрягает. Мне нравится ее смех, звучный, но мелодичный. Рассматриваю ее, пытаясь найти хоть какое-нибудь сходство с ее сестрой, но не нахожу ничего, кроме, разве что пары веснушек и торчащих у лица завитков волос. Удивительно, как у одних родителей могут вырасти настолько разные дочери.

– А ты бы как поступил?

– Смотря, какая у меня цель, – ухмыляюсь, пробуя на вкус ее раскрепощенность. – Если бы я преследовал этого парня, как сексуальный объект…

– О, Господи! Как сексуальный объект, вот уж так точно никто не говорит, – Сонечка закатывает глаза, прицокивая язычком. – Скажи нормально, если бы ты хотел его трахнуть…

Вот… она однозначно не зажата, и это привлекает меня так, что я поднимаю торс и сажусь напротив нее на траву.

– Реши я его трахнуть, я просто затащил бы его в ближайший универский туалет, и не дал бы ему выйти оттуда, пока мы оба не кончили бы.

А теперь становится еще интереснее – Соня краснеет, сглатывает, не отводя от меня взгляда своих потрясающих больших синих глаз, моргает несколько раз, поправляет серую толстовку, застегивая ее до самого подбородка, словно пытается скрыться в ней от меня, и даже кусает свой палец. Замираю, потому что смущенная Соня Соколова выглядит смешно и привлекательно одновременно. Кроме того, я балдею от зардевшихся женских щечек.

– Ну, в принципе, это возможно… вот только я не знаю, как.., – она серьезно задумывается над моими словами и мне становится тяжело сдерживать смех, – как это… в туалете… типа, чувак, как там встать то?

Синие глаза смотрят проницательно, без смешинки, серьезно ожидая ответа на свой вопрос, но получает только мой громкий ржач, от которого в соседних кустах что-то зашевелилось.

– Нет, серьезно, я могла бы.., – размышляет Соня, из которой, как теперь понимаю, я вполне мог бы сделать то, что мне нравится, – только, там же грязно, – последнее говорит шепотом, с натугой, как будто кто-то может услышать нас.

– Ну, – пытаюсь заставить себя прекратить ржать, но это слабо получается, – помой его перед этим.

– Кого? Марата?

– Туалет!

Я валюсь обратно на траву всем телом, потому что все мое тело сотрясается в, как назвал бы это Романов, оргазмическом смехе.

– Да пошел ты! Издеваешься? Я ж серьезно, – Сонечка сама начинает похихикивать, вновь прикладывая меня по животу. – Мог бы и помочь! Ты же парень и знаешь, чего вы хотите, и что вам нравится!

– Так ты хоть скажи, чего надобно тебе от этого Марата? – успокаиваюсь я.

Мне и правда хочется помочь ей, похоже, этот парень для нее важен. И это странно, потому что она могла бы найти себе кого получше идиота, который не подкатил к ней сразу, как только увидел. Лично я именно так и сделал бы, не будь она родственницей Кобаря.

– Ладно, – Соня тоже прекращает смеяться, и я понимаю, вот сейчас она скажет мне что-то важное, то, чего стеснялась до этого. – Хочешь серьезно?

– Очень, – киваю, я хочу.

– В общем, – она набирает в легкие побольше воздуха, готовясь раскрыть мне карты, и на выдохе тараторит, – мне нужен секс. Я не хочу отношений и всех этих глупостей с цветами и прочей ерундой. У меня сессия, а я всегда нервничаю в это время. Мне нужен просто секс, для разрядки, понимаешь? – ой, как понимаю. – Чтобы переспали и разошлись, без всяких последующих разговоров. У меня в школе был такой друг, Володька Слепцов, он прилетал ко мне по первому звонку, дарил эндорфины, кормил конфетами и сваливал. И я могу обходиться без секса в обычное время, и мне стыдно это признавать, но сессия делает из меня похотливое животное. В зимнюю сессию я еле выдержала, а после последнего экзамена понеслась на поезд, прямиком к Володьке, и не выпускала его из комнаты два дня! Мне просто нужна разрядка, понимаешь?

Так, нам срочно нужно сваливать отсюда, потому что я очень хорошо ее понимаю. Вот только секс мне нужен не в период сессии, а постоянно, так что сейчас нам лучше просто сесть на байк, доехать до дома, разойтись по комнатам и встречаться лишь по необходимости. После ее слов в моей голове уже не родственница Кобаря, а Соня – похотливое животное. Черт! Нафига я притащил ее сюда? И судя по взгляду Соколовой, сейчас она предложит что-то такое, отказаться от чего мне будет очень сложно.

– А я вот тут подумала, не пошел бы этот Марат нахрен? Ты же тоже парень…

– Нет, я не парень, – осекаю ее, чтобы не забраться в этот лес так далеко, где я могу нарваться на кулак своего друга. – Я друг Кобаря, – поднимаюсь, отряхиваю с себя остатки травы и продвигаюсь к байку. – Пошли. Нам пора.

– Ну извини, я ж просто предложила, – слышится за спиной ее грустный голос.

Господи! Почему она не встретилась мне лет десять назад? Я бы заставил всех преподов валить ее на каждом экзамене, только чтобы трахать ее нервную задницу, пока длилась бы одна ее бесконечная сессия.

Может, этот Марат импотент? Посмотреть бы на него.

Дорогой молчим, Сонечка уже не улюлюкает, как в первый раз, и мне не хватает этих звуков дикости, вылетающих из нее.

– Голодная? – интересуюсь в лифте, готовый нажать кнопку пятнадцатого этажа, где находится домовое кафе, потому что сам то я голоден.

– Нет, – следует однозначный ответ.

Жаль. Придется перекусить дома.

Она заходит молча. Молча снимает обувь и так же молча поднимается на второй этаж. Обиделась? На то, что я не стал ее трахать? Ну, блин, круто!

Проверяю, все ли в порядке с Джес. И да, она в полнейшем порядке, спит, обняв мягкого слона, которого мы выиграли в лотерею сегодня на прогулке в парке. Улыбаюсь детскому сну. Обнимает слона, в голове, у основания кровати, лежат несколько мелких игрушечных кошек, а в ногах валяется енот, удивительно похожий на настоящего. Не помню, чтобы я покупал ей такого, но игрушка классная, даже ногти длинные и острые. Мне даже кажется, что он из настоящего меха сделан, если это так, то это как-то ненормально. Надо спросить у парней, кто ей такое чудо купил.

Валюсь на диван в зале, собираясь допить начатую бутылку пива, но оно остыло и потеряло вкус. Плетусь за новой к холодильнику. Спать остается всего часа три, но сон ко мне не идет, и я вполне могу взять выходной. Надо будет только позвонить Роме, водителю Тины, чтобы забрал мелкую утром. А вообще, есть же Соня, которая как раз спускается сейчас по лестнице в заманчивом широком коротком топе из под которого так и норовит показаться ее грудь, которую я бы хотел оценить еще разок, более тщательно.

– Сонь, отвезешь завтра Джес в школу?

– Ты не заметил, что у меня нет машины? – бурчит девушка, и словно специально поднимает руки, чтобы замотать волосы, приподнимая при этом топ до опасной высоты.

– Я тебе одолжу.

– Серьезно? – вся ее напускная обида пропадет в тот же миг, девчонка останавливается у подножия лестницы, выпучивая на меня глазки.

– Ну а что? Я собираюсь взять выходной, так что машина будет свободна. Тебе нужно просто отвезти мелкую в школу.

– И я сделаю это на твоем Ягуаре? – маленькие ноздри ее хорошенького ровного носика раздуваются от предвкушения поездки, и я не могу не улыбнуться промелькнувшим в ее глазах мчащимся тачкам, словно стекло показывающим происходящее в ее голове.

– Справишься?

– Ага, еще как… круто, – ее голос немного заторможен, словно она не понимает, что делает. – Черт, я поеду на Ягуаре, – самой себе доказывает она, уходя из зала в кухню, – охренеть!

Понимаю ее восторг. Сам чуть не описался от радости, когда бабуля в прошлом году подарила мне эту тачку на День Рождения.

– А если я ее поцарапаю? – девушка возвращается, открывая баночку колы.

– Не проблема, просто заплатишь за ремонт, – прикалываюсь я.

– Ага, щас, – возмущается, – сам вези свою племянницу.

– Да не поцарапаешь ты ничего, – тут же успокаиваю ее, потому что хочу дать Роме отдохнуть, пока его вечная опасная пассажирка отдыхает на морских дачах наших друзей. – Веди спокойно, не торопись никуда.

– Ягуар, – еще раз, шепотом произносит Сонечка и убегает наверх, оставляя меня в зале посмеиваться над ее непосредственностью.

Классная девчонка.

***

Ягуар, Ягуар, Ягуарище!

Ты светишься, словно пожарище!

Ты мчишься быстрее собрата,

У которого четыре лапы.

В джунглях живет твой брат,

А ты летаешь по МКАД.

Не подведи, Ягуар,

Не налети на радар,

Включи свой оберег,

Иначе убьет меня Олег.

Ну да-да, как поэт я не очень.

А я и не претендую.

Хотя, если задаться целью, уверяю, уже через пару месяцев смогу сочинить что-нибудь стоящее. Подумаешь, словечки рифмовать – делов то.

Сама не поняла, как сложилась в голове эта белиберда. Вот только она навязчиво крутится в голове. Не могу поверить, что Самойлов дал мне свою тачку. И не какую-нибудь там обычную тачку, а ту, на которой ездят звезды мирового шоубизнеса. Стараюсь вести аккуратно, но, блиин, как можно не разогнаться на тачке, которая разгоняется до ста километров за пять секунд? Правда, по Московским пробкам особо не погоняешь, так что разгоняюсь лишь на пустых участках, и скорее всего со стороны это выглядит, как будто я пытаюсь удержать на поводке гонящегося за зайцем бульдога. Вот бы покататься на этой красотке ночью, когда дороги разгружены. А еще лучше по трассе. Мне бы такую машину в Ижевске, где любой затор за пять минут разъезжается.